Коррекция

Геннадий Владимирович Ищенко, 2014

Что бы вы делали, непонятно как и для чего очутившись в далёком будущем? Не торопитесь отвечать и строить планы, вам ещё не всё известно. В карманах у вас пусто, пусто и в голове, даже своё имя вспоминается с трудом. И несмотря на отсутствие воспоминаний, вы понимаете, что всё вокруг чужое и вызывающее неприязнь. И это только начало долгой жизни и борьбы за спасение людей и сохранение в них человечности.

Глава 6

— Смотри, бабочка!

— Ты что, никогда не видела бабочек?

— Наверное, видела, когда была маленькой, но уже не помню, — Лида радостно проводила взглядом порхающего махаона. — Слушай, а птиц сколько чирикает! А что это гудит?

— Пчёлы это гудят, — ответил недовольный Алексей, которому восторги жены мешали сосредоточиться. — Видишь на лугу цветы? А пчёлы собирают с них нектар.

— Ой! Это ведь стрекоза? — Лида побежала за большущей стрекозой, но первый же шаг с дороги оказался последним: длинные «шпильки» туфель проткнули дёрн, и Алексей едва успел подхватить упавшую жену.

— Тебе сколько лет? — рассердился он. — А если бы сейчас разбила голову об асфальт? Даже простое растяжение добавит проблем, а их и без того достаточно! Попросил же вести себя тихо! Тебе в таких туфлях только скакать козой!

— Извини, я больше не буду мешать. Скажи, ты уже что-нибудь надумал? Может, нам послушать ваше радио? Давай я попробую поискать нужные станции коммуникатором?

— Не знал, что они могут работать как радиоприёмник, — сказал Алексей. — Тогда уйдём с дороги. Держи куртки.

Жена взяла стянутые ремнём куртки, а он подхватил её на руки и отнёс на полсотни шагов от дороги.

— В траву не садись, запачкаешь платье, — предупредил он Лиду, поставив её на ноги возле берёзы. — Придерживайся за дерево. Неважно мы одеты для прогулок на природе, а твои туфли — это вообще мрак. Но тебя босиком не пустишь: кожа на пятках как у младенца.

— А зачем ушли с дороги? — спросила она.

— На случай, если кто-нибудь проедет. Очень уж необычный у тебя приёмник. Постоим здесь и попробуем хоть что-нибудь узнать.

Минуты три коммуникатор издавал только слабый шум, но потом попалась первая станция, за ней вторая…

— Это что-то американское, — сказал Алексей. — Уже можно слушать, но качество паршивое. Ищи передачи на русском. Всё, останови!

Минут десять они слушали найденную станцию, потом перешли на другую, а напоследок попалась станция с хорошим качеством на французском. Он неплохо знал этот язык, поэтому послушал и её.

— Выключай, — сказал он Лиде. — Не стоит сажать батарею. Ты поняла, в какое время нас занесло?

— Сорок восьмой год?

— Четвёртое июля сорок восьмого года, — подтвердил Алексей. — Жив Сталин, а я рожусь только через год. Тот, кто отправил нас в это время, — он показал рукой в небо, — ничего не делает просто так. Значит, нам нужно было попасть именно сюда. Знать бы ещё для чего. Но об этом подумаем потом, а сейчас тебя нужно куда-то пристроить.

— Да, ты уже об этом говорил. А зачем меня куда-то пристраивать? Лёш, неси меня опять на дорогу, всё равно по ней редко ездят. А то проваливаются каблуки и очень неудобно стоять.

— Давай объясню, — сказал Алексей, после того как перебрались на дорогу. — Нам нужно обзавестись документами. Без них в этом времени долго не погуляем. Первая же проверка — и всё! Дело это непростое, но решаемое при условии, что есть деньги.

— Через твою службу?

— В мою службу лучше не соваться: сразу повяжут. И доказать свои слова будет не легче, чем у вас.

— А описание реактора?

— Нужно дожить до того времени, когда его построят, и желательно не в камере. А если не заинтересовать серьёзных людей, мои микрофиши по науке могут попасть вообще не к тому, к кому нужно. Объявят галиматьёй и сунут куда-нибудь на хранение. Паспорта закажем у преступников. Что сделала круглые глаза? Знаю я одну группу, которая довольно долго изготавливала паспорта и другие документы на вполне приличном уровне. Начали с подделки чужих паспортов сразу после войны, а повязали их только в начале восьмидесятых. Всё упирается в деньги, их потребуется много и не только для покупки документов. Нужно оплачивать жильё и на что-то жить.

— Продашь монеты коллекционерам?

— Монеты будут запасным вариантом. После войны народ жил бедно, и большинству было не до коллекций. Наверное, были и среди них богатенькие, но я таких не знаю, а искать — это время. Я ведь рассчитывал на восьмидесятые годы, а здесь никого не знаю и сам официально не существую. Хорошо, что многое запомнил с учёбы. Есть в Москве группа не очень законопослушных граждан, по которым я кое-что помню. Большие любители золота, валюты и драгоценностей. Им можно продать царские червонцы, они не сильно интересуют коллекционеров. Ну и пару серёжек с алмазами. На первое время денег должно хватить. Но публика это опасная, а я пойду не по наводке, а сам по себе, поэтому принять могут по-разному. И зачем ты мне там нужна? Чтобы я за тебя трясся? Я, если что, дам дёру, а как далеко ты сможешь бежать на этих каблуках?

— И куда ты хочешь меня деть?

— Я думаю, что мы где-то под Москвой. Вряд ли тот, кто нами играет, забросит к чёрту на кулички, поэтому сейчас поищем съезд с дороги и пойдём искать деревню. Договорюсь с кем-нибудь о тебе на несколько дней и буду добираться до Москвы.

— А если мы от неё далеко?

— А вот это будет плохо! Без денег и документов мы далеко не уедем. Не хотелось бы опускаться до банальной уголовщины. Но давай пока об этом не думать. Найдём деревню и всё выясним. Судя по пустынному шоссе, сегодня воскресенье. Сколько сейчас, часов десять?

— Наверное, больше, — посмотрела на солнце Лида. — Смотри, вон там отходит дорога! Только на ней почему-то нет асфальта.

— Как раз то, что нужно, — одобрил Алексей. — Обычная грунтовая просёлочная дорога, и даже пыли не очень много.

— А как я пойду по ней на каблуках?

— Нормально пойдёшь, — успокоил муж. — Дождей давно не было, и дорога твёрдая как камень. Главное — следи, чтобы каблук не угодил в какую-нибудь трещину. Поломаешь свою шпильку, а мне потом нести тебя на закорках. Представляю, как на нас отреагируют в деревне. Мужики в костюмах вроде моего не появлялись там со дня её основания, а такие женщины, как ты, сродни космическим пришельцам. Не устала?

— Если бы не упражнения, ты меня уже нёс бы, — ответила Лида, — а так ещё немного пройду. Эх, были бы туфли без каблуков!

К счастью, долго идти не пришлось. Минут двадцать дорога шла по лесной просеке, но потом лес закончился и пошли поля. Дорога взобралась на невысокий холм, а с него спустилась прямо к деревне, недалеко от которой протекала небольшая речка. Дома стояли в линию вдоль дороги, а за ними до самой реки шли огороды. На дороге не было никого, кроме игравших в мяч мальчишек.

— Точно воскресенье, — сказал Алексей. — В полях никого, да и здесь не видно, чтобы кто-то надрывал пуп. Ребята, а что это у вас так безлюдно?

Мальчишки, к которым обратился Алексей, оставили свой мяч и несмело приблизились.

— Так ведь обед, дяденька! — ответил самый старший на вид.

— А участковый у вас живёт или бывает наездами?

— Дядька Степан здесь живёт, — сказал тот же малец. — Ездит он к соседям на лисапеде. Считайте отсюда пятую хату.

— А Москва далеко от вашей деревни?

— Далеко! — вздохнул мальчишка. — На телеге не доедешь, только на машине.

Поблагодарив ребят, пошли к указанному дому. С его хозяином столкнулись у калитки. Парень чуть старше двадцати лет в непривычной для Алексея милицейской форме вёл к калитке велосипед. Увидев Самохиных, он прислонил его к дереву, одёрнул гимнастёрку и решительно направился к калитке.

— Майор второго управления МГБ Вербицкий, — назвал себя Алексей. — Вы здешний участковый? Предъявите документы!

Младший лейтенант в замешательстве остановился, потом поспешно расстегнул карман гимнастёрки, вынул из него удостоверение и протянул Алексею.

— Участковый уполномоченный Степан Махров, товарищ майор!

— Возьмите, лейтенант, — вернул ему документ Алексей. — Вы должны всех здесь знать. Мне нужно на несколько дней оставить жену у приличных людей. Она у меня горожанка, корову и ту видела только в кино, а тут, понимаешь, загорелось пожить в деревне. Почему не сделать женщине приятно? Посоветуйте, к кому лучше обратиться. Естественно, я хорошо заплачу. Это всего дня на три-четыре и только для неё. Я думал отдохнуть вместе, но не получилось: срочная работа.

— Конечно, товарищ майор! — кивнул Степан. — Я думаю, можно поговорить с нашими соседями. Вот эта хата. Дети с ними уже не живут, но старики крепкие. И им веселее, и ваша жена попробует деревенскую жизнь. Давайте я пойду с вами.

Дед Трофим — крепкий старикан лет семидесяти — большой радости не выказал, но и отказываться не стал, а вот его жена — полная, но очень живая женщина лет на десять моложе его, наоборот, искренне обрадовалась.

— Что там на пять дней, пусть и дольше остаётся! — сказала она Алексею. — Только обувка у неё неподходящая. Я поспрашиваю что-нибудь у соседей, но обувка не платок, не всякая на ногу налезет. Что же вы свою жену в таком привезли?

— Постараюсь исправиться, — пообещал Алексей. — Если быстро обернусь, всё привезу. Куда вы её определите?

Хозяйка отвела их в комнату и оставила одних.

— Непривычно? — посмеиваясь, спросил он жену, которая круглыми глазами осматривала своё новое жилище. — Тебя ожидает много открытий, главное, постарайся дожить до моего возвращения. Давай я отберу червонцы, а ты выдели те украшения, которые не сильно жалко. А это у тебя что?

— Магазины к твоему метателю, — ответила Лида. — Все брать не стала, только с цветовой маркировкой. Думаю, что тебе их хватит.

— Мне их теперь хватит на небольшую войну, — проворчал Алексей. — Спрячь получше, не дай бог, кто-нибудь уколется. Всё, червонцы я отобрал.

— Возьми серьги. — Она протянула ему золотые сережки с бриллиантами. — Как думаешь добираться?

— Чёрт его знает! — задумался муж. — В своём времени без колебаний проголосовал бы на дороге. Довезли бы без денег и не спросили бы о документах. А сейчас можно легко нарваться. Дед сказал, что до окраин Москвы километров тридцать. Можно было бы и пробежаться по тёмному времени, но не очень хочется. Одним словом, посмотрю. Вид у меня неподходящий для голосования на дорогах. Сейчас народ одевается просто, многие вообще ходят в военной форме, сняв погоны, а тут какой-то тип в лесу, одетый как на дипломатический приём. Вот что ты подумала бы?

— Я не знаю вашей жизни, но если всё так, как ты говоришь, я не остановилась бы.

— Ага, — вздохнул он. — Трус промчится мимо, а остальные остановятся и потребуют документы. После войны был такой всплеск преступности и бандитизма! И ещё будет из-за амнистии. А я не имею ни малейшего понятия, какой режим контроля на въездах в Москву. Не хотелось бы шуметь. Слушай, солнышко, через коммуникаторы можно связаться напрямую?

— Можно, но очень недалеко. С изображением километров на десять, а в голосовом режиме в несколько раз дальше. Извини, точнее не скажу.

— Тогда постарайся не вызывать меня без необходимости, а то могут быть паршивые сюрпризы. Ну всё, давай я тебя поцелую и побегу.

До того как начало темнеть, он дважды проголосовал, когда проезжавшие не внушали опасения. Видимо, опасения вызвал он, потому что никто не остановился. Часто в обе стороны двигались военные машины и несколько раз промчались грузовики, в кабинах которых не было свободных мест. Когда стемнело, побежал трусцой по обочине дороги, уже не обращая внимания на автомашины. По расчётам Алексея, осталась половина пути, когда рядом затормозила легковушка.

— Так и будете бежать до самой Москвы? — с насмешкой спросила молодая женщина в военной форме, приоткрывшая дверцу водителя. — Садитесь рядом, так и быть, подброшу.

— И не боитесь? — спросил он, садясь в салон. — Вдруг я вооружён и очень опасен?

— Василий, он нам опасен? — спросила женщина.

— Не-а, — послышалось с заднего сидения. — Не станет он бузить, да и голову свернуть недолго.

— И намного вы сократили мой пробег? — спросил Алексей, не обращая внимания на подначки. — На час?

— А это смотря на то, куда вам нужно бежать, — она заразительно засмеялась, вызвав у него улыбку. — До предместья, может, и на час, но Москва большая, а ночью бегать по окраинам… Я сама москвичка, но не стала бы этим заниматься. Можно легко заблудиться, да и небезопасно. Ладно, скажите лучше в знак ответной любезности, откуда вы такой взялись?

— Намекаете на костюм? — спросил Алексей. — Не хочу врать, а правде вы не поверите. Но за помощь спасибо. Я уже вдосталь намотался, а нужно ещё где-то устраиваться на ночь. Реально устроиться в гостиницу?

— Когда были в Москве в последний раз? — спросила женщина.

— Ещё до войны. Сейчас приехал с женой к своим старикам в деревню.

— Воевали?

— Воевал, только с преступниками. Подавал заявление на фронт, но не отпустили.

— Тоже нужное дело, — одобрили с заднего сидения. — Сейчас этой сволочи расплодилось как грязи.

— Ну что, Василий, пристроишь человека? — спросила женщина и представилась. — Капитан Ольга Смирнова.

— Ты в каком звании, человек? — спросил Василий.

— Тоже капитан, — ответил он. — Алексей Вербицкий.

— Повезло тебе, капитан! — сказал Василий. — И бежать никуда не нужно, и не придётся тратиться на ночлег. Сейчас Ольга тормознёт по дороге, и мы тебя сгрузим возле моей квартиры. Переночуешь, а утром закроешь дверь, а ключ положишь под половик.

— И вы доверите свою квартиру первому встречному? — удивился Алексей.

— А там вся обстановка — стол, стул и кровать с матрасом. Нет, вру, есть ещё стакан. Если тебя устраивает такой номер, бери ключ. Ни в какую гостиницу ты не попадёшь, тем более на ночь глядя.

— А как же вы?

— У нас свои дела, — ответил Василий. — Если получится сегодня выспаться, мы найдём где. Мне почему-то кажется, что тебе нужна помощь. Ведь нужна?

— Не помешает, — вздохнул Алексей. — Спасибо вам, Василий.

— Мог бы добавить «товарищ майор», — проворчал он. — Подъезжаем. Сбавь скорость, Оля, здесь могут быть посты.

Поколесив по тёмным улицам с полчаса, въехали в небольшой глухой двор.

— Вон тот подъезд, — показал рукой майор. — Держи ключ, капитан. Второй этаж, восьмая квартира. Там новые соседи, так что тобой никто не заинтересуется. Удачи!

Гадая, чем вызвано непонятное доверие к незнакомому, можно даже сказать, подозрительному человеку, Алексей поднялся на второй этаж нужного подъезда, отпер выданным ключом обшарпанную дверь и включил свет. Да, майор ничем не рисковал: всё плохое, что могли сделать с этой однокомнатной квартирой, с ней уже давно сделали и не по одному разу, разве что не спалили. Хотя в одном месте на кухне полы немного обуглены, так что, может, и пытались жечь. Как и говорил Василий, на кухне имелся стол, а в комнате стояла металлическая кровать с панцирной сеткой и худым матрацем. В маленьком коридоре был стул без спинки, а на полке умывальника — стакан. Несмотря на убожество квартиры, она была для него царским подарком. Пожалуй, нужно было переночевать в деревне и двинуться в Москву рано утром. И кого ему благодарить за везение? Того, кто наверху или владельца этой квартиры? Алексей запер входную дверь, сунул в дверную ручку ножку увечного стула и лёг спать. Раздеваться не стал: матрас был грязным, а ткань костюма не мялась, и её нетрудно было почистить. Ночью никто не пытался ломиться в дверь, и он неплохо выспался. Утром Алексей напился воды из-под крана, умылся и с беспокойством осмотрел лицо, на котором уже была заметна щетина. Нужно было как можно скорее разжиться деньгами. Пригладив волосы ладонью, он вышел за порог, запер квартиру и положил ключ под грязный половик, запачкав при этом руку. Алексей сам родился в Москве и провёл в ней большую часть своей жизни, но район, в котором очутился, не знал. Спрашивая дорогу, он за два часа добрался до нужного дома. Известный ему фарцовщик Рокотов уже пустился в бега куда-то на юг, поэтому этот адрес был у Алексея единственным. Он достал из кобуры метатель и засунул его за пояс, оставив расстёгнутым пиджак, после чего нажал на кнопку звонка.

— Вы к кому, молодой человек? — раздался из-за двери старческий голос.

— Я к Самуилу Яковлевичу, — почтительно сказал Алексей. — Это вы? Мне говорил о вас Алексей Христофорович.

— А что вам нужно от Самуила Яковлевича? — продолжал допытываться голос за дверью. — Стоит ли это того, чтобы тревожить старого и больного человека?

— Я думаю, стоит! — решительно сказал Алексей. — Только так я вам ничего не объясню, не могу я это делать на лестничной площадке!

— Ладно, заходите, — решил старик за дверью, щёлкнув замком.

Дверь распахнулась, но вместо старика за ней оказался крепкий парень. Алексей предполагал, что его не пустят в квартиру просто так, и не собирался давать себя обыскивать, поэтому успел взять в руку метатель. Увидев пистолет, парень рванул правую руку за спину и упал с парализующей иглой в плече. Вторым человеком в квартире был сам старик, который успел вооружиться вальтером.

— Не стоит вам стрелять, Самуил Яковлевич, — примирительно сказал Алексей, отступив в прихожую. — Нашумите, а меня не достанете. Я пришёл не за вашей жизнью и не для того, чтобы ограбить, а с деловым предложением. Срочно нужны деньги, и есть что вам предложить. Только очень не люблю, когда на меня наводят пушку, и начинаю нервничать. Ваш компаньон жив и очнётся через час.

— Мне не так много осталось жить, — с ехидством, за которым Алексей уловил страх, сказал старик. — С какой стати я должен вам верить? Пусть будут шум и милиция. Я получу срок за пистолет, но сохраню жизнь.

— Ну и что мне сделать, чтобы вы отнеслись ко мне, как к клиенту? — спросил Алексей. — Только не предлагайте разоружиться.

— Что вы принесли? — спросил старик. — Бросайте свой товар за угол, а я посмотрю, стоит ли иметь с вами дело. Входную дверь закрыли?

— Я не идиот, — недовольно сказал Алексей. — Сразу всё закрыл. Держите! В свёртке полсотни золотых червонцев и пара серёжек с бриллиантами в три карата, причём очень высокого качества. И учтите, что это только первая партия. Монеты у меня остались только коллекционные, и я не собираюсь их вам продавать, а украшения есть с гораздо большими камнями. Мне выгодней иметь дело с вами, чем искать другие каналы сбыта, но если окажетесь жмотом, на этом наше сотрудничество закончится.

Некоторое время было тихо, потом старик предложил:

— Заходите в комнату, но держите пистолет стволом вверх. Потом одновременно уберём оружие. Чем вы стреляли в Андрея, если говорите, что он должен очнуться?

— Иглой с ядом, вызывающим временный паралич, — объяснил Алексей, осторожно входя в комнату. — Иглу потом придётся вынуть из правого плеча. Неприятно, но в следующий раз не будет дёргаться. Товар подходит?

— Если всё без подвоха, то с вами можно иметь дело, — сказал старик. — Посидите в комнате, а я выйду. Нужно проверить ваше золото и внимательно осмотреть бриллианты, тогда и оценим.

Оценил он всё в тридцать тысяч рублей, бросив на стол перед Алексеем три пачки сторублевых банкнот.

— Я передумал продавать! — решительно сказал тот. — Я считал вас, Самуил Яковлевич, серьёзным человеком, видимо, ошибся.

— Держите! — старик добавил к трём пачками ещё две. — Это окончательная цена. Вы правильно сказали о качестве камней, иначе я не дал бы таких денег. Говорите, есть камни крупней?

— Они все крупней, — недовольно ответил Алексей, забирая деньги. — Серьги я принёс на пробу. Надеюсь, что в следующий раз обойдёмся без стрельбы. Ваш партнёр скоро очнётся, поэтому я исчезаю. Разменяйте немного сотенных, а то у меня нет мелочи на транспорт.

— Я вам не меняла, — выразил недовольство старик. — Давайте вашу сотню. Всё, или нужно что-нибудь ещё?

— Прощайте и не ждите в ближайшее время: я буду занят.

Следя за стариком и не поворачиваясь к нему спиной, Алексей прошёл через прихожую на выход мимо начавшего подавать признаки жизни Андрея и с облегчением закрыл за собой дверь. Деньги имелись, теперь нужно было заняться паспортом, для начала своим. Он не знал нужных адресов, помнил только две фамилии членов группы и то, что один из них работал в магазине канцелярских товаров в Калининском районе. Первым делом Алексей зашёл в парикмахерскую и побрился, после чего подкрепился в столовой и занялся поисками. Расспросы и хождения заняли большую часть дня. Он уже начал терять надежду на то, что успеет до закрытия магазинов, когда улыбнулась удача.

— Сапаров? — переспросила его молоденькая продавщица. — Если Фёдор Юрьевич, то это наш директор. Только его сейчас нет на работе и сегодня уже не будет. Вам нужно подойти завтра к открытию, тогда точно застанете.

— Девушка! — взмолился Алексей. — Как мне узнать его адрес? Дело не служебное, а личное, и до завтра ждать не может. Я через пять часов должен уехать из Москвы.

Девчонка не знала адреса, но он оказался известен продавщице, работавшей в другом отделе. Через полчаса Алексей, проигнорировав лифт, поднялся по лестнице на третий этаж дома дореволюционной постройки и позвонил в нужную квартиру. За дверью прозвучали шаги, и мужской голос спросил, кого надо.

— Если вы Фёдор Юрьевич, то вас, — ответил Алексей. — Возникли вопросы по работе магазина, а вас почему-то нет на месте! Я из районной плановой комиссии исполкома.

С той стороны двери сняли цепочку и открыли замок.

— Проходите, пожалуйста! — сказал открывший дверь полный мужчина лет пятидесяти, одетый в тёплый халат. — Я, знаете ли, немного приболел. Уже конец рабочего дня, так что не стал обращаться к врачу. Вы меня удивили: не ожидал, что работа магазина заинтересует исполком. Неужели на нас есть жалобы?

— В квартире есть кто-нибудь? — спросил Алексей.

— Нет, жена с детьми на даче, — ответил Сапаров. — Я не понимаю…

— Я не веду деловые разговоры в прихожей, — перебил его Алексей. — Может, пригласите в комнату?

— Проходите, — уже не скрывая беспокойства, сказал хозяин. — Садитесь в любое из кресел и говорите, что вам от меня нужно.

— Документы для меня и моей жены, — ответил Алексей, садясь на край кресла. — И работу нужно выполнить качественно и быстро. Мой паспорт нужен уже сегодня, а жену привезу через два-три дня. И не надо изображать недоумение или возмущаться, этим вы только отнимите время у нас обоих.

— Как вы на меня вышли? — спросил Сапаров.

— Это неважно. Окажете мне услугу, получите деньги, и мы с вами расстанемся. Неприятностей с моей стороны у вас не будет.

— Десять тысяч за паспорт, — решился Сапаров. — Деньги платите сейчас. Вами займутся завтра, вашей женой — когда привезёте.

— Устраивает всё, кроме сроков по моим документам, — сказал Алексей. — Мне негде ночевать, а без документов…

— Доплатите две тысячи, и вам обеспечат ночлег. Платите, или я попрошу вас покинуть мою квартиру и больше не появляться.

На следующий день, сделав всё, что было намечено, Алексей на попутках добрался до деревни.

— А я так волновалась! — плакала Лида, прижавшись к мужу. — Думала, если что-нибудь случится…

— Что может случиться с таким, как я? — сказал он, целуя заплаканные глаза. — Деньгами разжился, паспорт получил и даже сговорился насчёт комнаты и уже оплатил. Так что завтра твоя деревенская жизнь заканчивается. Не надо плакать, лучше примерь туфли. И платье я для тебя купил, так что теперь не будешь сильно выделяться. Как ты здесь отдыхала?

— Вчера с женой Степана бегала на реку купаться и ходила босиком по траве, — вытирая слёзы, ответила Лида. — А ещё помогала хозяйке.

— А на реку тоже бегала босиком или на каблуках?

— Нет, хозяйка взяла туфли у кого-то из соседей. Сказала, что их дочь погибла в войну, а обувь осталась. Немного великоваты, но ноги не натёрла.

— И какое у тебя впечатление от сельской жизни?

— Молоко вкусное, курочек жалко, а местный туалет поразил до глубины души.

— А что ещё поразило, кроме туалета?

— Люди мне здесь понравились, не все, но большинство. О природе не говорю: сам должен понимать.

— Ладно, хозяева не будут до ночи сидеть во дворе, дожидаясь, пока мы с тобой наговоримся. Поэтому о важном поговорим, когда завтра пойдём к шоссе.

— Лёш! — она прижалась к нему. — Знаешь, как я по тебе соскучилась?

— И как ты себе это представляешь? Ты не можешь любить тихо, а через двери всё слышно. Сеновал у них есть?

— Я не знаю, но корове сено давали.

— Давай потерпим до завтра? Хозяева квартиры работают, поэтому нам никто не помешает.

— Тогда я отправлю тебя спать на печь, а то рядом не усну. Только там сушатся вишни, надо будет их убрать.

Утром позавтракали, тепло простились со стариками и ушли из деревни. Перед уходом Алексей положил им на стол пятьсот рублей.

— Мог бы дать и больше, — выразила недовольство жена. — Вон у тебя сколько денег!

— Мне не жалко, но этого и так много за те несколько дней, которые ты у них была. Разболтают, что я сорю деньгами, а Степан возьмёт на карандаш. И на будущее запомни, что нам нельзя сильно выделяться.

Новые туфли оказались впору, и платье на Лиде смотрелось хорошо и не бросалось в глаза. Её вещи Алексей завернул в куртки и нёс в руке, держа за ремень.

— Теперь можно и поговорить, — сказал он, когда перевалили через холм и деревня скрылась из виду. — Сейчас поймаем попутку и доберёмся до Москвы. Первым делом веду тебя делать паспорт. Вот мой, можешь посмотреть. Делают очень прилично, при простом осмотре не придерёшься.

— Вербицкий Алексей Николаевич, — прочитала она. — А фотография паршивая.

— Их такие и делают на паспорта, — объяснил муж. — Я поменял только фамилию, тебе сделаем так же, чтобы не путалась. Потом отведу тебя на квартиру, и вместе подумаем, что нужно купить из вещей в расчёте на два месяца.

— А почему только на два? Это ничего, что я всё время задаю вопросы? А то ты сам не объясняешь.

— Сейчас объясню. Москва — город особенный, а время, в которое мы попали, делает его для нас ещё более неудобным. Просто так можем приехать в него только в гости и очень ненадолго.

— А чем неудобно время?

— Тем, что сейчас очень жёсткий контроль населения, а я плохо знаю его особенности и не имею никаких связей. Читал книги, смотрел несколько кинофильмов, да кое-что изучал, а этого мало. Если будем долго жить на одном месте, быстро привлечём внимание. Выяснят, что мы не прописаны и нигде не работаем, а за незаконное проживание и тунеядство разберутся быстро и жёстко. Если неплохо живёшь и при этом нигде не работаешь — значит вор. Почти всегда так и есть. Я думаю, что месяца через два мы с тобой вообще уедем из столицы. Нетрудно найти много мест, где можно неплохо устроиться. Но всё это только тогда, когда сделаем дело.

— Хочешь кому-нибудь передать микрофиши?

— Только один комплект, — ответил Алексей. — А кому… Ты не задумывалась, почему мы попали именно сюда? Лида, ты ведь читала все книги Валентина, неужели так сложно сделать вывод?

— Сталин? — предположила она.

— Не только. Давай положим куртки в траву и немного посидим, а то уже скоро дойдём и не успеем поговорить. Что ты можешь сказать обо всей верхушке государства в первые годы после смерти Сталина?

–Пододвинься, а то жене и присесть негде. Вела себя твоя верхушка, как пауки в банке, и начали грызть друг друга ещё при жизни вождя, а после его смерти там вообще не осталось никого порядочного.

— Вот ты и ответила, — довольно сказал Алексей. — Приятно, когда такая умная жена. Действительно, они все перегрызлись, а уцелевший Хрущёв столько всего натворил, что остаётся удивляться тому, что при Брежневе так много успели сделать, прежде чем всё начало валиться. Денежная реформа и нефтепроводы, через которые мы качали нефть себе в убыток, целина и идиотские новшества в сельском хозяйстве, разложение советской номенклатуры и конфронтация с Западом.

— И ты хочешь его утопить?

— Его утопить несложно, — вздохнул Алексей, — главный вопрос в том, кто заменит этого утопленника. Какая у нас была раскладка по силам?

— Сейчас скажу… — задумалась жена. — Если по книге, то были три группы. Первая — это экономисты, управленцы и хозяйственники, лидером которых был Жданов. Вторая — это партийные бюрократы во главе с Маленковым и Хрущёвым. А между ними была группа оборонной промышленности и спецслужб. Её представлял Берия.

— И кто из них тебе больше нравится? — спросил Алексей.

— Никто не нравится: мерзавец на мерзавце, и у всех руки по локоть в крови!

— У тебя очень поверхностный подход, — улыбнулся Алексей. — Я сказал бы, что он чисто женский. В то время нельзя было находиться у власти и не запачкаться. Кто-то этим грешил больше, кто-то меньше, но чистых рядом со Сталиным не было. Хрущёв потом кричал, что он не подписывал расстрельные списки, а на поверку выяснилось, что по его распоряжению хорошо почистили архивы. Такое время и такие люди. И не все те, кого расстреливали и высылали, этого не заслуживали. Политических лидеров нельзя оценивать так же, как соседей по лестничной площадке. Вот взять Берию…