«Восход Черного Солнца» и другие галактические одиссеи

Генри Каттнер

Он родился в Лос-Анджелесе в 1915 году. Рано оставшись без отца, жил в бедности и еще подростком был вынужден зарабатывать. Благодаря яркому и своеобразному литературному таланту Генри Каттнер начал публиковаться в журналах, едва ему исполнилось двадцать лет, и быстро стал одним из главных мастеров золотого века фантастики. Он перепробовал множество жанров и использовал более пятнадцати псевдонимов, вследствие чего точное число написанных им произведений определить невозможно. А еще был творческий тандем с его женой, и Кэтрин Люсиль Мур, тоже известная писательница-фантаст, сыграла огромную роль в его жизни; они часто публиковались под одним псевдонимом (даже собственно под именем Каттнера). И пусть Генри не относился всерьез к своей писательской карьере и мечтал стать клиническим психиатром, его вклад в фантастику невозможно переоценить, и поклонников его творчества в России едва ли меньше, чем у него на родине. В этот том вошли повести и рассказы, написанные в период тесного сотрудничества Каттнера с американскими «палп-журналами», когда он был увлечен темой «космических одиссей», приключений в космосе. На русском большинство из этих произведений публикуются впервые.

Среди чудес прекрасных

Глава 1. Трансмутация

Бельгиец с кофейником в руках шаркающей походкой вышел из комнаты. Когда дверь за ним закрылась, Слейд вопросительно посмотрел на Миллера. Тот пожал плечами.

— Похоже, сумасшедший, — сказал Миллер.

Слейд изогнул в надменной гримасе тонкие губы:

— Возможно. Но не забывайте: у меня имеются и другие источники информации. Я уверен, что на Пике Семьсот что-то есть. Нечто весьма ценное. И вы должны найти это для меня.

— Почему я? — мрачно спросил Миллер.

— Не беспокойтесь. В любой момент, как только захотите, можете вернуться в Штаты. — В голосе сквозила угроза.

— Ну конечно, — хмыкнул Миллер. — А потом вы пошлете несколько телеграмм… и будет красивая подстава. Обвинение в убийстве…

— Что ж, — прервал его Слейд, — как говорится, ничего личного. Надо же мне как-то подстраховаться на случай, если вы вдруг захотите свидетельствовать в пользу государства.

— Я делаю для вас грязную работу уже десять лет, — проворчал Миллер. — Спорить с вами слишком поздно. Но мы оба виновны в убийстве, Слейд, — в убийстве парня по имени Миллер, который десять лет назад был честным адвокатом. Мне искренне жаль беднягу.

Слейд отвел взгляд. Его лицо оставалось суровым.

— Преимущество всегда на стороне вооруженного. Где-то на Пике Семьсот есть самое мощное оружие в мире, — по крайней мере, я в это верю. Оно испускает смертоносные лучи, внушающие ужас. Я не ученый, но на меня успело поработать немало яйцеголовых. Если мне удастся завладеть этим… оружием с Пика, я смогу диктовать мои условия.

Миллер с любопытством посмотрел на собеседника. В силе и воле Слейда невозможно было сомневаться. В течение десяти лет возглавляя относительно криминальную и абсолютно беспринципную политическую империю, пытаясь дотянуться до новых миров, которые можно завоевать, Слейд становился все более своенравным.

Слухи об источнике энергии, находящемся на горной вершине в Аляске, звучали фантастически даже в Штатах, но, похоже, они разожгли азарт в Слейде, который мог позволить себе любые прихоти. Точно так же он мог позволить себе доверие к Миллеру — до определенного предела. Миллер был полностью в руках Слейда и знал об этом.

Оба посмотрели на бельгийца, вернувшегося с непочатой бутылкой виски. Ван Хорнунг был пьян и прекрасно это осознавал. Он уставился на них из-под огромной меховой шапки, которую не снимал даже в помещении.

— «Коль был бы пьян я вечно от драк, любви, вина…» — процитировал он Альфреда Хаусмена, отодвигая ногой стул. — А впрочем, не важно. Выпейте, джентльмены.

Миллер бросил взгляд на Слейда, затем наклонился через стол.

— Вернемся к Пику Семьсот, — сказал он. — Мне бы хотелось…

Бельгиец хлопнул пухлой ладонью по столу.

— Вы меня спрашиваете про Пик Семьсот? Что ж, слушайте. Раньше я не стал бы рассказывать, поскольку не желаю вам смерти. Но сейчас я пьянее обычного и потому, возможно, умнее. Мне все равно, жив человек или мертв. Двадцать лет я не был ни живым, ни мертвым. Я не думал, не чувствовал, не существовал как человек. Я лишь ел, пил и пытался забыть. Если хотите отправиться на Пик, я укажу дорогу. Вот только смысла в том никакого нет.

Он выпил. Миллер и Слейд молча переглянулись.

— Если вы туда пойдете, — сказал Ван Хорнунг, — то оставите здесь свою душу, как это было со мной. Вся штука в том, что мы вовсе не господствующая раса. Мы пытаемся достичь вершин, но забываем, что на этих вершинах уже могут обитать другие. Да, я расскажу вам, как добраться до Пика. Но если уцелеете, вас ничто больше не будет интересовать.

Миллер снова посмотрел на Слейда, который нетерпеливо махнул рукой.

— Рискну, — сказал Миллер бельгийцу. — Объясните дорогу.

В полумраке арктических сумерек Миллер шел следом за проводниками-эскимосами по заснеженным склонам в направлении Пика Семьсот. Поход длился уже много дней; они все больше углублялись в сухую морозную тишину. Проводники нервничали. Они знали, что их северные боги ненавидят пришельцев, вторгающихся в священные земли, к которым принадлежал Пик Семьсот. Раскосые глаза недоверчиво наблюдали за Миллером из-под меховых капюшонов.

У того на поясе висел пистолет. Двое эскимосов уже сбежали, скрывшись во мраке долгой ночи. Двое оставшихся шли с ним лишь потому, что боялись пистолета больше, чем богов Пика Семьсот. Пока еще боялись.

Крутые склоны Пика почти нависали над головой. Нигде не было видно пути, по которому можно было бы на эту гору взобраться. Но эскимосы спешили так, словно уже заметили четкую тропу. Миллер ускорил шаг; его все сильнее охватывало беспокойство.

Шедший впереди эскимос вдруг упал на колени и стал рыться в снегу. Миллер закричал, слыша, как его голос глухо отражается от каменных стен. Но когда он добрался до проводников, один из них обернулся и, мрачно улыбнувшись, произнес на своем родном языке длинное слово, которое могло быть и целой фразой.

— Ариартокасуаромаротит-тог, — сказал эскимос. — Ты тоже скоро уйдешь.

В голосе слышалась смесь угрозы, предостережения и удовлетворения. Проводник похлопал меховой перчаткой по снегу.

Миллер наклонился. Сквозь снег проглядывала сверкающая лента, которая огибала уступ и исчезала из виду. Грубая кристаллическая поверхность отбрасывала красные и голубые тени. Здесь, в белом безмолвии горных вершин, она выглядела необыкновенно красиво. Миллер присел и провел по ней рукой в перчатке, чувствуя даже сквозь мех легкое покалывание…

— Борнит, — пробормотал он и улыбнулся.

Медь, а может быть, даже золото. Причем обнажение было старым. Судя по цвету, оно подвергалось воздействию света и воздуха уже давно. В том, что в горах обнаружилась жила борнита, не было ничего странного — скопления проросших друг в друга кристаллов октаэдрической формы в некоторых горнодобывающих районах встречались достаточно часто. И все же эта жила казалась чересчур геометрически правильной. И еще это странное покалывание…

Лента выглядела как тропа.

Эскимосы выжидающе смотрели на Миллера. Осторожно шагнув вперед, он поставил ногу на поверхность жилы. Та оказалась неровной, и трудно было сохранять равновесие. Он сделал еще два-три шага по блестящему пурпурному склону, и вдруг…

И вдруг он почувствовал, что плавно поднимается, словно увлекаемый неодолимой силой, и ощущает все то же покалывание, но теперь уже в ступнях. Горный склон скользил назад и вниз вместе с одетыми в меха людьми, под ногами разворачивалась, уходя вдаль, сверкающая извилистая лента.

«Я сплю!» — вот первое, что пришло в голову.

Закружилась голова, он пошатнулся, но не упал. Зуд в ногах был не просто нервной реакцией — он явно распространялся по ним, проникая в мышцы и кости.

«Трансмутация! — подумал Миллер, отчаянно цепляясь за ускользающую нить здравого рассудка. — Тропа движется, — как можно спокойнее сказал он себе. — А я каким-то образом на ней держусь. Почему я подумал про трансмутацию? Не могу пошевелить ногами — они будто в камень превратились… В тот же минерал, из которого состоит жила».

Превращение одного вещества в другое — свинца в золото, плоти в камень… Эскимосы знали об этом. Миллер видел вдали уменьшающиеся пятнышки, его проводников, пока те не скрылись за поворотом. Он беспомощно замахал руками, чувствуя, как тяжелеют уже они, — диковинная трансмутация распространялась по его телу все выше.

Наконец он понял, что сопротивление бесполезно. Нечто, намного превосходящее его силой, держало мертвой хваткой — похоже, с некой целью. Оставалось лишь ждать и…

Думать становилось все труднее. Наверное, изменения добрались до мозга. В угасающем сознании родилась вялая мысль: похоже, это конец.

Родилась и сразу умерла.

В его голове отдался эхом негромкий смех.

— Мне просто скучно, Ци, — произнес мужской голос. — К тому же ему это особо не повредит. И даже если повредит, какая разница?

Миллер парил в черной бездне. В голосе, который он слышал, чувствовалось нечто неуловимо чуждое. Потом ответила женщина, и ее тон оказался удивительно похож на тон мужчины.

— Не надо, Бранн, — сказала она. — Можно ведь найти и другие… развлечения.

Снова раздался смех.

— Такие, как он, нам еще не попадались. Должно быть интересно.

— Бранн, пожалуйста, отпусти его.

— Замолчи, Ци. Здесь хозяин я. Он уже очнулся?

Последовала пауза.

— Еще нет.

— Можно и подождать. — Мужчина вздохнул. — Так или иначе, надо кое-что подготовить. Идем, Ци.

Наступила тишина.

Миллер понял, что плавает в пустоте. Он попытался пошевелиться, но не смог. Тело все еще держали невидимые путы, но разум был свободен и работал на удивление четко и ясно. Казалось, будто загадочная трансмутация изменила сам мозг, превратив его в нечто совершенно новое и чудесное.

«Трансмутация, — подумал Миллер. — Свинец в золото… плоть в камень… именно об этом я размышлял, прежде чем… перестал думать. Трансмутация — это изменение в структуре атомов: одно вещество превращается в другое. Тот зуд при моем прикосновении к тропе, — может, он именно это и означал?»

Но Миллер сразу понял, что ответа на этот вопрос нет. Ведь еще никто прежде не ощущал, как в его собственном теле происходит превращение плоти в кристаллы.

Если действительно все произошло именно так, то должна существовать сила, подобная силе Кулона, которая срастила Миллера с движущейся тропой, — грандиозная сила, способная удерживать электроны на своих орбитах и скреплять все сущее воедино.

И что теперь?

«Есть два вида трансмутации», — подумал он, лежа в темноте и пытаясь найти хоть какое-то объяснение случившемуся.

«Рассуждай здраво, — казалось, говорил его разум, — иначе сойдешь с ума от полной неопределенности. Делай выводы из того, что знаешь. Химический элемент определяется количеством электронов вокруг ядра, и если изменить это количество, изменится сам элемент. От заряда ядра зависит, сколько электронов это ядро способно удержать. Заряд ядра может меняться, но кристаллическое состояние остается прежним. Если же меняется кристаллическое состояние, то можно предположить, что жила испускает элементарные частицы и эта бомбардировка выбивает электроны из любого вещества, которое касается тропы, или, наоборот, привносит их. Новое состояние не может закрепиться, так как заряд ядра остался неизменным. Через какое-то время либо будут выброшены лишние электроны, либо захвачены недостающие; баланс восстановится — и я снова стану нормальным. Наверняка все так и есть, — подумал Миллер, — поскольку Ван Хорнунг прошел этим же путем и вернулся назад — нормальным человеком. Или… ненормальным?»

Вопрос остался без ответа. Миллер еще немного полежал, а потом снова попытался пошевелиться. На этот раз ему это удалось…

Казалось, прошло еще немало времени, прежде чем он обнаружил, что может открыть глаза. Очень осторожно он огляделся.

Глава 2. Ци

Он лежал на чем-то твердом и плоском. Над головой возвышался прозрачный купол, не слишком высокий, — в сущности, Миллер покоился в хрустальном ящике.

«В гробу», — мрачно подумал он и осторожно сел.

Мышцы подчинялись с трудом, словно его плоть все еще была наполнена веществом, из которого состояла сверкающая тропа.

Купол, похоже, обладал некими странными свойствами, поскольку все, что Миллер сквозь него видел, выглядело размытым и окрашенным в столь яркие цвета, что больно смотреть.

За стеной росли золотые деревья, на них шевелились сверкающие листья, постоянно меняя цвет. Среди деревьев медленно клубился интенсивно окрашенный туман, чей цвет невозможно было определить сквозь купол. Еще никто не видел подобного оттенка и не дал ему названия.

Поверхность, на которой Миллер сидел, так же блистала пурпуром, как и тропа. Если это тропа принесла его сюда, возникает вопрос, почему он не продолжает двигаться, а лежит в хрустальном гробу. Да, очевидно, это конец пути, и столь же очевидно, что сила, удерживавшая Миллера на нем, теперь исчезла.

Нестабильные атомы, возникшие под действием этой загадочные силы, вновь сделались нормальными, вернулись в исходное состояние. Миллер вновь стал собой, хотя мускулы одеревенели, голова кружилась и он не был уверен, что голоса ему не приснились. Если приснились, то это был кошмарный сон. Он содрогнулся, вспомнив нечеловеческий смех и обещание проделать с ним нечто ужасное.

Очень осторожно он поднялся на ноги и огляделся. Насколько он мог видеть сквозь искажающий хрусталь, поблизости никого не было. Гроб стоял в небольшой роще, и вокруг, если не считать тумана и мерцающих листьев, ничто не двигалось. Подняв руку, Миллер опасливо коснулся хрустального потолка.

Рука прошла насквозь. Послышался звон, напоминающий нежную музыку, и хрусталь рассыпался на сверкающие осколки, которые упали на землю со столь же мелодичным звуком. Миллер отродясь не слышал подобной музыки — куда более прекрасной, чем дозволено услышать смертному, в замешательстве подумал он. Ощущения были столь острыми, что человеческие нервы с трудом могли их выдержать.

Более не защищенный хрусталем, он посмотрел вокруг, на деревья и туман, и понял, что присутствие купола ничего не меняло. Невероятные цвета не были результатом оптического искажения — они были настоящими. Неуверенно сделав шаг, он ступил на такую мягкую траву, что ее ласковое прикосновение ощущалось даже через подошву.

Сам воздух был удивительно прохладным и спокойным, как в погожее летнее утро, и настолько прозрачным, что казался жидким. Мерцающие листья так притягивали взгляд, что Миллер отвернулся, не в силах выдержать этого зрелища больше чем секунду-другую.

Наверняка это была галлюцинация. «Я по-прежнему где-то там, в снегах, — подумал он. — Бред, вот что это такое. Мне все только кажется».

Но если это сон, то и Ван Хорнунг знал о нем, а людям не снятся одинаковые сны. Бельгиец предупреждал.

Миллер раздраженно передернул плечами. Даже сейчас он не мог заставить себя полностью поверить в историю Ван Хорнунга. Окружающий пейзаж может быть сновидением, а в реальности все не то, чем кажется. Как пить дать, вот эта невероятно мягкая трава — на самом деле слежавшийся снег, а виднеющиеся за деревьями холмы — голые утесы Пика Семьсот. Стало не по себе при мысли, что он сейчас спит где-то на леднике, и необходимо поскорее проснуться, чтобы не замерзнуть.

Неожиданно раздался знакомый смех. Сердце Миллера невольно забилось сильнее, и он резко повернулся к источнику звука, чувствуя, как в жилах стынет кровь. До чего же странно, что беззаботный голос может быть настолько пугающим.

К Миллеру между деревьями приближалась небольшая группа мужчин и женщин. Кто из них смеялся, он не смог определить. Их яркие одежды удивительно изысканного кроя напоминали тоги или сари. Цвета были воистину невероятными.

Миллер оторопело моргал, тщетно пытаясь найти названия для этих мерцающих оттенков. Казалось, в нарядах сочетались известные краски, но в совершенно неизвестных вариациях, а еще присутствовала невидимая обычному глазу часть спектра.

— Он проснулся, — сказала одна из женщин, а кто-то из мужчин рассмеялся:

— Вы только поглядите, как он удивлен!

Все заулыбались и посмотрели на Миллера.

Он что-то сказал — что именно, не запомнил — и застыл в неподдельном ужасе, ощутив, сколь кощунственно диссонирует его голос с голосами этих людей: словно грубый скрежет ворвался в сложнейшую переливчатую гармонию. Лица на мгновение стали отрешенными, словно незнакомцы сосредоточились на чем-то другом, чтобы не внимать Миллеру. Женщина, которую он заметил первой, подняла руку.

— Прекрати, — сказала она. — Вовсе незачем говорить вслух.

В ее голосе чувствовалось легкое отвращение. В голосе ли? Такого музыкального, нежного голоса просто не могло существовать.

У нее было лицо треугольной формы — миниатюрное, привлекательное и вместе с тем чуждое: бледное, с огромными фиолетовыми глазами и в обрамлении густых волос, которые, казалось, стекали на плечи переплетающимися прядями. Каждая прядь имела собственный оттенок — серо-зеленый, или светло-аметистовый, или желтый, как солнце туманным утром. Оттенки так идеально гармонировали друг с другом, что Миллер даже не удивился. Причудливая прическа идеально подходила к лицу женщины.

Он снова открыл рот, но женщина вдруг очутилась рядом с ним. Еще долю секунды назад их разделяло расстояние в десять футов. Миллер был шокирован — и удивлен тем, что шок оказался не слишком сильным.

— Тебе многому придется научиться, — сказала она. — Но прежде всего запомни, что нет никакой необходимости говорить. Просто формулируй мысли, это не так уж и трудно. Нет, не открывай рот. Думай! Думай, о чем хочешь спросить.

Губы ее слегка шевелились, но лишь подчеркивая смысл слов. И уж наверняка никакие голосовые связки не были способны произвести голос столь неземной красоты, полный удивительных вариаций и нюансов.

«Телепатия, — подумал Миллер. — Это наверняка телепатия».

Незнакомцы ждали, вопросительно глядя на него.

— Думай, как если бы обращался ко мне, — безмолвно произнесла женщина. — Четче формулируй мысль. Пользуйся простыми, конкретными понятиями. Позже ты сможешь употреблять абстракции, но сейчас у тебя в голове сплошной туман.

Миллер сосредоточенно подумал, слово за словом: «Это телепатия?»

— Все еще туман, — ответила она. — Но он уже проясняется. Тебе никогда не приходилось мыслить четко и ясно. Да, это телепатия.

— Но как я… Где я? Что это за место?

Она улыбнулась, и остальные негромко рассмеялись.

— Медленнее. Не забывай, ты только что родился.

— Только что… Что?!

И вдруг мимо пронеслись чьи-то мысли, словно маленькие яркие насекомые, слегка коснувшись границ его сознания. Насмешливая, дружелюбная мысль одного из мужчин, небрежное замечание другого.

«Бранн, — вспомнил Миллер. — Что насчет Бранна? Где он?»

Его окружала мертвая тишина. Подобной никогда прежде в его жизни не бывало. Она стояла у него в мозгу, а не в реальности. Но он чувствовал, как быстро и легко обмениваются мыслями другие. Внезапно женщина с радужными волосами взяла его за руку, в то время как ее спутники скрылись среди сверкающих золотых деревьев.

Она мягко увлекла Миллера под звенящую листву, сквозь облака разноцветного тумана.

— Без особой нужды Бранна лучше не поминать, — сказала она, касаясь свободной рукой фиолетового ствола. — Иногда стоит о нем заговорить, и он тут как тут. А сегодня Бранн пребывает в весьма опасном расположении духа.

Миллер посмотрел на нее, сосредоточенно наморщив лоб. Ему очень о многом хотелось спросить.

— Я пока ничего не понимаю, — проговорил он на странном мысленном языке, который уже начал даваться ему легче. — Но мне знаком твой голос. Вернее, твой… Не знаю, как вы это называете.

— Ты про мысленный голос? Да, ты учишься его воспринимать. Слышимый голос легко подделать, но мысленный имитировать невозможно. Это часть личности. Значит, ты помнишь, что уже слышал раньше мои мысли? Я думала, ты спал тогда.

— Ты Ци.

— Да, — ответила женщина, отодвигая звенящую завесу из листьев.

Впереди тянулся невысокий вал света — или воды? Высотой четыре фута, он тек, словно жидкость, но сиял, как свет. За ним виднелись голубое небо и головокружительно крутой обрыв, а сотнями футов ниже простирались луга. Пейзаж был ослепительно живым и ярким, и каждая его деталь отчетливо выделялась на фоне неба.

— Не понимаю, — сказал Миллер. — Есть легенды о том, что здесь живут люди, но и только. Такая красота… Кто вы? Что это за место?

Ци сочувственно улыбнулась.

— Когда-то всем этим обладала ваша раса, но всего лишилась, — мягко сказала она. — Мы очень древний народ, но мы сохранили…

Она вдруг замолчала, и в глазах появился страх.

— Тихо! — бросила Ци.

И словно по мысленной команде на него нахлынула волна тьмы и тишины. Отчего-то сильнее забилось сердце. Мгновение мужчина и женщина стояли неподвижно в безмолвии, которое было чем-то большим, чем отсутствием звука, — оно было отсутствием мысли. Но в этой тишине Миллер уловил отголосок знакомого смеха, полного холодного, безжалостного равнодушия.

Листья вокруг издавали мелодичный звон. Из залитой солнцем бездны доносилось птичье пение, столь прекрасное, что даже больно было слышать. Ци слегка расслабилась, освободив разум Миллера, и тихо вздохнула.

— Все в порядке. Мне на миг показалось, будто Бранн… Но нет, он снова ушел.

— Кто такой Бранн? — спросил Миллер.

— Хозяин этого замка. Очень странное создание, — когда что-то мешает его прихотям, он бывает ужасен. Бранн… Его мало что по-настоящему волнует. Он живет лишь ради наслаждения, а поскольку он прожил очень долгий век и испытал все возможные удовольствия, то, чем он занимается сейчас… скажем так, не слишком приятно для кого бы то ни было, кроме Бранна. Что-то повредилось в нем еще до его рождения. Он не совсем… не совсем наш.

— Он из внешнего мира? Человек?

Миллер уже нисколько не сомневался, что женщина перед ним — не человек, по крайней мере не в том смысле, как он это понимал.

Однако Ци покачала головой:

— Нет, он родился здесь. Он из нашего рода, но не такой, как все. Во многих отношениях он чуть превосходит других, во многих — напротив, ниже. Ваша раса… — В последней мысли чувствовалось легкое отвращение и жалость, но Ци не стала ее развивать. — Ты пока многого не понимаешь, — продолжала она. — И это нормально. Видишь ли, придя сюда, ты изменился. Ты когда-нибудь умел общаться телепатически?

— Конечно нет. Но я не чувствую никакой разницы. Я…

— Слепой, которому дали зрение, не поймет этого, пока не откроет глаза. Наверное, он будет ошеломлен. Посмотри вон туда, за долину.

Она показала. Вдалеке, за ослепительными лугами, возвышались залитые лучами солнца зеленые холмы, чьи контуры слегка мерцали в теплом, прозрачном воздухе. На вершине самого высокого из них что-то сверкало, как алмаз.

— Там дворец моей сестры, — сказала Ци. — Думаю, Орелла тебя примет, хотя бы ради того, чтобы помешать Бранну. Здесь тебе опасно находиться. Мне очень жаль, что портал, через который ты сюда прибыл, находится в замке Бранна.

— Значит, здесь побывали и другие люди до меня? — спросил Миллер. — В том числе Ван Хорнунг?

Она покачала головой, и солнце блеснуло в радужных волосах.

— Здесь — нет. В нашем краю много замков, и большинство из них мирно сосуществуют с остальными. Но не замок Бранна.

— Тогда почему ты здесь? — тупо спросил Миллер.

Она невесело улыбнулась:

— Мой народ пришел сюда потому, что большинство из нас, как и Бранна, почти ничто уже не интересовало. За многие тысячелетия мы настолько устали от прочих дел, что хотелось только получать удовольствие. Все, кроме меня.

— Тысячелетия? Что ты имеешь в виду? Тогда почему ты здесь?

Уголки ее рта печально опустились.

— Наверное, во мне тоже что-то повредилось еще до рождения. Сейчас я не могу бросить Бранна. Я ему необходима. Впрочем, для тебя это не важно. Бранн опасен. Его цель — эксперимент, для завершения которого нужен ты. Но не будем об этом.

— Я пришел сюда не просто так, — сказал Миллер.

— Знаю. Я прочитала часть твоей памяти, пока ты спал. Ты ищешь сокровище. Оно есть у нас. Вернее, оно есть у Ореллы. — Фиолетовые глаза потемнели — Ци колебалась. — Пожалуй, я не просто так посылаю тебя к Орелле, — сказала она. — Ты можешь оказать мне немалую услугу, и себе тоже. Сокровище, которое ты ищешь, должно отчасти принадлежать мне. Ты считаешь его источником энергии, для меня же это путь в иной мир, лучший, чем все прочие, которые знал кто-либо из нас… То, о чем мы говорим, много лет назад создал мой отец. Теперь оно у Ореллы, хотя по праву должно принадлежать нам обеим. Если найдешь способ добыть его, друг мой, ты принесешь его мне?

Следуя давно укоренившейся привычке, Миллер машинально спросил:

— И если я это сделаю, что тогда?

— Если ты этого не сделаешь, — улыбнулась Ци, — Бранн рано или поздно до тебя доберется. Если же оно окажется в моих руках, думаю, я смогу подчинить себе Бранна. Иначе… что ж, ты будешь первой жертвой. Надеюсь, ты это понимаешь. Постарайся убедить Ореллу. Я заключила с Бранном сделку — не спрашивай какую. Возможно, узнаешь потом. Иди к Орелле, но будь осторожен, не рискуй зря. Если попросишь у нее сокровище, тебя нипочем к нему не подпустят. Лучше вообще о нем не говори, просто жди и наблюдай. Ты немного научился телепатии, и уже никто не сможет читать твои мысли, пока ты сам этого не пожелаешь, но следи за тем, чтобы случайно себя не выдать.

— Хочешь, чтобы я воспользовался гостеприимством Ореллы, а потом ее ограбил?

Лицо Ци приобрело страдальческое выражение.

— О нет! Я прошу дать то, что принадлежит мне, и лишь на время, достаточное для того, чтобы подчинить Бранна. Потом ты сможешь вернуть сокровище Орелле или договориться с ней насчет него. Мне нужно пять минут подержать его в руках! Смотри, у меня кое-что есть для тебя. Протяни руку.

Миллер повиновался, удивленно глядя на женщину. Она раскрыла ладонь, и он увидел свои наручные часы. Улыбнувшись, Ци застегнула ремешок на его запястье.

— Они не совсем такие, как раньше. Если я тебе понадоблюсь, сосредоточься на них и мысленно обратись ко мне. Я услышу.

У Миллера оставалось еще множество незаданных вопросов. Глубоко вздохнув, он начал мысленно их формулировать. И вдруг Ци исчезла!

Земля ушла у него из-под ног, и он полетел в золотую бездну. Под ним висела водяная стена. Он плавал в воздухе, в сотне футов над окруженным утесами потоком.

Его охватила паника. Но тут от Ци пришла успокаивающая мысль:

— Тебе ничто не угрожает. Это телепортация.

Он едва разобрал ее слова, холодея от древнего инстинктивного ужаса. Миллионы лет люди боялись падения, и он не в силах был преодолеть этот страх.

Миллер начал медленно опускаться. Ци и золотые деревья исчезли, а потом исчезла и водяная стена.

Поток внизу расширился.

Миллер под углом вошел в воду — и ощутил под ногами твердую почву.

Вокруг было тихо, если не считать глухого рокота реки.

Глава 3. Мир, которого не может быть

Миллер сидел на камне, опустив голову на руки. Мысли путались. Ощутив на щеках прохладное дуновение, он поднял лицо навстречу свежему ветру. В голове прояснилось, и он понял, что, беседуя с Ци, пребывал будто в полусне, притупившем чувства. Иначе вряд ли бы согласился на столь невероятное предложение.

Или все же есть иная причина?

Ему отчаянно захотелось снова увидеть Ци. Она могла бы ответить на его вопросы. И она первая, кто дружественно отнесся к нему в этом до жути чуждом мире.

Миллер посмотрел вверх и пожелал подняться в воздух.

Естественно, ничего не вышло. «Все равно что тащить себя за волосы», — с горьким весельем подумал он.

Или в самом деле ноги уже не так сильно давят на камень?

А потом откуда-то сверху прилетел все тот же неслышимый на самом деле смех.

Бранн!

Еще до того, как Миллер уловил мысленный голос, нечто зловещее, столь же узнаваемое, как звук или цвет, спустилось с обрыва и холодной змеей вползло в мозг Миллера.

— Лучше не приближайся, — сказал голос.

Миллер замер, инстинктивно приняв боевую стойку. Но сколь же бесполезны обычные меры предосторожности против этого сверхсущества!

Он попытался закрыть разум.

— Что ж, отправляйся к Орелле, — сказал голос. — Я заключил сделку с Ци, и я не нарушу ее. Но Ци глупа, она вечно пытается закрыть свой разум от того, что ей неприятно. Так до сих пор и не признала, что между нами и ее сестрой идет война. Хочет верить, что это не война, а нечто иное.

И снова раздался смех.

— Отправляйся к Орелле, — повторил Бранн. — Я слишком легко побеждаю. Возможно, тебя сочтут достойным воином, и тогда, возможно, и мне интереснее будет сражаться. Ведь я, если захочу, сокрушу тебя одной лишь силой мысли, превратив воздух в тяжесть, которая расплющит тебя вмиг. Но Орелла может предположить, что ты способен принести ей пользу. Мне же от тебя никакой пользы — разве что развлечься, наблюдая твою реакцию на разные эксперименты. — Неслышимый голос стал беззаботно-небрежным: — Слишком легкая победа — вообще не победа. Ступай!

Столь высокомерное напутствие не на шутку разозлило Миллера. Бранн, конечно, в своем праве, но мало кому понравится, когда его полностью сбрасывают со счетов. Миллер изо всех сил пожелал подняться в воздух, взлететь с той же легкостью, с какой он только что спускался, — и на этот раз определенно почувствовал, как ноги оторвались от земли.

И тут на него обрушилась тяжесть, подобная гигантскому камню. Невыносимое давление длилось лишь долю секунды. На лбу у Миллера вздулись жилы, он слышал собственное тяжелое, хриплое дыхание, пытаясь сопротивляться неминуемой гибели.

Он опустился на колени, а потом опрокинулся на спину, беспомощный против яростной атаки самого воздуха. В уши ударил рев ветра, и под порывами могучего урагана со стен ущелья поползла почва вместе с чахлой растительностью.

Бранн снова лениво рассмеялся, а затем явно утратил к Миллеру интерес. Давление исчезло. Тяжело дыша, весь в поту, Миллер кое-как поднялся на ноги. Телепортироваться он больше не пытался. Глянув вверх, на кромку обрыва, он повернулся и зашагал по ущелью в направлении дворца Ореллы. Его губы были плотно сжаты, в глазах горел яростный огонь.

Значит, Бранн слишком легко побеждает? Что ж, возможно, и Миллеру удастся что-нибудь сделать!

Вдали, за тускло мерцающей долиной, к небу поднимался зеленый склон холма. Сияющий как бриллиант замок, к которому шел Миллер, все увеличивался, причем необычайно быстро. Посмотрев под ноги, Миллер изумился тому, с какой скоростью проносятся под ними камешки и цветы. Он шагал, точно сказочный великан!

«Семимильные сапоги», — восхищенно подумал Миллер.

Земля скользила под ним плавно, как во сне. Сверкающий самоцвет — дворец Ореллы — распался на сотни драгоценных камней поменьше. Миллер уже видел стены из бледно окрашенного стекла над зеленым травянистым склоном. Дворец из стекла? Или изо льда?

«Лед, — подумал вдруг Миллер. — Лед, снег и скалы. И больше ничего. Это сон. Такого мира нет — просто не может быть».

Но ему тотчас возразил голос рассудка: «Ну отчего же? Откуда нам знать границы возможного? Все, что уже изучено, состоит из простых кирпичиков вселенной — нейтронов, протонов, электронов. Сколько еще элементарных частиц может существовать, мы даже не в состоянии себе представить — если только не случится трансмутация и не изменится атомная структура самого человека… В конце концов, ты не первый. До тебя был Ван Хорнунг, и кто знает, сколько еще до него… Тангейзер в гроте Венеры, Томас Рифмач на холмах страны фей. Даже библейский рай имеет черты сходства со здешними местами. Легенды всё помнят. Ты вовсе не в каком-то новом мире. Ты всего лишь исследуешь очень древний мир…»

Внезапно земля ушла из-под ног и цепочка рассуждений оборвалась. Небо опрокинулось, и весь сверкающий мир стремительно завертелся вокруг. Но головокружения Миллер не испытывал, поскольку его надежно удерживала некая сила, даром что земля больше не служила ему опорой. Его окутало зеленое сияние, он почувствовал, что куда-то быстро перемещается, а потом…

…Мимо промелькнули стеклянные стены, плавно развернулись и выпрямились. Под ногами оказалось твердое покрытие, которое мигом выровнялось горизонтально.

Он стоял посреди небольшого помещения с высоким потолком, с рядами круглых линз в стенах, и эти линзы… смотрели на него, словно глаза. Черные механические зрачки следили за каждым его движением, пока он шел к ближайшей стене. Миллер чувствовал себя совершенно голым под множеством изучающих взглядов.

— Ты пришел от Бранна, — послышался телепатический голос.

Миллер быстро огляделся. Никого.

— Нет! — почти машинально ответил он вслух, и воздух содрогнулся от резкого звука.

Миллер даже толком не понял, почему так сказал. Бранн что-то говорил о войне…

— Не лги, — холодно потребовал голос. — Я вижу на тебе пыль с горы Бранна. Думаешь, мы не в состоянии распознавать столь простые вещи? Она осыпается с тебя, будто крупицы пурпурного света. Ты пришел от Бранна. Ты шпион?

— Меня послала Ци, — сказал Миллер. — Отведи меня к Орелле.

— С тобой говорит Орелла, — бесстрастно произнес телепатический голос. — Сестра меня любит, но Ци не из тех женщин, которым можно доверять. Никому с горы Бранна нельзя доверять, иначе он не был бы с Бранном. Ци отказывает в праве на существование всему, что ей не по нраву. Что тебе нужно?

Миллер колебался, глядя на стену, с которой на него смотрели ничего не выражающие глаза… машин? «Сила, — хотел он сказать. — Дай мне источник этой Силы, и я уйду». Но он молчал, помня предостережение Ци.

Он все еще не знал, кому и до какой степени можно верить, но стремление разобраться во всем самому, прежде чем предпринимать какие-либо шаги, было его второй натурой. Орелла не прочтет его мысли — Ци сказала, что это стало невозможным, как только он начал осваивать телепатическое общение. Значит, необходимо отвечать правильно. Пока ему это удается, он в относительной безопасности.

— Я пришел извне, — неуверенно сказал Миллер, решив, что осторожность будет для него лучшей защитой, пока он не выяснит, что здесь происходит. Возможно, даже есть смысл переигрывать, изображая чрезмерное удивление и растерянность. — Ци сказала, что ты поможешь мне освоиться в этом мире.

Бестелесный голос задумчиво ответил:

— Мне кажется, это ложь. Впрочем… ты же не станешь возражать против обыска? Лишь убедившись, что ты не вооружен, мы сможем тебя впустить.

Что он мог, кроме как согласиться? Миллер вспомнил, как Ци надевала часы ему на запястье. Но, по ее словам, часы служат лишь для связи, и она наверняка знала о возможном обыске. Ци не могла снабдить Миллера ничем таким, что выдало бы его при первой же проверке. Или все же могла? То, что он сейчас услышал о Ци, отнюдь не добавляет к ней доверия.

— Ищите, раз нужно, — сказал он.

В комнате стало темно. Миллер заморгал — головокружение, которого он не испытывал в полете, безжалостно взялось за него сейчас, когда он стоял на твердом полу. Казалось, его затягивает некий водоворот, увлекает в разверзшуюся под ногами бездну, во всепоглощающую тьму…

Вдруг вспыхнул свет — холодное, пронизывающее голубое сияние. От него Миллеру стало не по себе, будто его окатили ледяной водой. Опустив глаза, он с ужасом увидел собственную кровь, текущую по прозрачным жилам, и кости, отчетливо белеющие среди мышц, которые зашевелились, когда он наклонился, чтобы присмотреться.

Свет снова погас. Исчез водоворот тьмы. И Миллер ощутил, как во всем теле происходит не поддающаяся описанию перемена, многочисленные непостижимые процессы, которые продлились лишь один миг.

Потом все вернулось в норму, атомы расположились в прежнем порядке, и он снова стал таким, как прежде, — обычным человеком.

Это было жуткое ощущение. Миллер все еще не понимал, насколько он уже изменился, какие новые, безымянные способности открываются в нем, раздвигая все мыслимые горизонты. Сейчас же казалось, будто он ослеп и оглох. Хуже того — как будто сама смерть наложила на него проклятие. Миллер закрыл глаза и перестал дышать.

Он снова почувствовал происходящую внутри его перемену, словно сдвинулись со своих мест мириады составлявших его атомов. Затем опять стал единым целым.

И снова в темноте закружился ревущий водоворот. Но вот темнота рассеялась, и он обнаружил, что стоит возле насыпи, густо усаженной желтыми цветами и накрытой стеклянным сводом. Пол был выложен разноцветными блестящими плитами, пружинившими под ногами. Насыпь, похоже, была настоящей, земляной, а вот цветочный покров мог быть искусной имитацией, поскольку одновременно являлся чем-то вроде восточного ковра.

На этом «ковре» лежала женщина. Миллер не сомневался, что это Орелла. Он чувствовал, хотя и не мог объяснить как, ее телепатическое излучение, столь же индивидуальное, как и личность. Она была прекрасна — как и все в этом мире.

В ее чертах наблюдалось определенное сходство с Ци, но одета она была не столь экстравагантно. Изящная фигура была облачена в похожую на светлый атлас ткань, закрывавшую тело до запястий и лодыжек и сбегавшую мягкими длинными волнами на цветы, на которых Орелла лежала. Она лениво срывала их и мяла лепестки в пальцах.

— Что ж, добро пожаловать, — чуть ли не с неохотой сказала она, глядя на Миллера с кривоватой улыбкой. — Оружия мы не нашли, хоть и обыскали тебя аж до протонной структуры. Честно говоря, у нас нет никаких причин тебе доверять. Но Ци наверняка прислала тебя сюда неспроста, и сдается мне, что будет безопаснее не мешать пока ее планам, не подталкивать ее к более тонким действиям. Будь уверен, за тобой наблюдают, друг мой. Подумай хорошенько, прежде чем что-либо предпринять.

— Вряд ли я смогу что-либо предпринять, — усмехнулся Миллер. — Судя по тому, что я здесь видел, я совершенно беспомощен. Вы обладаете такими же способностями, как и Ци? Сколько вас здесь? И чем занимаетесь?

Орелла пожала плечами:

— Мы не привыкли спешить. Естественно, нам хватает времени на все, что мы считаем нужным сделать. Вашей же расе его недостает — даже здесь. Я понимаю твое любопытство, и я его удовлетворю. Да, тут все обладают сверхспособностями, хотя, естественно, у некоторых они сильнее, чем у других. Немалую роль в этом играет телепатия и… другие факторы.

— У вашей расы сверхспособности врожденные? Но как насчет меня? Я ведь не из вашего народа.

— Миллион лет назад, — медленно проговорила Орелла, — твои предки тоже обладали такими способностями. С тех пор твой народ деградировал. Требуется вечность, чтобы достичь уровня таких великих цивилизаций, как Атлантида и Му, и еще больший срок для того, чтобы раса вновь обрела то, что потеряла. Лишь здесь, в потаенных горах, мы сохранили силу древних культур.

— Но что случилось с ними? — спросил Миллер.

— О, обычная история. Люди получили оружие, которое не готовы были использовать. В те времена — попытайся это понять — сама атомная структура мира была иной. Ты знаешь об этом? О том, что атом может меняться?

— Да, знаю, — мрачно ответил Миллер. — Если меняются электроны или ядро, меняется и сам элемент.

— Верно, — подтвердила Орелла. — Именно это и случилось. Вся земля теперь уныла и мертва. Только здесь по сей день сохранилась древняя разновидность материи. Она испускает особое излучение, благодаря которому мы рождаемся и живем такими, какие мы есть. В Атлантиде однажды провели эксперимент над структурой атомного ядра и ее трансмутацией.

— У нас теперь есть атомная энергия, — сказал Миллер.

— Вы в самом начале пути. Пройдет долгое, очень долгое время, прежде чем ваша культура достигнет высоты, на которую некогда поднялась Атлантида. Прежде всего вы должны изменить структуру своего мира! И лишь когда изменитесь сами, вызванная излучением мутация даст вам способности, которые были потеряны тысячи лет назад, когда мир был ввергнут в войну. Пожар, охвативший саму материю, пронесся по всей планете, превращая блистающие города в унылую пустыню. Именно тогда люди утратили с таким трудом обретенные способности. Но их семена остались в телах людей в виде рецессивных генов. Здесь, в горах, рецессивное на какое-то время может стать доминантным. Конечно, оно нестабильно…

— Значит… я такой же, как и вы? Ци говорила, но я не мог поверить. Я… в каком-то смысле сверхчеловек?

— Каждый дар имеет свою цену, — загадочно сказала Орелла. — Здесь хватает красоты, но и кошмара в достатке. Ты наверняка заметил, что смотришь на мир более ясными глазами — глазами разума.

— Да, — кивнул Миллер, — я заметил. Все вокруг… словно светится.

— Было бы неплохо, если бы ты помнил о своем собственном мире, — помолчав, произнесла Орелла с беспокойством в голосе. — Твоя атомная структура изменилась, но такое может случиться лишь однажды.

Вдруг перед ними появился мужчина, который прошел сквозь стеклянную стену, растаявшую при его приближении и снова затвердевшую за спиной. Он выглядел не старше, чем Орелла, — загорелый, улыбающийся, с гладко зачесанными волосами. Но его серые глаза были глазами старика, в которых клубился туман бесчисленных столетий.

Глава 4. Бомба

— Орелла… — начал незнакомец, но увидел Миллера и ошеломленно замолчал. — Этот человек… — неуверенно проговорил он. — Я знаю его, Орелла? Он бывал здесь раньше? Или…

Внезапно туманная пелена спала с его глаз, и он уже больше не походил на старика. В нем чувствовалась решительность и уверенность в себе.

— Я его знаю! — хрипло сказал вновь прибывший. — Видел его лицо в Бассейне времени. И это означало опасность. Но сходство было столь отдаленным, что… Короче, я выбросил это из головы. Просто не мог поверить.

— В чем состоит опасность? — Орелла тревожно подалась вперед, и ее атласная юбка мягко зашуршала по цветам.

Мужчина покачал головой:

— Ты видела Бассейн времени, девочка. Существует так много вариантов будущего — поди угадай, какой пузырь, прежде чем лопнуть, вынес на поверхность лицо этого человека. Но угроза есть, я знаю.

Одновременно повернувшись, они посмотрели на Миллера. Взгляд у обоих был настороженный и задумчивый; бросались в глаза и другие черты сходства. Он предположил, что это близкие родственники, причем оба в родстве с Ци, которой ни один из них не доверяет.

— Если вы умеете читать будущее, — быстро заговорил он, — то должны знать, что я не из тех, кто нарушает свои обещания. И клянусь, я не намерен причинить вред.

Мужчина раздраженно махнул рукой:

— Будущее никогда не бывает столь ясным. Время не знает слова «неизбежно» — только «возможно».

— Его прислала Ци, — сказала Орелла. — У нее наверняка есть на то причины.

— Она послала меня из-за Бранна, — заявил Миллер.

Оба его собеседника кивнули.

— Что ж, — сказала Орелла, — возможно, иногда ей хочется спасти кого-нибудь из жертв Бранна. А порой мне кажется, что она помогает в… скажем так, экспериментах над теми, кто попадает ему в руки. Ей хочется, чтобы мы считали, будто ею движут исключительно капризы. Но мы знаем, что́ на самом деле стоит за всеми ее поступками. Мы — Льези и я — знаем.

Она мрачно улыбнулась стоявшему рядом мужчине.

— Ей нужна Сила, — сказал человек по имени Льези.

«Мне тоже», — подумал Миллер, но вслух с невинным видом спросил:

— Сила?

Льези кивнул, изучая Миллера так, словно глядел сквозь туман столетий.

— Это игрушка, которую сделали когда-то мы с братом и которая стала чем-то намного большим, нежели игрушкой, еще до того, как мы ее закончили. Теперь Ци заявляет права на долю сокровища ее отца. Они обе — дети моего брата, но порой мне кажется, что в жилах Ци нет моей крови.

— Нет, Льези, — сказала Орелла, — она просто слаба. Если бы Бранн полностью не подчинил ее себе…

–…Она бы беспрепятственно получила свое наследство. Но мы знаем, что дать ей то, что она просит, означает отдать его прямо в руки Бранна. И тогда придет конец этому замку и всем, кто здесь живет.

— Кто такой Бранн? — раздраженно спросил Миллер. — Я столько уже о нем слышал, и даже слышал его голос. Но я никогда его не видел. Как он выглядит?

Орелла покачала головой. Маленькие колокольчики в ее ушах зазвенели в такт движению, и даже этот звук показался невероятно прекрасным Миллеру, новые чувства которого становились все более острыми.

— Никто, кроме Ци, не видел его, — сказала она. — Никто, кроме Ци, не может рассказать тебе, какой он. Он принимает своих друзей либо в темноте, либо говорит с ними из-за портьеры. С тех пор как он построил этот замок много веков назад, он хранит свою тайну, чем бы та ни являлась. Мне бы хотелось увидеть его мертвым.

Бранн — настоящее зло, — бесстрастно продолжала она, — возможно, зло в его самом безупречном виде. Он очень умен и могущественен. Не возьмусь точно сказать, почему он избрал нас своими врагами, но знаю наверняка: мы должны сражаться или погибнуть.

Внезапно Миллер принял решение.

— Когда я покидал замок, — сказал он, — Бранн говорил со мной через стену. Он сказал, что ему было бы слишком легко победить. Он сказал, чтобы я пришел к вам как очередной воин, — это сделает битву интересной.

Орелла быстро подалась вперед; мелодично зазвенели серьги.

— Он так сказал? Вообще-то, я предполагала обратное. Думала, Ци послала тебя сюда, зная, что ты нужен Бранну для его экспериментов, а потому он удвоит усилия, чтобы одолеть нас, — и проложит для нее дорогу. Ведь она на все пойдет, чтобы заполучить в свои руки Силу.

— Она могла послать сюда шпиона, — задумчиво прервал ее Льези, — с каким-нибудь секретным оружием. Бранн вполне способен придумать нечто такое, чего мы не обнаружим даже при самом тщательном обыске. Помни, Орелла, я уже видел этого человека в Бассейне времени — и чуял исходившую от него опасность!

— Я дал вам слово, что пришел не как враг, — проговорил Миллер, сознавая, что его слова могут оказаться не вполне правдивы. — И мне бы хотелось побольше узнать про этого Бранна. Если только вы не…

Договорить он не успел. Раздался оглушительный грохот, и по его руке пробежал раскаленный добела огонь, взорвавшись с ослепительной вспышкой на запястье.

Когда к Миллеру вернулось зрение, увиденное ошеломило. У Льези подломились колени, он медленно падал назад, и лицо казалось опустошенным, словно он умер еще до того, как коснуться пола. Человека окутывало мерцающее свечение, просачиваясь в его тело, словно разъедающая кислота.

Орелла была на ногах, она неуверенно шагнула вперед. А со всех сторон приближались силуэты сквозь таявшее при их продвижении стекло.

Ослепленный и оглушенный звуком, который, как Миллер знал, не был по-настоящему слышимым, он попытался отступить.

Но не смог пошевелиться. Белое пламя все еще лилось из него на падающего Льези. Безмолвный звук набирал силу, заполняя помещение. Миллер ощутил странную энергию, исходившую от Ореллы и других, — ментальную энергию, чей поток обрушился на белое пламя и погасил его, словно свечу.

Но Льези лежал неподвижно.

В комнате толпилось с десяток мужчин и женщин в ярких радужных одеждах. Двое опустились на колени рядом с Льези.

Орелла резко повернулась к Миллеру. Казалось, от нее исходит осязаемый гнев — именно осязаемый: разум Миллера содрогнулся под напором телепатической ярости. Сквозь красную пелену извивалась мысленная нить, мертвенно-черная на алом фоне, — намерение убить.

— Орелла! — в отчаянии выкрикнул он. — Я не… Это все обман!

А потом не смог произнести ни слова, даже телепатически. Он ничего больше не видел, кроме темных глаз Ореллы, которые расширялись, превращаясь в огромные холодные озера; их взгляд парализовал мышцы, нервы и разум.

Неожиданно в его оцепеневшем мозгу возникла мысль, которая не была его собственной, — мысль, адресованная Орелле: «Погоди, девочка, погоди! Это я, Льези».

Вероятно, ее услышал каждый, прибежавший на помощь, — все головы резко повернулись. Ослепительные озера — глаза Ореллы — начали уменьшаться, и Миллер снова обрел зрение. Чужой голос в его мозгу произнес:

— Браслет на его запястье! Снимите!

Рядом с Миллером никого не было, но он почувствовал сильный рывок и увидел, что браслет порвался. Часы полетели в сторону Ореллы, словно брошенные невидимой рукой, и женщина подхватила их.

— Льези? — неуверенно спросила она, продолжая смотреть Миллеру в глаза. — Льези, ты меня слышишь?

— Да. Подожди. Я должен поговорить с этим человеком… с Миллером… Подожди.

Орелла махнула рукой. Тело Льези поднялось в воздух, поплыло к цветочному ковру и мягко опустилось на него. Один из мужчин подошел и быстро осмотрел лежащего.

— Льези не мертв, это своего рода стазис. Но я не могу с ним контактировать. Попробуй ты, Орелла.

— Льези? — стрелой вырвалась мысль Ореллы. — Льези?

Миллер наконец вышел из охватившего его оцепенения. Фантастический голос в его мозгу спокойно обращался к нему:

— Не борись со мной. Они убьют тебя, если не подчинишься мне. Освободи свой разум, Миллер. Позволь мне говорить с твоей помощью. Ну же!

Миллер слышал мысли, которые не были его собственными, но плыли на волнах его телепатического разума, обращаясь к Орелле и остальным. Казалось, мысли эти обращаются и к нему.

— Похоже, это дело рук Бранна, — сказал Льези. — Что касается браслета — когда я высказал предположение, что этот человек, Миллер, мог пронести сюда оружие, Ци, вероятно, каким-то образом услышала. Даже если проверка не обнаружила ничего другого, то этот браслет — наверняка оружие. Что ж, Бранн потерпел неудачу, но лишь потому, что огонь удалось быстро погасить. Я не погиб, и все же пройдет немало времени, прежде чем полностью приду в чувства.

— Но ты можешь слышать нас, Льези? — тихо спросила Орелла.

— С помощью этого человека — да. Я нахожусь с ним в телепатической связи. Вероятно, в критический момент возник электронный контакт. Без Миллера я пребывал бы в полной изоляции от мира вплоть до окончательного выздоровления, что, надеюсь, со временем произойдет. Мне знакомо оружие, которое применил Бранн. Мое тело должно насытиться жизненной энергией, чтобы преодолеть атомный стазис.

Теперь слушайте, поскольку я быстро слабею. Ментальные усилия требуют физической энергии, и мое тело сейчас подобно тлеющему углю. Мне нужен покой и сон. Бранн узнает о случившемся здесь; он может нанести удар, воспользовавшись моей беспомощностью. Поэтому мне необходимо как можно скорее восстановиться.

— Мы справимся с Бранном, — сказала Орелла.

— Справитесь, если я возглавлю вас. Иначе… Не рискуйте. Помните, я способен разговаривать с вами только через Миллера. Бранн уничтожит его, если сумеет. Но этот меч — обоюдоострый. С помощью Миллера я смогу и сражаться, если потребуется. А теперь дайте мне отдохнуть. Мне нужно набраться сил и вернуть ясность рассудка.

Мысль задрожала и исчезла. Разум посредника получил свободу.

Орелла смотрела на Миллера, все еще с трудом сдерживая гнев.

— И что из услышанного ты уже передал Бранну? — властно спросила она.

— Клянусь, я не знал, что на мне бомба с часовым механизмом, — ответил Миллер. — Ци сказала, это всего лишь средство связи, которое она встроила в мои часы. Скажу лишь одно: я готов помочь вам в борьбе с Бранном. Сделаю все, что смогу.

Орелла быстро подошла, шурша атласными юбками, и крепко сжала плечи Миллера. Взгляды встретились, и он ощутил теплую волну, проникающую в мозг.

— Скажи мне только одно — правду, — попросила она. — Ты Бранн?

Глава 5. Сигнал

Звезды выглядели как разноцветные сверкающие круги, от которых во все стороны расходились лучи. Миллер смотрел на них уже довольно долго, рассеянно гадая, что же его разбудило. Стена перед его кроватью была прозрачной, и через нее бесчисленными серебристыми глазами смотрело на него ночное небо. Он точно знал, что ему никогда прежде не доводилось видеть подобных звезд.

Раньше они были лишь светящимися точками, разбросанными в небе без какой-либо системы. Теперь же Миллер видел, что в их расположении есть порядок, чересчур сложный даже для его изменившегося разума. Все же в этом порядке кое-что было доступно ему, пусть и лежало за пределами человеческого понимания.

Он видел, как меняют свой цвет мерцающие диски, которые его прежнее зрение воспринимало как лишенные размерности крапинки. Он смог даже различить туманные очертания континентов на одной или двух планетах. И еще слышал далекую музыку, таинственный переливчатый звон, доносившийся из черной космической бездны.

Теперь он понимал, что музыка сфер вовсе не метафора. Световые и звуковые волны сливались в мелодию, которая была не светом и не звуком, но прекрасной смесью того и другого.

«В очень далекие времена люди наверняка ее слышали, — полусонно подумал он. — Возможно, тогда они еще были достаточно близки к… к тому состоянию, когда можно уловить эхо древней музыки…»

Где-то в глубине дремлющего мозга шевельнулась мысль, которая ему не принадлежала:

— Миллер! Миллер, ты проснулся?

— Да, Льези, — ответил Миллер со странным ощущением раздвоения личности. — Что случилось?

— Я хочу с тобой поговорить. Теперь у меня достаточно сил, чтобы какое-то время продержаться. Что происходит? Тебе ничто не угрожает?

Миллер позволил себе мысленно усмехнуться:

— Благодаря тебе. Ты можешь понять по моим мыслям, что я не знал об оружии, которое пронес в твой замок? Я вовсе не собирался на тебя нападать.

— Верю, хотя и с оговорками. А Орелла верит?

— Она решила, будто я — Бранн. Возможно, все еще так считает, хотя я постарался ее убедить.

— Я не могу читать твои мысли. Но вынужден верить — что еще остается? Встань, Миллер, и посмотри в сторону замка Бранна. Я чувствую опасность, — похоже, именно это меня и разбудило. К нам движется нечто зловещее.

Льези, несомненно, говорил всерьез, и Миллера пробрала легкая дрожь. Он встал, ощутив босыми ногами удивительную мягкость пола, и подошел к прозрачной стене. Отсюда открывался вид на всю долину, которую Миллер пересек днем. Вдали на вершине крутого утеса мерцали огоньки. Это был замок Бранна.

— Да я же могу видеть в темноте! — удивленно воскликнул он, глядя на пейзаж, залитый звездным светом, позволявшим различить даже самые мельчайшие детали.

— Да-да, — раздраженно произнес мысленный голос Льези. — Посмотри налево, я хочу увидеть ту сторону долины. Так, теперь направо…

Телепатические команды, занимавшие лишь малую долю времени, которое потребовалось бы для голосовых, воспринимались мозгом Миллера почти инстинктивно.

— Думаю, тебе стоит одеться и спуститься к Бассейну времени, — наконец сказал Льези.

Миллер отчетливо ощущал тревогу, которую испытывал бестелесный разум, поселившийся в его мозгу.

— Поторопись. Нет смысла гадать, каким сверхъестественным способом Бранн намерен нас атаковать. Ему нужен ты, Миллер. С твоим появлением война подошла к своей кульминации, и теперь я знаю, что Бранн не остановится ни перед чем, пока не заполучит тебя — или не умрет. И только от тебя и от меня зависит, каким будет итог.

У двери стоял охранник — вернее, у стеклянной стены, которая растаяла, образовав проем, когда к ней приблизился Миллер. Мысленный голос Льези что-то сказал, и охранник, кивнув, направился вниз по длинному наклонному коридору, через просторные, сумрачные, гулкие залы, мимо стен, за которыми спали обитатели стеклянного замка Ореллы.

Наконец они вышли в сад, расположенный в самом сердце замка, окруженный стеклянными стенами, темный, благоухающий. Посреди него находился большой неглубокий бассейн. В слегка дрожащей на ветру воде отражались мерцающие звезды.

Миллер обнаружил, что смотрит вверх, на край стены, не вполне осознавая, по собственному желанию это делает или по воле Льези. Мгновение спустя послышался легкий шорох, и, словно повинуясь мысленной команде, на сад опустился стеклянный купол, полностью его накрыв.

Теперь звездные лучи проходили сквозь купол, отражаясь от поверхности бассейна, и вода, казалось, реагировала на их невообразимо слабое давление.

Там, где лучи касались воды, возникали круги, они разбегались и сталкивались, поднимая мелкие волны, взбивая пену. Бассейн кипел в холодном свете звезд.

Среди кипящих колец появились отражения. Картины беспорядочно накладывались одна на другую с такой ошеломляющей быстротой, что у Миллера закружилась голова. В какой-то миг показалось, что будто перед ним возникло лицо Ци с развевающимися на ветру радужными волосами.

В другой раз он увидел себя со спины сражающимся с кем-то гигантским. Но изображение расплылось, прежде чем он успел сфокусировать взгляд, и снова стали всплывать чужие лица.

— Это все правда? — беззвучно спросил он у Льези. — Это будущее?

В мозгу что-то раздраженно шевельнулось. Льези, в полной тишине взиравший на образы, сказал:

— И да и нет. Это самые вероятные варианты будущего. Никто полностью не понимает природу этого явления, но есть теория, что где-то в гиперпространстве в любой момент времени существуют все возможные варианты будущего. А лучи света, рисующие происходящее, непрестанно проникают в наше пространство. Когда стеклянный купол закрыт, звездный свет, падая сквозь движущиеся лучи, отбрасывает образы в бассейн, где их смысл может прочитать каждый, кто знает, как это делается. Люди с древнейших времен пытались угадать будущее по звездам, но ты сам видишь, насколько это сложно и насколько ненадежен даже тренированный разум, когда у него нет никаких других средств. Одно-единственное решение способно повлиять на все варианты будущего. Они нестабильны и постоянно меняются, поэтому никто не может узнать со всей определенностью, что его ждет. Но иногда удается предвидеть опасность и подготовиться к ней, хотя это может означать возникновение еще большей опасности в дальнейшем. Подожди…

Очередная волна ряби в бассейне обрела форму, словно клубящееся облако отражалось в воде, — но, как показалось Миллеру, это облако клубилось вполне осмысленно. Фон прояснился, и Миллер увидел себя и Ореллу в миниатюре; на них с неба рушилось нечто бесформенное.

С первой волной столкнулась вторая, и картина исчезла, рассыпавшись на множество пузырей. Но в следующее мгновение она появилась снова, несколько изменившаяся, а потом опять — еще менее точная копия. И вдруг Миллер увидел замок, в котором он сейчас находился, и замок этот, похоже, рушился.

Картина снова сменилась. Миллер увидел себя лицом к лицу с Ци… А затем в бассейне разбежалась волна, в которой он различил свое лицо и лицо Слейда — с застывшим на обоих выражением неописуемого ужаса.

Потрясенный до глубины души, он задал мысленный вопрос. Льези коротко ответил:

— Если часть того, что ты только увидел, произойдет, остальное произойти уже не сможет. Ты заметил облачную колонну? Она появлялась слишком часто, на самом разном фоне; и вряд ли она слишком далеко от нас в пространстве или во времени. Бранн посылает против нас воина — не человека. Думаю, мы очень скоро увидим это облако в одном из вариантов будущего, которые сейчас наблюдали.

— Но что это?

— Не знаю. Нечто опасное, в этом можешь не сомневаться. Полагаю, мы сумеем его победить, если выясним, что оно собой представляет. До сих пор нам всегда удавалось побеждать воинов Бранна, какую бы форму они ни имели.

— До сих пор? — спросил Миллер. — А потом удастся ли?

Льези мысленно пожал плечами:

— Кто знает? Умея читать будущее, я лучше многих понимаю, что не могу угадать события, которые ждут впереди. Здесь, в бассейне, я вижу наихудшие опасности, что дает возможность подготовиться к встрече с ними, — но не более того. Нет, я не знаю, каков будет исход боя между Бранном и мной.

— Ты чересчур долго смотрел в Бассейн времени, — с внезапной решимостью заявил Миллер. — Поэтому твои решения слишком сильно зависят от увиденного в нем. Почему бы не взять будущее в свои руки?

В его мозгу наступила необычная тишина, словно Льези встревожился. Наконец мысленный голос осторожно произнес:

— Что ты предлагаешь?

— Если я тебя правильно понял, рано или поздно Бранну удастся создать нечто такое, с чем вы не сможете справиться. Бассейн показал, как рушится этот замок, и я знаю, что такое действительно возможно: однажды Бранн пошлет против вас то, что вас уничтожит. Ты согласен?

В мысленном голосе все еще чувствовалось недоверие, но теперь к нему добавился некоторый интерес.

— Что ты имеешь в виду?

— Бранну нужно одно — Сила. Верно?

— Сила, а теперь и ты, — ответил Льези.

— Значит, он будет нападать снова и снова, пока не получит либо одно, либо другое, либо все. Почему бы вам самим не нанести ему удар?

— Думаешь, мы не пробовали? Замок Бранна неуязвим. Мы много раз пытались туда проникнуть, испытали все доступные средства. Но и Бранну все еще не удалось нас победить. Тупик.

— Вовсе не обязательно. У меня есть идея. — Миллер поколебался. — Пока не буду ничего говорить, ты бы все равно не согласился. Возможно, позже, если что-то пойдет не так, ты захочешь выслушать меня. Возможно…

Из-за Бассейна времени, из темноты сада, прилетел отчетливый мысленный голос Ореллы:

— Не продолжай, Миллер. Или ты все-таки Бранн?

У Миллера возникло странное ощущение, будто он и Льези делят один череп на двоих. Он быстро повернулся к темному дереву, где стояла Орелла, глядя на него.

— Как давно ты здесь, девочка? — спросил Льези.

— Достаточно давно. Видела, как в Бассейне появилось облако. Знаю, что нам предстоит, но не хочу, чтобы из-за чьего-то предательства стало еще хуже. Льези, может, позволишь его убить?

— Не сейчас, Орелла, — с ледяной практичностью ответил Льези. — Не сейчас, поскольку ты нужна мне в бою, а я беспомощен без этого человека. К тому же я не вполне уверен, что ему нельзя доверять.

— Я слышала, что́ он пытался предложить. Это измена, он наверняка хочет помочь Бранну наконец победить. Он опасен! Льези, я боюсь! Я…

Беззвучная вспышка белого света внезапно озарила сад и весь замок, ярко очертив человеческие силуэты. Столь же внезапно свет погас, оставив после себя кратковременную слепоту.

Орелла с трудом пришла в себя:

— Это сигнал! Льези, скорее! Что бы это ни было, оно уже почти здесь!

Глава 6. Вторжение

Сперва они увидели, как нечто приближается к ним сквозь тьму с другой стороны равнины. Сначала оно казалось плывущим по ветру облаком тумана, но когда направление ветра изменилось, серый туман продолжил двигаться в их сторону. Его сердцевина была гуще, и внутри различались замысловатые блестящие узоры — нечто вроде алмазной паутины.

Миллер и Орелла, ощущавшие бестелесное присутствие Льези, стояли у стеклянной стены и глядели в сторону замка Бранна.

— Мне знаком этот узор, — беззвучно прошептал Льези. — И ничего хорошего в нем нет. В яркой решетке, которую ты видишь, мозг и источник энергии этого существа. Смотри.

Решетка изменила форму, и облако выбросило мягкие серые щупальца, утолщавшиеся на глазах.

— Оно станет крепче железа, когда обретет форму, — говорил Льези. — И сражаться с ним будет нелегко.

Они стояли, молча наблюдая за серым облаком, которое продолжало плыть в их сторону со все возрастающей скоростью, пока не приблизилось к замку почти вплотную. С другой стороны равнины на них, словно глаза, смотрели огни замка Бранна.

— Ты собираешься что-нибудь предпринять? — нетерпеливо спросил Миллер. — Можешь остановить эту штуку?

— Могу. Но хочу посмотреть, какими новыми идеями воспользовался Бранн. Лучше точно знать, чем догадываться. Если я уничтожу эту тварь, он просто пошлет другую. Пусть попробует проникнуть через ворота.

Облако подплыло к внешней стене… и остановилось, словно изучая возникший перед ним стеклянный барьер. Потом мерцающая решетка снова перестроилась. Из облака вытянулся серый палец, коснулся щели между воротами и стеной.

В ночной тишине застонал металл. Маленькое щупальце быстро набирало толщину, и сила его была чудовищной. Ворота дрогнули и поддались.

Со стен на облачного врага упал поток яркого света — вступили в бой батареи Льези. Миллер ощутил в собственном мозгу напряжение и тревогу, с которыми Льези ожидал реакции сверхъестественного существа.

Решетчатая сердцевина изменила конфигурацию, словно в калейдоскопе. Облако сгустилось и потемнело. Оно сжалось, затем снова расширилось и устремилось внутрь замка. Клубящаяся бархатная тьма поглощала атакующий ее свет, не получая никакого видимого урона.

Миллер больше не мог видеть облако, но продолжал слышать — трещала стена, в страхе кричали находившиеся за ней люди. Прозрачный барьер не устоял и рассыпался на осколки с мелодичным звоном, который эхом разнесся по всему замку, словно жуткая музыка. Беззвучный крик оказавшегося в чудовищных объятиях человека вонзился иглой в каждый мозг, до которого долетел, и столь же внезапно оборвался.

Орелла схватила Миллера за руку.

— Идем, — сказала она. — Быстрее!

Она побежала, увлекая его в темный замок, где тем не менее все было вполне отчетливо видно. Попадавшиеся по пути залы были ему незнакомы, но вскоре он обогнал Ореллу, ведомый мысленными командами Льези; казалось, коридоры, двери и стеклянные пандусы проносились мимо без какого-либо участия с его стороны.

Внизу царила суматоха. Миллер ощущал эмоции, обуревавшие Льези и Ореллу, пока те бежали к проломленной стене их крепости. В мыслях Льези сквозила неуверенность.

— Возможно, это тот самый воин Бранна, — проговорил он, пока мимо мелькали прозрачные стены. — Возможно, с ним не так-то легко будет справиться.

Когда они добрались до места, где разворачивалась схватка, проломлена была уже не одна стена. Повсюду слышались мелодичный звон рассыпающегося стекла и крики защитников замка — некоторые теперь кричали вслух. Сама же вражеская машина не издавала ни звука.

Миллер видел ее сквозь проломы над головами обитателей замка — большое плотное облако, мягкое, как бархат, и одновременно твердое, как сталь. По нему тщетно били разноцветные лучи из диковинного оружия обороняющихся. Некоторых из этих цветов Миллер видел впервые в жизни.

— Фотонные потоки, — коротко объяснил Льези. — Световые волны сверхвысокой частоты; их энергия достаточно велика, чтобы можно было использовать массу света. Она бы уничтожила решетки внутри облака, если бы смогла до них добраться. Когда имеешь дело с чем-то столь высокотехнологичным, требуется оружие того же уровня.

— Фотоны должны справиться, — с тревогой сказала Орелла. — Раньше всегда удавалось…

— На этот раз у Бранна появилось нечто новое.

Облако надвигалось. Сквозь разрушенные стены Миллер видел, как оно губит людей на своем пути, подобно всесокрушающей колеснице Джаггернаута. Вот оно навалилось всей своей тяжестью на очередную стену, и глубоко внутри его на несколько мгновений вспыхнуло множество смутных огоньков.

И снова раздался мелодичный звон осколков.

— Оно движется прямо туда, где находится Сила, — сказала Орелла на этот раз спокойно. — Льези, ты должен его остановить.

Миллер читал у себя в мозгу быстрые, но спокойные мысли Льези, сопоставлявшего факты и имевшиеся в его распоряжении возможности. Наконец Льези решительно сказал:

— Прежде всего мы должны добраться до источника Силы. Я могу остановить чудовище, но нам следует поторопиться.

Миллеру показалось, что замок снова закружился вокруг него, когда он, подчиняясь мысленным приказам, побежал вперед, а Орелла за ним. Перед ними открывались коридоры, нехоженые пути казались теперь странно знакомыми для его взгляда, который был одновременно и взглядом Льези. Позади со звоном раздробилась очередная стена.

С новообретенным ночным зрением Миллер мог видеть далеко сквозь прозрачные стены. По всему замку вспыхивали огни, зеркально отражаясь от поверхностей и заливая пространства призрачным сиянием.

Перед Миллером и Ореллой, все увеличиваясь по мере их приближения, находилась деталь архитектуры, в которую не мог проникнуть даже этот новый взор — большой куб с непрозрачными стенами.

Когда они оказались возле куба, Орелла выбежала вперед и приложила ладони к темной поверхности. Та растаяла перед ней, как таяли прежде другие стены, и женщина вошла в потайную комнату. Миллер последовал; голова кружилась от его собственного любопытства и от замысловатых планов Льези, с которым он делил свой разум.

Потом Миллер никак не мог отчетливо вспомнить, что он видел в этом большом темном помещении. Осталось лишь воспоминание о великом множестве диковинных блестящих предметов — возможно, приборах; о рядах сосудов, на чьей поверхности играли разноцветные блики, как огоньки свечей в нефе собора; о том, что не имело ни названия, ни узнаваемой формы…

В центре помещения, посреди филигранной сети, как будто не касаясь ее, висел прозрачный куб размером три фута. Внутри его медленно вращался наклонный ореол, состоящий из… звезд? Миллер вроде бы услышал тихую музыку, ту самую, что доносилась с ночного неба, едва уловимую, но все же доступную для его новых чувств.

— Сила, — сказала Орелла, кивнув на куб.

Миллер медленно подходил, пока не оказался возле сетчатой клетки, внутри которой парил куб. Он чувствовал слабое давление света вращающихся звезд и одновременно столь же слабое притяжение — две эти силы не уравновешивали друг друга, но постоянно заставляли человека слегка напрягать мышцы, чтобы сбалансировать влечение в разные стороны, пока он стоял в радиусе их действия.

Миллер с трудом сдерживал возбуждение, охватившее его возле этого таинственного артефакта, который был целью его поисков. Слейд отдал бы все, что имел, за него — за непостижимую Силу, не доступную ни одному человеку в мире, находившемуся ниже Пика Семьсот.

В мозгу раздался нетерпеливый голос Льези:

— Потом посмотришь, а сейчас ты нужен мне, если мы хотим остановить чудовище. Повернись кругом… Так, а теперь иди прямо к стене, возьми голубой светящийся сосуд и…

Сопротивляться не имело смысла, поэтому Миллер ослабил собственную волю и позволил Льези полностью собой управлять, так что в течение нескольких минут почти не отдавал себе отчета в том, что делает его тело. Руки были заняты, в мозгу шел напряженный мыслительный процесс.

Постепенно активность ослабевала. Между его пальцами вспыхивали и гасли огоньки. Предплечьями, ладонями, склонившимся над ними сосредоточенным лицом он ощущал попеременно тепло, холод и другие физические состояния — новые, незнакомые. Но в его мозгу постепенно росло разочарование.

С некоторым усилием вернув контроль над собственным разумом, он задал Льези короткий вопрос.

— Не знаю, — ответил Льези. — Это нелегко. Думаю, я мог бы остановить эту тварь, но цена была бы слишком велика. И Бранн об этом знает. Ему достаточно будет послать еще одно такое же чудовище, и…

Мысль угасла, словно Льези подсознательно не хотел высказывать ее до конца.

Миллеру снова пришлось напрячься, чтобы стряхнуть с себя оцепенение, которое было необходимо, пока Льези работал. Чувства вновь стали так же остры, как и прежде. Он знал, что делать.

— Ты будешь меня слушать? — спросил Миллер. — Кажется, я нашел выход, но вопрос в том, готов ли ты мне довериться.

— Чего ты от нас хочешь? — настороженно, но в то же время с надеждой осведомился Льези.

— Сначала ответь, ты можешь сделать копию этого источника Силы?

Миллер и Льези повернулись, глядя на парящий куб, внутри которого лениво вращался мерцающий ореол.

— Да, могу, — ответил Льези. — А зачем?

— Как скоро сделаешь?

— Чтобы остановить чудовище, времени не хватит. Нужно несколько часов.

— В таком случае, — сказал Миллер, готовясь к буре, которая неминуемо должна была разразиться, — позвольте этой твари забрать вашу Силу и отнести ее Бранну.

Ответом ему был мысленный взрыв ярости и негодования.

Но вот гнев ослаб, хотя Орелла все еще смотрела на Миллера с недоверием, а сердитые мысли Льези продолжали тлеть в мозгу Миллера. И тот продолжил:

— Знаю, знаю. На вашем месте я бы точно так же возмутился. Но если рассуждать беспристрастно, вы придете к выводу, что Бранн может справиться с вами в любой момент. Если одолеете эту машину, ему достаточно будет послать еще одну, чтобы завладеть источником Силы. Послушайте меня, и, возможно, вам удастся победить. Надо атаковать самим! Позвольте Бранну отобрать у вас Силу, но идите за ней следом.

Наступила пауза — собеседники переваривали услышанное. Наконец Орелла сказала:

— Мы сможем дойти только до стен замка Бранна. Попасть внутрь нам никогда не удавалось…

— Разве не понимаете, что это единственный способ? Бранну придется создать проход, чтобы куб попал в замок. Мы последуем за кубом и, возможно, проникнем в замок — если его владелец не будет знать о наших действиях. Да-да, я помню: вы думаете, будто я и есть Бранн. Как же доказать?.. Постойте! Вы можете читать в моем разуме? Если я его полностью раскрою? Тогда поверите мне?

— Думаю, это возможно, — медленно проговорила Орелла. — Хочешь, чтобы я попробовала?

Миллер заколебался. Человеческий разум всегда боится отбросить последний темный барьер, отделяющий личность от мира, в котором она существует. Психика — настолько ревностно охраняемая тайна, что даже при желании человек не способен обнажить ее перед другими. Но если Миллер не допустит Ореллу к самым потаенным закоулкам своего разума, не останется ни малейшей надежды на победу.

«А если Бранн одержит верх, — подумал он, — я потеряю гораздо больше, чем кто-либо из живущих здесь».

— Да, — мысленно обратился он к Орелле. — Попробуй, — может, и получится…

Она чуть улыбнулась:

— Освободи свой разум. Не сопротивляйся… Нет, вообще не сопротивляйся. Позволь мне выяснить правду. Бранн… Бранн… ты Бранн? Мне нужно знать…

Их взгляды встретились, и, как уже было однажды, ее глаза все увеличивались, пока не превратились в темный омут, где утонуло его сознание…

— Спасибо, — тихо сказала Орелла. — Прости. Ты всегда говорил правду — если только ты не хитрее, чем я думаю, и не умеешь прятать тайны еще глубже, чем на дно подсознания. Я вижу, что ты не желаешь нам зла. Я вижу и другое: то, ради чего ты пришел сюда.

— Да. Тебе все равно пришлось бы об этом узнать. Вот почему я спрашивал, можно ли сделать копию куба Силы.

— Он хочет забрать куб с собой, Льези, — сказала Орелла.

И Миллер впервые понял, что эта женщина находится даже в более тесном контакте с его разумом, чем Льези, в этом разуме обитающий. Льези не может заглянуть в его глубины; он не знал того, что сейчас узнала она.

— Забрать? — недоверчиво спросил Льези. — Но…

— Да, — перебила его Орелла. — Мы можем это устроить, Льези. Если план сработает, мы будем в огромном долгу перед Миллером.

— Но, Орелла, — настаивал Льези, — разве он не понимает, что…

Мысль внезапно оборвалась, и у Миллера возникло неприятное чувство, что эти двое перешли на другой уровень общения, недоступный ему. И от этого стало не по себе. Орелла и Льези что-то знают о нем — то, чего он сам пока не ведает и от чего может зависеть его будущее.

— В чем дело? — спросил он. — Если я собираюсь вам помочь, то имею право знать.

Орелла повернулась к нему. Взгляд темных глаз был теперь спокоен, ненависть и недоверие исчезли.

— Не сейчас, — сказала она. — Слышишь?

Издалека, но вполне отчетливо сквозь непрозрачные стены донесся звон бьющегося стекла.

— Это машина, — сказал Льези. — Нельзя терять времени. Если действовать по твоему плану, Миллер, надо позаботиться о том, чтобы ее победа не оказалась слишком легкой, иначе у Бранна возникнут подозрения. У тебя есть идеи насчет того, что нужно сделать, когда мы проникнем в его замок?

— Пока нет, — рассеянно ответил Миллер.

Его мысли были заняты тем, что произошло несколько минут назад. Прежде он не предлагал открыть перед этими людьми свой разум, так как Орелла неизбежно поняла бы, что ему нужна Сила, однако он не может ничего предложить взамен. Но теперь ситуация другая.

Что ж, в каком-то смысле он добился успеха, но в каком-то… потерпел неудачу? Можно только гадать. Баланс странным образом изменился, и теперь уже Миллер не доверяет Орелле и Льези, а они, напротив, поверили, что на него можно положиться. Наверняка они скрывают от Миллера нечто крайне важное.

— Пока нет, — повторил он, заставляя себя сосредоточиться на текущих проблемах.

За стеной раздался звон очередного разрушенного барьера.

— Я знаю одно: когда ты наступаешь, вдохновение приходит легче — и в замке Бранна оно нам понадобится. Нам известно, что Бранн — личность неуравновешенная. Стоит еще больше вывести его из равновесия — и, возможно, мы получим преимущество. Наверняка ему есть что скрывать, иначе бы он не вел себя так, как ведет. Если сумеем встретиться с ним лицом к лицу — кто знает, что будет?

— Когда ты говоришь «мы», — спросила Орелла, — кого имеешь в виду?

— Себя и Льези.

— И Ореллу, — спокойно сказала девушка.

— Конечно нет! Это опасно…

— Не опасней, чем ждать мести Бранна, а она обязательно последует, если у вас ничего не выйдет. Незаметно проникнуть в замок можно в одиночку, максимум вдвоем — от целой армии не будет никакого толку. Ци — моя сестра. Думаю, я смогу ею управлять и она станет оружием, которое может нам пригодиться.

— Льези, — обратился Миллер к собственному мозгу, — что думаешь?

Последовала пауза.

— Пусть идет, — сказал Льези. — Насчет сестры она права — Ци способна нам помочь.

Очередной музыкальный звон бьющегося стекла прозвучал явственнее прежнего.

— Оно приближается, — сказал Льези. — Пора браться за дело. Миллер, иди вон к той линзе, установленной на тессеракте, и делай, что я скажу. Эта машина не победит нас без борьбы.

Глава 7. Битва титанов

В свете ранней зари они видели, как облако движется в их сторону с другой стороны долины. Скорчившись под стеной замка Бранна, Миллер и Орелла молча ждали. Они сочли самым разумным воспользоваться телепортацией и найти укрытие, в то время как Бранн явно сосредоточил все усилия на управлении своим механическим воином.

А тот вломился в зал, где находилась Сила, и наконец-то завладел тем, ради чего был послан в бой.

Теперь двое — вернее, трое, поскольку в мозгу Миллера сидел Льези, — видели праздно вращающийся ореол огоньков, который сиял сквозь облачную субстанцию несшей его машины. Движения трофея сопровождались едва уловимой музыкой.

— Времени в обрез, — предупредил Льези. — Сила нужна Бранну для вполне определенной цели. Как только он научится ее применять, у нас не останется ни малейшей надежды. Надо действовать, и немедленно.

— И что, он в самом деле быстро научится пользоваться Силой? — спросил Миллер.

— А ты все о своей выгоде, — усмехнулся Льези. — Да, управление Силой можно освоить без особого труда. Но не думай об этом, Миллер. Ты получил наше обещание, вот им пока и довольствуйся.

Миллер беспокойно зашевелился:

— Вы что-то утаиваете от меня. Орелла, я открыл перед тобой мой разум. Если я заслуживаю какой-нибудь награды за то, что помогаю вам, то заслуживаю и правды.

Орелла покачала головой:

— Не спрашивай об этом, не время. Я все тебе расскажу, если останемся в живых. А сейчас это только отвлекло бы тебя. Нам необходимо победить Бранна, и, чтобы этого добиться, ты должен быть полностью сосредоточен. Чудовище уже близко, слышишь? Интересно, в каком месте Бранн откроет для него проход?

Музыка вращающихся звезд теперь звучала отчетливее. У Миллера вновь возникло неестественное чувство притяжения-отталкивания, которое вызывала Сила, — столь малое расстояние отделяло теперь ее источник от людей, скорчившихся в своем укрытии.

Облако проплыло мимо них, едва не коснувшись лиц, и двинулось вверх по каменной насыпи, окружавшей замок Бранна.

Вот оно плотно прижалось к стене. Свет, лившийся с нее словно вода, и сиявший, словно огонь, рождал цветные тени в густом тумане, растекшемся по прозрачной поверхности.

Затаив дыхание, Миллер смотрел на встревоженное лицо Ореллы, на котором играли эти удивительные отсветы.

Внутри облака переконфигурировалась алмазная паутина. Поверхность стены затуманилась, как будто кто-то на нее подышал. Затем это место потемнело — и вдруг в стене возник проем.

— Ну же! — воскликнул Льези. — Идите следом!

Орелла устремилась вперед.

У Миллера перехватило дыхание и екнуло сердце, когда из-под ног Ореллы выкатились камни и она едва не упала. Но вот и проем — темное отверстие уже затянуто быстро уплотняющимся туманом.

— Опасно! — Мысль Льези промелькнула в мозгу Миллера намного быстрее, чем ее можно было бы выразить словами. — Если пропустим момент превращения, то окажемся в ловушке, как мухи в янтаре. Вперед! Не обращайте внимания на шум! Вперед!

Миллеру казалось, будто он проталкивается сквозь темное желе. Оно довольно легко раздвигалось под напором, но ощутимо густело с каждым мгновением.

— Не дышите! — предупредил Льези. — Надо терпеть — думаю, недолго.

К тому времени, когда они наконец выбрались на свежий воздух, субстанция, из которой состояла стена, успела обрести чуть ли не свойства резины. Отдышавшись, Орелла обернулась и с удивлением дотронулась до поверхности, которая теперь и упругости лишилась, вновь сделавшись непроницаемо-твердой.

Они стояли в круто уходившем кверху коридоре, где гуляло эхо беззвучной музыки Силы. Впереди звездный ореол просвечивал сквозь серый туман, быстро удалявшийся по пандусу.

Люди молча последовали за облаком.

Они находились глубоко под главным ярусом замка. Слева, пока они поднимались по крутому пандусу, непрерывно двигалась светящаяся внешняя стена, отбрасывая их тени на внутреннюю стену коридора.

— Где-то должна быть охрана, — сказала Орелла.

— Было бы лучше, если бы мы встретили ее уже сейчас, — с тревогой заметил Льези. — Такое ощущение, что Бранн знает куда больше, чем мы полагаем.

Пандус сделал полный разворот, но не закончился. Люди с трудом плелись следом за облаком-роботом, которое несло в себе Силу. Охранники не встречались.

Пандус повернул еще дважды, и наконец Миллер и Орелла оказались на большой открытой площадке, с которой поднималась вертикально широкая труба. Восхождение завершилось. С легкостью, свойственной настоящему облаку, робот взмыл и мгновенно исчез, унесенный прочь телепортацией. Сверху доносились отдаленные голоса, смех, музыка.

Не говоря ни слова, Орелла крепко сжала руку Миллера. Мгновение спустя земля ушла у них из-под ног. Светящаяся стена пронеслась мимо, словно разноцветный Ниагарский водопад.

Тронный зал Бранна представлял собой просторное круглое помещение с купольным потолком. Посередине находился помост, его закрывала темная портьера, свисавшая с потолка прямыми складками, похожими на колонны. На ступенях перед помостом сидела женщина со струнным инструментом на коленях, наклонив голову так, что радужные волосы падали на плечи, лицо и перебирающую струны руку. Зал заполняли звуки диковинной неистовой музыки.

— Бранн! Где Бранн? — позвал кто-то, и женщина, улыбнувшись, подняла взгляд.

Это была Ци.

— Бранн уже идет. Он ждет гостей, — сказала она и посмотрела на дальнюю стену зала, где в нише неподвижно стоял робот, окутавший плотным туманом Силу.

Скорчившийся позади робота Миллер почувствовал, как сжались на его руке пальцы Ореллы. Пока робот стоял неподвижно, людей полностью скрывал его туманный силуэт. Но если он сдвинется с места…

— Она имеет в виду нас, — прошептала Орелла. — Я знаю Ци. Что будем делать?

— Ждать, — сказал Льези. — И слушать.

В большом зале перед ними, где на подушках, сделанных как будто из уже знакомого тумана, сидели придворные, мужчины и женщины в сверкающих одеждах, возник ропот. Множество мысленных голосов слилось в недовольный гам.

— Бранн! Позови его, Ци, позови скорей! Скажи ему, что робот уже здесь. Мы хотим видеть Бранна!

Под прикосновением Ци мелодично зазвенели струны.

— Он еще спит внизу, — сказала она. — Не уверена, что стоит его сейчас будить. Мне попробовать?

— Спустись и позови его, — раздраженно потребовал кто-то. — Мы и так уже слишком долго ждем. Позови его, Ци!

— Его гости, должно быть, уже здесь, — зловеще улыбнулась она. — Хорошо, я спущусь и разбужу Бранна.

Она положила арфу на ступени и встала.

В тот же миг Миллер ощутил, как в самой середине его мозга что-то взорвалось. На мгновение его оглушил поток силы, изливавшейся из черепа…

Робот, заслонявший пришельцев от чужих взглядов, оторвался от пола, легким облаком проплыл над головами придворных и загорелся прямо над ступенями, где стояла Ци.

Миллер понял, что это проделал Льези, еще до того, как тихий голос в его мозгу произнес:

— Так лучше всего — атаковать. Ты прав, Миллер. Теперь смотри.

Облако было уже полностью охвачено ярким огнем. У Миллера возникла догадка: после того как миссия робота завершилась, он был отключен, и теперь любой разум может делать с ним все, что угодно. Льези решил уничтожить его самым зрелищным способом из всех, какие только мог придумать.

Из ослепительного облака выпал куб Силы, внутри которого медленно вращался поющий ореол. Прозрачный куб ударился о лестницу в ярде от того места, где стояла Ци. Ударился — и расколол белый мрамор сверху донизу. Ци едва удержалась на ногах.

Грохот отразился от высокого свода; эхо еще долго слышалось после того, как перестал вибрировать помост.

Ци восстановила равновесие и, повернувшись на разбитой ступени, устремила взгляд в нишу, где прятались Миллер и Орелла.

Несмотря на пережитое потрясение, самообладания она не потеряла.

— Сестра! — воскликнула Ци. — Добро пожаловать в замок Бранна. Мне позвать его, чтобы он приветствовал тебя?

Орелла послала в ответ спокойную, уверенную мысль:

— Ци, сестра моя, поступай, как считаешь нужным. Для нас будет лучше всего, если ты позовешь Бранна.

Женщина на возвышении колебалась. Миллер видел, что твердость мысленного голоса Ореллы сбила ее с толку. Теперь он понимал, что имела в виду Орелла, когда говорила, что способна управлять сестрой.

Все просто: она обращалась к Ци с высоты своего авторитета, взывая к ее совести и полученному в детстве воспитанию. Ци, подумал он, вовсе не является таким же злом, как Бранн. Она, безусловно, слабее сестры, и, возможно, эта слабость теперь сыграет свою роль.

— Орелла, — неуверенно сказала Ци, — мне кажется, что…

Но то, что она хотела сказать, потонуло в шуме, который вдруг подняли придворные. Миллеру вспомнились римские зрители, нетерпеливо дожидавшиеся, когда на арене прольется кровь.

— Бранн, Бранн! — выли голоса. — Разбуди Бранна! Позови его, чтобы он принял гостей! Бранн, проснись! Бранн, Бранн, ты нас слышишь?!

Ци медлила. Миллер ощущал поток отчаянных мыслей стоявшей рядом Ореллы, но шум в зале был чересчур сильным, и она не могла пробиться к своей сестре. Вдруг Ци повернулась, закрыла лицо руками и, спотыкаясь, поднялась по разбитым ступеням на помост.

Она раздвинула портьеры, свисавшие с высоты в добрую сотню футов, и скрылась за ними.

Тотчас наступила мертвая тишина.

— Пойдем, — тихо сказал Миллер и, взяв Ореллу за руку, двинулся вперед.

Он понятия не имел, что теперь делать. Но если решено атаковать, то он будет атаковать, а не ждать, когда Бранн взойдет на свой трон.

Все головы повернулись к двум незнакомцам; все взоры следили за тем, как они пересекают зал. Никто не пытался им помешать, однако каждый настороженно изучал выражение их лиц. Эти самые люди, мрачно подумал Миллер, наблюдали бы за жуткими «экспериментами» Бранна над ним самим, если бы он не сбежал из замка — с помощью Ци.

Льези в его мозгу молча ждал.

Они были уже почти у ступеней, когда портьера шевельнулась, словно по залу пронесся ветерок. Услышав уже знакомый мысленный голос — слащавый, насмешливый, — Миллер ощутил пробежавший по спине холодок, и все его мышцы невольно напряглись. Омерзительный, жуткий голос вызывал в мыслях образ столь же омерзительного и жуткого человека.

— Выходи, Бранн! — смело сказал Миллер. — Если ты нас не боишься, выходи!

В зале за его спиной, словно эхо, заговорили два или три смельчака:

— Выходи, Бранн! Дай себя увидеть. Если не боишься, Бранн, выходи!

Вот, значит, сколь далеко может зайти любопытство даже в цитадели Бранна! И даже здесь Бранн никому не показывал своего лица.

Эти мысли придали уверенности Миллеру. Если Бранну приходится скрывать столь важное, то за завесой тайны может прятаться слабость.

— Бранн, ты так хочешь заполучить Силу, — сказал Миллер. — Она здесь, ждет — и уже успела расколоть твою лестницу. Ты рискнешь выйти и взглянуть на нее?

Бранн не ответил. Но по залу пронесся его сардонический смех, скрежетнувший, как показалось Миллеру, прямо по нервам.

— Ладно, — грубо бросил он, — я сейчас сам приду и вытащу тебя!

И поставил ногу на нижнюю ступень.

По залу волной пробежал восхищенный вздох. Льези все так же молчал. Пальцы Ореллы ободряюще сжали руку Миллера. Он поднялся еще на ступень и протянул свободную руку к портьере…

Послышался громкий, пугающий скрежет камня о камень, и ступени пошатнулись под ногами Миллера. А в следующий миг он обнаружил, что падает.

Вокруг закружились стены; пол наклонился, словно хотел нанести ему мощный удар, — но удар не достиг цели. Какая-то сила мягко приподняла Миллера и переместила на десять футов, снова опустив на твердую поверхность, ошеломленного, но невредимого.

Мраморные ступени лежали перевернутые на полу. Снова телепортация, понял Миллер. Бранн опрокинул ступени, чтобы не дать недругу дотянуться до портьеры. И кто-то — Льези или Орелла — послал мысленный луч, перенесший Миллера в безопасное место.

По залу снова разнесся беззвучный, холодный смех. Бранн до сих пор не произнес ни слова, но его издевка жгла Миллеру уши и мозг. Бранн ждал… Миллер почти явственно ощущал, с каким жадным нетерпением тот взирает на стеклянный куб, внутри которого вращается ореол Силы.

Льези тоже это понял, и Миллер осознал, что в его мозгу начинает формироваться некий план…

Но слишком поздно. В воздухе появилась странная тяжесть, которая была уже знакома Миллеру. Однажды Бранн применил против него это оружие, превратив сам воздух в свинцовый груз, едва не переломавший ребра.

У Миллера подламывались колени под этим чудовищным давлением. Воздух вокруг него взревел, и висевшая над помостом портьера заколыхалась широкими волнами под напором урагана, прилетевшего невесть откуда. От невыносимой тяжести сперло дыхание, в ушах зазвенело, перед глазами поплыли красные пятна. Откуда-то издалека донесся язвительный смех Бранна.

Чья-то чужая мощь собралась в мозгу Миллера — и разлилась волной жидкого пламени. Он почувствовал, как она выплескивается наружу, как устремляется к портьере, за которой прятался Бранн. Но сам он был слеп и глух из-за сокрушительного веса, который внезапно приобрел воздух.

Даже сквозь собственную глухоту и рев ветра он услышал треск расколотого мрамора, и давившая на него тяжесть несколько ослабла. Зрение вернулось. Он увидел большой черный камень с зазубренными краями, выломанный из пола у помоста Бранна.

Казалось, камень по собственной воле освободился и поднялся в воздух, устремившись к портьере Бранна. В своем мозгу Миллер ощущал напряженную деятельность Льези — телепортация выравнивала висящее мраморное оружие и направляла его в сторону портьеры. Словно замок вдруг ополчился против своего хозяина, оскалив большие каменные клыки.

Тяжесть совсем исчезла — столь неожиданно, что от мозга отхлынула кровь и все поплыло перед глазами. Кусок мрамора нерешительно завис в воздухе. Льези и Миллеру пришлось вместе бороться с дурнотой, окутавшей перенапряженный мозг.

Бранн сумел воспользоваться этим коротким замешательством. Он не мог предотвратить подготовку оружия к бою, но мог помешать удару. Отломленный кусок мраморной ступени взмыл наперехват летящей глыбе.

Два камня столкнулись у края помоста, рухнули на него и с грохотом запрыгали по ступеням. От потолка отразилось гулкое эхо. Камни прокатились по полу и врезались в подушки, на которых сидели придворные Бранна, зачарованные нежданным зрелищем.

К грохоту камней добавились вопли зрителей, угодивших под огромные куски мрамора. Зал заполнился суматошным гамом.

Миллер почувствовал, как из его мозга снова хлынула накопленная Льези мощь. Одна из гигантских мраморных колонн зашаталась, переломилась, величественно наклонилась и упала. Но пола она не коснулась, а устремилась неровным торцом к помосту.

Потолок над головой выгнулся. Послышался жуткий скрежет металла о камень, и куполообразная крыша затрещала. Но падающие обломки тоже не коснулись пола, а ринулись навстречу летящей колонне. Все это рухнуло, образовав бесформенную гору около помоста.

В зале вопили от ужаса разбегающиеся люди, выли от боли те, кто оказался под обломками крыши. Тронный зал Бранна разваливался с чудовищным грохотом.

Прежде чем грохот прекратился, все, кто мог сбежать, исчезли. Половина крыши лежала на полу в виде бесчисленных обломков, а Миллер стоял и оцепенело глядел на помост, над которым все еще покачивалась на ветру длинная портьера. Бранн молчал, будто собирая силы для очередной контратаки. В мозгу у Миллера зашептал Льези:

— Мои силы кончаются, Миллер. Я попытаюсь в последний раз… Надо узнать, что скрывает Бранн. Помоги мне, если сможешь… и смотри!

Несколько мгновений было тихо. Потом по всей длине портьеры с самого верха пробежала волна. Глухо застонали камни потолка.

С помоста донесся беззвучный вопль Бранна:

— Нет!

Каменный блок, к которому крепилась портьера, вывалился из свода и обрушился на растрескавшиеся плиты пола.

Сама портьера падала гораздо медленнее. Словно дым, она покачивалась в воздухе, медленно сморщиваясь и расправляясь…

Бранн пытался остановить падение, цепляясь за портьеру невидимой мысленной силой. Но с его разумом теперь что-то было не так, и даже Миллер это чувствовал.

Происходил некий распад; разум ощущал его и пытался остановить. Это было нечто похуже, чем истерика, нечто опаснее, чем паника. Льези вдруг сосредоточился, а Орелла затаила дыхание.

Портьера разваливалась на куски. Вот и куски распались, превратились в дым, который длинными тенями лег на изувеченный пол.

На помосте стоял Бранн…

Тот, кто так долго внушал своим врагам ужас, шатался, хватаясь за свою черную мантию — как будто пытался скрыть формы облаченного в нее тела. Лицо было искажено жуткой гримасой ярости и ненависти.

И это лицо было хорошо знакомо всем троим.

Это было лицо Ци.

Глаза ее были закрыты. Она не смотрела на Миллера и Ореллу, не говорила, не двигалась. Миллер вдруг предположил, что в ипостаси Бранна она никогда не открывала глаз. Возможно, в ипостаси Бранна гримаса ледяной ненависти постоянно уродовала ее черты.

Теперь стало ясно, что Ци безумна.

«Шизофрения, — машинально подумал Миллер. — Раздвоение личности».

Но он не получил мысленного ответа ни от Льези, ни от Ореллы. Оба были ошеломлены.

Ци перевела невидящий взгляд на Ореллу. Холодным мужским голосом она сказала:

— Теперь ты знаешь. Теперь ты видела Бранна. Но прежде чем я убью вас обоих, скажи мне, Орелла, где Ци?

У Миллера зашевелились волосы на затылке.

Глава 8. Всепожирающее пламя

В то же мгновение он понял, что ни Орелла, ни Льези ничем ему не помогут. В их мыслях сквозило неверие и замешательство, лишавшее их возможности действовать. И Миллер, кажется, понимал почему.

Орелла, Льези и весь их народ обладали идеальным душевным здоровьем. Судя по всему, в их истории никогда прежде не случалось такого, чтобы кто-то повредился умом. Для этого они были слишком совершенны. И теперь, столкнувшись с явным случаем шизофрении, они были не в состоянии постичь природу этого недуга, абсолютно чуждого для них.

Миллер послал Льези отчаянные мысли, свои скудные, фрагментарные знания о психотерапии. Но Льези не понял. Вместо этого он полностью закрыл свой разум. И стоявшая рядом с Миллером Орелла тоже отгородила сознание от понятий, которые для ее народа, обожествлявшего духовное совершенство, находились за гранью постижимого.

Невидящая женщина на помосте наклонилась вперед.

— Орелла… — проговорила она.

Бранн не знал, что вторая половина его разума принадлежит Ци. Естественно, Бранн не мог подозревать, что является частью раздвоившейся личности. Не могла и Ци догадаться, что Бранн — ее вторая половина. Не ведал и Миллер, что за генетический сбой способен привести к подобным последствиям.

Но сейчас он об этом не думал.

Он шагнул вперед и позвал:

— Бранн!

— Значит, ты вернулся, — возникла у него в мозгу холодная мысль. — Что ж, устройство, которое я дал тебе, не убило Льези, но это я скоро исправлю. Что касается тебя… — Последовал знакомый беззвучный смех.

У Миллера на лбу выступил пот.

— Подожди, — быстро подумал он. — Я могу сказать тебе, где Ци.

Он ощутил нерешительность соперника, но миг спустя последовал торопливый вопрос:

— Где? Где она?

— Ты…

Миллер почувствовал, как разум стоящей на помосте женщины поспешно закрывается от его мыслей. Бранн не мог позволить себе узнать правду. Просто не мог.

— Ну? — поторопил Бранн. — Отвечай!

Встревоженные, ничего не понимающие Орелла и Льези молча ждали. И тут Миллер нашел ответ. Он расстегнул браслет часов, которые Орелла вернула ему, изъяв из них смертоносное устройство. Как часы эта вещь была бесполезна, но Миллер по привычке оставил их на руке.

— Возьми, — сказал он.

Бранн — он же Ци — не пошевелился.

Миллер протянул часы:

— Они больше не опасны. Разве не видишь?

— Это обман. Ты не знаешь того, что желаю узнать я. Почему я должен тратить на вас время?

— Если хочешь найти Ци, — подумал Миллер, — тебе придется взять эту вещь. Конечно, если не боишься.

Часы вырвались из его пальцев и, сверкающей молнией пролетев через зал, оказались в руке Бранна.

Миллер глубоко вздохнул:

— Переверни их. Вот так. Поднеси к лицу. Да, правильно. Теперь… открой глаза.

— Мои глаза не открываются.

— Открой их!

— Они никогда не открывались!

Неподвижный воздух, казалось, звенел от напряжения. Вдруг Миллер почувствовал, что Орелла присоединилась к нему:

— Если откроешь глаза, то найдешь Ци.

И это было единственное, что могло пробиться через глухую броню в безумный полуразум Бранна. Белые веки дрогнули… Длинные ресницы медленно поднялись…

Глаза Бранна посмотрели на отполированную металлическую крышку часов. Глаза Бранна взглянули в маленькое зеркало… в глаза Ци!

Глаза Ци, широко раскрывшись от ужаса, смотрели в глаза Бранна!

Не было никакой защиты от мысленной лавины, обрушившейся на потрясенный, кричащий в панике разум — нет, на два разума, находящихся в одном теле. Впервые Бранн увидел ту, кого искал с момента своего загадочного рождения. И впервые Ци увидела свое собственное лицо, искаженное холодной ненавистью, ставшей неотделимой чертой Бранна.

Миллер же испытывал только жалость. Главный принцип психотерапии — добиться, чтобы пациент посмотрел в лицо собственной болезни. Но ни одному обычному шизофренику не приходилось столь жестоко срывать темную завесу со своего сознания. Обычный человеческий мозг обладает защитным механизмом против подобного вторжения, и этот механизм срабатывает автоматически.

Ци принадлежала к народу, чье духовное развитие достигло высочайшего уровня. Еще до рождения ее поразило безумие, долго остававшееся скрытым. Но все же ее разум оказался достаточно могуч, чтобы посмотреть в глаза шокирующей, невероятной правде.

Ци никогда не была злобной, как Бранн. Да, она была слабее, но холодная жестокость, которую так обожало ее второе «я», была ей чужда.

Одно лишь долгое, как вечность, мгновение лицом к лицу стояли двое — добро и зло, которые, сами того не зная, делили одно тело и один разум.

У Миллера в ушах звенела тишина.

Потом рука, державшая зеркало, повисла. Ци повернула голову, и ее безумный, дикий, полный ужаса взгляд встретился со взглядом Миллера.

И тот прочел в ее глазах предчувствие гибели. Этими глазами на него смотрели две совершенно разные личности, и на миг показалось, будто к нему обращаются одновременно Ци и Бранн — так же, как было, когда он впервые услышал их, очнувшись в этом невероятном мире.

Но тогда они еще не знали правду. Тогда расщепленное сознание разговаривало само с собой, добро и зло спорили друг с другом, не подозревая, что обитают в одном мозгу. Теперь они знали. Можно было лишь догадываться, когда присущее Ци зло проиграло сражение с добром и высвободилось из-под контроля ее сознания. Оно назвалось новым именем, наделило себя мужскими чертами, чтобы еще глубже скрыть свое происхождение, и обрело такую силу, что даже Ци уже не могла им управлять.

Ци ненавидела Бранна. А Бранн не в силах был вынести даже мысли о том, что Ци — это он сам.

Расщепленный разум, теряющий опору, с безумной жестокостью обрушился на разум Миллера.

— Ты обрек меня на гибель! — воскликнули два голоса. — Ты разрушил мой замок и мою жизнь! Умри же, и пусть весь твой род умрет вместе с тобой!

Миллер не в силах был отвести взгляд от смотревших на него глаз, которые все увеличивались, затягивая его во тьму, где клубился водоворот из двух разумов, унося его рассудок в чудовищную бездну…

Миллер больше не видел Ореллу, но слышал ее слабый шепот, в котором соединились беспомощность и ужас.

— Я не могу… помочь тебе… — доносился откуда-то издалека ее мысленный голос. — Я не могу победить обоих. Льези… Льези… где ты?

Ответа не было. Безумный двойной разум налетел на разум Миллера сразу с двух сторон, пытаясь разорвать его на две половины. Никто не мог бы противостоять этой силе, увлекавшей его в пропасть безумия…

И вдруг он понял, что больше не один. Откуда-то из темноты появился разум Льези, словно подставляя Миллеру невидимое плечо и помогая выбраться из чудовищного водоворота.

Возможно, ни один разум во вселенной не мог бы устоять в борьбе с расщепленным разумом Бранна — Ци. Но в мозгу Миллера тоже обитал двойной разум — его собственный и Льези. Они научились действовать совместно. И теперь они могли вступить в бой.

Конец ознакомительного фрагмента.