Горы

Георгий Лопатин

Автор Георгий Лопатин постарался в своём художественном произведении реалистично и правдиво раскрыть переживания и эмоции новичка, который впервые идёт покорять горную вершину. Описания природы, маршрута, эмоции при восхождении, трудности, преодолеваемые героями книги, основаны на реальных событиях.

5

Вчера, благополучно прилетев в Алма-Ату и купив билеты до Фрунзе, съездили на знаменитый каток Медео. Малолитражный с одной дверцей автобус натужно и долго карабкался по узкой асфальтовой дороге по дну ущелья. Рядом то с одной, то с другой стороны билась о камни речка. Вода тут-там сочилась прямо из-под темных камней, нависших над дорогой. Встречались селения, их жилища лепились по кручам, как ласточкины гнезда.

Каждый поворот дороги поднимал наш автобус все выше и выше.

Автобус наконец остановился, въехав на площадку автостанции. И пошли мы вверх сначала по асфальтовой дорожке, кое-где размытой до грунта дождевыми потоками, потом по крутой из гранитных плит лестнице с перилами. Эта чуть ли не полукилометровая лестница подняла нас на гребень противоселевой плотины. Плотина была образована несколько лет назад могучим направленным взрывом. Она прочно перегородила долину и теперь служит надежным заслоном от возможных селевых потоков. На гребне плотины оборудована смотровая площадка, откуда открывается прекрасный вид на всю долину Медео. Сразу внизу — четырехугольники отстойников подготовки воды, и сам каток распахнутой чашей трибун тянется к небу. На его дне сейчас нет льда, виднеются какие-то полосы, по-видимому, технические. Далее — гостиничные корпуса, сувенирные ларьки вдоль дорог, здания ресторана и котельной, пятачок автобусной станции и каньон, сжимающий скалами устремившуюся вниз речку и дорогу, по которой мы приползли сюда на нашем автобусе. А все это со всех сторон окружено недоступными пиками сверкающих

снегом вершин. Не знаешь, куда и смотреть.

Мы постояли на смотровой площадке, привыкая к разряженному воздуху, а потом взяли да и полезли еще выше. Крутой склон над плотиной, сплошь поросший хвойным лесом, был изрезан осыпающимися тропинками. Могучие сумрачные лесины цепляются обнаженными корнями за камни склона. Все густо усыпано хвоей, все скользко от сырости.

Остановились на одном из каменистых уступов. Стадиона отсюда не видно. Высятся почти перед нами ледниковые вершины. Зайчиками играет на них солнце. Противоположный склон долины — внизу, он весь искорежен и гол — оттуда был сделан направленный взрывной выброс, создавший плотину. Совсем недавно там стояли такие же сумрачные ели, там тоже все было засыпано хвоей. И так же пахло.

— Алтайские ели, — сказал Леша, охлопывая ладонью замшелый ствол лесины, толщиной обхвата в два. — Их еще называют Тянь-Шаньскими.

Ели стояли по краю площадки, густо обвешанные лапником почти до самого комля. От наших сибирских, уральских елей они отличаются обилием темной хвои, создающей эту, для нас невиданную, сумрачность.

На смотровой площадке, куда мы не без труда спустились, было уже многолюдно. Выделялась кучка иностранцев — в ярких костюмах, увешанные фотоаппаратами, говорливые, оживленные и все пожилые. Одна из них — совсем старушка, наверное, лет за семьдесят. А вот поднялась на такую высоту! Стоит — довольная донельзя, держится одной рукой за парапет, другой за грудь. А глаза сияют. Я понимаю ее.

В Алма-Ате были еще на базаре. Он в этом году беден фруктами. В основном привозные — арбузы и дыни, помидоры и огурцы. Еще соления национальные, фасованные в полиэтилен в виде тюбиков. И все дорого, почти как в Уфе: помидоры — 1 руб., арбузы — 1 руб. за кг и т. д. А причина — неожиданный и обильный снегопад в мае, в разгар цветения фруктовых деревьев.

Выпили по стакану кумыса. Он продавался частниками на специальных прилавках второго этажа нового грандиозного рынка. Мы прошли весь круговой прилавок, уставленный бидонами, бурдюками, бутылками, и остановились напротив симпатичной казашки. Может, из-за ее симпатичности нам и понравился кумыс — ядреный, щиплющий язык.