Истории кафельной плитки. Сказки для взрослых

Георгий Воробьев

Постепенно напряжение покидало тело Марины, а вместе с напряжением тела уходили и грустные мысли. Глаза Марины разглядывали кафельный пол под кушеткой. И вдруг Марине показалось, что она видит какой-то смутный образ на кафельной плитке. Постепенно черты этого образа прояснились, а в голове у Марины сама собой стала возникать история, связанная с увиденным образом. Пётр Первый, фигуристка, джины, картины и пляжи. Всё ожило само собой.

ВЕДЬМА

Герру Питеру было скучно. Не помогало избавиться от хандры, даже вино. Все дружки-товарищи по пьянкам уже валялись на полу и похрапывали, а Герра Питера сегодня вино не разбирало. На дворе была тоскливая московская поздняя осень, дул ветер с мокрым снегом и везде лежала эта поганая грязь — смесь снега и навоза.

Недавно Петр побывал в Европе. И его мысли, в этот осенний вечер, крутились вокруг заморской жизни: Да, пить там, конечно, не умеют. А вот строить и работать умеют. И домов каменных много, и мануфактура и корабли у них знатные. И не так холодно. Хоть пить и не умеют, а водка у них хорошая, пожалуй, покрепче медовухи будет — Петр отхлебнул из кубка европейский напиток. Глаза у царя закрывались, и голова медленно опускалась на стол.

*******************************

Наталья работала в питерском театре. В одном из лучших театров мира. Объездила всю страну, бывала и за границей. И на работе ее очень ценили — она была художником-декоратором. Чуть за тридцать, мать — одиночка с семилетним сыном Пашкой.

А как все красиво начиналось в её жизни. Она окончила художественное училище, потом институт на курсе у выдающегося мастера, первая самостоятельная работа в престижном театре и своя небольшая студия на чердаке старого питерского дома.

И вот, более десяти лет спустя, все так и осталось: та же работа, та же мастерская, в которой за последние восемь лет Наталья почти и не бывала. Только Пашка появился на свет семь лет назад, а ни одной новой картины не появилось. Нет, дело не в Пашке и даже не в его отце — артисте соседнего питерского театра, с которым Наталья находилась то ли в гражданском браке, то ли просто была для него запасным аэродромом. Нет, это у нее самой уже много лет не было вдохновения, а без вдохновения она писать не могла. Рисовать что-то на работе могла, делать наброски в Питере и пригородах могла, любила и делала. А творить, писать по-настоящему, так, чтобы душу захватывало и кисть двигалась по холсту сама, открывая то, чего и в голове не было — так она без вдохновения не могла. И просто не писала…

Вот и сейчас, в этот промозглый питерский вечер, Наталья пришла в свою старую добрую студию. Пашка уже спал, мама читала в комнате, рядом со спящим Пашкой и это именно она, мама, вытолкала Наталью в студию.

— Ну, чего тебе дома сидеть? Пойди к себе на чердак, в окошко взгляни — может и напишешь что-нибудь, — мама переживала за дочку, но что тут поделаешь, и чем поможешь? Спорить с мамой не хотелось, и Наталья поднялась на три этажа вверх по лестнице и открыла дверь в студию.

Еще стоя на пороге студии, Наталья ощутила, что сегодня тут что-то не так. А может, просто, давно не была здесь и многое позабылось? В студии было тепло и уютно, даже уютнее, чем дома в этот холодный питерский вечер. Вот все, как и раньше: мольберт, стол с красками и кистями, умывальник, кресло, стул, маленький столик с кофеваркой и бутылкой водки на нем. Наталье стало стыдно за себя. Ей, вообще, часто было стыдно за себя и свое поведение. Еще со школы. Наверное, мама и школа, где она была круглой отличницей, приучили Наталью нести ответственность за свой внешний вид, за каждое свое слово, за каждый свой взгляд, за каждый шаг и поступки. За все, за все, за все. И стыдиться, если сделала, посмотрела или, даже, подумала «не так».

Вот и теперь, Наталья стыдилась этой бутылки водки, которую принесла в свое прошлое посещение студии. Пришла с кучей эскизов и набросков, думала начать писать, но вдохновения не было. Тогда она вышла в соседний гастроном и купила бутылку водки «для храбрости». Самой дорогой водки в специальной подарочной бутылке — чтобы, не дай Бог, не подумали, что это она водку пить будет. А так сразу видно — это ПОДАРОК. Но в деле этот «подарок» не помог: выпив маленькую рюмочку водки, Наталья, в тот раз, обругала себя за малодушие, бросила на пол наброски и ушла из студии. Эти наброски и сейчас так и лежали на полу.

Подходить ни к мольберту, ни к окошку в студии Наталье не хотелось. Набрала воды, засыпала кофе и включила кофеварку. Села в кресло у столика. Взгляд упал на наброски, лежащие на полу: дома, улицы, проспекты, скульптуры, памятники.

— Что-то долго кофе готовится, — подумала Наталья. Взгляд ее упал на бутылку рядом с кофеваркой и вспомнился вкус водки — какая-то импортная, совсем не противная, с лёгким привкусом меда. — Пока жду кофе, можно чуть-чуть пригубить, — почему-то вдруг решила Наталья и взялась за бутылку.

Водка чуть обожгла горло и заворожила своим приятным лёгким ароматом. Наталья подошла к окошку, взглянула в него и распахнула настежь — ей стало душно в этой уютной, теплой мастерской. Почему-то захотелось избавиться от теплой кофты и вязаной юбки. На пол полетели: кофта, юбка, полусапожки. Наталья не могла остановиться, теперь наступила очередь блузки, лифчика, колготок и, даже, трусиков… Полностью голая Наталья стояла у открытого окошка.

— Нет, так можно и простыть, — мелькнула мысль из того, прошлого и ответственного сознания. Наталья схватила с пола легкую кружевную блузку и случайно взглянула на себя в зеркало.

— Красавица! Яркие зелёные глаза Натальи светились. И выгляжу я как настоящая ведьма, вот только метлы не хватает, — эта мысль так захватила Наталью, что она оглянулась по сторонам, в поисках метлы. Метлы в студии не было, зато в углу, возле мусорного ведра, стояла щётка с огромным черенком. — Отлично, — прямо вскрикнула Наталья, направляясь к щётке через комнату. По дороге к щётке, Наталья сделала большой глоток водки прямо из горлышка бутылки и подобрала с пола пару листков с набросками, чтобы и выбросить их, заодно.

В углу Наталья взяла щетку за черенок и оседлала ее поудобнее. От этого ощущения черенка щетки между своих ног Наталью опять охватил стыд. Она уже собралась прекратить все это безобразие, слезть с щетки и опустить листки с набросками в мусорное ведро. Но тут голова Натальи начала кружиться от выпитой водки, ноги подкосились и глаза стали закрываться сами собой. Последнее, что увидела Наталья, просто поразило ее — с одного из набросков ей улыбался сам Петр Великий.

Герр Питер мотнул головой и протер глаза. Что за видение? Прямо перед ним, на полу сидела обнаженная женщина в одной легкой одежонке, прикрывающей верхнюю часть туловища. Эта одежонка ничего не скрывала от зорких глаз Петра, а скорее, наоборот — подчеркивала красивые формы женщины.

И еще неожиданность — женщина сидела не просто на полу, а на метле. Ведьма, настоящая прекрасная ведьма, — подумал Герр Питер и еще раз протер глаза. В это же время открыла глаза и женщина на полу.

— Петр, настоящий Петр Великий, — подумала женщина, тут же взглянула на себя и попыталась прикрыться. Но прикрываться было нечем, да и не очень-то и хотелось, если честно. К тому же Наталья почувствовала, что сидит на чем-то, кроме пола.

— Метла! — ах, как неудобно. А почему, собственно, неудобно? Царю на коне удобно, а мне на метле неудобно, она опять взглянула на Петра. Царь сидел вовсе не на коне, а на чем-то, похожем на грубо сколоченное нарядное кресло. Напротив царя, чуть поближе к Наталье, стояло такое же, чуть поменьше.

Герр Питер первым пришел в себя и протянул женщине руку. Наталья встала с пола, а заодно и с метлы. А, вот, что делать с царской рукой она не знала — целовать ее положено или пожать? Да и сама рука монарха выглядела непривычно — вся в кольцах и перстнях с острыми драгоценными камнями, о такие и губы порезать можно и руки исколоть.

Герр Питер, тоже, не знал, как обращаться с ведьмами и могут ли они целовать монаршую руку, без вреда для монарха. Да и, вообще, с Патриархом посоветоваться не мешало бы, можно ли касаться ведьм. Поэтому, а Петр всегда соображал быстро, он перевел свою руку в направлении кресла, что поменьше.

— Садись девица да расскажи, кто ты и откуда, — обратился Герр Питер к незнакомке.

Наталья присела в кресло напротив царя, положив метлу на колени: только сейчас она заметила, что это настоящая метла, а не щетка с длинным черенком, которую она взяла в студии. Но это Наталью, уже, не удивляло, как не удивляло и то, что она беседует с самим Петром Великим.

— Я из Питера, Ваше Величество. Прямо с берегов Невы. А зовут меня — Наталья.

Герр Питер подозрительно покосился на Наталью.

— Так ты, что ли, из шведов будешь? Слыхивал я о такой реке в их краях.

— Нет, я — русская, Ваше Величество. А город Питер на берегах Невы Вы и основали. И назвали Вы его в честь святого Петра.

— Иш ты, какая хитрая, — подумал Герр Питер. И мне льстит, что я, будто бы город основал, и имя святого упоминает. Нет, меня, ведьма-красавица, так не проведешь — я в Европах бывал и об их ведьмах много слыхивал. Проверить твои слова надобно, подумал Пётр!

— А как же ты попала ко мне в палаты, девка? Я же в Москве первопрестольной сиживаю.

— Наверное, на метле прилетела, Наталья приподняла метлу с колен, и взгляд царя сразу метнулся к тому месту, которое было прикрыто руками женщины и черенком метлы. Наталья заметила этот взгляд и только улыбнулась.

— Могу и Ваше Величество на метле в Питер прокатить, если не боитесь, конечно, — Наталья вдруг осмелела и решила чуть поддеть этого заносчивого монарха.

Ну, как мог сказать Герр Питер, что он, действительно немного побаивается этой девицы и ее метлы? Никак не мог! Да и посидеть рядом с нею, пусть и на метле, очень Петру хотелось — хоть и царь он великий, а все-таки — мужчина!

— Поехали в твой Питер, но ненадолго. Мне, тут, державой править надо, — отвечал Герр Питер, стараясь придать себе больше важности. Мол, я тут все решаю куда, с кем и насколько отправляться. И, все же, прибавил: — Мне конем править годится, а не метлой. Так, что ты впереди садись. Наталья усмехнулась такой уловке царя, но спорить не стала и устроилась на метле первой, а Петру указала рукой место за собой. Петр присел позади девушки, согнув ноги, как будто бы он сел на ослика, — ростом то он был намного выше ведьмы.

— Ну, держитесь покрепче и полетели, Ваше Величество, — молвила через плечо Наталья и почувствовала, как крепкие мужские руки обхватили ее за живот.

*******************************

Как ей удавалось управлять метлой, Наталья и сама не знала. Но метла, как будто чувствуя ее мысли, летела точно в те места, о которых думала новоиспеченная ведьма. В мгновение ока они очутились над ночным Питером. Сквозь тучи было видно, как внизу движутся машины и сверкают огни. Петр быстро освоился с полетом на метле.

— Пониже, ведьма. Ничего разобрать не могу, — велел Герр Питер своей спутнице, не понимая, что это там за море огней внизу. Ненадолго зависли над Невой. Тут Петр немного успокоился — огней меньше и вода, все-таки. Двинулись к крепости — там тоже огней и машин почти нет. Наталья понимала положение и мысли седока позади нее и ей вспомнилась старая советская комедия «Иван Васильевич меняет профессию».

— Да он в шоке, наверное. Надо начать объяснять, — решила ведьма и заговорила о том, что начался город с крепости на Заячьем острове. Но сначала строителям нужно было осушать болота и завозить камень — строить из дерева в этой местности нельзя; все сгниет. Да, и от шведов территорию освободили предварительно. Русским это под силу. Потом она показала царю крейсер Аврору. Но рассказывать историю ее не стала — не для монаршего это уха.

А Петр все восхищался: — Я же говорил, что будут у нас корабли. Почище англицких или голландских!

Наталья показала Питеру Зимний и другие дворцы округи, площади, парки. Про машины и огни объяснять детально не стала — хоть и умен Пётр и смекалист, а электричество и бензиновые двигатели своим пониманием не осилит. Да и сама Наталья в этом не сильна — все-таки на художника училась, а не на инженера.

— Вот, вот где оно окно в Европу, — думал Герр Питер. И что мы делаем на юге? Зачем нам эти бесконечные войны с Турцией, зачем нам Азов? Ну, взяли Азов и хорошо — боевой опыт получили и корабли построили. А теперь сюда, на север. Разобьем Швецию, выйдем к морю и вся Европа перед нами. И город этот славный построим. Она говорит, что назвали в честь святого Петра. Хорошо. А еще лучше — назову в ее честь. Как же она имя то свое сказала? А, Наталья.

— Наталья, Наталья, — повторял Герр Питер и, чтобы не свалиться с метлы, крепче сжимал талию попутчицы руками и черенок метлы ногами.

— Наталья, Наталья, — слышала Наташа шепот сзади, возле уха, ощущая при этом, что руки Петра оказались уже прямо у нее под грудью и, что черенок метлы зашевелился.

— Никакого секса на первом свидании, — вспыхнула в голове Наташи фраза мамы. И тут же, автоматически, Наташа подумала: — Петра надо отвезти домой.

Как только эта мысль посетила голову Наташи, метла сделала резкий поворот в воздухе и, через мгновение, грохнулась на пол уже в Москве, в том месте, откуда и началось это совместное путешествие Герра Питера и Натальи…

Метла грохнулась так, что и Наталья, и Герр Питер покатились по полу. Царь первым пришел в себя, встал и подал руку, открывшей глаза Наталье. Теперь уже у Натальи не возникало никаких сомнений по поводу того, зачем ей подана рука и она позволила поднять себя с пола, со словами: — «Мне пора домой, Ваше Величество». При этом Наталья взялась за метлу, готовясь ее оседлать снова.

— Погоди прекрасная ведьма, — промолвил царь. Возьми от меня подарок на память о нашем прекрасном путешествии.

— От мужчин дорогих подарков не принимать! — опять всплыли в голове у Натальи слова матери. А царь, как будто бы прочитав мысли женщины, снял с мизинца простенькое серебряное колечко, даже без камня, и протянул Наталье:

— Это кольцо русской княжны, ставшей когда-то королевой Франции. Мне французский король подарил. Возьми его. С ним ты, точно, меня и нашу встречу никогда не забудешь.

Принять такой подарок Наталья решилась — ведь, даже, мама никогда не подумает, что это дорогой подарок от мужчины.

Конец ознакомительного фрагмента.