Апокалипсисник. Сборник рассказов

Геня Пудожский

Прелести технического прогресса, становясь все более глобальными, рискуют довести нас до гибели, при этом человек как вид деградирует морально и физически. Воздух, вода, продукты питания – все становится нездоровым, измененным, ядовитым или вредным. «Это рассуждения ретрограда», – скажут многие. – «Ведь прогресс – это дорога в счастливое будущее». Вроде так, и не так. Заметьте, счастливее мы не становимся. Зато растет наша зависимость, уязвимость, и исчезает способность к выживанию.

I A R I O N M E Z

Все прекрасно. Я проснулся, выпил энергетик. Весенний день пускал зайчики через гелиоскоп по всему интерьеру. Включенные мониторы услужливо засветились, повинуясь мысленному приказу…. «Все прекрасно» — повторил он вслед за инъекцией тоника в область солнечного сплетения. Выигранная вчера игра «Мегафлирт 4» переполняла его эмоциями. Эта победа давала ему дополнительный шеврон и 10 бонусов фирмы STOPMIS.

Он потянулся, и кресло услужливо распахнуло свои объятья, когда тысячи щупальцев обнимают тебя, контролируя каждую клеточку твоего тела. Питая, омывая, вибрируя, массируя, раздражая, стимулируя, отводя, пропаривая, поглаживая и лаская каждый квадратный сантиметр тела. Последняя модель биомодуля SCALER XXIII, удобная, как материнское лоно, и предоставляющая абоненту, как все возможные знания Земли, так и любые развлекательные склип-блоки всех времен и народов. Иными словами, без крайней необходимости эти сладкие объятья, без какого-либо вреда для здоровья, можно не покидать неделями. Однако распорядок жизни Грея Кадума подразумевал каждодневный Гражданский долг, ради которого он каждое утро покидал свое уютное гнездышко.

***

Он легко соскочил на пол, биомодуль с приятным чмоканьем втянул в свое живое чрево сотни датчиков, щупалец и присосок, образовав колышущееся тело, заполнившее всю внутренность модуля.

День, и правда, был чудесен. Вскочив на свой скутер, Грей Кадум устремился к своему донорскому пункту в облаке легкой музыки и ферамонов розовых орхидей.

Через полчаса он остановился у входа в муниципальный модуль RONOD-32. Подойдя к своей кабине, он, сверившись с часами, вошел внутрь.

Садясь в кресло, на стилизованную дебелую красавицу «Гретхен», он ощутил ее теплые ласковые объятья рук и ног. Эти объятья привычно успокаивали и он слегка задремал. Когда он проснулся, процедура уже закончилась. На обоих локтевых сгибах приклеен пластырь, а укол специального релакс-тоника закачан в сонную артерию.

Разомкнув ласковые объятья «Гретхен», Грей, слегка пошатываясь, вышел наружу и вскоре вернулся в свое гнездышко.

***

На следующее утро случился сбой — где-то сгорел трансформатор, и Грей впервые в жизни столкнулся с суровой действительностью. Включился бесперебойник, благодаря чему он вообще выкарабкался из объятий SCALER XXIII. Стены, пол и потолок его модуля, покрытые сплошь полиэкраном, и показывающие чудесные пейзажи и картины, на поверку оказались черными, неприглядными перфорированными плоскостями, через которые в модуль подавались все необходимые для жизнеобеспечения компоненты. Воздух, запахи, энергия, еда, вода, галлюциногены, энергетические добавки и прочее. Куб модуля снаружи был окутан целым клубком трубопроводов и подводящих устройств. В центре куба висело кресло — живой биомодуль SCALER XXIII, безжизненный, ржавый пучок проводов, приборов и неподвижных сервоприводов. Без энергии все его жизненное пространство имело жалкий вид помойки. Почувствовав нехватку воздуха, Грей поспешил выбраться наружу. Оказавшись на улице, он ужаснулся от окружающего его вида. Обшарпанные безликие строения, все свободное пространство земли завалено безжизненным металлом, мертвыми механизмами, вышедшими из употребления. Пробраться через эту свалку можно было только на летающем скутере.

— Почему он этого никогда не замечал? — мелькнуло в голове — И запахи, куда делись запахи розовых орхидей? Вместо них стоял устойчивый аромат помойки.

***

— Дорогая, Наг, как тебе спалось? — участливо склонился к любимой Рел Лефкор.

Она, сладко потянувшись, улыбнулась ему ласково и умиротворенно. Ее белоснежное трико своим отливом красиво подчеркивало рельефы ее молодого тела. Он поцеловал ее в щеку и спросил, какой коктейль ей приготовить. Она, задумавшись на мгновение, попросила «Слезу вампира». Рел и бровью не повел, хотя считал, что утро следует начинать с чего-нибудь более целебного. «Эх, молодость, — подумалось ему — хорошее время, когда можно не взвешивать, с чего начать утро.» В свои 120, он себе такого позволить не мог. Личный геронтомонитор составлял ему строжайшее меню на несколько дней вперед.

Он загляделся на возлюбленную, поправил белоснежную бабочку и посмотрел вдаль. Пальмы и море, солоноватый, йодистый воздух и утренний коктейль после заплыва в бассейне — что может быть лучше? Его мысли, не фиксируясь на чем-либо конкретном, праздно перескакивали с предмета на объект, с объекта — вдаль и обратно, на изгибы молодого тела Наг Ромы. Она это чувствовала и блаженно купалась в фокусе его внимания. Это ее функция и она ее строго соблюдала. Кроваво красный коктейль приятно щекотал небо, и эта ее вольность на завтрак могла быть извинительна только благодаря ее высочайшему происхождению.

Высший свет, каста голубой крови, как хотите, называйте, только эта пара принадлежала к самым сливкам сильных мира сего. Они для большинства непосвященных были небожителями, вечными и нереальными. Основная жизнь копошилась где-то внизу, за невидимыми границами ареала мудрых.

Весь мир давно поделился на две касты: мудрых, живущих вечно, и доноров, жизнь которых полностью зависела от мудрых и поддерживалась только ради обеспечения оных органами и биосырьем для препаратов вечной жизни. Такое распределение ролей одним казалось справедливо и гуманно, потому что позволяло избавить мир от всяких войн, конфликтов и разногласий. Мнения других никто не спрашивал, поскольку они всегда находились в состоянии эйфории. Конечно, это достигалось определенными приемами контроля и манипулирования массой, но, видит Всевышний, методы и приемы были исполнены исключительным гуманизмом, чтобы сырье было высочайшего качества. Между двумя кастами имелась прослойка обслуживающего персонала — лакеи, наблюдатели, охранники, срок жизни которых был в пределах девяноста лет, но строго ограничен.

Наблюдатели следили, чтобы масса была под контролем. Чтобы вовремя делались эйфористические инъекции, чтобы психологический комфорт давал ежедневный полноценный продукт. Это требовало постоянных усилий. Тотальный мониторинг и молниеносное вмешательство в случае выхода ситуации из штатного состояния.

***

Наконец Грей увидел наряд наблюдателей, которые прилетели на многоместном скутере с аварийной командой. Спешившись и развернув ремонтный модуль, они уточнили у Грея время и детали происшествия и быстро занялись ликвидацией аварии. Грей Кадум оторопело оглядывал ужасающий пейзаж вокруг, пока один из наблюдателей, оказавшись сзади, не сделал ловко укол ему в шею. Грей обмяк и повалился на землю. Когда поломка была устранена, двое ремонтников взяли Грея под руки, помогли ему войти в свою ячейку и погрузиться в распростертые объятья биомодуля. Модуль и Грей снова светились счастьем, оказавшись в объятьях друг друга.

***

Кала Друв поцеловал Асиль в плечо и уселся за стол. Завтрак был как всегда традиционен и прекрасен: кофе, фрукты, орехи, манговый дробс. Однако сегодня она выглядела немного встревоженной и раздраженной.

— В чем дело, дорогая?

— Да нет, милый, ничего особенного, — она жеманно коснулась лба тыльной стороной ладони, — Меня беспокоит Анатас, он забрасывает меня сложными вопросами и мне трудно порой на них ответить.

— Дорогая, он умный мальчик, со склонностью к глубокому анализу явлений.

— Да, это так, но не хочется его травмировать суровой прозой и правдой жизни, он ведь еще такой юный. Ты поговорил бы с ним, Кала, только, умоляю, без психологических травм, ты умный, ты все можешь мудро и тонко объяснить.

— Да, конечно, дорогая. Лучше посмотри на это утро, как оно прекрасно! Это зрелище мне не надоедает даже в сотый раз…. Вспомни, как мы познакомились на морской прогулке и целовались таким же ясным утром.

***

Он приобнял мальчугана, непрерывно что-то просматривающего на планшете.

— Расскажи, Анатас, чем живешь, что тебя занимает в данный момент. В прошлый раз, помнится, я рассказывал тебе о богах Олимпа и Египта, Вавилоне и Ассирии….

— Да, с этим я как-то разобрался…. Расскажи, пап, о современном мироустройстве. Почему образовались касты, а как все это корреспондирует с миром всеобщего благоденствия и справедливости?

Кала Друв, слегка задумавшись и взяв ладонь мальчика в свою для большего контакта, принахмурив брови, заговорил:

— Видишь ли, мой дорогой, мы живем в очень отлаженном мире. На эту отладку ушли тысячи лет проб, ошибок, борьбы, конфликтов.

Анатас поежился и нетерпеливо сказал:

— Ты не думай, я просмотрел множество исторических материалов и не пойму, почему всегда и все так несправедливо.

— Мир никогда не был справедлив, дорогой мой. Всегда сильный подчинял слабого, а слабый искал защиты у сильного. Наши предки когда-то создали это неравенство, а на самом деле — это не неравенство, а равновесие. Ты уже знаешь учение Дарвина — весь мир устроен по этому принципу.

— Ну а зачем касты?

— Затем, что нельзя создать идеальные условия для всех. Наши предки когда-то создали систему, при которой лидер, опираясь на своих помощников, или вассалов, или союзников, побеждал других, менее организованных. Люди вообще очень противоречивы, вспыльчивы, наивны, трусливы и алчны. Из этих качеств трудно слепить что-либо путное. Поэтому мы, англосаксы, как наиболее рационально мыслящие и прагматичные люди, всегда и везде занимали лидирующие позиции. В конечном счете, логика и здоровый прагматизм победили противоречивую эмоциональность других этносов. Постепенно, мы утверждались в мире как каста лидеров и организаторов всего прогрессивного. Сегодня, мой дружок, на Земле нами построен такой мир и такой порядок, которого еще никогда не существовало. Все эти деспотии, системы подавления и репрессий, — все это позади. Как всякий хороший хозяин заботится о своей рабочей силе, на которую он опирается для достижения своих целей, так и мы, — создали идеальные условия для своих доноров. Спроси у них, — они счастливы в своем неведении, хотя их видение мира и неполное, но, меньше знаешь — крепче спишь, как говорят. Конечно, это состояние надо мониторить, но, посмотри, — созданным для них условиям их предки могли бы только позавидовать. Пусть и не вполне естественно, но они счастливы. Они счастливы, а значит, производят кондиционный биопродукт, который нужен нам, — это чистый симбиоз, природное явление, о котором ты тоже уже должен знать.

Кала Друв улыбнулся, и, потрепав сына по щеке, сказал:

— Тебе, Анатас, беспокоится не о чем, ты рожден на самой вершине этой пирамиды, которая хорошо иллюстрирует миропорядок. Каста мудрых — это элита элит самых древних фамилий, испокон веков управляющих людьми, и тебе предстоит эту роль с блеском продолжить, не омрачая себя наивными сомнениями.

— Неужели, пап, так было всегда? Кого-то ведь мы побеждали, и они исповедовали совсем другие идеалы, я же читал об этом.

— Да-да, дорогой, были славяне, которые в силу обостренной своей эмоциональности носились с идеями равенства для всех. Ну и где они? Они на другом конце Земли в лесах бегают. Мы, конечно, присматриваем за ними. Они с упорством, достойным лучшего применения, носятся все с теми же идеями. Ну и пусть носятся, лишь бы нам не мешали. Даже они понимают, что это тупик, из которого выход один — индивидуальное совершенство на новом уровне. Они над этим работают, и, надо сказать, не без успеха, а мы держим руку на пульсе, и все, что они нароют, а они как раз очень даже могут, мы это используем, как это делали уже много, много раз. Вообще, грамотно воспользоваться чужим изобретением, тоже надо уметь, это им как раз не дано, в отличие от нас, которые из любой полезной идеи способны получить выгоду.

***

Стиег Либ в упор посмотрел на Агулса:

— В чем дело, любезный? Кофе холодный и пролит на блюдечко!

Агулс ухмыльнулся с вызывающей издевкой. Такого хамства Стиег в поведении слуги еще никогда не видел.

— В чем дело, черт возьми? Сегодня последний день твоей столетней службы, так, будь любезен, не омрачай его небрежением. Да, срок твоего существования закончился, но это не значит, что можно его заканчивать таким безобразным образом.

Агулс еще шире осклабился и произнес:

— Ты думаешь, хозяин, что я безропотно уйду в утиль, а ты будешь жить дальше, как ни в чем не бывало? Посмотри на меня. Последние штрихи я внес вчера у пластического хирурга, и теперь мы похожи как близнецы. Ты уйдешь в небытие вместо меня, а я займу твое место и каждое утро буду пить эликсир бессмертия.

Стиег, который привык не замечать слугу, только теперь заметил, как они стали похожи, все понял, и, покрывшись холодным потом, судорожно искал выход. Но было поздно, Агулс уже впрыскивал ему в шею препарат. Оцепенение, кома, и все кончено…

— Жизнь продолжается, — хмыкнул Агулс, надевая белоснежный смокинг хозяина и любуясь свежей полировкой ногтей. Переместив тело хозяина в специальный приемник, поправив белоснежную бабочку и оглядев свой безупречный наряд, он вызвал новую служанку, заказанную еще Стиегом Либом, и, ласково ее шлепнув, заказал кофе и коктейль в свой кабинет. Она, просияв от оказанного внимания, радостно упорхнула выполнять поручение.

— Неужели я первый, кто догадался так меняться ролями с хозяином? — подумал Агулс, сощурившись от яркого солнца.

«Эта сладкая штука — жизнь!» — написал он мокрым пальцем на стекле стола.

Он не мог знать, что в его тело в раннем детстве был вживлен чип, который должен сработать в установленный день и час….

***

— Я пришел за тобой! — услышал Грей сквозь сладкую дрему — Стряхни дурман, проснись!

Грей вздрогнул и распахнул глаза. Перед ним стоял седой старик и улыбался беззубой улыбкой.

— Ты кто такой? — Грей впервые видел перед собой человека нестандартного возраста.

— Я пришел за тобой, чтобы вывести тебя из душегубки.

— Зачем, почему? — спросил Грей — Мне здесь комфортно.

— Тебе нравится роль донора? Ты ждешь, когда у тебя заберут почку или сердце? Кровь у тебя забирают каждый день, но это еще цветочки.

Грея залихорадило, он повалился на пол.

— Пойдем, я помогу тебе.

Он почему-то верил этому древнему смешному человечку.

— Я уведу тебя туда, где ты будешь свободен и счастлив. Это будет не то счастье, что дается эйфорином, — это трудное счастье, что дается потом и кровью, но это только твое счастье и твоя жизнь….