Заколдованная Элла

Гейл Карсон Ливайн, 1997

Элла живет в волшебном королевстве, но волшебство не всегда бывает в радость. По крайней мере, дар, которым наградила ее при рождении одна фея, основательно осложняет Элле жизнь. И Элла решает отправиться на поиски феи, чтобы уговорить ее забрать этот волшебный дар обратно… Эта сказочная, остроумная и трогательная история принесла ее автору, Гейл Карсон Ливайн, мировую славу и множество поклонников, в 2004 году книга была блестяще экранизирована, и роль Эллы сыграла Энн Хэтэуэй. Впервые на русском языке!..

Глава восьмая

Хетти ничего не знала ни про Люсинду, ни про ее проклятие, но все равно сообразила, что мне приходится всегда слушаться ее приказов. Когда я втерла грязь ей в лицо, она только улыбнулась. Эта улыбка означала, что комок пыли отнюдь не перевешивает ее власти надо мной.

Я забилась в угол кареты и уставилась в окно.

Хетти не приказала мне отдать ожерелье навсегда. Может, сорвать его через голову — через ее огромную башку? Или сдернуть с шеи? Лучше пусть оно порвется, чем достанется Хетти!

Я попыталась так и сделать. Силой воли заставляла руки двигаться, пальцы — сжиматься. Но чары мне не позволяли. Вот если кто-нибудь другой прикажет мне заорать у Хетти ожерелье, я послушаюсь. Но самой мне его не вернуть. Тогда я заставила себя смотреть на ожерелье: надо привыкать к этому зрелищу — мамино ожерелье на Хетти. Я смотрела, а Хетти поглаживала его, наслаждаясь победой.

Правда, через несколько минут глаза у нее закрылись. Губа отвисла, и Хетти захрапела.

Оливия пересела на мою сторону кареты:

— А я тоже хочу подарок в знак нашей дружбы, — сообщила она.

— Давай лучше ты мне что-нибудь подаришь.

Оливия наморщила лоб еще сильнее:

— Нет. Это ты мне что-нибудь подари.

Приказ.

— Что ты хочешь? — спросила я.

— Денег. Дай мне денег.

Отец, как и обещал, вручил мне кошелек, полный золотых джеррольдов. Я порылась в сумке и достала одну монету:

— На, держи. Теперь мы подруги.

Она плюнула на монетку и потерла, чтобы золото заблестело.

— Да, мы подруги, — подтвердила она. Пересела обратно и стала разглядывать монетку, поднеся поближе к глазам.

Я покосилась на похрапывавшую Хетти. Наверняка ей снится, как еще можно мной вертеть.

Посмотрела на Оливию, которая теперь развлекалась тем, что водила краем монетки себе по лбу и носу. Мне отчаянно захотелось поскорее приехать в пансион. По крайней мере, там придется иметь дело не только с этими грымзами.

Через несколько минут Оливия взяла пример с Хетти и тоже задремала. Убедившись, что обе крепко спят, я отважилась достать второй подарок Мэнди — книгу сказок. Отвернувшись от сестриц, я раскрыла книгу: так и они не сразу ее увидят, и на страницу упадет свет от окна.

Когда я открыла книгу, вместо волшебной сказки там оказалась картинка с Мэнди! Мэнди резала репу. Рядом с репой лежала разделанная курица — утром я видела, как Мэнди ее ощипывает. Мэнди плакала. Когда она обнимала меня на прощание, я заподозрила, что она едва сдерживает слезы.

У меня тоже защипало глаза, и страница перед глазами расплылась. Но мне не хотелось плакать при Хетти и Оливии — даже когда они спали.

Была бы здесь Мэнди, она обняла бы меня, и я бы всласть выплакалась. А она гладила бы меня по спине и говорила…

Нет. От подобных мыслей я сейчас разревусь в голос. Была бы здесь Мэнди, она бы объяснила мне, почему нельзя превратить Хетти в крольчиху, — это было бы колдовство по-серьезному, а значит, запретное. А я бы в очередной раз задумалась о том, зачем тогда вообще нужны феи.

Помогло. Я посмотрела на сестриц — они по-прежнему дрыхли — и перевернула страницу. На следующей картинке оказалась комната — похоже, во дворце короля Джеррольда: там сидел Чар, а на стене над гобеленами был нарисован герб Киррии. Чар разговаривал с тремя гвардейцами, которые накануне охраняли хижину огров в зверинце.

Интересно, что все это значит. Может быть, удастся найти объяснение на следующих страницах? Там было еще две картинки — но уже не про Чара с гвардейцами.

Слева — план Фрелла. Наша усадьба отмечена флажком с надписью: «Сэр Питер Фреллский». Я провела пальцем вдоль дороги к старому замку, а оттуда — к зверинцу. На юг от Фрелла вела дорога — та самая, по которой мы сейчас ехали; она вела далеко-далеко за край страницы, далеко-далеко от усадьбы сэра Питера Фреллского.

На картинке справа была отцовская карета, а следом за ней ехали три фургона с товаром на продажу, запряженные мулами. Кучер как раз замахнулся кнутом, а рядом с ним на козлах сидел отец — и улыбался, подставив лицо ветру.

Что же дальше?

А, вот и волшебная сказка: «Эльфы и башмачник». Сказку я знала, только здесь у каждого эльфа было свое имя, и я познакомилась с ними лучше, чем башмачник. И наконец-то поняла, почему эльфы исчезли, когда башмачник сделал им одежки. Они отправились помочь одной великанше, которую одолели комары — а разглядеть их она не могла, слишком они маленькие для великанских глаз. Эльфы написали сапожнику благодарственное письмо, но он случайно поставил на него кружку с кофе, письмо прилипло к влажному донышку, и башмачник его не заметил.

Наконец-то в этой сказке забрезжил смысл.

— Какую интересную книжку ты, наверное, читаешь! Дай посмотреть, — сказала Хетти.

Я подскочила. Если она и книгу у меня заберет, я ее задушу. Книга даже отяжелела, когда я протянула ее Хетти.

Хетти прочитала несколько строчек и вытаращила глаза:

— Тебе такое нравится? «Жизненный цикл кентавровой блохи»?! — Она пошелестела страницами. — «Добыча серебра гномьими методами на опасных территориях»?

— Это же ужасно увлекательно! — воскликнула я, несколько успокоившись. — Хочешь, возьми почитать! Мы же подруги, у нас должны быть общие интересы!

— Нет, это у тебя теперь будут мои интересы, милая. — И Хетти вернула мне книгу.

* * *

В пути я на горьком опыте поняла, чего можно ждать от Хетти.

Когда мы остановились на ночлег в гостинице в первый же вечер, Хетти сообщила мне, что я заняла в карете место, предназначенное для камеристки.

— Но это ничего, нам не придется мучиться: ведь ты ее нам заменишь. — Хетти склонила голову набок. — Нет, ты же у нас почти голубой крови. Было бы оскорбительно делать из тебя служанку. Значит, ты станешь моей фрейлиной, а я иногда буду уступать тебя сестрице. Олли, как ты считаешь, что Элла может для тебя сделать?

— Ничего! Я сама умею одеваться и раздеваться! — обиделась Оливия.

— Никто и не спорит. — Хетти уселась на нашу общую кровать. И задрала ноги. — Встань на колени, Элла, и сними с меня туфельки. Они мне трут.

Я сняла ей туфли, не сказав ни слова. В нос ударил сочный запах ее ног. Я брезгливо взяла туфли двумя пальцами и выбросила в окошко.

Хетти зевнула:

— Сама себе работу сочинила. Ступай вниз, принеси туфли.

Оливия подбежала к окну:

— Они упали в помойную бадью!

Пришлось мне принести вонючие туфли обратно в номер — зато Хетти волей-неволей ходила в них, пока не смогла достать из сундука другую пару. С тех пор она тщательнее продумывала свои приказы.

Наутро за завтраком Хетти объявила, что каша несъедобна:

— Элла, не ешь ее. Отравишься.

И зачерпнула полную ложку овсянки.

От моей тарелки поднимался густой пар, я уловила аромат корицы. Мэнди тоже всегда добавляла корицу в овсянку.

— Почему ты ее ешь, раз она такая плохая? — спросила Оливия сестру. — Я есть хочу!

— Тебе, по-моему, досталась хорошая каша. А я ем свою, давлюсь этой гадостью… — Она слизнула прилипший в уголке губ кусочек. — Ведь мне нужны силы, я же здесь главная и должна доставить вас в пансион в целости и сохранности.

— Никакая ты не глав… — начала Оливия.

— Барышня, вам не понравилась овсянка? — испугался хозяин гостиницы.

— У нашей сестрицы несварение желудка, — ответила Хетти. — Можете забрать у нее тарелку.

— Я им не сестра, — проговорила я, провожая глазами хозяина, который скрылся в кухне.

Хетти засмеялась и выскребла из тарелки остатки каши.

Хозяин вернулся с блюдом, выложенным толстыми ломтями черного хлеба с изюмом и орехами.

Конец ознакомительного фрагмента.