Пещера

Геннадий Авласенко

В основе романа – т. н. петля времени. Группа молодых людей из настоящего (под которым в романе подразумеваются 80-е годы ХХ ст.) неожиданно оказывается в далёком прошлом. Шансов выжить в первобытном лесу с его саблезубыми чудовищами и людоедами-неандертальцами практически нет… А тут ещё оказывается, что молодые люди невольно стали участниками экспериментов со временем, проводимых их далёкими потомками из будущего…

Отступление. За трое суток до начала событий

Нина

— Нина Алексеевна! Нина Алексеевна!

— Что случилось, девочки?

— Нина Алексеевна! Петров…

— Что, Петров? Опять Петров!

— Нина Алексеевна, он там череп нашёл…

— На берегу…

— На палку нацепил…

— Нас пугает!

— Подождите, подождите, не все сразу! Я ничего не поняла. Какая палка, какой череп?

— Обыкновенный, человеков.

— Надо говорить: не человеков, а человеческий.

— Нина Алексеевна, мы первые его нашли!

— Он из песка торчал, а мы подумали — камень.

— А этот Петров…

— Нина Алексеевна, вы его больше на экскурсию не берите! Он только всем мешает!

— А череп такой страшный, такой коричневый весь! Я сегодня всю ночь спать не буду!

— Девочки, девочки, успокойтесь! Петров! Иди сюда! Не прячь, не прячь, всё равно я уже видела!

* * *

Холодные струи душа буквально впивались в кожу тысячами мелких острых буравчиков… и тут же, сменяя их, сверху обрушивались на меня целые потоки обжигающе-горячей воды. Рискуя замёрзнуть или свариться вкрутую, я лихорадочно менял воду: горячая, холодная, горячая, холодная… вновь горячая… Я менял воду и отчаянно, без особого успеха, впрочем, решал извечный философский вопрос: вопрос о первичности…

Бытие или сознание? Сознание или бытие?

Подводило сознание. А именно, был один, не вопрос даже, так, вопросишко… но он буквально ставил меня в тупик очевидной своей неразрешимостью…

Как, когда и коим образом очутился я дома вчера?

А действительно, как?

Ответ на этот вопрос, конечно же, существовал… во всяком случае, должен был существовать. Я подозревал, что он, ответ этот, скорее всего, просто затаился где-то в самых дремучих уголках моего подсознания. Ещё я подозревал, что извлечь его из этих самых укромных уголков на свет божий будет делом далеко не из лёгких. Потому-то всё продолжал и продолжал с каким-то поистине садистским ожесточением хладнокровно истязать ослабленную свою организму.

Хотя, нет, ежели «сам» да «свою же собственную» — это уже мазохизм, кажется?

А впрочем, какая чёрт разница?!

Холодная, горячая, снова холодная…

Итак, всё началось вчера.

А что, собственно, началось вчера?

А вчера было…

Впрочем, начну по порядку…