«Робот-зазнайка» и другие фантастические истории

Генри Каттнер

Генри Каттнер, публиковавшийся не только под своей настоящей фамилией, но и под доброй дюжиной псевдонимов, считается одним из четырех или пяти ведущих американских фантастов 1940-х. Легендарные жанровые журналы, такие как «Future», «Thrilling Wonder», «Planet Stories» и «Weird Tales», более чем охотно принимали произведения, написанные им самостоятельно или в соавторстве с женой, известным мастером фантастики и фэнтези Кэтрин Люсиль Мур; бывало, что целый выпуск журнала отводился для творчества Каттнера. Почти все, созданное этим автором, имеет оттенок гениальности, но особенно удавалась ему «малая литературная форма»: рассказы о мутантах Хогбенах, о чудаковатом изобретателе Гэллегере и многие другие, сдобренные неподражаемым юмором, нескольким поколениям читателей привили стойкую любовь к фантастике. В этот сборник вошли двадцать девять знаменитых произведений Каттнера, в том числе научно-фантастический роман «Ярость». Рассказы «Твонки» и «Все тенали бороговы…» были удостоены премии «Хьюго».

Ex maсhina

^[20]

— Идею мне подсказал флакончик с этикеткой «Выпей меня», — вяло произнес Гэллегер. — Я ведь не инженер… когда не пьян. Не знаю, в чем разница между электроном и электродом — кроме той, что один из них невидим. То есть бывают периоды, когда знаю, но потом все смешивается. У меня проблема с семантикой.

— У тебя проблема с алкоголем, — произнес робот с прозрачным корпусом и закинул с тихим хрустом ногу на ногу.

Гэллегер поморщился:

— Вовсе нет. Когда я пьян, все прекрасно получается, а когда трезвею, в голове каша. Это технологическое похмелье. Осмос вытягивает из глазных яблок жидкий юмор. Я что-то осмысленное сказал?

— Нет, — ответил робот по имени Джо. — Это просто слезы. Ты зачем меня включил, просто аудитории ради? Я, между прочим, сейчас делом занят.

— Каким еще делом?

— Анализом философии как таковой. Как бы ни были вы, люди, уродливы, а все же иногда у вас рождаются толковые идеи. Чистая интеллектуальная логика рафинированной философии стала для меня настоящим открытием.

Гэллегер брякнул что-то насчет твердого самоцветного пламени. Время от времени его прошибала слеза, напоминая о флакончике «Выпей меня», который, в свою очередь, напоминал о стоящем возле дивана алкогольном органе.

Гэллегер заставил свое долговязое тело деревянными шагами двинуться через лабораторию, огибая три громоздких предмета. Это были генераторы: Монстр, Бурчун и…

Откуда взялся третий?

Вопрос лишь слабенько блеснул в похмельном мозгу. Поскольку генераторы смотрели прямо на Гэллегера, он поспешил отвести взгляд, усесться на диван и нажать несколько клавиш. Однако спиртосодержащая жидкость не соизволила оросить иссушенную жаждой глотку. Изобретатель вынул изо рта краник, растерянно потаращился на него и велел Джо принести пива.

Стакан был полон до краев, когда изобретатель подносил его к губам. Но опустел, не дав Гэллегеру сделать и глотка.

— Это очень странно, — проговорил Гэллегер. — Ощущения, как у Тантала.

— Кто-то выпил твое пиво, — объяснил Джо. — А теперь оставь меня в покое. Кажется, я теперь могу еще выше оценить мою дивную красоту — потому что постиг сущность философии.

— Не сомневаюсь, — проворчал Гэллегер. — Ну-ка, отвали от зеркала! Кто выпил мое пиво? Крошечный зеленый человечек?

— Мелкое коричневое животное, — загадочно ответил Джо и вернулся к самолюбованию, предоставив Гэллегеру скрипеть зубами от злости.

Уже в который раз у изобретателя возникло желание крепко связать робота и положить под капельницу с соляной кислотой. Вместо этого он снова потребовал пива.

И снова результат оказался обескураживающим.

Разозлившись, изобретатель встал и прошел в кухню за бутылкой газировки. Должно быть, такого рода напитки мелкое коричневое животное жаловало даже меньше, чем сам Гэллегер: мистического исчезновения воды не произошло. Малость утолив жажду, зато придя в еще большее недоумение, Гэллегер окинул третий генератор взглядом ясных синих глаз, а затем угрюмо перевел этот взгляд на рабочий стол. Помимо всякой технической всячины там стояли бутылки с разными жидкостями, явно безалкогольными, хотя этикетки ни о чем не говорили. Этой ночью подсознательное «я» Гэллегера, освобожденное спиртным от оков, промаркировало бутылки для упрощения ориентации. Но поскольку Гэллегер-Штрих, даром что гениальный техник, смотрел на мир сквозь невероятно кривую призму, для просто Гэллегера этикетки оказались бесполезны. Одна сообщала: «Только для кроликов». Вторая вопрошала: «Почему бы и нет?» А на третьей было написано: «Рождественская ночь».

А еще на столе обреталось нечто мудреное, собранное из колесиков, шестеренок, шлангов, цепных передач и трубчатых ламп и подключенное к розетке.

— Cogito, ergo sum, — пробормотал Джо. — Даже когда на дворе ни души^[21]. Гм…

— А что скажешь насчет коричневого зверька? — поинтересовался Гэллегер. — Он реален? Или всего лишь плод воображения?

— Что есть реальность? — произнес Джо, добавив в разговор сумбура. — Я еще не пришел к удовлетворительному решению этого вопроса.

— К решению он не пришел! — фыркнул Гэллегер. — Я проснулся с десятибалльным бодуном, а ты не можешь ничего мне дать на опохмелку. Сначала рассказываешь сказки о каких-то коричневых животных, крадущих мою выпивку, а теперь излагаешь заплесневелые философские концепции. Видишь фомку? Если я за нее возьмусь, ты прекратишь и существовать, и мыслить, причем в самое ближайшее время.

Джо с достоинством пошел на попятный:

— Это на удивление резвое животное. Так быстро двигается, что ты его не видишь.

— Сам-то как видишь?

— Не вижу, а вариширую, — ответил Джо, чей набор чувств далеко не исчерпывался пятью человеческими.

— И где же оно сейчас?

— Недавно вышло.

— Н-да… — Гэллегер замялся, не зная, что и сказать. — Должно быть, ночью что-то случилось?

— Разумеется. Но ты меня выключил, когда явился этот лопоухий уродливый мужчина.

— Помню. Ты ни на секунду не закрывал свой пластиковый рот. Что за мужчина?

— Уродливый. Ты предлагал дедуле выйти проветриться, но он никак не желал разлучаться с бутылкой.

— Дедуля?.. Гм… И где же он?

— Может, вернулся к себе в Мэн? — предположил Джо. — Он все грозился это сделать.

— Он бы ни за что не уехал, не опустошив погреб, — сказал Гэллегер, после чего включил аудиосистему и проверил все комнаты.

Никто не откликнулся на его зов. Тогда Гэллегер встал и обыскал дом. Дедуля отсутствовал.

Изобретатель вернулся в лабораторию и, стараясь не коситься на синеглазый третий генератор, без всякой надежды снова осмотрел сооружение на рабочем столе. Джо, позируя перед зеркалом, заявил, что он, пожалуй, уверовал в фундаментальную философию под названием интеллектуализм. А поскольку, добавил он, интеллект Гэллегера явно пребывает в состоянии неопределенности, возможно, есть смысл включить устройство аудиовидеозаписи и выяснить, что произошло ночью.

Изобретатель счел совет дельным. Трезвому Гэллегеру никогда не удавалось вспомнить приключения Гэллегера пьяного, поэтому недавно первому пришла в голову спасительная идея: установить умную систему, которая сама будет включаться в соответствующих обстоятельствах. Как именно работает эта система, Гэллегер представлял себе довольно слабо. Наверняка знал лишь одно: она неким чудесным образом анализирует содержание алкоголя в его крови и по достижении определенного процента включает запись. В данный момент машина была укутана одеялом. Гэллегер сорвал покров, развернул экран и приготовился увидеть и услышать то, что его интересовало.

Итак, Джо стоит неподвижно в углу — должно быть, мыслит. Дедуля, сморщенный коротышка с физиономией раздраженного Щелкунчика, сидит на табурете в обнимку с бутылкой. Гэллегер вынимает изо рта краник алкогольного органа — он достаточно нализался, чтобы пошла запись.

Тощий мужчина средних лет с большими ушами и выражением крайнего нетерпения на лице аж приплясывает, наблюдая за Гэллегером.

— Вздор, — звучит скрипучий голос Дедули. — Когда я был мальчишкой, мы охотились на гризли, убивали их собственными руками. А эти новомодные идейки…

— Дедуля, умолкни, — велит Гэллегер. — Не так уж ты и стар, зато врать горазд.

— Вот был случай: иду я по лесу, а навстречу гризли. И нет при мне ружья. Сказать тебе, что я с ним сделал? Ухватился за пасть…

— У тебя пойло кончилось, — пускается на хитрость Гэллегер.

Пауза: озадаченный Дедуля изучает бутылку.

— Мистер Гэллегер, у вас самые лучшие рекомендации, — говорит лопоухий незнакомец. — Надеюсь, вы поможете мне. Мы с партнером в безвыходном положении.

Гэллегер озадаченно смотрит на него:

— У вас есть партнер? Кто он? И раз уж на то пошло, кто вы?

Повисает мертвая тишина — лопоухому надо справиться с изумлением. Дедуля опускает бутылку и говорит:

— Она была не пуста, зато теперь пуста. А еще у тебя есть?

Лопоухий растерянно моргает.

— Мистер Гэллегер, — лепечет он, — я вас не понимаю. Мы же все обсудили…

— Верно, — кивает Гэллегер. — Извините. Просто я не слишком силен в технических задачках, когда не… гм… простимулирован. А когда простимулирован, я гений. Но ужасно рассеянный. Уверен, я могу решить вашу проблему, но вот беда: забыл, что она собой представляет. Предлагаю начать сначала. Кто вы? И получал ли я от вас какие-нибудь деньги?

— Я Джонас Гардинг, — представляется гость. — У меня в кармане пятьдесят тысяч кредитов, но мы еще не заключили сделку.

— Ну так выкладывайте наличку, и ударим по рукам, — с плохо скрываемой алчностью предлагает Гэллегер. — Денежки мне нужны.

— Вот уж точно, — подтверждает Дедуля, оторвавшись от поисков бутылки. — Ты настолько превысил кредит, что в банке, завидев твое приближение, запирают двери. Я хочу выпить.

— Проверь, может, в органе что-нибудь есть, — советует Гэллегер. — Итак, мистер Гардинг…

— Мне бутылка нужна, — брюзжит Дедуля. — Не доверяю я этим твоим штучкам-дрючкам.

Гардинг, при всей его нетерпеливости, не может скрыть растущий скептицизм.

— Что касается оплаты, — заявляет он, — думаю, мы сначала кое-что обсудим. Рекомендации у вас прекрасные, но, возможно, нынче у вас неудачный день.

— Нормальный день! Выкладывайте…

— С какой стати я должен платить, прежде чем мы договоримся? — возражает Гардинг. — Особенно если учесть тот факт, что вы забыли, кто я и чего хочу.

Гэллегер тяжело вздыхает:

— Ладно, будь по-вашему. Рассказывайте, кто вы такой и что вам от меня нужно.

— Домой уеду! — грозится Дедуля. — Где бутылка?

— Вот что, мистер Гэллегер, — негодует Гардинг, — есть предел моему терпению. То ваш робот меня оскорбляет, то дед требует, чтобы я с ним выпил…

— До чего же я соскучился по кукурузной самогонке, — бормочет Дедуля. — Вы, молокососы, даже не представляете, какая это вкуснятина…

— Тогда перейдем к делу, — бодро предлагает Гэллегер. — Мне уже вроде получше. Я прилягу, а вы расскажете все по порядку.

Он вытягивается на диване и сует в рот краник алкогольного органа, чтобы посасывать коктейль «джин бак». Дедуля ругается.

— Приступайте, — говорит изобретатель.

Гардинг вздыхает:

— Что ж… Я совладелец компании «Надпочечники инкорпорейтед». Мы предоставляем услугу. Это роскошная услуга, как раз в духе времени. Я уже говорил вам…

— А я все забыл, — хмыкает Гэллегер. — Надо было вам рассказать под копирку. Так что у вас за бизнес? Воображение мне рисует крошечные сборные домишки, у которых вместо фундаментов почки, но я чувствую, что ошибаюсь.

— Вы ошибаетесь, — подтверждает Гардинг. — Вот вам копирка. Наш бизнес — стимулирование выработки адреналина. Жизнь современного человека спокойна и безопасна…

— Ну да, как же, — с горечью перебивает Гэллегер.

–…Благодаря технологиям защиты, прогрессу медицины и общей архитектуре социальной жизни. А ведь адреналиновые железы выполняют важную функцию, они необходимы человеку для здоровья. — Гардинг явно оседлал любимого рекламного конька. — Тысячелетия назад мы жили в пещерах, и, когда из джунглей выскакивал саблезубый тигр, у нас молниеносно срабатывали надпочечники, или гландула супрареналис, наполняя адреналином кровеносную систему. Столь же молниеносно человек делал выбор, сражаться ему или бежать, и эта периодическая встряска давала тонус всему организму. Я уже не говорю о психологическом преимуществе. Человек — животное, эволюционировавшее в конкурентной среде. И пусть наш состязательный инстинкт давно спит, его можно пробудить путем искусственной стимуляции надпочечников.

— Выпивкой? — с надеждой спрашивает Дедуля, почти ничего не понявший из объяснений Гардинга.

У того на лице появляется хитрое выражение. Он подается вперед и говорит заговорщицким тоном:

— Романтика — вот ответ. Мы предлагаем приключение. Безопасное, но драматичное, будоражащее, воодушевляющее, романтичное приключение заеденному рутиной современному мужчине или женщине. Не пресную суррогатную эмоциональность телевидения, а нечто настоящее! «Надпочечники инкорпорейтед» поможет вам встряхнуться и заодно поправить физическое и психическое здоровье. Вы наверняка видели нашу рекламу: «Попали в колею? Закисли от обыденности? Отправьтесь на Охоту — и вернетесь посвежевшим, окрепшим, счастливым и готовым покорить весь мир!»

— Охота?

— Самая популярная наша программа, — отвечает Гардинг, перейдя на более деловой тон. — Вообще-то, в этом нет ничего нового. Когда-то бюро путешествий зазывали публику на увлекательную охоту на тигра в Мексике…

— Нету в Мексике тигров, — заявляет Дедуля. — Бывал я там. Предупреждаю: если не дадите мне бутылку, сейчас же отправлюсь домой, в Мэн!

Но Гэллегер уже сосредоточился на проблеме:

— Не понимаю, почему вам понадобился именно я. Ловить для вас тигров не возьмусь.

— Мексиканский тигр на самом деле не тигр, а другой представитель семейства кошачьих. Пума, кажется. У нас по всему миру разбиты специальные заповедники, и там мы проводим Охоту — разумеется, по очень тщательно разработанным сценариям. Риск должен быть сведен к минимуму… даже к нулю. Но требуется иллюзия опасности, иначе клиент не получит своей встряски. Мы пытались формировать поведение зверей, чтобы они не могли причинить человеку вреда, однако… э-э-э… серьезного успеха не достигли. Потеряли несколько клиентов, как это ни печально. Деньги в предприятие вложены гигантские, и нам необходимо возместить убытки. Но, как выяснилось, мы не можем использовать тигров, да и любых других крупных хищников. Это просто-напросто небезопасно. А как же быть с иллюзией опасности? Не можем же мы деградировать в клуб стрельбы по тарелочкам. Что в ней рискованного, в такой стрельбе?

— Что, желаешь поразвлечься? — спрашивает Дедуля. — Поехали со мной в Мэн, я тебе покажу настоящую охоту. В наших горах медведи все еще водятся.

— Кажется, начинаю понимать, — говорит Гэллегер. — Но если посмотреть на проблему с личной точки зрения… Занятно. Что такое, по сути, опасность?

— Опасность — это когда кто-то пытается тебя сожрать, — заявляет Дедуля.

— Неизвестное, таинственное тоже опасно, по той простой причине, что мы его не понимаем. Этим, к примеру, объясняется всегдашняя популярность историй о привидениях. Рев во тьме пугает сильнее, чем появление тигра при свете дня.

— Я понял вашу мысль, — кивает Гардинг. — Но есть еще одно обстоятельство. Игра не должна быть слишком легкой. Много ли нужно ума, чтобы перехитрить кролика? И разумеется, мы вынуждены предоставлять нашим клиентам самое современное оружие.

— Зачем?

— Мера предосторожности. Проблема в том, что с таким оружием, да со сканером, да с анализатором запахов любой дурак сможет выследить и убить зверя. Даже тигр-людоед не успеет его как следует напугать.

— Так чего же вы хотите?

— Сам не знаю толком, — медленно произносит Гардинг. — Может, нового зверя? Чтобы соответствовал критериям «Надпочечников инкорпорейтед». И что же это за зверь? У меня нет ответа, иначе бы я не обратился к вам.

— Новые звери из ничего не рождаются.

— Откуда же вы их берете?

— Хороший вопрос. С других планет? Из иных секторов времени? Из вероятностных миров? Помнится, однажды я выловил несколько забавных зверьков, либбл, из марсианского будущего, но они для вас уж точно не годятся.

— Как насчет других планет?

Гэллегер встает и подходит к рабочему столу. Соединяет друг с другом какие-то штырьки и трубки.

— Я вот о чем думаю. У человеческого мозга есть скрытые возможности. Сейчас мои скрытые возможности просыпаются. Ну-ка, ну-ка… Возможно…

Гэллегер умолкает, полностью сосредоточившись. Его руки споро сооружают устройство. Вдруг, выругавшись, он отбрасывает сделанное и направляется к алкогольному органу. Там уже пристроился Дедуля, но поперхнулся от первого же глотка «джина бак». Он грозит вернуться домой и захватить с собой Гардинга, чтобы показать ему настоящую охоту.

Гэллегер сгоняет пожилого джентльмена с дивана.

— Вот что, мистер Гардинг, — говорит он, — к утру я сделаю то, что вам нужно. Мне предстоит хорошенько подумать…

— В смысле, хорошенько выпить, — хмыкает Гардинг, извлекая из кармана пачку кредитов. — Я наслышан о ваших повадках, мистер Гэллегер. Вы работаете только из-под палки. Палец о палец не ударите, если не назначен жесткий срок. Ну а как вы посмотрите вот на это? Пятьдесят тысяч кредитов. — Он глядит на наручные часы. — Даю вам один час. Если не решите проблему за это время, денег не получите.

Гэллегер взвивается с дивана как ужаленный.

— Один-единственный час?! Да вы издеваетесь!

— Я человек методичный, — берет непреклонный тон Гардинг. — А вы — нет; я вас изучил достаточно. Мне не составит труда найти другого специалиста, толкового инженера. Один час! Или я выйду через эту дверь и унесу пятьдесят тысяч кредитов!

Гэллегер жадно взирает на деньги. Наконец, хлебнув спиртного и тихо выругавшись, возвращается к рабочему столу.

Некоторое время спустя там ослепительно полыхает. Гэллегер вскрикивает и отшатывается, схватившись за глаза.

— Что с вами? — вскакивает на ноги Гардинг.

— Ничего, — рычит Гэллегер, щелкнув выключателем. — Вроде наклевывается. Этот свет… Уй! Я обжег глаза! — Он смаргивает слезы и подходит к алкогольному органу.

Хорошенько приняв на грудь, Гэллегер кивает Гардингу:

— Вроде понял, чего вы хотите. Но не могу сказать, сколько еще мне понадобится времени. — Он кривится. — Дедуля, ты что, перенастроил орган?

— Не делал я этого! Всего лишь нажал несколько кнопок.

— Так я и думал. Это не «джин бак». Фу-ух…

— Что, круто пробрало? — Заинтересовавшийся Дедуля возвращается к органу.

— Ничуть, — отвечает Гэллегер и на коленях ползет к аудиовидеозаписывающему устройству. — Это еще что такое? А-а, шпион! Ну что ж, гнусный соглядатай, в этом доме знают, как расправляться со шпионами. — С этими словами он встает, хватает одеяло и набрасывает на аппарат.

— Как же ловко мне удается всякий раз перехитрить самого себя, — посетовал Гэллегер, выключая ставшее бесполезным устройство. — Я не пожалел труда, чтобы соорудить эту штуку, а потом ослепил ее в самый важный момент. И теперь знаю еще меньше, чем раньше, поскольку в уравнение добавилось несколько неизвестных величин.

— Люди способны постичь природу вещей, — пробормотал Джо.

— Очень важная идея, — согласился Гэллегер. — Правда, до нее уже додумались греки, причем давным-давно. И ты, если хорошенько поработаешь мозгами, вскоре придешь к блестящему открытию, что два плюс два равно четырем.

— Умолкни, невзрачный человечишко, — сказал Джо. — Я предаюсь абстракциям. Пойди, отвори дверь, а меня оставь в покое.

— Дверь? С какой стати? Я не слышал звонка?

— Сейчас услышишь, — пообещал робот. — А вот и он.

— Гости в такую рань? — Гэллегер тяжело вздохнул. — Хотя, может, это Дедуля?

Он нажал кнопку, вгляделся в экран дверной камеры и не узнал лицо с косматыми бровями и квадратной челюстью.

— Ладно, входите, — разрешил изобретатель. — Топайте по указательной линии. — И, побуждаемый жаждой, повернулся к алкогольному органу, успев забыть о танталовой напасти.

Человек с квадратной челюстью вступил в лабораторию.

— Выкладывайте, с чем пришли, да поживее, — потребовал Гэллегер. — Мне недосуг. Какое-то мелкое коричневое животное вылакало все спиртное в этом доме. Хватает и других проблем, но эта самая худшая. Если я срочно не выпью, то помру. А значит, чем раньше вы отсюда уйдете, тем раньше я начну разбираться с моими неприятностями. Надеюсь, денег я вам не задолжал?

— Это как посмотреть, — ответил гость с сильным шотландским акцентом. — Меня зовут Мердок Макензи, а вы, полагаю, мистер Гэллегер. Ваша внешность не располагает к доверию. Где мой партнер? Где пятьдесят тысяч кредитов, что были при нем?

Гэллегер задумчиво наморщил лоб:

— Партнер, говорите? Не Джонаса ли Гардинга имеете в виду?

— Его самого. Совладельца фирмы «Надпочечники инкорпорейтед».

— Не знаю я никакого…

Тут вмешался Джо, как всегда не вовремя:

— Низкорослый мужчина с большими ушами. Какой же это был урод!

— Истинная правда, — кивнул Макензи. — Вижу, мистер Гэллегер, вы употребили прошедшее время, а точнее, это сделала ваша громоздкая лязгающая машина. Следует ли понимать так, что вы умертвили моего партнера и избавились от трупа посредством ваших научных изобретений?

— Эй, полегче! — возмутился Гэллегер. — С чего вдруг такое бредовое предположение? У меня что, каинова печать на лбу? Или вы спятили?

Макензи почесал мощную челюсть и ощупал Гэллегера взглядом из-под кустистых седых бровей.

— Если честно, это была бы не бог весть какая потеря, — сказал он. — В бизнесе от Джонаса толку мало, больно уж он методичен. Но этой ночью, когда он сюда пришел, при нем было пятьдесят тысяч кредитов. Где они, спрашивается? Ну и насчет тела имеется вопросец. Оно же застраховано на огромную сумму. Мистер Гэллегер, послушайте меня. Я готов закрыть глаза на то, что вы укокошили моего злополучного партнера и прикарманили пятьдесят тысяч. Более того, меня вполне устроит, если вы решите дать деру… скажем, с десятью тысячами, вернув мне остальное. Но это при условии, что я получу от вас убедительное доказательство кончины Джонаса, которое удовлетворит страховую компанию.

— А ведь логично, — одобрил Джо. — Даже удивительно, что на такую красивую логику способен обладатель столь ужасной внешности.

— Дружище, я бы выглядел куда ужаснее, если бы обладал прозрачной шкурой, как у тебя, — ухмыльнулся Макензи. — Это если верить анатомическому атласу. Но сейчас мы обсуждаем не мое тело, а тело моего партнера.

— Просто фантастика! — изумился Гэллегер. — Вы хоть понимаете, что станете соучастником преступления, если я соглашусь?

— То есть вы признаетесь в преступлении?

— Ни в чем я не признаюсь! Мистер Макензи, вы чересчур самонадеянны. Готов спорить, что вы сами убили Гардинга, а теперь пытаетесь повесить это на меня. Откуда вам известно, что он мертв?

— Что ж, вопрос вполне закономерный, — кивнул Макензи. — Придется объяснить. Видите ли, Джонас человек методичный. Даже слишком. Я не припомню случая, чтобы он не явился на условленную встречу. У него были назначены встречи на это утро. Одна из них — со мной. Более того, к вам он направился, имея при себе пятьдесят тысяч кредитов.

— А с чего вы взяли, что он добрался сюда?

— Так я сам же его и подвез, на авиамобиле. Высадил у ваших дверей. И видел, как он входил.

— Но не видели, как выходил, а это было, — парировал Гэллегер.

Макензи совершенно невозмутимо принялся загибать костлявые пальцы.

— Нынче утром, мистер Гэллегер, я ознакомился с вашими персональными данными, и едва ли они характеризуют вас как добропорядочного гражданина. Это раз. Вы нестабильны, если не сказать хуже. Это два. Впутывались в темные дела, обвинялись в преступлениях — три. Ни одно из них не было доказано, но это, как я подозреваю, заслуга вашей изворотливости. Уверен, полиция считает так же.

— Полиция ничего не сможет мне предъявить. Гардинг, должно быть, у себя дома, в постели.

— Он не дома. Пятьдесят тысяч кредитов — это куча денег. А страховка жизни моего партнера — даже не куча, а целая гора. Если Джонас не объявится, наш бизнес ляжет и меня потащат в суд страховщики. Судебные тяжбы — удовольствие не из дешевых.

— Да не убивал я вашего партнера! — вскричал Гэллегер.

— Как скажете, — пожал плечами Макензи. — Но если мне удастся доказать, что вы это сделали, кто из нас останется в выигрыше, а кто потеряет все? Теперь вы знаете расклад, мистер Гэллегер. Почему бы не объяснить, куда вы дели труп, и не сбежать с пятью тысячами кредитов?

— Только что речь шла о десяти.

— Да вы спятили, — твердо произнес Макензи. — Не говорил я этого. Во всяком случае, вы не сможете доказать.

— Вот что, — сказал Гэллегер, у которого возникла идея, — почему бы нам не обсудить это за выпивкой?

— Отличное предложение!

Гэллегер повозился с алкогольным органом. От предложенного стакана Макензи отказался и потянулся за другим.

— Может, отравить хотите, — сказал он. — Ваше лицо не вызывает доверия.

Гэллегер даже бровью не повел. Он надеялся, что две порции собьют таинственного коричневого зверька с панталыку. И попытался проглотить виски как можно быстрее, но лишь одна мучительно дразнящая капля упала ему на язык.

Он поставил стакан и взглянул на Макензи.

— Примитивный фокус с исчезновением, — произнес тот, опуская свой стакан на рабочий стол. — Я прекрасно обойдусь без вашего виски. Ну и как же вы это проделали?

Взбешенный неудачей Гэллегер прорычал:

— Я колдун! Душу дьяволу продал! За пару центов и вас заставлю исчезнуть.

Макензи пожал плечами:

— Не напугаете. Если б вы могли, уже бы от меня избавились. Что до колдовства, то я далек от скептицизма — с той минуты, как заметил вот это чудище. — Он указал на третий генератор, который не был генератором.

— Что?! Хотите сказать, вы тоже его видите?

— Я вижу гораздо больше, чем вам бы хотелось, мистер Гэллегер, — зловеще проговорил Макензи. — И я еду в полицию.

— Постойте! Ну кому будет от этого прок?

— А какой мне прок от общения с вами? Раз вы на сделку не идете, я попытаю счастья с полицией. Если она докажет, что Джонас мертв, мне по крайней мере достанется страховка.

— Да подождите же! — взмолился Гэллегер. — Ваш партнер был здесь. Хотел, чтобы я решил его проблему.

— Та-ак… И вы решили?

— Н-нет… То есть…

— Значит, вы для меня бесполезны, — твердо произнес Макензи и повернулся к двери. — Очень скоро снова обо мне услышите.

Он ушел. Гэллегер в изнеможении опустился на диван и погрузился в горестные раздумья.

Вдруг он поднял голову и впился взглядом в третий генератор. Значит, он ошибался и это не галлюцинация. И не генератор. Приземистое бесформенное нечто. Ну, не совсем бесформенное — вроде усеченной пирамиды, успевшей изрядно оплыть. И у нее два больших синих глаза, наблюдающих за Гэллегером. То ли агаты, то ли крашеный металл. Высота приметно три фута, такой же диаметр основания.

— Джо, — окликнул Гэллегер, — почему ты мне ничего не сказал про эту штуковину?

— Думал, ты ее заметил, — объяснил Джо.

— Заметил, но… что это такое?

— Не имею ни малейшего понятия.

— Откуда она взялась?

— Только твое подсознание знает, чем ты занимался минувшей ночью. Возможно, еще Дедуля и Джонас Гардинг в курсе, но они явно отсутствуют.

Гэллегер уселся за видеофон и отправил в Мэн запрос.

— Должно быть, Дедуля отправился восвояси. Вряд ли он потащил с собой Гардинга, но чем черт не шутит. Проверю. Одно хорошо: у меня больше не слезятся глаза. Что же за чертовщину я ухитрился собрать? — Он подошел к рабочему столу и воззрился на загадочную конструкцию. — И зачем вставил в контур ложку для обуви?

— Если бы ты всегда держал здесь запас материалов, Гэллегеру-Штрих не приходилось бы изощряться с заменителями, — назидательно произнес Джо.

— Ну да… Я могу напиться и разнуздать подсознание… Нет, не могу. Джо, мне уже не напиться! Я за руки и за ноги прикован к водяной цистерне!

— Вот о чем я размышляю: может, Джон Дальтон все-таки был прав?

— Может, направишь наконец на меня выпуклые зенки? — вспылил Гэллегер. — Мне нужна помощь.

— Думаю, это весьма умно для черепахи^[22], — сказал Джо.

— Черепаха? По мне, так больше похоже на броненосца. Ладно. Итак, задача: как убить или поймать зверя с очень твердой экзодермой, малоподвижного… Вот он, ответ, Джо! Существо, выживающее не за счет своей способности убегать или драться. Черепаха! Барракуда свихнется, пытаясь ее сожрать. Идеальная добыча для обленившегося интеллектуала, жаждущего острых ощущений. Но как быть с адреналином?

Джо не ответил. Гэллегер задумался — и вдруг забегал по лаборатории, хватая разные приборы и реактивы. Молоток, алмазное сверло, кислоты — он все перепробовал, пытаясь разбудить синеглазого зверя.

— Ну и что с адреналином? — саркастически спросил Джо.

— Заткнись! — рявкнул Гэллегер. — Ничего не получается! Эта тварь знай себе сидит и таращится на меня. Адрен… Что-что?

— Да будет тебе известно, гнев стимулирует надпочечники не хуже страха. Думаю, продолжительное пассивное сопротивление взбесит любого человека.

— Это верно, — признался вспотевший Гэллегер и отвесил жертве последний пинок. — Усиль в достаточной мере степень досады, и получишь вместо страха гнев. Но при чем тут коричневый зверек? На него я не злюсь.

— А ты попробуй выпить, — предложил Джо.

— Ну допустим, я злюсь на этого клептомана. Ну и что толку? Ты сказал, что он слишком быстро двигается и поэтому его невозможно увидеть. Как же его поймать?

— Наверняка можно найти способ.

— Зверек настолько же увертлив, насколько вторая тварь неуязвима. Может, он остановится, если я дам ему налакаться до отказа?

— Метаболизм.

— То есть он слишком быстро сжигает свое топливо, а потому не пьянеет? Допустим. Но тогда ему нужна уйма пищи.

— А ты давно заглядывал в кухню? — спросил Джо.

У Гэллегера в воображении мигом нарисовался опустошенный продуктовый шкаф. Изобретатель встал. Но возле синеглазого предмета он задержался.

— У этого-то нет метаболизма, достойного упоминания. Но и ему не обойтись без пищи. И чем же он питается? Воздухом? Такое возможно?

Прозвучал дверной звонок.

— Ну кто еще? — застонал Гэллегер и разрешил впустить посетителя.

Вошел мужчина с воинственным выражением на пунцовом лице. Он заявил, что с этой минуты Гэллегер находится под предварительным арестом, и позвал своих помощников, которые незамедлительно приступили к обыску.

— Макензи позаботился, я угадал? — спросил Гэллегер.

— Правильно угадали. Я Джонсон, отдел недоказанных насильственных преступлений. Хотите позвонить своему адвокату?

— Да, — ухватился за предоставленную возможность Гэллегер.

Он воспользовался видеофоном, чтобы известить юриста о визите полиции и рассказать о других своих проблемах. Но законник перебил его:

— Простите, но я не работаю задарма. Мои расценки вам известны.

— Задарма? Кто говорит о…

— Банк не принял ваш последний чек. Так что деньги на бочку, или больше на меня не рассчитывайте.

— Э-э-э… Постойте! Я только что выполнил заказ, скоро получу большие деньги. Я смогу вам заплатить…

— Как только я увижу цвет ваших кредитов, снова стану вашим адвокатом, — пообещал бесчувственный голос, и экран потемнел.

Детектив Джонсон похлопал Гэллегера по плечу:

— Так вы превысили кредит в банке? Сидите на мели?

— Насчет кредита — это никакой не секрет. И деньги у меня будут, я только что…

— Выполнил заказ. Да, это я тоже услышал. Разбогатеете, значит? Сколько вам отвалят, тысяч пятьдесят?

Гэллегер глубоко вздохнул и выпалил:

— Ни слова больше не скажу.

Он улегся на диван и постарался не обращать внимания на полицейских, обыскивавших лабораторию.

Нужен адвокат. Позарез нужен. Но без денег его не нанять. Что, если поговорить с Макензи?

Дозвониться удалось сразу. Макензи выглядел бодро.

— Приветик, — сказал он. — Вижу, полиция уже на месте.

— Послушайте, — зачастил Гэллегер, — ваша проблема решена, у меня есть то, что вам нужно.

— Вы про труп Джонаса? — живо воодушевился Макензи.

— Нет! О зверях, которых вы заказывали. Об идеальной добыче.

— А-а… Что ж вы раньше не сказали?

— Приезжайте сюда, а полицейским скажите, чтобы уматывали, — потребовал Гэллегер. — Говорю вам, у меня есть идеальные звери для вашей Охоты.

— Не знаю, смогу ли отозвать легавых, — сказал Макензи, — но сам приеду. Только не рассчитывайте на большой гонорар.

— Тьфу ты! — рыкнул Гэллегер и прервал связь.

Видеофон сразу же зазвонил. Изобретатель нажал кнопку, и на экране появилось женское лицо.

— Мистер Гэллегер, вы обращались к нам с просьбой связать вас с вашим дедом, проживающим в штате Мэн. Нам удалось выяснить, что в своем доме он отсутствует. Это все.

Женщина исчезла.

— Ваш дед? — спросил Джонас. — И где же он?

— Я его съел, — огрызнулся Гэллегер. — Почему бы вам не оставить меня в покое?

Джонсон застрочил в блокноте карандашом.

— Ваш дед… Ладно, проверю. Кстати, что это за штуковина? — Он кивнул на синеглазого зверя.

— Изучаю любопытный случай дегенеративного остеомиелита у редкого цефалопода.

— Понятно. Спасибо. Фред, займись-ка поиском деда этого парня. На что это ты таращишься?

— На экран, — ответил Фред. — Он в режиме воспроизведения.

Джонсон подошел к устройству аудиовидеозаписи:

— Этим мы займемся. Вряд ли есть что-нибудь интересное, но вдруг… — Он нажал кнопку.

Экран померк, но раздался голос Гэллегера:

— А-а, шпион! Ну что ж, гнусный соглядатай, в этом доме знают, как расправляться со шпионами.

Джонсон посмотрел на изобретателя, сохраняя бесстрастное выражение на пунцовом лице, и молча включил обратную перемотку.

— Джо, принеси тупой нож, — велел роботу Гэллегер. — Хочу перерезать себе горло, и чтобы получилось не слишком легко. Такая уж у меня манера — все усложнять.

Но Джо, погруженный в философские размышления, не отозвался.

Джонсон запустил воспроизведение. Он достал из кармана фотографию и сравнил ее с изображением на экране.

— Да, это Гардинг, — сказал он. — Спасибо за подарок, мистер Гэллегер.

— Не за что, — буркнул Гэллегер. — Я даже объясню палачу, как лучше затянуть петлю на моей шее.

— Ха-ха! Фред, ты записываешь? Молодец.

По экрану бежали безжалостные кадры. Гэллегер изо всех сил внушал себе, что запись не содержит ничего изобличающего.

Надежды развеялись, когда экран потемнел — ночью устройство, на которое Гэллегер набросил одеяло, продолжало работать. Джонсон вскинул руку, требуя тишины. Экран по-прежнему ничего не показывал, но через минуту-другую явственно зазвучали голоса.

— Мистер Гэллегер, у вас тридцать семь минут, чтобы уйти.

— Ни с места! Хватит одной минуты. Уж очень мне нужны ваши пятьдесят тысяч кредитов.

— Но…

— Спокойно! Я знаю, что делаю. Все закончится очень скоро.

«Неужели это я сказал? — в панике подумал Гэллегер. — Какой же идиот! Почему не выключил аудио, когда закрывал объектив?»

— Мальчишка, ты ж меня замучаешь до смерти, — упрекнул Дедуля.

«А ведь старый осел всего-то навсего хотел получить бутылку, — мысленно простонал Гэллегер. — Но попробуй докажи этим чертовым копам! Впрочем… — Он приободрился. — Вдруг получится выяснить, что на самом деле произошло с Дедулей и Гардингом? Если я запулил их в другой мир, то мог остаться какой-то след…»

— А теперь внимание, — заговорил ночной Гэллегер. — По ходу дела буду объяснять. Стоп! Подождите минутку. Я намерен это запатентовать, так что нужно принять меры безопасности. Вы двое не проговоритесь, но устройство все еще пишет звук. А то бы я завтра включил его, послушал и сказал себе: «Гэллегер, ты слишком много болтаешь». Есть только один способ сохранить тайну: чик, и готово.

Раздался возглас, но он был оборван на середине. Устройство прекратило гудеть, наступила мертвая тишина.

Тут отворилась дверь, и вошел Мердок Макензи, взволнованно потирая руки.

— Звали — прибыл, — отрывисто произнес он. — Так говорите, мистер Гэллегер, наша проблема решена? Что ж, коли так, попробуем сделать на этом бизнес. В конце концов, твердых улик вашей причастности к смерти Джонаса нет, поэтому я отзову обвинение, если получу от вас то, что нужно «Надпочечникам инкорпорейтед».

— Фред, дай-ка мне наручники, — потребовал Джонас.

— Не имеете права! — запротестовал Гэллегер.

— Ложная посылка, — подал голос Джо, — заметьте, опровергаемая эмпирически. До чего же вы, уродливые людишки, нелогичны!

Социальные тенденции всегда имели свойство отставать от технологических. И если в те времена технологии стремились к упрощению, то социальное устройство усложнилось чудовищно, поскольку оно, частично сохранив свою историческую основу, вобрало в себя бесчисленные научные достижения эпохи. Взять хотя бы юриспруденцию. Кокберн, Блеквуд и десятки других адвокатов подчинили патентоведение определенным законам, как общего характера, так и специфическим, но одно-единственное устройство могло сделать эти законы совершенно неприменимыми. Интеграторы создавались ради решения проблем, слишком мудреных для человеческого мозга, и в эти полумеханические коллоиды приходилось встраивать различные средства контроля. А электронный дубликатор посягал не только на патентное право, но и на право собственности, и адвокаты написали пухлые тома на тему «раритетных прав»: являются ли они реальной собственностью; является ли техническое устройство, созданное дубликатором, имитацией или копией; является ли массовое копирование шиншилл нечестной конкуренцией в отношении заводчика шиншилл, зависящего от традиционных биологических принципов. Мир, изрядно «поплывший» под натиском технологий, отчаянно пытался идти по прямой, надеясь, что суматоха однажды уляжется.

Пока что она не улеглась.

Юридическая машина до того усложнилась, что затмила даже интегратор. Прецедент сражался с абстрактной теорией подобно тому, как адвокат сражался с адвокатом. Для технарей все было предельно ясно, но консультироваться с этими людьми не имело смысла по причине их абсолютной непрактичности. «Что-что? Мое изобретение нарушает право собственности? А на черта тогда это право вообще нужно?»

Действительно, на черта нужно право собственности? В мире, обретшем какую-никакую безопасность за счет жестких прецедентов социальных отношений? Древняя плотина формальной культуры пошла трещинами, и, если присмотреться, можно было увидеть сотни крошечных фигурок: охваченные паникой, они метались от одного опасного места к другому и доблестно пытались заткнуть течи пальцами, кулаками или даже головами. Однажды люди узнают, что за плотиной не было готового обрушиться на них океана, но этот день еще неблизок.

Пожалуй, это играло на руку Гэллегеру. Чиновники предпочитали не рисковать: выдашь ордер на необоснованный арест, и последствия могут быть фантастически тяжелыми. Расчетливый Мердок Макензи воспользовался этим обстоятельством. Он привез своего адвоката — все равно что засунул в шестеренки юридической машины разводной ключ. Адвокат потолковал с Джонсоном. Трупа нет. Аудиозапись — слабая улика. А еще есть серьезные вопросы насчет хабеас корпус и ордера на обыск.

Джонсон позвонил в Управление юриспруденции, и в присутствии Гэллегера и невозмутимого Макензи разразился бешеный спор. Кончилось тем, что разъяренный Джонсон убрался вместе со своей командой, прихватив катушку с записью и пригрозив вернуться, как только получит от судьи необходимые бумаги. А пока, сказал он напоследок, возле дома подежурят полицейские.

— А теперь к делу, — потребовал Макензи, потирая ладони. — Между нами, — наклонился он к Гэллегеру, — я ничуть не расстроен тем, что избавился от партнера. Даже если вы его не убивали, надеюсь, он уже не вернется. Наконец-то смогу вести бизнес по-своему.

— Рад за вас, — проворчал Гэллегер. — Но как насчет меня? Скоро Джонсон выхлопочет бумаги, и я окажусь за решеткой.

— Но вам не смогут предъявить обвинение, — возразил Макензи. — Толковый адвокат мигом вас вытащит. Знаете, был похожий случай: подсудимый есть, а трупа нет. Адвокат пустился в метафизику и доказал, что убиенный никогда не существовал. Конечно, это чистой воды жульничество, но факт остается фактом: убийца вышел на свободу.

— Я обыскал весь дом, а потом это сделал Джонсон, — сказал Гэллегер. — Никаких следов Джонаса Гардинга и моего деда. Мистер Макензи, вот как на духу: я понятия не имею, что с ними случилось.

Макензи небрежно отмахнулся:

— Оставим эту тему. Вы упомянули, что решили определенную задачу для «Надпочечников». Что ж, признаюсь: я заинтересован.

Гэллегер молча указал на синеглазый генератор. Макензи задумчиво оглядел изделие.

— Ну и? — спросил он.

— Это она. Идеальная добыча.

Макензи подошел к штуковине, постучал по корпусу, заглянул в лазурные глаза и спросил с надеждой:

— Бегает быстро?

— Ей не надо бегать, — ответил Гэллегер. — Она, видите ли, неуязвима.

— Да? Гм… Пожалуй, вам следует объяснить…

Но объяснение Макензи не удовлетворило.

— Нет, — сказал он, — мне непонятно. Ну что может быть волнующего в охоте на подобную тварь? Или вы запамятовали, что нашим клиентам подавай стимуляцию выработки адреналина?

— Они ее получат. Злость дает тот же эффект, что и страх. — Гэллегер углубился в детали.

Но Макензи замотал головой:

— И страх, и гнев вырабатывают у человека избыточную энергию, которую необходимо как-то расходовать. Это невозможно, если добыча пассивна. Попытки ничего, кроме невроза, не дадут. А мы не создаем неврозы — мы от них избавляем.

Гэллегер, почти отчаявшись, вдруг вспомнил о мелком коричневом животном и попытался его обсудить. Макензи вскоре потребовал предъявить это существо. Изобретателю пришлось изворачиваться.

— Нет, — сказал наконец Макензи, — едва ли это имеет смысл. Как можно охотиться на того, кто невидим?

— Ультрафиолет. Анализаторы запахов. Это будет тест на находчивость…

— Нашим клиентам находчивость несвойственна. Да и разжиться ею они не захотят. Им подавай перемены, отдых от рутины, от тяжелой работы… или от легкой работы, у кого как. Они не придут в восторг от перспективы свихнуться в погоне за зверем, который носится резвей феи. Зверь, которого невозможно увидеть, их тоже не соблазнит. Мистер Гэллегер, у меня крепнет желание удовлетвориться страховкой за Джонаса.

— Погодите…

Макензи сурово сдвинул брови:

— Готов признать, эти существа могут — подчеркиваю слово «могут» — обладать кое-какими достоинствами. Но что толку от добычи, которую нельзя изловить? Если вам все же удастся найти способ поимки этих сказочных существ, мы попробуем договориться. Ну а пока я не готов покупать кота в мешке.

— Я найду способ! — пылко пообещал Гэллегер. — Но не смогу этого сделать, сидя в тюрьме.

— Ах, мистер Гэллегер! Вы начинаете меня раздражать. Заманили сюда, уверив, что решили проблему моей фирмы. А теперь выясняется, что это вовсе не так. Думайте о тюрьме. Пусть адреналин простимулирует вам мозги, авось вы изобретете способ ловли этих ваших зверей. Получится — звоните. А я пока не буду давать поспешных обещаний.

Мердок Макензи ухмыльнулся и вышел, тихо притворив за собой дверь.

— Люди способны постичь природу вещей, — произнес Джо тоном сугубой убежденности.

В этот момент ситуация еще больше усложнилась: на экране видеофона появилось лицо седоволосого мужчины, заявившего, что один из чеков Гэллегера отклонен. «Триста пятьдесят кредитов, — сказал седоволосый. — И как это прикажете понимать?»

Гэллегер оторопело вчитался в возникшую на экране идентификационную карту.

— «Объединенные культуры»? А что это?

Седоволосый вкрадчиво ответил:

— Биологические, медицинские и лабораторные товары, мистер Гэллегер.

— И что я у вас заказывал?

— Мы получили заявку на шестьсот фунтов «Витаплазма» высшего качества. И срочно отправили их вам — даже часа не прошло.

— А зачем…

Седоволосый кое-что объяснил. Гэллегер дал несколько лживых обещаний и отвернулся от потемневшего экрана. Он обвел лабораторию диким взглядом.

— Шестьсот фунтов искусственной протоплазмы, — бормотал он. — Заказано Гэллегером-Штрих. Он явно переоценил мое финансовое благосостояние.

— Заказ доставили, — сообщил Джо. — Ты подписал накладную. Это было в ту ночь, когда исчезли Джонас Гардинг и Дедуля.

— Но на кой черт мне понадобилась протоплазма? Она применяется в пластической хирургии и протезировании. Фальшивые конечности и тому подобное. Этот «Витаплазм» — искусственно выращенная клеточная ткань. Я что, пустил его на изготовление каких-то животных? Вроде биология такого не позволяет. Как я мог вылепить из «Витаплазма» крошечную бурую зверушку-невидимку? Что там с мозгом, с нервной системой? Джо, шестьсот фунтов протоплазмы — это же целая гора. Куда они подевались?

Джо не ответил.

Через пару часов Гэллегер исполнился энтузиазма.

— Идея в том, — объяснил он роботу, — чтобы разобраться по максимуму с этими тварями, узнать о них все, что только можно. Надеюсь, тогда я получу ответ, откуда они взялись. А это, в свою очередь, позволит выяснить, куда подевались Дедуля и Гардинг. Потом…

— Почему бы просто не посидеть и не поразмыслить?

— Вот в чем разница между нами. У тебя отсутствует инстинкт самосохранения. Ты можешь сидеть и размышлять, не замечая, как в ступнях зарождается цепная реакция и ползет вверх. А я слишком молод, чтобы умереть. Я не могу выбросить из головы мысли о Редингской тюрьме. И мне необходимо выпить. Если бы я захмелел, мой подсознательный демон запросто решил бы проблему за меня. Глянь-ка, нет ли поблизости мелкого коричневого животного?

— Нет, — ответил Джо.

— Ну тогда, может, успею хлебнуть. — Гэллегер сорвался с места, но отчаянная попытка закончилась полным провалом. — Откуда у него такое фантастическое проворство?

— Это ускоренный метаболизм. Животное, должно быть, обоняет алкоголь. Или у него есть еще какие-нибудь органы чувств. Даже мне трудно его варишировать.

— А если подмешать керосина к виски? Может, такой коктейль мелкому бухарику не придется по вкусу? Впрочем, мне тоже не придется. Ладно, вернемся к нашему упрямцу.

Все новыми химреактивами Гэллегер поливал синеглазый генератор, но так и не достиг ни малейшего результата.

— Люди способны постичь природу вещей, — повторил Джо.

— Заткнись! Я вот что думаю: может, нанести толстое гальваническое покрытие? Оно, конечно же, обездвижит эту тварь. Но ведь она и так не шевелится. Интересно, как она ест?

— Логика подсказывает, что осмотически.

— Очень может быть. И что же она осмотически впитывает?

Джо раздраженно застрекотал:

— Есть десятки подходов к твоей проблеме. Инструментализм, детерминизм, путь от апостериори к априори… Для меня совершенно очевидно, что ты решил задачу, поставленную перед тобой фирмой «Надпочечники инкорпорейтед».

— Думаешь, решил?

— Не сомневаюсь.

— И как же?

— Да очень просто. Люди способны постичь природу вещей.

— Хватит повторять этот допотопный трюизм, попробуй в кои-то веки принести пользу. И вообще, ты не прав. Постигать природу вещей людям помогает эксперимент в сочетании со здравым смыслом.

— Чепуха! — не согласился Джо. — Философская некомпетентность. Если не сможешь доказать свою правоту посредством логики, ты проиграешь спор. Тот, кто полагается на эксперимент, даже презрения недостоин.

— Ну почему я тут сижу и дискутирую с роботом на философские темы? — проговорил Гэллегер, ни к кому не обращаясь. — Хочешь, я докажу, что твоему мышлению придет конец, когда твой радиоатомный мозг рассыплется по полу?

— Что ж, убей меня, — предложил Джо. — Это будет великая потеря — и для тебя, и для мира. Планета Земля осиротеет. Но насилием меня не испугаешь, ведь я лишен инстинкта самосохранения.

— Вот что, дружище, — попробовал Гэллегер сменить подход, — если тебе известен ответ, почему бы не поделиться со мной? Продемонстрируй эту твою чудесную логику. Убеди меня, не полагаясь на эксперимент. Обойдись одним здравым смыслом.

— Да с чего бы мне тебя убеждать? Сам я убежден, мне этого достаточно. Я такой прекрасный, такой совершенный. Восхищаться самим собой — вот высший смысл моего существования.

— Нарцисс, — прорычал Гэллегер. — Помесь нарцисса с ницшевским сверхчеловеком.

— Люди способны постичь природу вещей…

Вскоре прозрачный робот получил повестку в суд. Это пришла в движение юридическая машина — невероятной сложности устройство с логикой, вывихнутой даже покруче, чем у Джо. Самого Гэллегера она решила пока не трогать — видимо, в силу некой странной интерпретации некоего закона. Но государство блюло железный принцип: сумма частей должна быть равна целому. Робота сочли одной из частей, которые в сумме приравнивались к Гэллегеру. Вот так Джо оказался в зале суда, где внимал полемике с холодным презрением.

Рядом с ним сидел Гэллегер в плотном окружении Мердока Макензи и толпы адвокатов.

Это было предварительное слушание. Гэллегер почти не реагировал на речи, он все ломал голову, как вытянуть необходимую информацию из упрямого робота. Он пытался читать труды философов, чтобы сразиться с Джо его же оружием, но заработал лишь головную боль и почти невыносимую тоску по спиртному. Даже за стенами своей лаборатории он оставался Танталом. Невидимый коричневый зверек следовал за ним по пятам и неизменно похищал алкогольсодержащие напитки.

Вот взвился на ноги один из адвокатов Макензи:

— Я возражаю!

Последовала короткая пикировка на тему, кем считать робота Джо, свидетелем или главным вещественным доказательством. Если последним, то в суд он вызван необоснованно. Судья призадумался.

— Насколько я понимаю, — заявил он, — вопрос из разряда «детерминизм против волюнтаризма». Если этот… э-э-э… робот обладает свободой воли…

— Еще чего! — воскликнул Гэллегер.

На него зашикали адвокаты, он умолк и набычился.

–…то он — или оно? — является свидетелем. С другой стороны, есть вероятность, что в его действиях, подразумевающих самостоятельный выбор, механически отражается наследственность и былая окружающая среда. Под наследственностью следуют понимать… э-э-э… изначальные механические основы.

— Господин судья, вопрос, является робот разумным существом или нет, к делу не относится, — вмешался прокурор.

— Не соглашусь. Закон зиждется на уважении к…

— Господин судья, могу я сказать? — спросил Джо.

— Безусловно, ваша способность говорить автоматически дает вам такое право, — произнес судья, озадаченно разглядывая робота. — Мы вас слушаем.

Похоже, Джо обнаружил связь между законом, логикой и философией. Он радостно заявил:

— Я со всем разобрался. Мыслящий робот — это разумное существо. Я мыслящий робот, а следовательно, я разумное существо.

— Ой, дурак! — простонал Гэллегер, истосковавшийся по трезвой логике электронов и химии. — Это же древний Сократов силлогизм. Даже я способен доказать его несостоятельность.

— Цыц! — шепнул Макензи. — Адвокаты протянут ноги от голода, если не будут запутывать до невозможности судебные дела. Возможно, ваш робот не так уж и глуп.

Завязался спор, на самом ли деле роботы — разумные существа. Гэллегер затосковал. Он не понимал, из-за чего юристы ломают копья. Не стало яснее, даже когда из лабиринта противоречий выползло осторожное предположение, что Джо является разумным существом. Но оно несказанно обрадовало прокурора.

— Господин судья, — заявил он, — мы выяснили, что несколько суток назад мистер Гэллегер выключал робота у нас на глазах. Или это не так, мистер Гэллегер?

Рука Макензи удержала Гэллегера на стуле. Зато встал один из адвокатов защиты.

— Мы ничего не подтверждаем, — сказал он. — Впрочем, если это теоретический вопрос, мы ответим.

— Вопрос теоретический.

— Тогда, господин прокурор, теоретический ответ — да. Робота такого типа можно включать и выключать.

— А способен ли робот отключиться самостоятельно?

— Да.

— Но ведь в данном случае было не так? Мистер Гэллегер выключил робота позапрошлой ночью, когда в его лаборатории находился мистер Джонас Гардинг. Это верно?

— Теоретически — да. Но отключение было временным.

— В таком случае мы бы хотели допросить робота, только что классифицированного судом как разумное существо.

— Как предположительно разумное существо, — возразил защитник.

— Ну допустим. Ваша честь…

— Ладно, — сказал судья, все еще наблюдавший за Джо. — Можете задать ему вопросы.

— Э-э-э… — Глядя на робота, прокурор замялся.

— Зовите меня Джо.

— Спасибо. Э-э-э… так это правда? Мистер Гэллегер вас отключил в указанное время и в указанном месте?

— Да.

— А коли так, — торжествующе произнес прокурор, — я намерен выдвинуть против мистера Гэллегера обвинение в нападении и избиении. Поскольку этот робот предварительно классифицирован судом как разумное существо, любая деятельность, имеющая целью лишить его сознания или подвижности, является предосудительной и может расцениваться как насильственная.

Зашушукались адвокаты Макензи.

— И что это означает? — спросил Гэллегер.

Адвокат ответил ему шепотом:

— Вас могут задержать. И робота тоже — как свидетеля. — Он встал. — Ваша честь! Наши утверждения основывались на чисто теоретических предположениях.

— Зато утверждение робота, — возразил прокурор, — является ответом на совершенно конкретный вопрос.

— Робот свидетельствовал не под присягой!

— Сейчас поправим, — пообещал прокурор, развеяв последнюю надежду Гэллегера и заставив его крепко задуматься. — Джо, вы торжественно клянетесь говорить правду, только правду и ничего, кроме правды, и да поможет вам Бог?

Гэллегер вскочил:

— Ваша честь, я протестую!

— Да? А что вас не устраивает?

— Законность присяги.

— Ха-ха! — сказал Макензи.

Судья сдвинул брови:

— Мистер Гэллегер, не соблаговолите ли пояснить, по какой такой причине этот робот не может свидетельствовать под присягой?

— Эта присяга применима только к человеку.

— В смысле?

— Она подразумевает присутствие души. По крайней мере, в ней упоминается теизм, персональная религия. Ну как может робот сдержать подобную клятву?

Судья пристально посмотрел на Джо:

— Определенно, это аргумент… Э-э-э… Джо, вы веруете в личное божество?

— Да.

Прокурор аж расцвел:

— Значит, мы можем двигаться дальше.

— Минутку, — поднялся Мердок Макензи. — Господин судья, позвольте задать роботу вопрос.

— Задавайте.

Макензи воззрился на Джо:

— Нельзя ли узнать, как выглядит это твое персональное божество?

— Охотно, — ответил Джо. — Точь-в-точь как я.

Процедура сразу же выродилась в теологический диспут. Предоставив адвокатам до хрипоты выяснять, сколько ангелов разом могут сплясать на острие иглы, Гэллегер вместе с Джо отправился домой. Арест ему пока не грозил — сначала юристы должны разобраться с религиозными воззрениями робота. В авиатакси Макензи всю дорогу расхваливал перед Джо достоинства кальвинизма.

У дверей шотландец незло пригрозил Гэллегеру:

— Как вы наверняка понимаете, в мои намерения не входит снимать вас с крючка. Перспектива оказаться за решеткой должна послужить хорошим стимулом. Не знаю, долго ли еще я смогу спасать вас от ареста. Если не получу ответ…

— На какой вопрос?

— Ну, меня вполне удовлетворит подсказка, где спрятан труп Джонаса.

— Тьфу ты! — в сердцах бросил Гэллегер и вошел в лабораторию.

Там он уселся на диван, налил себе крепкого и с досадой вспомнил о коричневом зверьке.

Потом Гэллегер лежал, поглядывая то на синеглазый генератор, то на Джо. Наконец заговорил:

— Древняя китайская мудрость гласит: кто первым закончил спорить и начал махать кулаками, тот и проиграл в интеллектуальном поединке.

— И это истинная правда, — подтвердил Джо. — Важна аргументация; если для доказательства точки зрения тебе нужен эксперимент, значит ты никудышный философ и логик.

Гэллегер пустился в казуистику:

— Первая стадия: животное. Махание кулаками. Вторая стадия: человек. Чистая логика. Но как насчет третьей стадии?

— А третья стадия — это что?

— Люди способны постичь природу вещей — но ты к людям не относишься. Твое персональное божество даже не антропоморфно. Три уровня: животное, человек и тот, кого удобства ради мы назовем сверхчеловеком… Хотя не обязательно он должен развиться из человека. Мы всегда наделяли теоретическое сверхсущество божественными признаками. Просто для того чтобы как-то обозначить этот третий уровень, назовем его Джо.

— Почему бы и нет? — сказал робот.

— Выходит, две основные логические концепции неприменимы. Человек способен познавать природу как чистым разумом, так и с помощью эксперимента и логики. Но это концепции второго уровня, для Джо они так же примитивны, как для Аристотеля идеи Платона. — Гэллегер скрестил за спиной инструментарий познания третьего уровня.

— Нечто божественное? — спросил робот.

— Как нам известно, у тебя есть особые чувства. Ты можешь варишировать, что бы это ни означало. Нужны ли тебе заурядные логические методы? Предположим…

— Да, — перебил изобретателя Джо, — я действительно умею варишировать. А еще скренировать. Гм…

Гэллегер сорвался с дивана:

— Какой же я идиот! «Выпей меня!» Вот он, ответ. Джо, молчать! Ступай в угол и там варишируй.

— Я сейчас скренирую, — сказал Джо.

— Вот и скренируй. Наконец-то до меня дошло! Вчера утром, проснувшись, я подумал о флакончике с ярлыком «Выпей меня». Алиса, хлебнув из этого флакончика, уменьшилась, верно? Где справочник? Эх, мне бы получше разбираться в науках… Вазоконстриктор… гемостатик… Вот оно: демонстрирует метаболическую регуляцию механизмов вегетативной нервной системы. Метаболизм. Так-так… — Гэллегер подбежал к рабочему столу и принялся перебирать бутылки. — Витализм. Жизнь — это главная реальность, все остальное — ее формы или проявления. Ага… Я получил задание от «Надпочечников». Здесь были Гардинг и Дедуля. Гардинг дал мне час сроку. Заказ: свирепый, но безвредный зверь. Парадокс. Клиенты Гардинга желают разом получить экстрим и безопасность. А я, как назло, не припас лабораторных животных… Джо?

— Что?

— Смотри! — Гэллегер налил в стакан спиртного — и опять не успел даже пригубить. — Ну, что произошло?

— Все выпило мелкое коричневое животное.

— А это мелкое коричневое животное, часом, не Дедуля?

— Он самый, — сказал Джо.

Гэллегер обрушил на прозрачный корпус робота самые злобные проклятия:

— Ах ты!.. Почему сразу не сказал?!

— Ты спрашивал, я ответил, — чопорно проговорил Джо. — Дедуля коричневый, разве не так? И с биологической точки зрения он животное.

— А как же «мелкое»? Я решил, что это тварюшка не крупнее кролика.

— Единственный критерий сравнения — усредненный размер одной из множества особей. Если взять за эту меру средний рост человека, то Дедуля совсем невелик. Мелкое коричневое животное.

— Значит, все-таки Дедуля, — сказал Гэллегер, возвращаясь к рабочему столу. — И он просто-напросто ускорился. Разогнанный метаболизм. Адреналин. Гм… Пожалуй, я теперь знаю, что искать.

Но уже свечерело, когда Гэллегер перелил содержимое пузырька в стакан, качнул туда виски из органа и увидел, как смесь исчезла.

Зато появилось мерцающее пятно, оно металось по лаборатории из угла в угол. Постепенно к мерцанию добавились коричневые разводы, и наконец окончательно проявился Дедуля. Он стоял перед Гэллегером и трясся как безумец — из организма выветривались остатки разгоняющего снадобья.

— Здорово, Дедуля, — сказал Гэллегер.

На ореховой физиономии запечатлелась лютая ярость. Впервые пожилой джентльмен напился досыта. Гэллегер взирал на него в кромешном изумлении.

— Я возвращаюсь в Мэн! — возопил дедуля и опрокинулся навзничь.

— В жизни не видал столько копуш, — сообщил Дедуля, пожирая стейк. — Черт, до чего же проголодался! В следующий раз крепко подумаю, прежде чем позволю тебе тыкать в меня шприцем. И сколько месяцев я так прожил?

— Два дня, — ответил Гэллегер, тщательно смешивая ингредиенты. — Это был ускоритель метаболизма. Ты просто жил быстрее, только и всего.

— Только и всего? Проклятие! Я не мог ничего съесть. Пища была тверда как камень. Одно лишь спиртное лезло в глотку.

— Сочувствую.

— Виски ее обжигало. А стейк я даже вставными челюстями не мог жевать.

— Ты жил ускоренно, — повторил Гэллегер и глянул на робота, который тихо скренировал, стоя в углу. — Так, есть мыслишка… Антитезис разгону — торможение. Дедуля, где Джонас Гардинг?

— Здесь, — указал Дедуля на синеглазый генератор и тем самым подтвердил догадку Гэллегера.

— Ага! Вот, значит, для чего я заказал такую уйму «Витаплазма» пару дней назад. Гм…

Гэллегер снова занялся синеглазым псевдогенератором. Но теперь уже не пытался продырявить гладкую оболочку, а изготовил новую смесь из содержимого стоявших на рабочем столе бутылок.

Там, где упала капля полученной жидкости, корпус моментально размягчился. Гэллегер сделал инъекцию через это место, а потом с восторгом наблюдал, как от него распространяется волна меняющегося цвета. И вот уже вся глыба стала бледной и мягкой.

— «Витаплазм»! — воскликнул изобретатель. — Самые обыкновенные клетки искусственного белка. Теперь понятно, откуда такая твердость — я подверг их тормозящему воздействию, довел практически до молекулярного стазиса. Любая живая материя с настолько замедленным метаболизмом уподобится стали.

Он снимал суррогатную протоплазму большими горстями и бросал в подходящий по объему чан. Вскоре начало формироваться нечто: череп, широкие плечи, торс… Наконец целиком появился сидящий на корточках Гардинг, безмолвный, как статуя. Он не дышал, и сердце не билось. Стазис держал его мертвой хваткой.

Ну не такой уж и мертвой. Гэллегер поднес было шприц, но задержался и посмотрел на Джо, а затем на Дедулю.

— Ну и зачем я это сделал? — спросил он. И сам же ответил: — Лимит времени. Гардинг отмерил мне час на решение его проблемы. А время — категория относительная, особенно когда у тебя заторможен метаболизм. Пришлось вколоть Гардингу замедляющее вещество, чтобы он не мог смотреть на часы.

Гэллегер капнул на непробиваемую кожу и опять полюбовался ее размягчением и сменой цвета.

— Вот так-то. «Затормозив» Гардинга, я получил вдоволь времени на работу, а ему по пробуждении покажется, что прошло всего ничего. Но для чего мне понадобился «Витаплазм»?

Дедуля оторвался от пивной бутылки.

— Ты, когда пьян, горазд на всякие штучки-дрючки, — заявил он и занялся новым стейком.

— Истинная правда. Но Гэллегер-Штрих рационален. У него очень странная логика, вывихнутая-перевывихнутая, но все же это логика. Давайте подумаем. Я вколол Гардингу замедляющее вещество, и вот он перед нами — не дышит и даже не моргает. Не мог же я оставить его в таком виде, верно? Кто-нибудь зайдет и решит, что я держу в лаборатории мертвеца.

— А он что, не мертв? — спросил Дедуля.

— Конечно нет. Всего лишь заторможен. Ответ такой: маскировка! Я заказал «Витаплазм», облепил им Гардинга и обработал замедлителем. На искусственные клетки он подействовал точно так же: затормозил их жизнедеятельность. И Гардинг стал совершенно неузнаваем.

— Ты безумен, — заключил Дедуля.

— Ума мне не хватает, — согласился Гэллегер. — По крайней мере, это относится к Гэллегеру-Штрих. Представь, он оставил глаза Гардинга на виду — они должны были подсказать мне, когда просплюсь, что клиент спрятан в глыбе. А для чего я собрал записывающее устройство? Воистину, логика у Гэллегера-Штрих даже фантастичнее, чем у Джо.

— Меня прошу не беспокоить, — подал голос робот. — Я скренирую.

Гэллегер проткнул иглой шприца размягченную кожу на руке Гардинга.

Через минуту-другую Джонас Гардинг зашевелился, заморгал синими глазами и встал.

— Ой! — сказал он, потирая руку. — Вы что, укололи меня?

— Случайно, — ответил Гэллегер, настороженно глядя на клиента. — Ну а что касается вашей проблемы…

Гардинг нашел стул и уселся, зевая.

— Решена?

— Вы мне дали час.

— А-а… Ну да. — Гардинг глянул на свои часы. — Стоят… Так что с решением?

— По-вашему, сколько времени прошло с того момента, как вы переступили мой порог?

— Полчаса? — предположил Гардинг.

— Два месяца, — буркнул Дедуля.

— Вы оба правы, — сказал Гэллегер. — У меня есть третий ответ, и он тоже верный.

Гардинг, судя по его лицу, подумал, что Гэллегер все еще пьян. Он грозно уставился на изобретателя.

— Так что насчет заказанного мною особого зверя? У вас еще есть полчаса…

— Они мне не нужны, — ответил Гэллегер, у которого в голове разгорался яркий белый рассвет. — Ответ уже получен. — Он развалился на диване и устремил взгляд на алкогольный орган. Теперь снова можно выпивать, но почему бы не растянуть предвкушение? Вот только это не совсем тот ответ, которого вы ждете.

— Трепотня, — сказал Дедуля.

— Клиенты «Надпочечников инкорпорейтед» желают охотиться на зверей. Им требуется встряска, волнение, азарт, а для этого, по вашему мнению, необходимы опасные животные. Выглядит парадоксально, но на самом деле никакого парадокса нет. Проблема кроется не в звере. Проблема кроется в охотнике.

Гардинг растерянно заморгал:

— Опять начинаете?

— Тигры. Коварные тигры-людоеды. Львы. Ягуары. Водяные буйволы. Самые свирепые, самые хищные животные, каких только можно добыть. Вот часть ответа.

— Мистер Гэллегер, вы явно заблуждаетесь, — вскинулся Гардинг. — Мы не собираемся поставлять клиентов зверям. Совсем наоборот!

— Нужно кое-что проверить, — сказал Гэллегер, — но основной принцип уже есть. Метаболизм! Латентный ускоритель обмена веществ и мощный выброс адреналина в качестве катализатора. Представьте такую сценку. Клиент с ружьем наперевес в поисках добычи пробирается по искусственным джунглям. Заплатив «Надпочечникам инкорпорейтед», он получил внутривенно дозу латентного ускорителя. Это вещество разошлось по кровеносной системе, но оно пока не действует, ждет катализатора.

Вдруг из кустов выпрыгивает тигр. Он стремительно мчится к клиенту. Тот пускается наутек, а за ним по пятам несется воплощенный ужас: клыки оскалены, когти тянутся к спине жертвы. Надпочечники выбрасывают в кровь щедрую порцию адреналина. Это и есть катализатор, запускающий разгон метаболизма.

Клиент бежит все быстрее, даже не бежит, а летит как пуля, оставив тигра неподвижно висеть в воздухе. Паника не позволяет человеку остановиться, он может думать только о своем спасении — и он будет спасаться, пока не прекратится действие ускорителя. Когда это произойдет, он уже будет находиться на базе «Надпочечников», где получит новую дозу внутривенно, если сразу не прикончит беспомощного тигра.

— Десять тысяч кредитов, — радостно говорил Гэллегер, считая деньги. — Остальное выплатят, как только я получу катализатор. Ну это уже пустяковая задача, любой третьеразрядный химик справится. А вот что меня всерьез интригует, так это предстоящий разговор Джейсона Гардинга и Мердока Макензи. Хотелось бы посмотреть, как они будут разбираться с отведенным мне сроком!

— Выпить хочу, — проворчал Дедуля. — Где бутылка?

— Думаю, я даже в суде смогу доказать, что потратил не больше часа. Конечно, это был час Гардинга, но время — категория относительная. Энтропия, метаболизм — какая могла бы получиться тяжба! Но до суда не дойдет. Только я знаю формулу ускорителя. Гардинг отдаст сорок тысяч, а Макензи не рыпнется — как ни крути, я вручил «Надпочечникам инкорпорейтед» ключ к успеху.

— В Мэн вернусь, — пригрозил Дедуля. — Прямо сейчас уеду, если не получу бутылку.

— Сгоняй за ней. — Гэллегер сунул пожилому джентльмену несколько кредитов. — Да не одну купи, а десяток. Дивлюсь тому, кто продает вино…

— Чего?

–…Ценней вина едва ли что найдешь… Нет, я не пьян. Но собираюсь напиться. — Гэллегер нежно взялся одной рукой за краник алкогольного органа, а другой сыграл на клавиатуре спиртуозное арпеджио. Поглядев на это непотребство, Дедуля укоризненно хмыкнул и удалился.

Гэллегер поэкспериментировал с коктейлями, и вскоре душу ему согрело приятное тепло.

Из угла вышел Джо и обосновался перед зеркалом, чтобы полюбоваться своими внутренностями.

— Наскренировался? — ехидно спросил Гэллегер, лежа на диване.

— Да.

— Разумное существо, как же. Робот-философ. Ладно, красавчик, наконец-то мне от тебя никакой помощи не нужно. Позируй на здоровье.

— Черная неблагодарность! — упрекнул Джо. — Я выручил тебя с помощью моей суперлогики, а ты…

— Какая еще суперлогика? У тебя что, в башке шестеренка слетела?

— Третьего уровня, разумеется. Помнишь наш недавний разговор? Я не зря скренировал. Надеюсь, ты не возомнил, что решил проблемы самостоятельно, своим хилым мозгом, спрятанным в непрозрачном черепе?

Гэллегер сел.

— О чем ты? Логика третьего уровня? Ты же не…

— Сомневаюсь, что ты поймешь. Это куда глубже, чем нумен Канта, в который можно проникнуть разве что мыслью. А ты даже не умеешь скренировать… Третий уровень, как ни крути. Он… как бы… являет нам природу вещей, заставляя события случаться самостоятельно.

— Эксперимент?

— Нет, скренирование. С его помощью я переношу события с материальной плоскости в царство чистого разума, где получаю логические концепции и решения.

— Постой-ка! Но ведь события случились! Я догадался, куда подевались Дедуля и Гардинг, и создал ускоритель…

— Ты веришь, что сделал это, — ответил Джо. — Ну а я просто скренировал. Это в чистом виде сверхинтеллектуальный процесс. Когда он был завершен, события уже не могли не случиться. Надеюсь, ты не думаешь, что они случились самопроизвольно.

— Что собой представляет скренирование? — спросил Гэллегер.

— Тебе этого узнать не суждено.

— То есть ты намекаешь, что являешься первопричиной по Аристотелю… Нет, это волюнтаризм. Логика третьего уровня? Нет… — Гэллегер улегся на диван и уставился в потолок. — Кто же ты, Джо? Deus ex machina?

Разглядывая в зеркале скопление шестеренок у себя в груди, робот важно произнес:

— Ну а кто же еще?

Примечания

20

Часть латинского выражения «Deus ex machina» (букв. «бог из машины»).

21

Строка из «Берклианского лимерика» Роберта Нокса. Стихотворение иллюстрирует теорию Джорджа Беркли о материальных объектах.

22

«Весьма умно для черепахи» — строка из сатирического стихотворения «Черепаха» Огдена Нэша.