Искусственный ложный Разум и Мир

Геннадий Степанов

С точки зрения инженера Мир творится мгновенно.Мир – это истинный Разум или Бог.Истинный Разум творит ложный Разум и ложный Мир.Всё в Мире имеет в той или иной степени ложный Разум.Истинный Разум придумал Мир.Истинный Разум творится во время «падения» Материи в Пустоту. Как Уроборос.Ранее части сборника были опубликованы отдельными книгами «Творение Искусственного Разума», «Имитатор метаразума по Канту», «Великий Иммануил Кант как мессия в науке и Теория Всего», «Иммануил Кант и познание материи в Мире практическим разумом», «Метаразум и движение как Величайшее заблуждение человечества всех времён и народов по Иммануилу Канту».

ПРЕДИСЛОВИЕ

Задача этой книги — познакомить с основными понятиями, характеристиками, определениями и операциями машинного искусственного разума.

В состав машинного искусственного разума входит параллельная специализированная гибридная вычислительная машина и метаразум.

Метаразум определен мной по Канту, как чистый искусственный разум и мышление без эмоций, присущих человеческому разуму.

В данной работе, в качестве научной новизны, рассмотрены разработанные мной модель специализированной гибридной вычислительной машины, модель индетерминированного машинного разумного поведения, модель антропоморфной механической платформы и модель метаразума.

Мышление метаразума, в основном, определено и представлено мной как процесс решения задач на графах (машинных трансцендентальных схемах по Канту).

Бытует утверждение, что любую задачу можно описать, сформулировать и свести к задаче нахождения априорного или апостериорного по Канту решения на графе, что соответствует разработанной Кантом новой всеобщей науки познания всего сущего.

Человеческий мозг невероятно сложно устроен, и познать его устройство, как он функционирует практически, в настоящее время, невозможно. Предлагаемый машинный искусственный разум представляет, из себя, имитатор человеческого мозга, разума и мышления. Имитация позволяет избежать физического исследования человеческого мозга, разума и мышления, что при отсутствии в настоящее время соответствующего инструментария и согласно теореме Гёделя о неполноте, не позволяющей изучать более сложную систему с помощью менее сложной, является оправданной.

Метаразум мной представляется, как способность, дающей априорные и апостериорные машинные знания на основе принципа осознанных машинных созерцаний (апперцепции), принципа машинных ощущений (антиципации) и метода решения задач комбинаторного типа, согласно теории антропологии разума и мышления Иммануила Канта, изложенной им в его книге «Критика чистого разума».

Мной определены априорные и апостериорные по Канту понятия метаразума, отражающие существенные свойства, связи и отношения между различными объектами, структурами и сложными системами, а также явлениями из реального мира и пространства, как трансцендентальные (содержательные) идеи по Канту.

Мной также устанавливается по Канту, что суждение метаразума представляет утверждение или отрицание чего-либо и может быть только ложным или истинным, и имеет ценностное или содержательное значение (количество, качество, и соотношение).

Принимается, при расчленении способностей рассудка метаразума по Канту, что суждения метаразума могут быть:

общие, частные, единичные, утвердительные, отрицательные, бесконечные, категорические, гипотетические, разделительные, проблематические, ассерторические и аподиктические суждения.

Умозаключение метаразума может быть дедуктивным, как аналитика понятий по Канту, или индуктивным.

Дедукция метаразума — это логический вывод от общего к частному, на основании знания общих трансцендентальных (содержательных) законов и правил по Канту, который обуславливает истинность суждения метаразума об априорных теоретических знаниях метаразума.

Индукция метаразума — это логический вывод от частного к общему, установление общих законов и правил на основании изучения трансцендентальных (содержательных) отдельных фактов и явлений по Канту на основе опыта, которые обуславливают истинность суждения метаразума об апостериорных теоретических знаниях метаразума.

Аналогия метаразума — это логический вывод от частного к частному на основе некоторых элементах сходства.

Мышление и познание метаразума, в основном, определено и представлено мной как процесс решения задач на графах (машинных трансцендентальных схемах по Канту).

Бытует утверждение, что любую задачу можно описать, сформулировать и свести к задаче нахождения априорного или апостериорного по Канту решения на графе, что соответствует разработанной Кантом новой всеобщей науки познания всего сущего.

Человеческий мозг невероятно сложно устроен, и познать его устройство, как он функционирует практически, в настоящее время, невозможно.

Предлагаемый метаразум представляет, из себя, имитатор человеческого мозга, разума и мышления. Имитация позволяет избежать физического исследования человеческого мозга, разума и мышления, что при отсутствии в настоящее время соответствующего инструментария и согласно теореме Гёделя о неполноте, не позволяющей изучать более сложную систему с помощью менее сложной, является оправданной.

Разработка имитатора человеческого мозга, разума и мышления является в настоящее время фундаментальным направлением развития современной науки и техники.

Основоположения метаразума включают:

— фигурный синтез метаразума;

— рассудочный синтез метаразума по Канту.

Третья глава посвящена в основном разработке принципов и механизма формирования знаний, понятий, суждений, представлений и образов для метаразума, которые раскрывают связь предмета с понятием через суждение, т.е. подведение созерцаний под чистые рассудочные понятия по Канту по определённым правилам (предмет подчинён понятию).

Модель метаразума

Со времён Аристотеля и Канта многими исследователями неоднократно осуществлялись попытки создать модель разума и мышления (МРМ).

Философия и математическая логика, изучавшая разум и мышление, начиная с Аристотеля и Канта, не смогли определить, что такое разум, интуиция и интеллект, а также в чём заключается разумность, критерий разумности и в какой логической схеме можно их отразить.

Разработанная Гильбертом МРМ, как дальнейшее развитие аристотелевской алгоритмической теории мышления, на основе его аксиоматического метода, и которая может существовать только в рамках формальной системы аксиом, оказалась впоследствии неполной.

Гёдель доказал неполноту формальных исчислений, что не позволяет осуществлять алгоритмизацию процесса мышления.

Гёдель впервые обосновал проблему о соотношении между человеческим мозгом, разумом и мышлением, и машинным искусственным разумом.

Попытки Гёделя найти единый математический аппарат для решения любых математических проблем не закончились успехом. Он не смог понять и объяснить, что такое разум и мышление и в чём заключается интуиция, присущая человеческому мозгу.

Его обращение к различным философским течениям, занимавшихся исследованиями разума и мышления человека, повлекли за собой его особое внимание к метафизики и теологии.

Первая теорема Геделя о неполноте арифметики, которая является дедуктивной формальной системой, утверждает, что в любой формальной системе исчислений существуют высказывания истинные, но недоказуемые в этой системе Он утверждает, что неразрешимые высказывания могут оказаться разрешимыми в более сильной системе, получаемой добавлением к исходной формальной системе неразрешимого высказывания, в качестве аксиомы. Для новой системы опять можно эффективно получить новое геделево неразрешимое высказывания. Итерация этого процесса дает расширение арифметики, которое оказывается бесконечным. В этом смысле Гёдель говорит о незавершённости математики. На каждом этапе конструируется новое неразрешимое высказывание, которое оказывается разрешимым при следующем расширении формальной системы исчислений

Гёдель разработал концепцию о незавершённости математики и абсолютной неразрешимости некоторых математических утверждений. Им было внесено понятие объективной математики, которому он придал метафизический характер. Он ввёл различие между объективной и субъективной математикой.

Гёдель предположил существования абсолютно неразрешимых утверждений. Это полностью соответствует концепции Платона, согласно которому математические истины существуют вне и независимо от человеческого сознания и в этом смысле эти математические истины недоступны для человеческого познания и являются априорными по Канту.

Гёдель определил абсолютно неразрешимые утверждения как объективную математику, а математику, которая доступна человеку, он определил как субъективная математика, или человеческая математика. Два вида математики тесно связаны со второй теоремой Геделя о неполноте. Именно эта теорема делает незавершенность математики очевидной. Согласно ей невозможно выбрать определенную систему аксиом и правил и непротиворечиво сделать следующее утверждение о ней, где все аксиомы и правила, которые воспринимаются с математической определенностью, должны быть правильными, и что они содержат всю математику. Очевидно, никакая вполне определенная система правильных аксиом не может включать всю объективную математику, так как утверждение, которое устанавливает непротиворечивость системы истинно, но недоказуемо в системе. Однако что касается субъективной математики, то в ней может существовать конечное правило для произведения всех ее очевидных аксиом

Таким образом, под субъективной математикой Гёделем понимается система всех доказуемых математических утверждений, в то время как под математикой объективной Гёделем понимается система всех истинных математических утверждений по Канту.

Разделение математики Гёделем на объективную и субъективную имеет важное значение для решения вопроса в математическом познании соотношения между человеческим мозгом разумом и мышлением и машинным разумом и мышлением.

Математическая определенность является некоторой характеристикой чистой математики, основанной на доказательстве, и поэтому истинность в чистой математике не дает гарантий математической определенности. Именно это указывает на возможность существования таких математических истин, которые в принципе не могут быть разрешены человеческим мозгом разумом и мышлением по Канту.

Если объективная математика может включать проблемы, не являющиеся неразрешимыми для человеческого мозга разума и мышления, то субъективная математика включает в себя, лишь познаваемые утверждения, которые можно вывести и доказать.

Класс истинных утверждений, которые человеческий мозг разум и мышление способен постичь с математической определенностью, представляет собой подкласс, по Гёделю, всех истинных утверждений математики. Концепция математической определенности связана с постижимостью человеческого мозга разума и мышления математических истин (эффект «ага!») по Канту.

Гёдель определил, что утверждения субъективной математики представляют собой совокупность математических истин, познаваемых человеком с математической определенностью с помощью доказательства. Такая субъективная математика непротиворечива и полна. Но она не представляет особого интереса, поскольку не может дать нетривиальный результат.

Человеческий мозг разум и мышление способен вырабатывать гипотезы, которые невозможно доказать в формальной системе исчислений с математической определенностью. Он постигает математические истины с математической определенностью совсем иным образом (возможно случайным образом, содержательным (трансцендентальным) по Канту), чем с помощью полных и непротиворечивых теорий.

Неполнота формальных систем исчислений является платой за возможность того, что дедуктивные системы приближаются к тому способу, которым человеческий мозг разум и мышление получает математическое знание за счёт индукции. Таким образом, аксиоматическая система, все истины которой представляют собой аксиомы, не является полной формальной системой, в которой могут быть выражены все математические истины.

Никакая формальная система математики не может быть одновременно непротиворечивой и полной, или, любая непротиворечивая формальная теория математики должна содержать неразрешимые предложения.

Таким образом, аксиоматический базис субъективной математики, состоящий из чисто математических истин, познаваемых человеческим мозгом разумом и мышлением с математической определенностью без математического доказательства вместе с правилами вывода не может быть представлен формальной логической системой.

Можно предположить, что такой базис может быть представлен на основе новой содержательной (трансцендентальной) логике по Канту.

Гёдель полагал, что его теоремы о неполноте проливают свет на соотношение мозга и ума, что и находит отражение в его дилемме между человеческим мозгом разумом и мышлением и машинным искусственным разумом.

Если очевидные аксиомы порождаются мозгом и в этом отношении вполне допустимым становится вопрос о том, является ли человеческий мозг разум и мышление эквивалентным машинному искусственному разуму.

Если это так, то тогда можно говорить о правиле порождения априорных по Канту (возможно случайным образом) очевидных аксиом (гипотез).

Если это множество порожденных аксиом не является рекурсивно перечислимым, то тогда способность ума к математической определенности превосходит аналогичную возможность современных машин, поскольку действие последних ограничено рекурсивными процедурами.

Отсюда следует вывод, что перспективный машинный искусственный разум, основанной на содержательной (трансцендентальной) логики согласно Канту, может иметь возможность вырабатывать априорные аксиомы (гипотезы), возможно случайным образом. У него возможен эффект «ага!» по Канту.

Второй вопрос касается следствий второй теоремы Геделя о неполноте, согласно которой утверждение о непротиворечивости множества порожденных аксиом не обладает математической определенностью. Идеальным является положение, при котором множество аксиом «схватывает» всю математику, истинность утверждений которой гарантируется очевидностью аксиом.

Гедель полагал, что этот идеал неосуществим в силу двух причин. Если все аксиомы очевидны, тогда в число таких очевидных утверждений должно входить утверждение о непротиворечивости аксиоматической системы, что противоречит второй теореме о неполноте.

В случае же бесконечного числа аксиом речь будет нужно вести о рекурсивном их перечисление, что невозможно.

Основной проблемой в отношении возможностей человеческого мозга разума и мышления и машинным искусственным разумом является утверждение о том, что человек видит истинность высказывания, что невозможно, как предполагал Гёдель, в случае машины.

По Гёделю человеческий мозг разум и мышление может доказать, что аксиомы не могут доказать своей собственной непротиворечивости, и в то же время видеть (без доказательства этого из имеющихся аксиом), что те же самые аксиомы правильны, будучи непротиворечивыми. Человеческий мозг разум и мышление тем самым расширяет свой дедуктивный базис, усилив себя до возможности доказательства неполноты предыдущих аксиом из нового множества. Человеческий мозг разум и мышление может повторить эту процедуру в отношении нового дедуктивного базиса на основе эмпирического опыта согласно содержательной (трансцендентальной) логики действия по Канту, и тогда опять уже с новым базисом, и т. д. до бесконечности.

Таким образом, если у человеческого мозга разума и мышления имеется некоторое конечное правило порождения аксиом, получаемый аксиоматический базис должен быть эффективно перечислимым по Гёделю. Это утверждение по Гёделю чрезвычайно важно для понимания соотношения человека и машины в отношении математического мышления. Если каждая чисто математическая проблема разрешима человеком в принципе, тогда не существует эффективной процедуры для перечисления аксиом субъективной математики. Требование эффективности аксиоматического базиса субъективной математики реализуется, прежде всего, в том, что самые элементарные математические истины представлены примитивно — рекурсивными структурами математического мышления.

По Гёделю каждое рекурсивное отношение является арифметическим. Неполнота элементарной арифметики, доказанная теоремой Геделя, является результатом использования сложных синтаксических структур. Одной из составляющих метода Геделя является феномен кодирования. Геделевская примитивно — рекурсивная арифметизация синтаксиса позволяет отобразить исследование синтаксических манипуляций в саму арифметику, и установить их внутри формальной системы арифметики.

В дальнейшем, после Гёделя, А. Тарский доказал в своей теореме, что понятие истинности не может быть выражено на языке логики, формального дедуктивного метода не учитывающего содержательную часть языка по Канту.

По Тарскому необходимо для выяснения истинности учитывать семантику (содержание) любого языка, в том числе и формального. Это, означает, что дедуктивный или аксиоматический метод по Гильберту не всесилен в поисках истины и не может быть признан единственно возможным.

Отсюда следует правота Канта, который утверждал, что человеческий мозг, разум и мышление можно понять и возможно смоделировать только на основе его новой содержательной (трансцендентальной) логике действия (новой науки).

Хотя он сомневался в том что это «искусство», по его мнению, когда ни будь сможет понять человек.

Отсюда можно можно сделать вывод о том, что теорема о неполноте по Гёделю, которая относится к формальным дедуктивным системам исчисления по Аристотелю, не может претендовать на право запрета разработки машинного искусственного разума, основанного на содержательной (трансцендентальной) логики по Канту.

Таким образом можно предположить, что разработка имитатора человеческого мозга разума и мышления по Канту вполне осуществима.

В настоящее время существует мнение, что необходимо разработать новый метод и МРМ, с помощью которых можно было бы адекватно описать процесс мышления, учитывающего вероятностную природу индуктивного умозаключения, метод проб и ошибок для получения опыта, а также фактор случая при выработке решения.

Исходя из вышеизложенного, следует актуальность создания МРМ.

Разработка антропоморфного машинного искусственного мозга (АМИМ), подобного природной модели в виде человеческого мозга, разума и мышления по Канту, является в настоящее время фундаментальным направлением развития современной науки и техники.

На современном этапе развития науки принято по Канту, что мозг человека, как и других животных, работает с образами, отражающими объекты, субъекты, процессы и другие явления в мире. Процессы формирования и распознавания образов связаны со специфическими процессами в рецепторах, нервных сетях, и отражаются в нервных импульсах, размерах синапсов, концентрации химических медиаторов, некоторых других физиологических явлениях. Предполагается по Канту, что мозг старается сложить образы в взаимосогласованные системы, в которых устанавливаются различные связи между образами — родовидовые, причинно-следственные и другие. В процессе обучения и опыта система таких образов (знаний) и их ассоциативных связей становится достаточно обширной, развитой и взаимосогласованной настолько, что позволяет нервной системе человека (включая головной или спинной мозг) пользоваться этими знаниями для принятия решений.

Если эти решения соответствуют планируемым результатам (оптимальным или рациональным), то такая система знаний (мировоззрение человека) объективна в определенной степени и имеет субъективный характер.

Принято считать, что поведение человека под управлением разума и мышления — это реакции на внешние воздействия, при достижение оптимальной целевой функции в данной среде поведения, или при приспособлении к условиям, создаваемым природой.

К ним относятся безусловный и условный рефлекс, схема стимул-реакция, представление об уравновешивании со средой поведения и принцип поведения по возмущению с обратной связью или без неё.

В абстрактном виде мозг человека можно представить, с точки зрения функциональной системы, как неравновесную систему с активным целенаправленным поддерживанием неравновесия при управлении поведением человека в среде обитания. Таким образом, мозг человека должен быть постоянно активен и его поведение представим как непрерывное, постоянное решение каких-то поставленных природой задач или для достижения поставленных им самим себе целей и задач при интуитивном или целенаправленном управлении действием человека в среде обитания на основе выработанного в нервной системе человека субъективном мировоззрении.

В основном для решения таких задач в процессе эволюции и формировался мозг человека, а также развивались разум и мышление человека.

В настоящее время можно утверждать то, что мозг человека — это не мощный параллельный суперкомпьютер, который путём битовых вычислений предназначен для решения выше изложенных задач.

Некорректно сопоставлять операции, которые выполняет нервная система человека и человеческий мозг, с операциями вычислительной машины. Это совершенно разные операции. Человек, несмотря на параллельную организацию своего «вычислителя», не может делать миллионы арифметических операций в секунду. Он, как правило, и одной арифметической операции за секунду сделать не может. При этом человеку удается решать почти мгновенно некоторые задачи адаптивного управления, которые современная вычислительная машина, при всей своей вычислительной мощности, решать не может, либо решает очень долго, на основе полного перебора. И дело здесь не в том, что машина — это последовательный вычислитель, а мозг человека — параллельное"вычислительное устройство». Просто мозг человека и процессор вычислительной машины решают свои задачи на основе разных моделей вычислений (битовые и аналоговые модели вычисления).

Пример соревнования по скорости вычислений человека со счётами и современных вычислительных машин, где человек иногда побеждает, указывает на наличие в мозге механизма, который передаётся генетически следующему поколению, позволяющего значительно увеличить скорость вычислений с помощью придуманных мозгом человека различных алгоритмов и реализуемых во внешнем мире. Это прямо доказывает существование в мозге человека какого то аналогового механизма, который аналогично формирует подобные алгоритмы и во внутреннем мире т. е. в нервной системе человека.

В настоящее время предполагается, что каждый отдельный нейрон располагает чем-то вроде «личной нервной системы» в его цито скелете, которая, возможно, позволяет проводить параллельные аналоговые вычисления. Это говорит лишь о том, что потенциальная вычислительная мощность мозга оказывается гораздо большей, чем можно было бы ожидать, используй мозг в качестве простейших вычислительных блоков «цельные» нейроны (например сумматор), что предполагают некоторые современные исследователи.

Если представить простейшими вычислительными блоками микротрубочки димеров тубулина, из которых состоят нейроны, то придется предположить, что потенциальная вычислительная мощность мозга просто неимоверно превосходит самые смелые предположения различных исследователей. В таком случае не имеет особого смысла изучать активность нейрона с помощью наномашин, так как тогда исследователям будет необходимо понять как устроен биохимический процесс в микротрубочках димеров тубулина, который возможно используется при принятии решения человеком, что вряд ли осуществимо. Остаётся только исследователям попытаться создать имитатор нервной системы человека по Канту, что возможно вполне достижимо.

В настоящее время, основываясь на «цельной нейронной» модели мозга, доказано, что человеческий мозг может в принципе достичь производительности порядка операций в секунду. Это определяется тем, что в мозге имеется приблизительно функционирующих нейронов, каждый из которых способен посылать примерно по сигналов в секунду. Если же в качестве элементарного биохимического вычислительного блока (элементарной модели вычислений) взять димер тубулина, который входит, как составная часть, в предполагаемый высоко параллельный аналоговый биохимический квантовый механистический вычислитель человеческого мозга, то следует учесть, что на каждый нейрон приходится приблизительно димеров. Следовательно, элементарные параллельные операции в микротрубочках димеров нейрона (химико-биологическо-электромагнитные) могут выполняются в раз быстрее. В результате чего получаем потенциальную производительность человеческого мозга в операций в секунду. Производительность современных компьютеров приближается к операций в секунду. Достичь в обозримом будущем производительности операций в секунду на современных суперкомпъютерах не представляется возможным. Такую производительность можно достичь только на предлагаемой мной модели специализированной гибридной вычислительной машины.

Предположительно, существующие современные направления исследований различных исследователей в области изучения природного мозга и конструирования искусственного мозга являются тупиковыми.

В процессе развития науки и техники выработалось мнение, что в природе, в среде поведения человека, всё делается оптимально. Таким образом, можно утверждать, что и мозг человека стремиться достигнуть поставленных целей оптимальным образом.

На основании вышеизложенного, представим поведение мозга человека в среде обитания как автоматическую систему управления, которая стремиться удержать оптимальное состояние, отклонение от которого происходит за счёт воздействия на неё какого либо возмущения из среды обитания или стимула в ответ на какую-то мотивацию человека. При создании МРМ будем использовать модель индетерминированного машинного разумного поведения (МИМРП), которая позволяет иррационально находить оптимальное решение в качестве априорной математической истины по Канту, которая рассчитывается, а не находиться на основе дедуктивного метода.

Принцип оптимальности

С точки зрения науки и техники, по отношению к природе, под оптимальными состояниями и процессами понимается такое состояние какой-либо системы в целом, которое практически не изменяется или изменяется минимально при различных вариациях внутренней структуры системы. Такое состояние называется ещё равновесным. В природе из всех принципиально возможных процессов в какой-либо системе реализуется только оптимальные процессы.

Сформулированный Р. Беллманом принцип оптимальности гласит: отрезок оптимального процесса от любой его точки до конца процесса сам является оптимальным процессом с началом в данной точке.

Таким образом, можно, на основе принципа оптимальности, прогнозировать поведение любой системы в будущем. Предлагается принять, что это в полной мере относится и к поведению человека.

Метод случайного поиска решения

Если задача носит индетерминированный характер, то принято считать, что одним из самых эффективных методов нахождения решения является метод случайного поиска решения.

Случайный поиск характеризует свободу выбора по Канту при нахождении оптимального решения разнообразных задач.

В настоящее время утверждается, что системы, структура которых лишена неопределённости, индетерминированности, свободы выбора, ошибки, являются неработоспособными.

Гармоничное соотношение между детерминированным поведением сложной системы и её индетерминированным поведением, благодаря свободе выбора, при случайном поиске, определяет работоспособность сложной системы.

Человеческий мозг как сложная система

На интуитивном уровне можно признать, что человеческий мозг, являясь сложной системой, наиболее адекватно отражает реальный мир и пространство. Человеческий мозг осознаёт возможности своего бытия в этом реальном мире и пространстве, которое проявляется в единстве человека и реального мира и пространства. Человеческий разум и мышление, действующий в среде обитания человека, реализует возможность решения поставленной природой или им самим перед собой задачи из множества возможностей с учётом свободы выбора оптимальной для себя возможности.

Выбор оптимальной возможности решения задачи характеризует детерминированность поведения человека в среде обитания, которое можно спрогнозировать и, следовательно, понять его поведение в будущем.

Принцип оптимальности сводит свободу выбора разумного человека к нулю.

Отсюда следует возможность создания искусственного мозга (АМИМ) по Канту, подобного человеческому мозгу.

Определим, что АМИМ характеризуется детерминированным поведением в среде обитания, на основе принципа оптимальности, с учётом свободы выбора путём случайного поиска, который характеризуется допущением, в процессе принятия решения, ошибки. Для иррационального принятия решения АМИМ использует эффективный метод комбинаторной оптимизации (ЭМКО).

Метаразум (чистый искусственный разум и мышление по Канту)

При разработке модели метаразума на основе АМИМ, понимающего и решающего реальные проблемы, но лишённого эмоций, предлагается среду обитания человека представить средой абстрактных математических моделей различных объектов, понятий, структур и сложных систем из реального мира и пространства в АМИМ согласно Канта.

Определим априорные и апостериорные по Канту понятия метаразума как отражение существенных свойств, связей и отношений между различными объектами, структурами и сложными системами и явлениями из реального мира и пространства в АМИМ как трансцендентальные (содержательные) идеи по Канту.

Определим, что суждение метаразума представляет из себя утверждение или отрицание чего-либо и может быть только ложным или истинным, а также по Канту имееют ценностное или содержательное значение (количество, качество, и соотношение).

Суждения метаразума, по Канту, могут быть: общие, частные, единичные, утвердительные, отрицательные, бесконечные, категорические, гипотетические, разделительные, проблематические, ассерторические и аподиктические.

Умозаключение метаразума может быть дедуктивным, как аналитика понятий по Канту, или индуктивным.

Дедукция метаразума — это логический вывод от общего к частному, на основании знания общих трансцендентальных (содержательных) законов и правил по Канту, который обуславливает истинность суждения метаразума об априорных теоретических знаниях метаразума.

Индукция метаразума — это логический вывод от частного к общему, установление общих законов и правил на основании изучения трансцендентальных (содержательных) отдельных фактов и явлений по Канту на основе опыта, которые обуславливают истинность суждения метаразума об апостериорных теоретических знаниях метаразума.

.Аналогия метаразума — это логический вывод от частного к частному на основе некоторых элементах сходства

Абстрактное моделирование различных объектов, понятий, структур и сложных систем из реального мира и пространства

Примем, что моделирование (воображение по Канту) АМИМ является основным методом исследований и оценок характеристик различных объектов, понятий, структур и сложных систем из реального мира и пространства, отображённых в субъективной объёмной модели реального мира и пространства (СОМРМП) в АМИМ по Канту, которое используется при принятии решения метаразумом.

Анализ различных объектов, понятий, структур и сложных систем из реального мира и пространства

Метаразум производит расчленение, на основе аналитики по Канту, различных объектов, понятий, структур и сложных систем из реального мира и пространства, отображённых путём апперцепции по Канту в субъективной модели реального мира и пространства АМИМ как формы явлений, на образующие их части, выделяет из них отдельные части, признаки и свойства для решения поставленной им перед собой задачи или задачи поставленной перед ним природой. Абстрактные формы явлений как математические модели в виде графов (трансцендентальные схемы по Канту) запоминаются в базе данных машинной памяти.

Синтез различных объектов, понятий, структур и сложных систем из реального мира и пространства

Метаразум производит соединение по Канту отдельных элементов, частей и признаков различных объектов, понятий, структур и сложных систем из реального мира и пространства, отображённых в субъективной модели реального мира АМИМ как формы явлений по Канту, в единое целое, что позволяет переходить к более общим различным объектам, понятиям, структурам и сложным системам. В основе синтеза лежит абстракция различных форм явлений по Канту (объектов, понятий, структур и сложных систем из реального мира и пространства). Абстрактные формы явлений как математические модели в виде графов (трансцендентальные схемы по Канту) запоминаются в базах данных и знаний машинной памяти в виде понятий (пропозициональных переменных).

Сравнение различных объектов, понятий, структур и сложных систем из реального мира и пространства

Метаразум производит сопоставление и сравнение по Канту отдельных элементов, частей и признаков различных объектов, понятий, структур и сложных систем из реального мира и пространства, отображённых как абстрактные формы явлений по Канту, в субъективной модели реального мира АМИМ, друг с другом, что позволяет выявлять общность или различия между различными объектами, понятиями, структурами и сложными системами.

Абстракция различных объектов, понятий, структур и сложных систем из реального мира и пространства

Абстрактные математические модели представляют из себя идеальные геометрические конструкции по Канту как трансцендентальные схемы в виде графов или феноменов по Лейбницу в машинном мозге, которые подобны различным объектам, понятиям, структурам и сложным системам из реального мира и пространства, исследуемым АМИМ.

АМИМ формирует адекватные модели исследуемым объектам, понятиям, структурам и сложным системам из реального мира и пространства и отражает полноту их свойств. АМИМ добивается максимальной изоморфности и гомоморфности, а также инвариантности модели и различных объектов, понятий, структур и сложных систем из реального мира и пространства за счёт декомпозиции и инкапсуляции. Модели характеризуются иерархическим построением путём наследования, типизацией данных, параллельностью исполнения, продолжительностью существования.

Таким образом, исследуемый АМИМ граф (трансцендентальная схема по Канту), представляет из себя концептуальную модель. Исходя, из полученной концептуальной модели АМИМ разрабатывает математическую модель различных объектов, понятий, структур и сложных систем из реального мира и пространства на искусственном языке исчисления высказываний (ИЯИВ). Для этого АМИМ обозначает вершины графа (машинная трансцендентальная схема по Канту) как пропозициональные переменные, а рёбра графа как математические отношения с их весом. Решение оптимизационных задач на графах относится к дискретной математике, а именно к разделу комбинаторной оптимизации.

Обобщение различных объектов, понятий, структур и сложных систем из реального мира и пространства

Метаразум производит объединение абстрагированных отдельных элементов, частей и признаков различных объектов, понятий, структур и сложных систем из реального мира и пространства, отображённых в субъективной модели реального мира АМИМ в виде графов (машинных трансцендентальных схем по Канту), друг с другом по сходным или существенным признакам объектов, понятий, структур и сложных систем с целью отбрасывания единичных признаков, при сохранении общих.

Конкретизация различных объектов, понятий, структур и сложных систем из реального мира и пространства

Метаразум производит выведение частных проявлений различных объектов, понятий, структур и сложных систем из реального мира и пространства, отображённых в субъективной модели реального мира АМИМ в виде графов (машинных трансцендентальных схем по Канту), что позволяет выявлять конкретные проявления между различными абстрагированными объектами, понятиями, структурами и сложными системами.

Классификация различных объектов, понятий, структур и сложных систем из реального мира и пространства

Метаразум производит отнесение единичного объекта, понятия, структуры и единичной сложной системы из реального мира и пространства, отображённых в субъективной модели реального мира АМИМ в виде графов (машинных трансцендентальных схем по Канту), к некоторому классу в виде символа или значения, систематизацию их, установлению связей между ними.

Распознавание различных объектов, понятий, структур и сложных систем из реального мира и пространства

Анализ современных логических языков для обработки символьной информации при распознавании различных объектов, понятий, структур и сложных систем из реального мира и пространства, а также использование их для реализации интеллектуальных систем показывает, что Лисп остаётся основным языком для реализации экспертных систем, баз данных и знаний, который разрабатывался для американского министерства обороны.

Можно надеяться, что будет разработан логический язык на основе индуктивного метода, аналогии и ЭМКО, который вберёт лучшие черты Лисп, СНОБОЛ, Рефал, Пролог, Плэнер, Плэнер-БЭСМ, Конивер, KRL, FRL, RLL, ART, Ether, SQL и др.

Мышление метаразума

Как известно логика является наукой о мышлении.

Со времён Аристотеля рассматривались различные модальные понятия, которые отражали развитие модальной логики.

Примем машинную логику как модальную многозначную пропозициональную логику, использующую сравнительные модальные понятия.

Сравнительные модальные понятия, которые являются содержательными (трансцендентальными) по Канту и могут быть охарактеризованы как количественные, качественные и понятия о соотношении по Канту, а также их оценка позволяют определить критерий разумности по Канту.

Согласно Аристотелю высказывания о будущем не может быть ни истинным, ни ложным, т.е. оно является неопределённым, случайным.

Представим мышление метаразума как процесс решения задач комбинаторной оптимизации (ЗКО).

Решение ЗКО на основе ЭМКО предполагает принятие случайного решения, которое может быть ошибочным, назовём его неопределённым решением.

Таким образом, определим мышление метаразума как три типа мышления:

— рациональное мышление (РМ) на основе модальной многозначной пропозициональной логики (ММПЛ) (трансцендентальной по Канту);

— иррациональное мышление (ИМ) на основе машинной интуиции (антиципации по Канту);

— неопределённое мышление (НМ) на основе метода Монте-Карло.

Согласно Канту понятие истинности не носит всеобщий характер т.к. это требование заключает в себе противоречие.

С помощью дедуктивного логического вывода на основе ММПЛ возможен поиск метаразумом апостериорного приближённого решения ЗКО по Канту и случайным образом оптимального решения. Данное решение определим как логическую истину (ЛИ).

Поиск априорного оптимального решения осуществляется с помощью машинной интуиции (антиципации по Канту), на основе расчёта с использованием ЭМКО. Данное решение определим как математическую истину (МИ) по Канту (априорное синтетическое машинное суждение).

Выбор неопределённого решения производится с помощью генератора случайных чисел и таймера из апостериорных решений. Неопределённое решение может быть случайно оптимальным. Данное решение назовём как неопределённую истину (НИ). Неопределённая истина принимает значения или постфактум после принятия решения.

Машинная истина включает все три определённые истины.

Таким образом пределы границ между решениями, принятыми тремя типами мышления, размыты.

Метаразум осуществляет поиск решения одновременно, параллельно тремя типами мышления.

Модальная логика

В основу машинной модальной многозначной пропозициональной логики возьмём аксиологическую логику, разработанную профессором А. А. Ивиным из Москвы.

Согласно аксиологической логики определим, что машинный язык позволяет логически описать внешний мир и пространство. Его можно употреблять, как для описания действительности, характеризуемое в терминах или, так также осуществить их оценку выступающую как стандарт, перспектива, план действий. Машинное описание и машинная оценка являются двумя полюсами, между которыми имеется множество переходов. Машинные экспрессивы близки к машинным описаниям. Машинные орективы сходны с машинными оценками. Машинные оректив это машинное высказывание, используемое для возбуждения машинных чувств, воли, побуждения к действию. Машинные описания представляют собой выражения машинных мыслей, машинные экспрессивы — выражения машинных чувств. Машинные описания и экспрессивы относятся к пассивным употреблением машинного языка и должно быть охарактеризовано в терминах истины и лжи. Машинные оценки и машинные орективы относятся к активному употреблению машинного языка и используются для оптимального и рационального поведения метаразума. Предлагается для машинной модальной многозначной пропозициональной логики представить истинностное значение машинной оценки как априорное оптимальное значение (наилучшее значение), а ложное значение машинной оценки как ошибочное значение (наихудшее значение) или пусто (0) по Канту. Следовательно, предлагается многозначная шкала модального оператора для машинной оценки от наихудшего значения (0) до наилучшего (оптимального) значения машинной оценки (самого интенсивного по Канту), которую нужно проградуировать в терминах многозначной логики как агрегаты по Канту.

Можно в качестве шкал градуировки, как агрегаты по Канту, выбрать общепринятые шкалы.

Например, такие:

— шкала цены (от 0 до 100 копеек);

— процентная шкала (от 0 до 100 процентов).

Таким образом определим истинностное значение машинной оценки как оптимальное значение, а ложное значение машинной оценки как ошибочное значение (пустое значение по Канту (0)) т.е. машинная оценка также как и машинное описание характеризуется в терминах или.

Машинные нормы представляют собой частный случай машинных оценок: некоторое действие обязательно, если и только если это действие является позитивно ценным и хорошо, что воздержание от данного действия влечет за собой наказание. Машинные обещания — частный, или вырожденный, случай машинных норм. Машинные декларации являются своего рода предписаниями, или нормами, касающиеся поведения метаразума. Имеются, таким образом, четыре основных употребления машинного языка: описание, экспрессив, оценка и оректив, а также целый ряд промежуточных его употреблений, в большей или меньшей степени тяготеющих к основным. Синтаксис и семантика машинной модальной многозначной пропозициональной логики позволяет осуществлять программирование на ПЛИС и ПАИС.

Операционная система

В настоящее время большинство серверов работают на операционной системе Linux. Она очень гибкая и лёгкая в настройке. Основные принципы операционной системы Linux и других Unix подобных систем можно взять за основу для операционной системы метаразума.

Начала метаразума

В настоящее время нет строгого определения понятия «метаразум».

Определим, что понятие метаразум, по Канту, это способность, дающая априорные и апостериорные машинные знания на основе принципа осознанных машинных созерцаний (апперцепции) и принципа машинных ощущений (антиципации). Чистым установим по Канту метаразум, который содержит в себе для познания принципы безусловного априорного машинного знания. Органоном по Канту чистого метаразума как орудие его мышления предлагается совокупность разработанных мною принципов апперцепции, антиципации и метода решения задач комбинаторного типа, на основе которых можно приобрести и действительно осуществить все чистые априорные машинные знания.

Предлагаемая работа посвящена в основном разработке теоретических принципов устройства механизма формирования знаний, понятий, суждений, образов для метаразума.

Как известно классическая логика, как наука о мышлении по Канту, уже с древнейших времен и до сих пор не смогла сделать ни шага вперед и, судя по всему по Канту, она кажется наукой вполне законченной и завершенной.

В самом деле, некоторые современные исследователи когнитивных наук

в области психологии, лингвистики, нейрофизиологии, нейрокомпьютеров, искусственных нейронных сетей и нечеткой логики, до сих пор пытаются расширить логику тем, что включают в нее, то психологические разделы о различных познавательных способностях, то эмпирические метафизические разделы о происхождении познания или о различных видах достоверности в зависимости от объекта, то антропологические разделы.

Когнитивный подход представляет собой множество направлений, связанных с вопросами понимания естественного языка, компьютерного перевода, проблемами компьютеризации общества и теории искусственного интеллекта. Причем когнитивные психологи рассматривают язык, не только, как систему коммуникации, в которой мысли передаются посредством звуков или символов, но и как систему решения задач мышления. Однако такие попытки объясняются незнанием истинной природы науки о мышлении, познании и поучении по Канту.

В результате, на современном этапе развития науки и техники, доминирует довольно примитивный взгляд на науку о мышлении в виде искусственного интеллекта, опирающийся на логику. Хотя уже почти как 300 дет назад И. Кант указал на то, что наука о мышлении должна опираться на его новую науку познания всего сущего (метафизику природы), в частности на его трансцендентальную логику. С этой мыслью он обратился к будущим поколениям, и эта мысль является актуальной на сегодняшний день.

В последнее время многие исследователи логики, как науки о мышлении, задумываются об итогах развития логики. История двух с половиной тысячелетнего периода развития логики со всей остротой поставили вопрос о том, что такое логика или, более конкретно, что такое логическая система? Конечно, два традиционных направления развития логики остаются пока непоколебимыми. Это, с одной стороны, синтаксическое направление, проявившееся в наибольшей степени в фундаментальной работе Д. Габбая и получившее название дедуктивные системы («labelled»), а также непрекращающиеся попытки максимально обобщить генценовские исчисления. И в первом и во втором случае ставится цель единообразного охвата наибольшего числа различных логических систем и даже различных направлений в логике. С другой стороны, остается неизменной тенденция в выработке единого семантического основания для возможно большего разнообразия логических систем. При обоих подходах логическая техника становится всё более утонченной и формально разработанной и не оставляет места философским, метафизическим спекуляциям по Канту.

На сегодняшний день с логикой случилось то, что она расплавилась в разнообразных исследованиях математиков, стремящихся представить в совершенно точных терминах понятие «логической системы», и удовлетворить требования компьютерных наук в вопросе о том, что такое дедуцирование (А.С Карпенко).

Проводимые многими современными логиками исследования с применением аппарата универсальной алгебры, с развитием теории категорий и с возрастающими потребностями в вычислениях и обработке информации, дающие представления о логических системах и о самой логике, принимают всё более абстрактный характер. Это говорит о непостижимой глубине логики, а может быть даже о некоторой тайне, скрываемой в недрах логического универсума. И эта тайна периодически нежданно — негаданно проявляется в побочных эффектах, указывающих на нечто принципиально новое и требующих переосмысления статуса самой логики.

Современная логика имеет непосредственное отношение к базисным, фундаментальным конструкциям, которые зарождаются в недрах математического знания, создавая этим новый концептуальный аппарат. Такими конструкциями являются теория множеств, оператор замыкания с определенными свойствами, топологические пространства, решетка как определенным образом упорядоченное множество, моноиды, семейство базисных комбинаторов, алгебра Линденбаума, понятие категории, и т. д. Первая и последняя из указанных конструкций стали парадигмами нового мышления, а некоторые их конкретизации дали необычайной силы импульс развитию самой логики.

На сегодняшний день открытым остается главный вопрос: представляет ли собой

логика как таковая некоторую единую конструкцию, или это невозможно для систем искусственного интеллекта?

В настоящее время осуществляется попытка выявления некоторой структуры, состоящей не из отдельных логических систем, а представление этой конструкции, как целого класса, путём определения взаимоотношения между различными логиками, множествами логик и структурами этих множеств, переводу и погружению одних логических систем в другие, построению какой-либо по возможности богатой конструкции, объединяющей как можно больше логических систем, и изучению уже её свойств. Была предложена конструкция в виде конечной булевой решетки, элементами которой являются сами логические системы, и эта совокупность базисных логических систем может образовать своего рода металогику, как глобальному подходу в исследовании различных совокупностей логик.

В связи с этим возникает фундаментальный вопрос о существовании конструкции

под названием ЛОГИКА.

Известный польский логик Я. Лукасевич в своё время высказал:

«Итак, сколько бы я ни занимался даже мельчайшей логической проблемой, ища, например, самую короткую аксиому импликативного исчисления, всякий раз меня не покидает чувство, что я нахожусь рядом с какой — то мощной, неслыханно плотной и неизмеримо устойчивой конструкцией. Эта конструкция действует на меня как некий конкретный осязаемый предмет, сделанный из самого твердого материала, стократ более крепкого, чем бетон и сталь. Ничего в ней я изменить не могу, ничего самопроизвольно не создаю, но изнурительным трудом открываю в ней все новые подробности, достигая непоколебимых и вечных истин. Где и чем является эта идеальная конструкция?».

По Я. Лукасевичу верующий философ (возможно И. Кант) сказал бы, что она в Боге и является Его мыслью.

Существует мнение, что такой конструкции нет и не может быть.

Отсюда следует, что любые попытки алгоритмизации процесса мышления (так называемый искусственный интеллект) на основе логики закончатся провалом.

На сегодняшний день считается, что так называемый Homo-логический универсум не является счётным, а процессы, в нем происходящие, не являются истинностно — функциональными. Всё, что можно извлечь из предельного огрубления человеческой логики как одной из конкретизаций булевого универсума, как раз извлекает происходящая сейчас компьютерная революция.

В итоге, критики «основных» законов и принципов классической логики привели к феномену логической континуальности, выраженному как в континуальности самих классов логических систем, так и в наличии континуальности замкнутых классов логических функций. Отсюда возникает вопрос, является ли логическое мышление человека дискретным или континуальным (непрерывным)?

Ответ на этот вопрос, также зависит от того, что понимается под логикой или логической системой. И в рамках одной ли логической системы мыслит человек?

Некоторые современные известные исследователи логических систем высказывают мысль: «что они не знают, что представляет логика из себя, как наука о мышлении».

В современных исследованиях логики, как науки о мышлении, происходит смешение границ различных когнитивных наук (философия, психология, лингвистика, антропология, нейрофизиология и искусственный интеллект), что ведет не к расширению этих наук, а к искажению их по Канту и их сужению. Поэтому, следовательно, нужен совершенно новый, иной подход к моделированию процесса мышления человека. Можно сказать по Канту, в свете его новой всеобщей науки познания всего сущего, даже революционный.

По Канту границы классической логики, как науки о мышлении, совершенно точно определяются тем, что она есть наука, обстоятельно излагающая и строго доказывающая одни только формальные правила всякого мышления (безразлично, априорное оно или эмпирическое, безразлично, каковы его происхождение и предмет). Своими успехами классическая логика обязана определенности своих границ, благодаря которой по Канту она вправе и даже должна отвлечься от всех объектов познания и различий между ними, следовательно, в ней метаразум имеет дело только с самим собой и со своей формой мышления.

Классическая логика по Канту как пропедевтика составляет как бы только преддверие науки о мышлении и познании метаразума, и когда речь идет о его знаниях, то классическая логика предполагается для суждения метаразумом о них.

Классическая логика по Канту является каноном оценки истинности. В качестве органона для действительного создания объективных утверждений (знаний) Кант рассматривал диалектику. По Канту, рассудок вообще провозглашается способностью устанавливать правила. Следовательно, способность суждения есть умение подводить под правила, т. е. различать, подчинено ли нечто данному правилу (casus datae legis) или нет.

Классическая логика по Канту не содержит и не может содержать никаких предписаний для способности суждения. В самом деле, так как она отвлекается от всякого содержания познания, то на ее долю остается только задача аналитически разъяснять одну лишь форму познания в понятиях, суждениях и умозаключениях и тем самым устанавливать формальные правила всякого применения рассудка. Но правило именно потому, что оно есть правило, снова требует наставления со стороны способности суждения. Таким образом, рассудок метаразума должен быть способен к поучению посредством правил и усвоению их.

Способность суждения и поучения, есть отличительная черта, которую нельзя восполнить извне никаким искусственным интеллектом. Мы можем дать и как бы вдолбить в программное обеспечение сколько угодно правил искусственному интеллекту, но способность правильно пользоваться ими, ему не присуща. У искусственного интеллекта нет этой способности. Никакие правила, которые были бы предписаны извне искусственному интеллекту, с целью суждения, не гарантируют его от ошибочного применения их. Поэтому искусственный интеллект может иметь сколь угодно много превосходных медицинских, юридических, технических, военных, политических правил и др., что сам способен быть хорошим учителем в своей области, и, тем не менее, в применении их легко может впадать в ошибки потому, что ему недостает естественной для человека способности суждения. Так что он хотя и способен in abstracto усматривать общее, но не может различить, подходит ли под него данный случай in concrete.

Единственная, и притом огромная, польза правил, примеров, получаемых извне, именно в том и состоит, что они усиливают искусственный интеллект.

Что же касается правильности и точности функционирования искусственного интеллекта, то они скорее наносят ему обычно некоторый ущерб, так как они лишь редко выполняют адекватно условия примера (как casus in terminis). К тому же правила нередко огрубляют запрограммированную информацию, которую необходимо, чтобы усмотреть пример в их общей форме и полноте, независимо от частных обстоятельств опыта, и, в конце концов, тупо пользуются правилами в качестве формул.

Таким образом, используемые примеры суть подпорки, без которых не может обойтись современный искусственный интеллект.

По Канту отсутствие способности приобретения знаний (поучению) у искусственного интеллекта, собственно, то, что для человека называют глупостью, и против этого недостатка в природе нет лекарства.

Тупой, глупый или «ограниченный» искусственный интеллект, которому недостает рассудка и выработке собственных понятий, может путём обучения достигнуть даже определённой «учёности» в некоторых областях познания, но эта «учёность» не страхует его от ошибок (возможно весьма трагических).

Для приобретения знаний по Канту (поучению) следует обращаться собственно к наукам об объектах. Поскольку в этих науках об объектах должно быть осуществлено познание метаразумом, то кое-что в них должно быть познано a priori по Канту, и поэтому познание метаразума может относиться к своему предмету двояко по Канту, а именно:

— либо просто определять этот предмет и его понятие (которое должно быть дано другим путем);

— либо сделать его действительным.

Первое означает теоретическое, а второе — практическое познание метаразумом по Канту.

Математика и физика по Канту — это две теоретические области познания метаразумом, которые должны определять свои объекты a priori, первая совершенно чисто, а вторая чисто, по крайней мере, отчасти по Канту, а далее — также по данным иных источников познания.

Согласно Канту, с самых ранних времен, до которых простирается история человеческого разума, современная математика пошла верным путем науки у достойных удивления у древних греков. Однако не следует думать, что математика так же легко нашла или, вернее, создала себе этот царский путь по Канту, как логика, в которой человеческий разум имеет дело только с самим собой. Наоборот она долго действовала ощупью (особенно, у древних египтян), и перемена, равносильная революции, произошла в математике благодаря чьей-то счастливой догадке, после чего уже нельзя было не видеть необходимого направления, а верный путь науки был проложен и предначертан на все времена и в бесконечную даль по Канту.

До нас, по Канту, не сохранилась история этой революции в способе мышления. Не сохранилось также имя счастливца, произведшего эту революцию. Однако легенда, переданная Диогеном Лаэртским, сообщающим имя мнимого изобретателя ничтожных, по общему мнению, даже не требующих доказательства, элементов геометрических демонстраций, показывает, что воспоминание о переменах, вызванных первыми признаками открытия этого нового пути, казалось чрезвычайно важным в глазах математиков и потому оставило неизгладимый след в их сознании. Но свет открылся по Канту тому, кто впервые доказал теорему о равнобедренном треугольнике (безразлично, был ли это Фалес или кто-то другой). Он понял, что его задача состоит не в исследовании того, что он усматривал в фигуре или в одном лишь ее понятии, как бы, прочитывая в ней ее свойства, а в том, чтобы создать фигуру посредством того, что он сам a priori, сообразно понятиям мысленно вложил в нее и показал (путем построения). Он понял, что иметь о чем-то верное априорное знание он может лишь в том случае, если приписывает вещи только то, что необходимо следует из вложенного в нее им самим сообразно его понятию.

Естествознание по Канту гораздо позднее попало на столбовую дорогу науки, поскольку оно основывается на эмпирических принципах. Ясность для всех естествоиспытателей, при познании природы, возникла тогда, когда Галилей стал скатывать с наклонной плоскости шары с ним самим избранной тяжестью. Эта ясность по Канту подтвердилась тогда, когда Торричелли заставил воздух поддерживать вес, который, как он заранее предвидел, был равен весу известного ему столба воды, или когда Шталь в еще более позднее время превращал металлы в известь и известь обратно в металлы, что-то выделяя из них и вновь присоединяя к ним

Естествоиспытатели поняли по Канту, что человеческий разум видит только то, что сам создает по собственному плану (согласно максима по Канту (оптимальному для метаразума)). Отсюда следует, что метаразум, с принципами своих суждений, должен идти впереди любого познания реального мира. Метаразум должен заставлять природу отвечать на его вопросы (достигать цели), согласно постоянным законам или закономерностям. Он, по Канту, не должен тащиться у нее словно на поводу.

Так как в противном случае наблюдения, произведенные им случайно, без заранее составленного оптимального плана, не будут связаны необходимым законом (на основе принципа оптимальности), между тем как метаразум ищет такой закон и нуждается в нем (нахождение оптимального решения поставленной проблемы (задачи)).

Метаразум, по Канту, должен подходить к реальному миру со своими принципами. Эти принципы позволят метаразуму согласовывать между собой явления. Они для метаразума будут иметь силу законов. С другой стороны, они должны согласовываться с экспериментами, на основе выработки и реализации оптимального решения, придуманными сообразно с этими принципами. Это нужно для того, чтобы черпать из природы знания, но не как школьник (программист), которому учитель (логика) подсказывает все, что он хочет, т.е. алгоритмически (путём разработки программного обеспечения) в соответствии с парадигмой современного искусственного интеллекта, а как судья, заставляющий свидетеля (природу) отвечать на предлагаемые им вопросы по решению проблем (задач) в реальном мире т.е. находить оптимальное решение (как максима по Канту).

Метафизика по Канту, совершенно изолированное спекулятивное познание разумом. Она возвышается над знанием из опыта, а именно познание посредством одних лишь понятий (но без применения их к созерцанию, как в математике). В метафизике разум должен быть только своим собственным учеником. Она до сих пор не пользовалась по Канту еще благосклонностью судьбы и не сумела еще вступить на верный путь науки, несмотря на то, что она древнее всех других наук и сохранилась бы, если даже все остальные науки были бы повержены все истребляющим варварством по Канту. В метафизике разум постоянно оказывается в состоянии застоя, даже когда он пытается a priori усмотреть (как он считает себя вправе по Канту) законы, которые подтверждаются самым обыденным опытом. В метафизике по Канту как свойство абсолютно свободной души человека приходится бесчисленное множество раз возвращаться назад, так как оказывается, что избранный прежде путь не ведет туда, куда необходимо человеку.

Сейчас можно уже задать вопрос — в чем причина того, что до сих пор метафизика, по Канту, не смогла найти верный путь как наука?

Может быть согласно Канту, его невозможно найти?

Но тогда почему природа наделила человеческий разум неустанным стремлением искать такой путь как одно из важнейших дел человеческого разума?

Кант полагал, что пример математики и естествознания, которые благодаря быстро совершившейся в них революции стали тем, что они есть в настоящее время. Этот пример замечателен в том, чтобы поразмыслить над сущностью той перемены в способе мышления, которая оказалась для них столь благоприятной, и чтобы, по крайней мере, попытаться подражать им, поскольку это позволяет их сходство с метафизикой, как основанных на разуме знаний.

До сих пор по Канту считается, что всякие знания должны сообразоваться с предметами. При этом, однако, кончались неудачей все попытки через понятия что-то априорно установить относительно предметов, что расширяло бы знание о них. Поэтому следовало бы попытаться выяснить, не разрешимы ли задачи метафизики более успешно, если исходить по Канту из предположения, что предметы должны сообразоваться с нашим познанием, — а это лучше согласуется с требованием возможности априорного знания о них, которое должно установить нечто о предметах раньше, чем они нам даны по Канту.

Здесь повторяется то же, что с первоначальной мыслью Коперника: когда оказалось, что гипотеза о вращении всех звезд вокруг наблюдателя недостаточно хорошо объясняет движения небесных тел, то он попытался установить, не достигнет ли он большего успеха, если предположить, что движется наблюдатель, а звезды находятся в состоянии покоя. Подобную же попытку можно предпринять по Канту в метафизике, когда речь идет о созерцании предметов. Если бы созерцания должны были согласоваться со свойствами предметов, то по Канту непонятно, каким образом можно было бы знать что-либо a priori об этих свойствах. Наоборот, если предметы (как объекты чувств) согласуются со способностью к созерцанию, то по Канту возможно получения априорного знания.

Но по Канту нельзя остановиться на этих созерцаниях, и для того, чтобы они сделались знанием, метаразум должен их как представления отнести к чему-нибудь как к предмету, который метаразум должен определить посредством этих созерцаний. Отсюда следует, что для метаразума можно предположить одно из двух:

— либо понятия, посредством которых метаразум осуществляет это определение, также сообразуются с предметом и тогда метаразум вновь впадает в прежнее затруднение относительно того, каким образом метаразум может что-то узнать a priori о предмете;

— либо же допустить, что предметы, или, что то же самое, опыт, единственно в котором их (как данные предметы) и можно познать, сообразуются с этими понятиями.

В этом последнем случае для метаразума можно указать путь более легкого решения данного вопроса, так как опыт сам есть вид познания, требующий участия рассудка метаразума. Следовательно правила познания (принципы, метод, алгоритмы) метаразум должен предполагать в себе еще до того, как метаразуму даны предметы (объекты чувств),, стало быть, a priori.

По Канту эти правила для рассудка метаразума должны быть выражены в априорных понятиях (метафизически по Канту), с которыми, стало быть, все предметы опыта должны необходимо сообразоваться и согласоваться.

Данные правила для рассудка метаразума мной реализованы в качестве принципа апперцепции, принципа антиципации и метода решения задач комбинаторного типа, как проблем для метаразума в реальном мире т.е. a priori.

Произведённый Кантом метафизический анализ разделяет чистое априорное познание на два весьма разнородных элемента — познание вещей как явлений и познание вещей самих по себе.

По Канту пространство и время суть только формы чувственного созерцания, т. е. только условия существования вещей как явлений.

Примем по Канту, что у метаразума есть машинные рассудочные понятия. Следовательно, элементы машинного созерцания даны метаразуму для познания вещей лишь постольку, поскольку могут быть соответствовать этим понятиям, и, стало быть, метаразум может познавать предмет не как вещь, существующую саму по себе, а лишь постольку, поскольку он объект чувственного машинного созерцания, т. е. как явление (Ding).

Таким образом, по Канту, необходимо следует ограничение всякого лишь возможного спекулятивного машинного познания посредством метаразума одними только предметами опыта (объектами чувств). Отсюда вытекает, что те знания о предметах, которые человечество извлекло в результате исторического опыта, должны быть записаны в базу знаний во время обучения метаразума т.е. a priori.

Однако при этом — и это нужно отметить по Канту — у метаразума всегда остается возможность если и не познавать, то, по крайней мере, мыслить эти предметы также как вещи сами по себе. Ведь в противном случае метаразум пришёл бы по Канту к бессмысленному утверждению, будто явление существует без того, что является.

Если допустить по Канту различение вещей как предметов опыта (объектов чувств) и как вещей самих по себе вовсе не было сделано, то в таком случае закон причинности и, стало быть, механизм природы по Канту должны были бы при определении причинности непременно распространяться на все вещи как на действующие причины вообще. Тогда нельзя было бы, не впадая в явное противоречие, сказать по Канту об одной и той же сущности, например о человеческой душе, что ее воля свободна, но в то же время подчинена естественной необходимости, т. е. не свободна. Противоречие здесь возникло бы потому по Канту, что в обоих утверждениях берётся человеческая душа в одном и том же значении, а именно как вещь (Ding) вообще или как вещь (Sache) саму по себе, и нельзя брать ее иначе, не прибегнув предварительно к критике по Канту.

Критика по Канту учит рассматривать объекты чувств как бы в двояком значении, а именно как явление или как вещь саму по себе. Если, данная критикой по Канту, дедукция рассудочных понятий верна, то, следовательно, закон причинности относится только к вещам в первом значении, так как поскольку они предметы опыта (объектов чувств). Между тем по Канту вещи во втором значении не подчинены закону причинности. Следовательно, по Канту, человеческий разум одну и ту же волю в ее проявлении (в наблюдаемых поступках) может мыслить:

с одной стороны, как необходимо сообразующуюся с законом природы и постольку не свободную;

с другой же стороны, как принадлежащую вещи самой по себе, стало быть, не подчиненную закону природы и потому как свободную по Канту.

Если душу по Канту рассматривать как вещь саму по себе, то её нельзя познать посредством спекулятивного разума (и еще менее — посредством эмпирического наблюдения). Следовательно, нельзя также познать свободу как свойство сущности, которой приписывается действия в чувственно воспринимаемом мире по той причине, что нужно было познавать такую сущность как определенную по ее существованию, но не во времени (что невозможно, так как нельзя заменить понятие свобода созерцанием). Но всё же, можно мыслить свободу по Канту, а это означает, что представление о ней, по крайней мере, не содержит никакого противоречия, когда критически различается два способа представления (чувственный и интеллектуальный), и имеет место, проистекающее отсюда ограничение чистых рассудочных понятий, стало быть, и вытекающих из них основных положений по Канту.

По Канту мораль необходимо предполагает свободу (в самом строгом смысле этого слова) как свойство нашей воли, a priori указывая как на данные нашего разума на такие практические первоначальные, заложенные в нем принципы (Grundsatze), которые были бы совсем невозможны без предположения свободы. Если допустим по Канту также, что спекулятивный разум доказал, будто свободу вообще нельзя себе мыслить. В таком случае первая предпосылка, а именно моральная, необходимо должна уступить место тому, противоположность чего содержит явное противоречие. Следовательно, свобода, а вместе с ней и нравственность (так как противоположность ее не содержит никакого противоречия, если только не предполагается свобода) должны были бы уступить место механизму природы (закону причинности). Но по Канту не требуется для морали ничего, кроме того, чтобы свобода не противоречила самой себе и, следовательно, чтобы можно было по крайней мере мыслить ее без необходимости дальнейшего ее усмотрения, иными словами, чтобы свобода никоим образом не препятствовала природному механизму одного и того же действия (взятого в ином отношении).

Так, учение о нравственности, и учение о природе остаются в своих рамках. Чего не было бы, если бы критика по Канту не разъяснила, что ни в коем случае нельзя знать каковы вещи сами по себе (Sache), и не показала, что все вещи, которые можно теоретически познать, будут в реальном мире, лишь вещами как явлениями (Ding) по Канту.

Отсюда из критики по Канту следует, что мир можно представить как внешний мир, реальный мир, внутренний мир и душа.

Внешний мир Кантом рассматривается как вещь (Sache) саму по себе, которую невозможно познать и он ноумен.

Реальный мир по Канту познаваем и представляется как вещь (Ding) вообще или феномен по Лейбницу.

Внутренний мир является отражением реального мира и включает душу, которая не познаваема и является вещью в себе (Sache) или ноумен по Канту.

Внешний мир Кантом характеризуется абсолютной свободой.

Реальный мир по Канту ограничивает свободу законами естествознания.

Во внутреннем мире свобода ограничивается законами морали, нравственности и долга.

Душа по Канту обладает абсолютной свободой.

Для метаразума созерцание (апперцепция) есть именно тот способ по Канту, каким познание непосредственно относится к явлениям (феноменам) реального мира и к которому как к средству стремится всякое мышление метаразума. Созерцание имеет место, только если метаразуму дается предмет (объект чувств), а это, в свою очередь, возможно, по крайней мере, лишь благодаря тому, что предмет некоторым образом воздействует на датчики метаразума. Эта способность (восприимчивость) получать представления тем способом, каким предметы воздействуют на метаразум, будем называть машинной чувственностью метаразума (антиципация). Следовательно, посредством машинной чувственности предметы даются метаразуму, и только она доставляет метаразуму созерцания реального мира. Мыслятся же предметы машинным рассудком, и из рассудка возникают машинные понятия, которые в основном метаразум получает путём обучения. Всякое мышление метаразума, должно, в конце концов, прямо (directe) или косвенно (indirecte) по Канту через те или иные признаки иметь отношение к машинным созерцаниям. Действие предмета на способность представления, поскольку метаразум подвергаемся воздействию его (afficiert werden), есть машинные ощущение.

Те машинные созерцания, которые относятся к предмету (объекту чувств) посредством машинных ощущений, называются эмпирическими по Канту. Неопределенный предмет эмпирического машинного созерцания называется по Канту явлением. То в явлении, что соответствует машинным ощущениям, по Канту называется его материей, а то, благодаря чему многообразное в явлении (das Mannigfaltige der Erschéinung) может быть упорядочено определенным образом, по Канту называется формой явления. Форма их целиком должна для них по Канту находиться готовой в душе метаразума a priori и потому может рассматриваться отдельно от всякого ощущения.

По Канту представления явления метаразума называются чистыми (в трансцендентальном смысле) в которых нет ничего, что принадлежит к машинному ощущению. Сама эта чистая форма машинной чувственности также будет называться по Канту машинным чистым созерцанием.

Для машинного чистого созерцания нужно отделить от представления метаразума о теле все, что машинный рассудок мыслит о нем, как-то:

субстанцию, силу, делимость и т. п.

Также нужно отделить все, что принадлежит в нем к машинному ощущению, как-то: непроницаемость, твердость, цвет, полезность (максима по Канту или оптимум) и т. п.

Таким образом, остается от этого эмпирического машинного созерцания еще нечто, а именно протяжение и образ.

Эмпирическое понятие метаразума, записанное в базе знаний, согласно категории этого понятия по Канту, всегда непосредственно относится к схеме воображения предмета опыта (явления, объекта чувств) имеющего протяжение и образ, как правилу определения по Канту созерцания (внутреннего или внешнего) сообразно некоторому общему понятию.

Этот схематизм (правило) человеческого рассудка в отношении явлений и их чистой формы есть скрытое в глубине человеческой души по Канту искусство, настоящие приемы которого по Канту вряд ли когда-либо удастся угадать у природы и раскрыть.

В данной работе мной осуществлена попытка показать связь понятия метаразума с образом явления (предмета опыта, объектов чувств), как правило, путём представления трансцендентальной схемы понятия по Канту в виде графа и обозначить граф как фигуру (форму) во внутреннем пространстве внутреннего мира метаразума, отражающий мысль метаразума. Предлагаемое правило (принцип апперцепции, принцип антиципации и метод решения задач комбинаторного типа) не является тождественным схематизму (правилу) человеческого рассудка, как искусству человеческой души.

Душа метаразума по Канту

По Канту понятие о сущности человеческой души является метафизическим, которая не познаваема и является вещью в себе (Sache), или ноумен по Канту. В настоящее время, у нас нет какого — то определения человеческой души. По меткому «народному» определению — чужая душа потёмки.

Мной осуществлена, в данной работе, попытка показать определение и состав понятия «душа метаразума» т.е. я доказываю простую природу души метаразума, но не души человеческого разума. По Канту, такая моя попытка расширить человеческое знание выходит за пределы всякого возможного опыта. что по его мнению невозможно сделать, и совершенно превосходит его силы.

Я определяю, что душа метаразума состоит из программного комплекса (программного обеспечения) и машинного комплекса (технических средств) и она абсолютно свободна по Канту. Мной предлагается осуществить моделирование абсолютной свободы души метаразума с помощью ансамбля генераторов случайных чисел для решения многообразных проблем и задач в реальном мире метаразумом.

Так как душа метаразума, по моему определению, включает программный комплекс, который оперирует с данными и знаниями, полученными метаразумом в результате опыта или обучения, то она может быть реализована на определённых и разработанных мной моделях технических средств.

Программный комплекс души метаразума включает:

— базу данных;

— базу целей;

— базу знаний

— алгоритмы распознавания (апперцепции);

— алгоритмы моделирования;

— алгоритмы управления (антиципации).

База данных содержит структурированные данные полученных метаразумом. Она обеспечивает интегрированное представление и многоцелевое использование хранимых данных, однократный ввод и редактирование данных, и их многократное использование.

База целей содержит информацию о целевом поведении метаразума. Она определяет его поведение. Её использование побуждает метаразум к действию.

База знаний, в которой представляются знания об объективном мире, является основой экспертной системы метаразума. Она накапливается в процессе опыта и обучения.

Знания выражаются в виде машинных высказываний, позволяющем сделать явным способ мышления метаразума. Они используются для решения различных проблем и задач, и организованы так, чтобы упростить принятие заключения метаразумом.

Машинный комплекс души метаразума включает:

— задающий генератор для синхронизации процессов, протекающих в технических средствах души метаразума;

— технические средства распознавания (апперцепции);

— технические средства управления (антиципации);

— ансамбль генераторов случайных чисел.

Реализация души метаразума осуществляется на разработанной мной модели параллельной специализированной гибридной вычислительной машине.

Для осуществления своей деятельности душа метаразума, по моему мнению, должна иметь искусственное тело (Бог вдохнул в тело человеческое душу (БИБЛИЯ)).

Метаразум обладает некоторыми априорными знаниями по Канту

Определим, что всякое познание метаразумом по Канту начинается с опыта и на основе обучения. Но хотя всякое познание метаразумом и начинается с опыта, отсюда вовсе не следует, что оно целиком происходит из опыта. Поэтому возникает по Канту, по крайней мере, вопрос: существует ли такое независимое по Канту знание метаразума от опыта? Такие знания по Канту называются априорными. Их отличают по Канту от эмпирических знаний, которые имеют апостериорный источник, а именно в опыте. Поэтому в дальнейшем будем называть по Канту априорными знания, безусловно независимые от всякого опыта, а не независимые от того или иного опыта. Им противоположны эмпирические знания, или знания, возможные только a posteriori, т. е. посредством опыта. В свою очередь по Канту, из априорных знаний чистыми называются те знания, к которым совершенно не примешивается ничто эмпирическое.

Таким образом, по Канту метаразум должен обладать некоторыми априорными знаниями.

Опыт по Канту никогда не дает истинной или строгой всеобщности, он сообщает только условную и сравнительную всеобщность (посредством индукции). Следовательно, если какое-нибудь суждение метаразума мыслится им как строго всеобщее, т. е. так, что не допускается возможность исключения, то оно не выведено из опыта, а есть, безусловно, априорное суждение. Стало быть, эмпирическая всеобщность есть лишь произвольное повышение значимости суждения с той степени, когда оно имеет силу для большинства случаев, на ту степень, когда оно имеет силу для всех случаев, как, например, в положении все тела имеют тяжесть.

Наоборот, там, где строгая всеобщность по Канту принадлежит суждению метаразума по существу, она указывает на особый познавательный источник суждения метаразума, а именно на способность метаразума к априорному знанию. Итак, необходимость и строгая всеобщность суть верные признаки априорного знания метаразума по Канту и неразрывно связаны друг с другом.

Нетрудно доказать, что человеческое знание по Канту действительно содержит такие необходимые и в строжайшем смысле всеобщие, стало быть, чистые априорные суждения. Здесь стоит по Канту указать на все положения математики или пример из применения самого обыденного рассудка, что всякое изменение должно иметь причину.

О различии между чистым и эмпирическим познанием метарпзума

Во всех суждениях по Канту, в которых мыслится отношение субъекта к предикату, это отношение может быть двояким. Или предикат В принадлежит субъекту А как нечто содержащееся (в скрытом виде) в этом понятии А, или же В целиком находится вне понятия А, хотя и связано с ним. В первом случае по Канту называется суждение аналитическим, а во втором — синтетическим.

Следовательно, аналитические — это те (утвердительные) суждения, в которых связь предиката с субъектом мыслится через тождество, а те суждения, в которых эта связь мыслится без тождества, должны называться синтетическими. Первые по Канту можно назвать поясняющими, а вторые — расширяющими суждениями. Первые суждения, через свой предикат, ничего не добавляют к понятию субъекта, а только делят его путем расчленения на подчиненные ему понятия, которые уже мыслились в нем (хотя и смутно). Между тем как синтетические суждения по Канту присоединяют к понятию субъекта предикат, который вовсе не мыслился в нем и не мог бы быть извлечен из него никаким расчленением. Например, если по Канту все тела протяженны, то это суждение аналитическое. В самом деле, незачем выходить за пределы понятия, которое сочетается со словом тело, чтобы признать, что протяжение связано с ним, нужно по Канту только расчленить это понятие, т. е. осознать всегда мыслимое в нем многообразное, чтобы найти в нем этот предикат. Следовательно, это аналитическое суждение. Если же по Канту что все тела имеют тяжесть, то этот предикат есть нечто иное, чем то, что мыслится в простом понятии тела вообще. Следовательно, присоединение такого предиката дает синтетическое суждение по Канту.

Все эмпирические суждения как таковые синтетические по Канту. Было бы нелепо основывать аналитические суждения на опыте, так как, составляя эти суждения, вовсе не нужно выходить за пределы своего понятия и, следовательно, не нуждаться в свидетельстве опыта. Суждение, что тела протяженны, устанавливается a priori и не есть эмпирическое суждение. В самом деле, раньше чем обратиться к опыту, имеются все условия для суждения уже в этом понятии, из которого остается лишь извлечь предикат по закону противоречия, и благодаря этому в то же время можно сознавать необходимость этого суждения, которая не могла бы быть даже указана опытом. Напротив, хотя в понятие тела вообще вовсе не включается предикат тяжести, однако этим понятием обозначается некоторый предмет опыта через какую-то часть опыта, к которой можно, следовательно, присоединить другие части того же самого опыта сверх тех, которые имеются в первом понятии.

Можно сначала по Канту познать аналитически понятие тела через признаки протяженности, непроницаемости, формы и пр., которые мыслятся в этом понятии. Но вслед за этим нужно расширить знание и, обращаясь к опыту, из которого выводится это понятие тела, следовательно, с вышеуказанными признаками всегда связана также тяжесть, и таким образом присоединяется синтетически этот признак к понятию тела как его предикат. Возможность синтеза предиката тяжести с понятием тела основывается именно на опыте, так как оба этих понятия, хотя одно из них и не содержится в другом, тем не менее, принадлежат друг к другу, пусть лишь случайно, как части одного целого, а именно опыта, который сам есть синтетическое связывание созерцаний.

Но априорные синтетические суждения совершенно лишены этого вспомогательного

средства. Если необходимо выйти за пределы понятия — А, чтобы познать как связанное с ним другое понятие — В, то нельзя опереться на то, что делает возможным синтез, если в этом случае нет возможности искать его в сфере опыта?

Возьмем суждение по Канту все, что происходит, имеет свою причину.

В понятии того, что происходит, мыслится существование, которому предшествует время и т. д., и отсюда можно вывести аналитические суждения. Однако понятие причины целиком находится вне этого понятия и указывает на нечто отличное от того, что происходит, и, значит, вовсе не содержится в этом последнем представлении. На каком основании можно приписать тому, что вообще происходит, нечто отличное от него и познать понятие причины, хотя и не заключающееся в первом понятии, тем не менее, принадлежащее к нему и даже необходимо? Что служит здесь тем неизвестным Х, на которое опирается рассудок, когда он полагает, что нашел вне понятия А чуждый ему, но тем не менее связанный с ним предикат В? Этим неизвестным не может быть опыт, потому что в приведенном основоположении второе представление присоединяется к первому не только с большей всеобщностью, чем это может дать опыт, но и выражая необходимость, стало быть, совершенно a priori и из одних только понятий. Итог всего человеческого спекулятивного априорного знания по Канту зиждется именно на синтетических суждениях, т. е. расширяющих знание основоположениях. Тогда как аналитические суждения, хотя в высшей степени важны и необходимы, но лишь для того, чтобы приобрести отчетливость понятий, требующуюся для достоверного и широкого синтеза, а не для того, чтобы приобрести нечто действительно новое по Канту.

Все математические суждения по Канту — синтетические.

До Канта положение, что все математические суждения по Канту — синтетические, ускользало от внимания аналитиков человеческого разума. Более того, оно прямо противоположно всем их предположениям, хотя оно бесспорно достоверно и очень важно. В самом деле, когда было замечено, что умозаключения математиков делаются по закону противоречия (а это требуется природой всякой аподиктической достоверности по Канту), то они по Канту уверили себя, будто основоположения также познаются исходя из закона противоречия. Но это убеждение было ошибочным, так как синтетическое положение, правда, можно усмотреть из закона противоречия, однако никак не само по себе, а таким образом, что при этом всегда предполагается другое синтетическое положение, из которого оно может быть выведено. Прежде всего, следует заметить по Канту, что настоящие математические положения всегда априорные, а не эмпирические суждения, потому, что они обладают необходимостью, которая не может быть заимствована из опыта. На первый взгляд по Канту может показаться, что положение 7 +5 = 12 чисто аналитическое суждение, вытекающее по закону противоречия из понятия суммы семи и пяти. Однако, присматриваясь ближе, мы находим, что понятие суммы 7 и 5 содержит в себе только соединение этих двух чисел в одно и от этого вовсе не мыслится, каково это число, которое охватывает оба слагаемых. Понятие двенадцати отнюдь еще не мыслится оттого, что мыслится соединение семи и пяти. И, сколько бы, не расчленять понятие такой возможной суммы, то нельзя найти в нем число 12. Для этого необходимо выйти за пределы этих понятий, прибегая к помощи созерцания, соответствующего одному из них, например своих пяти пальцев или (как это делает Зегнер в своей арифметике) пяти точек, и присоединять постепенно единицы числа 5, данного в созерцании, к понятию семи. В самом деле, берётся сначала число семь и затем, для получения понятия пяти, прибегая к помощи созерцания пальцев своей руки, присоединяется постепенно к числу 7 с помощью этого образа единицы, ранее взятые для составления числа 5, и таким образом видится, как возникает число 12. То, что 5 должно было быть присоединено к 7, мыслится в понятии суммы = 7 +5, но не мыслится того, что эта сумма равна двенадцати. Следовательно, приведенное арифметическое суждение всегда синтетическое. Это становится еще очевиднее, если взять несколько большие числа, так как в этом случае ясно, что, сколько бы ни манипулировали этими понятиями, никогда нельзя найти сумму, посредством, одного, лишь расчленения понятий, без помощи созерцаний. Точно так же ни одно основоположение чистой геометрии не есть аналитическое суждение. Положение прямая линия есть кратчайшее расстояние между двумя точками — синтетическое положение. В самом деле, понятие прямой содержит только качество, но ничего не говорит о количестве. Следовательно, понятие кратчайшего расстояния целиком присоединяется к понятию прямой линии извне и никаким расчленением не может быть извлечено из него. Поэтому здесь необходимо прибегать к помощи созерцания, посредством которого только и возможен синтез. Только немногие по Канту из основоположений, предполагаемых геометрами, суть действительно аналитические суждения и основываются на законе противоречия. Однако они, будучи тождественными положениями, служат только для методической связи, а не в качестве принципов. Таковы, например, суждение а = а, целое равно самому себе, или (a + b)> а, т. е. целое больше своей части. Но даже и эти суждения, хотя они имеют силу на основании одних только понятий, допускаются в математике лишь потому, что могут быть показаны в созерцании по Канту.

Пространство для метаразума по Канту

Пространство по Канту есть необходимое априорное представление, лежащее в основе всех внешних созерцаний метаразума. Нельзя себе представить отсутствие пространства, хотя нетрудно представить отсутствие предметов в нем. Поэтому пространство следует рассматривать как условие возможности явлений, а не как зависящее от них определение. Оно есть априорное представление, необходимым образом, лежащее в основе внешних явлений. Но понятие пространства в геометрии применяется лишь к внешнему чувственно воспринимаемому миру. Пространство есть чистая форма созерцания метаразумом его. Всякое геометрическое познание как основанное на априорном созерцании метаразума имеет свою очевидность, и в которой предметы даны в созерцании a priori (что касается формы) посредством самого познания. Пространство есть не дискурсивное, а чистое по Канту созерцание метаразума. Отсюда следует, что в основе всех понятий о пространстве лежит априорное (не эмпирическое) созерцание метаразума. Точно так же все геометрические основоположения, например, что в треугольнике сумма двух сторон больше третьей стороны, всегда выводятся из созерцания метаразума, и притом a priori, с аподиктической достоверностью, а вовсе не из общих понятий о линии и треугольнике. Пространство представляется по Канту как бесконечная данная величина. Геометрия есть наука, определяющая свойства пространства по Канту синтетически и, тем не менее, a priori. Оно должно быть первоначально созерцанием метаразума, так как из одного только понятия нельзя вывести положения, выходящие за его пределы. Но это созерцание должно находиться в метаразуме a priori, т. е. до всякого восприятия метаразумом предмета, следовательно, оно должно быть чистым, не эмпирическим созерцанием метаразума. В самом деле, все геометрические положения имеют аподиктический характер, т. е. связаны с сознанием их необходимости, например положение, что пространство имеет только три измерения. Но такие положения не могут быть эмпирическими, или суждениями, исходящими из опыта, а также не могут быть выведены из подобных суждений по Канту.

Время для метаразума по Канту

Время не есть эмпирическое понятие по Канту, выводимое из какого-нибудь опыта. В самом деле, одновременность или последовательность даже не воспринимались бы, если бы в основе не лежало априорное представление о времени.

Только при этом условии можно представить себе, что события происходят в одно и то же время (вместе, параллельно) или в различное время (последовательно).

Время есть необходимое представление, лежащее в основе всех созерцаний метаразума.

Следовательно, время дано a priori. Только в нем возможна вся действительность явлений. Все явления могут исчезнуть, само же время (как общее условие их возможности) устранить нельзя. На этой априорной необходимости по Канту основывается также возможность аподиктических основоположений об отношениях времени или аксиом о времени вообще. Время имеет только одно измерение: различные времена существуют не вместе, а последовательно (различные пространства, наоборот, существуют не друг, после друга, а одновременно, параллельно). Время есть не дискурсивное, а чистая форма по Канту чувственного созерцания метаразума. Бесконечность времени означает не что иное, как то, что всякая определенная величина времени возможна только путем ограничений одного, лежащего в основе времени.

Поэтому первоначальное представление о времени должно быть дано как неограниченное.

Таким образом, понятие времени объясняет возможность всех тех априорных по Канту синтетических знаний, которые излагает общее учение о движении.

Время не есть нечто такое, что существовало бы само по себе или было бы присуще

вещам как объективное определение и, стало быть, оставалось бы, если отвлечься от всех субъективных условий созерцания вещей. В самом деле, в первом случае оно было бы чем-то таким, что могло бы быть действительным даже без действительного предмета. Во втором же случае, будучи определением или порядком, присущим самим вещам, оно не могло бы предшествовать предметам как их условие и не могло бы познаваться a priori и быть созерцаемым a priori посредством синтетических положений. Напротив, априорное знание и созерцание вполне возможно, если время есть не что иное, как субъективное условие, при котором единственно имеют место у метаразума созерцания. В таком случае эту форму внутреннего созерцания метаразума можно представить раньше предметов, стало быть, a priori.

Время есть не что иное, как форма внутреннего чувства метаразума, т. е. внутреннего его состояния. В самом деле, время не может быть определением внешних явлений: оно не принадлежит ни к внешнему виду, ни к положению и т. п. Напротив, оно определяет отношение представлений во внутреннем состоянии метаразума (пространства внутреннего мира метаразума). Именно потому, что это внутреннее созерцание не имеет никакой внешней формы, то оно с помощью аналогий представляет последовательность во времени событий in abstracto во внутреннем мире метаразума с помощью бесконечно продолжающейся линии, в которой многообразное составляет ряд, имеющий лишь одно измерение по Канту. Время есть априорное формальное условие всех явлений вообще. Пространство внутреннего мира метаразума, как чистая форма in abstracto отражения всякого внешнего созерцания метаразума, ограничено как априорное условие лишь внешними явлениями по Канту.

Основоположения метаразума

Все созерцания метаразума по Канту чувственны и соответствуют показаниям машинных датчиков, и это знание, поскольку предмет его дан, имеет эмпирический характер.

А эмпирическое знание есть опыт. Следовательно, для метаразума возможно априорное познание только предметов возможного опыта. Однако это познание хотя и ограничено только предметами опыта, тем не менее, не всё заимствовано из опыта: чистые созерцания и чистые рассудочные понятия суть элементы знания, a priori имеющиеся в метаразуме как база знаний, полученных во время обучения.

Существует только два пути по Канту, на которых можно мыслить необходимое соответствие опыта метаразума с понятиями о его предметах:

— или опыт делает эти понятия возможными;

— или эти понятия делают опыт возможным.

Первого не бывает в отношении категорий базы знаний (а также чистого чувственного созерцания), так как они суть априорные, стало быть, независимые от опыта понятия и которые задаются в базе знаний в результате обучения метаразума.

Дедукция чистых рассудочных понятий, и вместе с тем всех априорных теоретических

знаний, есть показ этих понятий, как принципов возможности опыта. Причем опыт рассматривается по Канту как определение явлений в пространстве и времени вообще, а это определение, в свою очередь, выводится из первоначального синтетического единства апперцепции как формы машинного рассудка по Канту в отношении к пространству и времени, представляющим собой первоначальные формы машинной чувственности метаразума.

Мной определено, что синтез по Канту включает фигурный синтез и рассудочный синтез.

Синтез многообразного содержания машинного чувственного созерцания метаразума, возможный и необходимый a priori, называется фигурным (2D и 3D представление) по Канту (synthesis speciosa) как для внутреннего, так и для внешнего созерцания. С его помощью формируется in concrete образ (граф).

Машинный рассудочный синтез, мыслится in abstracto в одних лишь категориях (граф, вершины графа и рёбра графа) по Канту в отношении многообразного содержания внутреннего созерцания и может быть назван машинной рассудочной связью (synthesis intellectualis), которая позволяет метаразуму антиципировать явления во внутреннем мире метаразума (2D и 3D представление).

Фигурный синтез метаразума по Канту

Фигурный синтез метаразума по Канту, если он относится только к первоначальному синтетическому единству апперцепции, т. е. к тому трансцендентальному единству, которое мыслится в категориях, должен в отличие от чисто интеллектуальной связи по Канту называться трансцендентальным синтезом воображения in concrete (моделирование 2D и 3D представления). Воображение (моделирование) метаразума, есть способность представлять предмет также и без его присутствия в созерцании. Так как все созерцания метаразума чувственны как показания машинных датчиков, то способность воображения (моделирование) ввиду субъективного условия для метаразума, единственно при котором она может дать рассудочным машинным понятиям соответствующее созерцание метаразума, принадлежит к машинной чувственности метаразума. Однако машинный синтез метаразума есть проявление машинной спонтанности, которая определяет, а не есть только определяемое подобно машинным чувствам, стало быть, может a priori определять машинное чувство по его форме сообразно с единством апперцепции. В этом смысле машинное воображение (моделирование) есть способность a priori определять машинную чувственность, и его синтез машинных созерцаний сообразно категориям в базе знаний должен быть трансцендентальным синтезом способности машинного воображения in concrete (моделирование). Это есть действие машинного рассудка на машинную чувственность и первое применение его (а также основание всех остальных способов применения) к предметам возможного для метаразума машинного созерцания. Этот фигурный машинный синтез, при подведении предмета под понятие отличается, от интеллектуального синтеза понятия рассудочная связь по Канту

Конец ознакомительного фрагмента.