Фантасмагория душ. Рассказы и стихи

Геннадий Владимирович Тараненко, 2023

Я пишу рассказы, стихи и пьесы в стиле фантасмагории. Меня часто спрашивают: «А что такое фантасмагория? Чем она отличается от фантастики, фэнтези и, наконец, от мистики?» Я пожимаю плечами и пытаюсь дать определение, опираясь на Википедию. Получается не очень. Мне кажется, на самом деле фантасмагория нуждается в особом истолковании. Если представить железнодорожный состав, несущийся в мозг человека с огромной скоростью, то у фантастики первым вагоном будет технология, у фэнтези – сказка, а у мистики – сверхъестественные силы. Фантасмагория же вначале прицепила бы некий конструктор мироздания, который по мере движения постоянно пересобирается, пытаясь найти оптимальное расположение колёс, купе и титана с горячей водой… Не желая мириться с общепринятой сборкой, сомневающийся Фан при этом вселял бы разум в каждый отдельный крючок или винтик, предоставляя любой, даже самой малюсенькой детали шанс стать главным проектировщиком целого состава.

Сакральные места

Мы больше смотрим на внешний мир, нежели заглядываем внутрь себя.

Бог, зная об этом недостатке людей, создал для них сакральные места.

Возможно, там, по замыслу Всевышнего,

Человеку будет проще познавать собственную природу.

Ещё со времён Адама и Евы у людей появилась неутолимая потребность находить для себя сакральные места. У первой женщины это была полянка у той яблони, где она впервые отведала запретный плод. Выцарапав на коре крестик, Ева каждый раз, когда ссорилась с Адамом, приходила к дереву, чтобы оживить свои любовные чувства. Набравшись сил, она вновь возвращалась к единственному, возобновляя прежнее общение.

Так продолжалось до тех пор, пока Богу не надоели их вечные ссоры и примирения, и он не изгнал их из рая. Пришлось девушке на грешной Земле искать новую территорию для излияния внутренних тревог и озвучивания очередных просьб. Ева выбрала место у костра, а Адам, напротив, периодически удалялся в самый край пещеры.

Для некоторых современных женщин этой сакральной спасительницей стала кухня, а у определённого контингента мужчин — гараж. Ведь как хорошо посидеть с друзьями на перевёрнутых деревянных ящиках, попить самогона и излить друг другу душу, поговорив о нелегкой судьбинушке, выпавшей на долю сильной половины человечества.

Каждый волен устанавливать прямой лифт для передачи посланий в небеса там, где пожелает. Аборигены племени Анангу из далёкой Австралии, например, в качестве священного места почему-то выбрали скалу Улуру. Может, потому, что каменный гигант, расположенный в самом центре пустыни, напуская на себя таинственность, меняет цвет в зависимости от времени суток. Неважно, что этому феномену наука дала вполне естественное объяснение, найдя в составе горы частички кварца, который под воздействием солнечных лучей устраивает для публики забавную светомузыку.

В начале дня Улуру — тёмно-лиловая. Когда Солнце крепнет — чудо природы одевается в пурпурно-красную мантию и ведёт себя, как важный священнослужитель. По мере течения дня скала розовеет, а затем, после того как часы пробьют двенадцать, вообще превращается в монолит, весь покрытый золотом. Ночью Улуру похожа на тёмно-серого гигантского жирного кенгуру, скачущего в самом центре Австралийского материка.

Коренному населению научные выкладки «до фонаря». Раздевшись практически донага, повязав на головы красные банданы, надев чёрные набедренные повязки и располосовав себя вдоль и поперёк линиями из белой краски, аборигены пляшут возле костра у подножья скалы. Им же надо поддерживать реноме и зарабатывать деньги на туристической публике, съезжающейся со всего света. Да и вера предков имеет немаловажное значение. А то придёт во сне их старый, давно умерший вождь и накажет всех отрёкшихся по всей строгости загробного мира.

У «анастасийцев» сакральные места — это дольмены, которые массово разбросаны по Северо-Западному Кавказу. Сложенные из больших камней строения напоминают доисторических черепах. Открыв пошире рот — выдолбленный проём, гранитные пресмыкающиеся будто бы ползут и ползут который век по скалистой местности. Они огибают горные ручьи, наслаждаясь шелестящими звуками водопадов и впитывая в себя покой вечнозелёного леса. Вокруг сложенных домиком многотонных камней сидят люди в белых одеяниях и поют песни о великой силе природы, об Анастасии — сибирской отшельнице и о необходимости человечеству прямо-таки сейчас, немедля, отказаться от всех благ цивилизации…

Для чего были предназначены дольмены в те далёкие, ещё дохристианские времена, — загадка. То ли это были дома для карликов, то ли в них, как в холодильниках, хранили еду великаны. Возможно, это были погребальные сооружения или древние святилища — историки всё ещё ищут ответы на эти вопросы. Однако «анастасийцы» не сомневаются в чудотворной силе монолитов, делясь между собой байками о мифических светящихся шарах, спускающихся с небес, о голосах на непонятном языке, слышимых по ночам, о физически ощущаемых вибрациях микроволн вокруг таинственных артефактов.

Но не только в каменных строениях природного или рукотворного труда люди находили тогда и находят сейчас сакральное. Практически каждое известное озеро на Земле покрыто тенью святости. Даже наш Байкал не избежал этой участи. В силу достаточно почтенного возраста, в несколько десятков миллионов лет, он просто не мог не войти в длинный список культовых мест. Людей ещё Бог не придумал, а озеро стояло, радуя глаз пролетающих мимо птерозавров и удивляя красотой длинношеих, вечно жующих палеозавров.

«Бум-бум!» Слышите, бьёт в бубен шаман на берегу Байкала, вызывая духов из прошлого?

«Бум-бум!» — скачет он между рядами восторженной публики, одетой в какое-то тряпьё. Народ млеет от происходящего. Людям кажется, что они вот-вот прикоснутся к чему-то ранее неизведанному, немыслимому. Что они не зря купили путёвки, тряслись несколько дней в поездах, летели самолётами. Если бы было надо, искатели острых ощущений и на повозках с оленями добрались бы до заветного места. Потому что жажда сакрального сидит у человека в крови, в самых что ни на есть печёнках.

«Бум!» — подпрыгнул на колдобине голубой микроавтобус «Соболёк», заворачивая на улицу, названную в честь Николая Васильевича Гоголя, известного шутника и поклонника мистики.

— Когда же здесь дорогу сделают? — недовольно произнёс водитель Андрей, крепче сжимая руль.

Я сидел рядом, на пассажирском месте. Но меня в наименьшей степени сейчас интересовали планы дорожных служб и графики благоустройства города. Мой взгляд нёсся впереди машины, разбивая пятки в кровь о грунтовую дорогу. По обочине, слева и справа, росли пушистые тополя. Они соединялись кронами, образовывая зелёную арку, тянущуюся к самому дому — конечной точке нашего маршрута. Полторы тысячи километров, наконец, остались позади. Одинокий сердитый дуб, расположившийся возле забора, как старый дед на завалинке, увидев знакомый автомобиль, растаял и улыбнулся, радостно зашелестев листвой. Меня не было в этом месте ровно год. Мы вышли из машины, на ходу разминая ноги после долгого пути.

Скрипнула калитка, и я вошёл в своё сакральное место. Там, в беседке со свисающими гроздьями чёрного винограда «Изабелла», стоял длинный стол, за которым в часы застолья умещались все мои родные. Даже те, которых никогда не было в этом доме. Даже те, кто давно ушёл в другую реальность. Они всё равно сидели за этим столом. Рядом, из открытой двери жёлтого «жигулёнка», неслась песня Боки: «В последний раз смотрю на бывший город свой. В последний раз смотрите, мои дети…». Мы все были родом из Баку. В эти минуты я и мои родные с полными слёз глазами вспоминали свою Родину. Знойный город, раскинувшийся на Апшеронском полуострове, был далеко. Но Геленджик с Чёрным морем и подковообразной бухтой так напоминали нам родные места…

Вместе с тем мы с Андреем начали неспеша заносить вещи в дом. И только тогда в солнечных лучах, виртуозно проникающих на землю сквозь виноградные листья, я заметил трёх граждан, сидящих на бетонных ступеньках лестницы. Один был темнокожим, в набедренной повязке, другой — в белой одежде, с гитарой, третий держал возле груди бубен. Увидев, что я разглядел их, они почти хором обратились ко мне с вопросом:

— Теперь ты нас понимаешь?

Я понял, о чём они, и утвердительно кивнул головой в ответ. Сакральное место должно быть у каждого человека. «И у меня оно тоже есть», — подумал я, занося в дом очередную коробку.