Крайний Восток

Георгий Алексеевич Серов, 2020

Представлены: 1. Три рассказа из цикла "Сказочки народов мира", в которых объясняется, откуда пошли средневековая "чёрная смерть" и современный Ковид19, а также указывается о необходимости соблюдать осторожность при знакомстве с японскими женщинами. 2. Несколько рассказов из цикла "Дзенские притчи Таниндабуро Котэ" о приключениях монахов и наставников дзенских монастырей. 3. "Ятай" – исследование об исчезнувшем архипелаге, находившемся некогда в Тихом океане. 4. "Смартолюбцы" – рассказ о молодой паре, поглощённой с потрохами электронными устройствами.

Китай

Стихи смерти

Две девчонки-школьницы в ярких лёгких курточках и юбочках-шотландках, Люй Ши и Сунь Ся, прогуливались по рынку, оживлённо щебеча о своём, девчачьем.

— Слушай, мне Лу Ян совсем не нравится. — Тряхнула косичками Люй Ши. — Он какой-то, как бы тебе сказать, долговязый как бамбук и неуклюжий как панда. И к тому же, бэ-э-э, — она скорчила гримаску, изображая человека, одолеваемого рвотными позывами, — он весь такой прыщавый и, к тому же, очкастый.

— Ты что! — Вступилась за Лу Яна, парня из их класса, Сунь Ся. — Внешний вид в человеке не главное. Зато с Лу интересно общаться!

— Ой, кто-то у нас влюбился в кого-то. — Озорным взглядом глянула на подругу Люй и шутливо пихнула её локтем.

— Перестань! — Лицо Сунь порозовело. — Перестань сейчас же! А то обижусь.

— Да ладно, уж и пошутить нельзя. — Примирительно сказала Люй.

— А вот, кстати, ты мне напомнила одну вещь! — Воскликнула Сунь. — Знаешь, что Лу Ян мне недавно рассказал? Я бы, может, и не вспомнила, да моя подружка, ты её не знаешь, мне про такое же рассказывала.

— И чего же Лу рассказал тебе такое? — Скептически спросила Люй Ши — она, как и любой эгоист, не очень любила, когда при ней разговаривали не о ней и не о её чувствах, а на какие-то, как ей казалось, отвлечённые и неинтересные темы.

— Ты, может, слышала о том, что существуют такие стихи, прочтение которых вслух, приносит беды и несчастия? — Спросила, расширив глаза от напускного ужаса, Сунь Ся.

— Нет, конечно. — Скорчила гримаску Люй Ши. — Что за ерунда?

— Не ерунда! — Глаза Сунь загорелись и она затараторила. — Вовсе не ерунда. Я тоже поначалу не поверила Лу Яну, но когда мне рассказала о таком же моя подруга, ты её не знаешь, Ци Хай зовут, она ещё недавно из Токио вернулась. Так вот, когда Ци мне рассказала, что с ней в Японии произошло, все мои сомнения рассеялись, как утренний туман над Хуанхэ.

— Да? — Столь же скептическим тоном поинтересовалась Люй. — И что же такого она тебе рассказала?

— Вот, слушай. — Собравшись с духом, выпалила Сунь. — Ци, когда из Токио вернулась, была сама не своя — на костылях передвигалась, похудела.

Она подумала немного, затем, понизив голос, продолжила:

— Я у неё, конечно, спрашивать начала: что, мол, с тобой, подруга такое? А она мне, так, мол и так. Есть, говорит в Японии такое поверье — кто вслух прочтёт стихотворение «Ад Томино», тот, если и не помрёт, по любому пожалеет о том, что прочёл этот стих. Навалятся на того всякие беды и несчастья, ну или если не на него, то, по крайней мере, на его близких.

— Ну и? — Насмешливо посматривая на подругу, спросила Люй.

— В общем, Ци так же как вот и ты сейчас, относилась ко всем этим поверьям и рассказам. Поспорила со своей японской подружкой, что прочтёт это стихотворение жуткое и ничего с ней не случится.

Сунь подошла к прилавку с фейхоа и, понюхав один из плодов, попросила у торговца взвесить ей один цзинь. Пока тот взвешивал, девочка продолжила, неизменно понижая голос, словно боясь быть услышанной кем-то:

— Ци, скорее, даже не поспорила, потому что её подружка, Наоки, если не ошибаюсь, всячески отговаривала её от такой затеи. Как это назвать — бравадой, что ли?

Торговец передал Сунь пакетик с фейхоа и, получив причитающееся, улыбнулся всеми своими немногочисленными жёлтыми зубами. Девочки отошли от прилавка и продолжили свой путь в рыночной суматохе.

— В общем, прочла Ци это стихотворение проклятое вслух. — Продолжила задумчиво Сунь. — Японка в это время в другую комнату ушла и, по её заверениям, зажала себе уши покрепче, чтобы не слышать.

— Ага, и чего дальше? — Слушая вполуха, спросила Люй.

— Чего дальше? — Вздохнула её подруга. — А дальше вот что. День прошёл, другой — ничего. А вот на третий…

Ехала Ци в автобусе на экскурсию на остров Садо и автобус этот ограждение пробил и прямиком в море — водителю плохо стало, то ли инсульт, то ли инфаркт, но это, в принципе, не важно. Короче, чуть не пошла наша Ци на корм рыбам. Чудом выловили, откачали, но ноги переломаны, сотрясение мозга, операции и тому подобное.

— И что же, твоя подруга связывает это с прочтением стихотворения «Ад Тобико»? — С усмешкой осведомилась Люй у Сунь Ся.

— «Ад Томино» — Поправила Сунь подругу, а затем продолжила. — Выходит, так. Она когда в больнице девчонкам в палате рассказала, на неё все как на умалишённую смотрели. Говорят, ты что, не знаешь, сколько народу в Японии погибло из-за стиха этого жуткого? Ты знаешь, говорят, статистику суицидов в Японии? Ты думаешь, это люди сами себя? Нет, это вот все такие же, как ты, идиоты. На спор читают, а потом либо в речку с моста, либо на ножик напорются, либо в петлю лезут. У них в голове от стиха этого чего-то переключается и всё, пиши пропало. До старости точно не доживешь.

Сунь опять тяжко вздохнула.

— Вот теперь Ци с этим как-то и живёт. Пока, говорит, держусь, но мысль эта мне покоя не даёт. Хочу надеяться, говорит, что на этом автобусе мои несчастия закончились, но…

— Что ты мне ерунду всякую рассказываешь? — Люй изменилась в лице. — Настроение испортила только.

— Не ерунда всё это, Люй! Ты, вот, например, знала, что и в России есть такое стихотворение, которое, если прочитаешь вслух, то обязательно беда придёт? «Смерть пионерки» называется.

Его там написали в прошлом веке в начале 30–х, в 1931–м или 1932–м году. Потом ввели в школьную программу к разучиванию и прочтению вслух перед классом в обязательном порядке.

Сунь внезапно остановилась, оглядываясь вокруг в поисках чего-то. Люй, следуя примеру подруги, тоже встала и начала с любопытством рассматривать прилавки со всякой съедобной и не очень съедобной снедью.

— И вот представь, вызывают какого-нибудь пионера или пионерку на уроке к доске читать этот стих, а вечером за папой или мамой приезжают и либо на расстрел везут или в Сибирь. А в Сибири зимой знаешь как холодно? — Глаза Сунь раскрылись от ужаса. — Минус сорок — минус пятьдесят. Бр–р–р. Цхао ни ма!¹ Короче, смерть верная!

Сунь перевела дух, оглянулась воровато по сторонам — не услышал ли кто крепкое выражение из её уст — и продолжила:

— Пионеры-то когда поняли, к чему приводит чтение вслух стиха про пионерку эту, начали всячески избегать выходить к доске. Но пока дошло до них, народу в России, тогда ещё СССР, постреляли да по лагерям сгнобили!

— Да-а? — Словно не веря своим ушам, спросила Люй. — Слушай, Сунь, а ты умом случайно не повредилась ли? Вместе со своей подругой Ци и прыщом этим ходячим Лу Яном? Что за бред?

— Да не бред это, Люй! — Чуть не плача воскликнула Сунь. — Всё совпадает — в начале тридцатых стих написали, пока вводили в школьную программу, пока то, пока сё, репрессии эти советские и начались. Против фактов не попрёшь!

Вот и у вьетнамцев есть такой стих. «Кровавый лотоса цветок» называется. И у корейцев…

— Наверняка какой-нибудь «Кровавый пёс». — Перебив подругу сострила Люй и хохотнула, довольная своей шуткой. — Или «Адкий», нет, «Ац–ц–ц–цкий пёс»!

— Тебе бы всё смеяться. — С дрожью в голосе сказала Сунь, покусывая губы от досады.

Она лихорадочно сняла со спины ранец и, покопавшись в его обширных внутренностях, достала на свет тетрадь в красной обложке.

— Вот, смотри, у меня распечатки этих стихов вклеены в тетрадку. И перевод их на китайский рядом. Вот, — Сунь трясущимися от волнения руками перелистывала разлинованные листки с наклеенными листками плотной белой бумаги. У корейцев это не «Кровавый пёс», а «Хон Суль уходит из дома». Мне Лу Ян на недельку эту тетрадку дал, я у него выпросила.

— Я каракули русские и корейские не разбираю, а в японском хоть и есть наши иероглифы, но их немного, так что тоже, считай, не понимаю ничего. — Усмехнулась своими изящными губами Люй, глядя через плечо подруги в тетрадку. — Наверняка перевод вслух читать бесполезно, так ведь?

— Ну, не знаю, наверно. — Пожала Сунь плечами. — Хотя я лично проверять бы не стала.

— А интересно, у нас в Китае есть такой стих? — Впервые проявив заинтересованность, спросила Люй у подруги.

Тут Сунь, видя, что её рассказом наконец-то всерьёз заинтересовалась любимая подруга, допустила непростительную оплошность, брякнув:

— Ну конечно есть. Он короткий, но как сказал Лу, обладает убойной силой, так что лучше его не то что вслух, но даже и про себя дозированно читать.

— Как стихотворение-то называется? — Полюбопытствовала Люй.

— Ты что — дура? — Брови Сунь поползли вверх. — Ты меня просишь вслух произнести название стихотворения, которое и про себя-то лучше не произносить, а уж тем более не читать полностью? Мне Лу Ян сказал, что в последний раз вслух название стиха случайно произнесли в 1968 г. в Гонконге, а примерно в первой трети XIV века какой-то зловредный идиот догадался прочитать весь стих вслух!

— И что?

— И ничего! — Чуть не завопила Сунь. — Историю в школе проходила? Про «чёрную смерть» слышала? А про гонконгский грипп? Все эти бедствия от произнесения вслух слов из этого стиха пошли!

— Я тебе не верю! — Вызывающе сказала Люй. — Давай проверим!

— Нет, нет и ещё раз нет! — В ужасе отшатнулась Сунь от подруги.

— Ну-ка, дай! — Озорно воскликнула Люй и, не дожидаясь, пока Сунь отдаст ей тетрадь, с силой рванула её из рук подруги. Не успела обиженная грубым обращением Сунь открыть рот, как Люй уже начала читать «смертельные стихи»:

— Ну-ка, ну-ка, посмотрим, где тут «Пионерка»? А, вот:

«Воздух воспаленный,

Черная трава.

Почему от зноя

Ноет голова?

Почему теснится

В подъязычье стон?»

— У-у-у-у, как страшно! — Громогласно воскликнула Люй, театрально откидывая голову назад.

Сунь явно не ожидала такой подлости от подруги, поэтому, не успев отобрать у неё тетрадь обратно, она только зажмурила глаза и заткнула уши, чтобы не слышать ужасные строчки. Она лишь шептала, глотая слёзы:

— Что ты делаешь? Перестань, перестань сейчас же!

Люй тем временем, упиваясь обретённой властью над подругой, продолжала листать тетрадку:

— Та-ак, а где тут у нас «Ад Мисико»? О, вот! Итак, внимание — «Ад Томино». Слушайте все! — Проорала Люй и принялась читать:

«Старшую сестру рвёт кровью,

Младшая сестра плюётся огнём,

Милая Томино плюётся драгоценностями.

Томино умерла в одиночестве и брошена в ад,

Ад, тьма, без малейшего цвета…»

— О-о-о, какая жуть! Ха-ха-ха! — Глумливо засмеялась Люй.

Сунь, видя, что подруга не собирается прекращать представление, предприняла слабую попытку вырвать тетрадь у неё из рук, но та, хохоча, отбежала от подруги и принялась искать китайское стихотворение.

К тому времени, как Сунь нагнала её со словами: «Чёртова уханьская девчонка», Люй уже успела добраться до китайского стихотворения и принялась громогласно зачитывать его перед лавкой продавщицы морепродуктами.

Шёл ноябрь 2019 г.

________________________________

Использованы отрывки из стихов Э.Г. Багрицкого «Смерть пионерки» и С. Ясо «Ад Томино».

Примечания

1

По морально-этическим соображениям данное выражение оставлено без перевода. Оно означает «………!».