Леворукие книготорговцы Лондона

Гарт Никс, 2020

1983 год. Лондон, но совсем не тот Лондон, который знают и помнят многие. Сьюзен Аркшо, имея в своем распоряжении всего лишь старый билет в читальный зал, серебряный портсигар с полустертым гербом и бумажку с фамилией отца (скорее всего, написанной неправильно), отправляется в Лондон на поиски своего родителя. Здесь она знакомится с Мерлином и его сестрой Вивьен, представителями большой семьи леворуких (воинов) и праворуких (интеллектуалов) книготорговцев, охраняющих с помощью магии Новый мир от вторжений мифического Древнего мира. Леворукий Мерлин и праворукая Вивьен активно включаются в поиски отца Сьюзен, полагая, что его исчезновение странным образом связано с убийством их матери. Что или кто был отцом Сьюзен? Это необходимо выяснить как можно скорее, поскольку Древний мир начинает опасное вторжение в Новый… Впервые на русском языке!

Глава 3

Ни один на свете маг

Не узнает в жизни, как

Колдовство творит Сен-Жак —

Он секрета не раскроет, наш остряк.

Полчаса спустя Сьюзен уже сидела под жестким светом флюоресцирующих ламп в комнате для допросов полицейского участка Хайгейт, куда ее доставил возбужденный констебль, арестовавший девушку по подозрению в убийстве. Правда, уже через пять минут после ареста пассивно-агрессивный сержант заявил ей, что его подчиненный погорячился, но, раз дело сделано, придется соблюсти все формальности, а это, разумеется, тоже вина Сьюзен. Хорошо, что с нее хотя бы сняли наручники, прежде чем вести в участок, где сразу дали умыться, а потом предложили чая с печеньем.

Причиной столь решительной, хотя и непонятной перемены в ее статусе был Мерлин. Она поняла это из отрывочных фраз, которыми сержант обменялся с подчиненными, когда, нашарив в кармане элегантного пиджака юноши черный кожаный бумажник, раскрыл его, взглянул на документы, тут же схватился за рацию и потребовал соединить его с начальством.

— Привет, как дела? Все в норме? Может, еще чая? Печенье?

В приоткрытую дверь просунулась голова констебля — того самого, который совсем недавно так рьяно арестовывал Сьюзен. Это был рослый молодой мужчина лет двадцати пяти, брюнет, но со светлыми усами. В состоянии покоя его лицо ничем не напоминало ту маску взвинченного испуга, которую Сьюзен видела поверх «смит-вессона», когда полицейский приказал ей сначала поднять руки, потом отползти на коленях от Мерлина и наконец заложить руки за спину, где его напарник тут же защелкнул на них наручники. После этого всем сразу стало как-то спокойнее.

— Порядок, — ответила Сьюзен. — Только не пойму, в чем дело. Арестована я или нет?

Констебль покраснел:

— Нет, извини, я поспешил. Мы сейчас ждем инспектора Грин. Инспектор поговорит с тобой и отпустит.

— Инспектор Грин?

— Спецотдел. Ты ведь из Ложи пятьсот, да? Работаешь в паре?

— Я не… — начала Сьюзен, но тут же замолчала — до ее усталых мозгов дошло, что «поговорит с тобой и отпустит» звучит куда лучше, чем «вы арестованы за убийство». — Э-э-э… а я могу забрать свой рюкзак из дома Фрэнка Трингли?

— Сейчас поговорю с местными парнями. Я не здешний, я из Д-одиннадцать.

Он произнес это с гордостью, как будто имел в виду что-то особенное. Сьюзен не сразу поняла, что он просто хотел произвести на нее впечатление, заигрывал.

— Кстати, об оружии. Этот твой «смитон триста пятьдесят семь» — зверюга! — Он присвистнул. — Я таких в глаза не видел, но сержант Боуэн его признал. Отличный выбор. Хотя малышка «беретта» тоже хоть куда, мисс, слова о ней плохого не скажу. К тому же легко спрятать.

— Ага, точно, — вяло поддакнула Сьюзен.

Она вдруг почувствовала, что неимоверно устала, и взглянула на часы — новомодную пластиковую чепуховину под названием «свотч», которую подарила ей мать перед отъездом. Чепуховина показывала без нескольких минут шесть: на улице, наверное, только рассвело.

— В общем, будет что-нибудь нужно, стучи, — сказал констебль. — Извини, конечно, что приходится держать тебя здесь, но, как говорится, с глаз долой — из сердца вон, верно?

— Ага, — ответила Сьюзен и, опустив голову на сплетенные на столе руки, заснула.

* * *

Инспектор Грин оказалась женщиной. Сьюзен почему-то удивилась, и зря — на дворе как-никак тысяча девятьсот восемьдесят третий. Однако столичная полиция, в отличие от провинциальной, еще со времени послевоенных радикальных реформ правительства Клементины Эттли^[1] держалась старых порядков и противилась равенству полов. Парадоксально, но нынешний премьер Маргарет Тэтчер, вторая в британской истории женщина, возглавившая правительство, с присущим ей истовым консерватизмом вела наступление на завоевания правительства Эттли и других лейбористских правительств на всех фронтах, а закон о равных возможностях вообще был одной из ее любимых мишеней.

Сьюзен, как и почти все, кто не достиг тридцати лет и не был банкиром или природным лордом, не любила Тэтчер и ее правительство. Прошлогодняя война за Фолкленды довела нелюбовь молодежи к премьер-министру до состояния, близкого к ненависти, зато среди людей старшего поколения популярность Тэтчер взлетела практически до небес, так что теперь Сьюзен, как и многие в ее окружении, с дурным предчувствием ждала итогов последних выборов, подведение которых ожидалось через несколько недель, — первых активных выборов в ее жизни. Она уже отправила свой бюллетень по почте, проголосовав за кандидата от социал-демократов, хотя почти не сомневалась, что голоса большинства избирателей Бата достанутся консерватору Крису Паттену.

Если верить часам Сьюзен, она проспала не меньше часа, когда ее бесцеремонно встряхнула за плечо инспектор Грин. На вид ей было лет тридцать, выглядела она круто и была одета как сержант Картер из «Суини» — из телешоу, а не из настоящей Летучей Бригады: кожаная куртка, рубашка и джинсы. Она даже походила немного на Дениз Уотерман — или походила бы, будь та индианкой.

— Мисс Аркшо… Пора ехать.

— Куда? — пробормотала Сьюзен спросонья. — А вы кто?

— Мира Грин, инспектор Особого отдела. Курирую связи с твоими друзьями-книготорговцами.

— Э-э-э… они не… а-а… Мерлин в порядке?

— Думаю, да, — ответила Грин. — Полчаса назад его забрали из больницы Уиттингтона. Так что не беспокойся. Леворукие — они крепкие. Но ты и так это знаешь.

— Э-э-э… нет, — ответила Сьюзен. — Я впервые увидела Мерлина вчера вечером, и то случайно. Так что я ничего не знаю.

— Да нет, ты уже знаешь больше, чем стоило бы, — возразила Грин. — Но тебе повезло — с книготорговцами официально придерживаются такой неофициальной линии: чем меньше о них знают и, упаси бог, пишут, тем лучше. Мы в полиции делаем вид, что они — разведка, и просто заметаем следы, будто так и надо. — Она повертела на пальце ключи от автомобиля и спросила: — Так куда тебя отвезти?

— Отвезти? Э-э-э… Мне надо забрать рюкзак из…

— Уже в машине. Может быть, на вокзал Паддингтон, а оттуда поездом в Бат? Билет за наш счет. Поезжай домой, к маме, пока все не успокоится.

Предложение показалось Сьюзен соблазнительным. До начала семестра еще три месяца, место в студенческом общежитии освободится дня за два, за три, так что жить ей все равно негде, да и не на что.

Но ведь она не просто так приехала в Лондон: у нее есть цель, и хотя первые шаги к цели завели ее куда-то не туда — первый блин, можно сказать, вышел комом, — сдаваться она не намерена.

— Нет, спасибо, — вежливо отказалась она. — Я найду себе местечко тут. Сниму койку в молодежном хостеле, к примеру. Или комнату в дешевом отеле… очень дешевом. И буду искать работу. В пабе, например. Мне уже исполнилось восемнадцать.

Грин устремила на нее суровый и пронзительный взгляд. Она явно хотела показать, что не только одевается в стиле «Суини», но и разделяет пристрастие создателей этого шоу к допросам с пристрастием, — короче, она не из тех, кому можно безнаказанно перечить.

— Лучше тебе покинуть Лондон. Дома ты тоже не будешь в полной безопасности, но все же это надежнее.

— В каком смысле?

Грин захлопнула дверь и села на стол.

— Ты была в Древнем мире. Твари Древнего мира видели тебя и запомнили, — медленно и отчетливо начала она. — Значит, в ближайшее время либо ты окажешься там снова, либо Древний мир сам придет к тебе. Твое спасение в том, что там новости передаются не так быстро. Между Хайгейт-Вуд и сущностью, обитающей в одном из природных водоемов Бата и его окрестностей, немало… преград. По крайней мере, так мне объясняли книготорговцы, сама-то я в этом не шарю. Так что езжай-ка домой, там с тобой ничего не случится еще несколько лет, а может, и дольше. Останешься здесь — будешь ходить по краю пропасти.

— Я останусь, — сказала Сьюзен. — У меня здесь дело.

Грин пристально посмотрела на Сьюзен, потом встала, обошла стол, подошла к девушке вплотную и нависла над ней.

— Хорошо. Но помни: прошлой ночью ничего не произошло. Совсем. Будешь болтать кому-нибудь, особенно журналистам, знай: тебя запрут в дурдом, а ключи потеряют и забудут, и это еще лучшее, что может с тобой случиться.

— Я так понимаю, это угроза, — медленно сказала Сьюзен. У нее уже был опыт арестов — они с матерью дважды участвовали в маршах протеста, организованных Кампанией за ядерное разоружение, и, хотя ни в первый, ни во второй раз конкретных обвинений им не предъявляли, теперь она понимала, к чему клонит инспектор. — Я свои права знаю…

— Да нет, ничего ты, как видно, не понимаешь, — перебила ее Грин. — Полиция тут ни при чем, законы тоже. Против того, о чем мы говорим, британская юстиция бессильна. Чтобы обезопасить нас от этого древнего дерьма — живых мифов, ходячих легенд и прочего в таком роде, — чтобы подчинить его и связать по рукам и ногам, нужны не статуты и парламентские акты, а клятвы, заклинания, ритуалы и обычаи. Но и они не вечны. Клятвы нарушаются, одни заклинания побеждаются другими, когда простые люди вдруг вспоминают о старом добром фольклоре и решают в него поиграть. И тут возникаем мы — подавляем эти поползновения в зародыше, запрещаем людям даже думать о том, что фольклор реален. Обычно человека достаточно подержать в психушке, подлечить, внушить ему, что он ненадолго спятил, и все в порядке. Но ты — другое дело, ты уже знаешь слишком много. Придется передать тебя книготорговцам из рук в руки.

— Звучит не так уж и…

— Смертная казнь в Британии отменена, но на книготорговцев это не распространяется. У них свое право, — тускло сказала Грин. — Те, кто слишком глубоко увяз в этом дерьме, попадая к ним в руки, исчезают бесследно.

В комнате повисло молчание, только назойливо гудели потолочные лампы.

— Ладно, будем считать, я все поняла… в смысле поняла, что кое-чего мне понимать не положено, — осторожно предложила Сьюзен. — Я знаю, что прошлой ночью я уцелела лишь по счастливой случайности. И не собираюсь никому рассказывать об этом.

— Вот и хорошо. Умница. Ты поможешь нам, а я помогу тебе. Есть один пансион — не то чтобы безопасный, но мы за ним присматриваем. Раз уж ты твердо решила остаться в Лондоне, поживи пока там, а потом переедешь в общежитие. Расходы оплатит правительство ее величества. Это Айлингтон, так что ко всему близко.

— Вы знаете, что я поступила в училище Слейда?

— Смею предположить, что мы знаем о тебе все, — ответила Грин. — С тех пор как мне позвонили и сказали, что «один ваш агент из МИ-пять» устроил погром в зеленой зоне Северного Лондона, я приказала пятерым нашим ребятам искать сведения о тебе. Хотя, может, кое-что они все же упустили. Такова природа вещей, и именно поэтому я настоятельно рекомендую тебе пожить в Айлингтоне у миссис Лондон. Пока мы не убедимся, что знаем всю твою подноготную.

— Миссис Лондон?

— Вот именно. Настоящая, между прочим, фамилия, хотя родом она из Глазго. Как ее сюда занесло, один Бог ведает. Так как, договорились?

— А что там за жилье?

— Обычный пансион — комната одна, но большая. В комнате газ, можно готовить, хотя миссис Лондон держит общий стол. Ванная на этаже, но постояльцев пока мало, так что соседей только двое, — сообщила Грин. — Да там вообще немноголюдно, очередей в ванную не будет. Короче, лучшее, что ты можешь найти за свои деньги.

— Вы и в мой банковский счет залезли?

— Ну, я же сказала, пятеро наших ребят. Двести шестьдесят два фунта и пятьдесят пять пенсов по состоянию на вчерашний вечер. Твой банковский менеджер только огнем не плевался, когда мы разбудили его среди ночи из-за такой малости. Пришлось успокаивать — мол, на его имя послан запрос от заместителя комиссара полиции. В общем, двести пятьдесят фунтов с хвостиком — не та сумма, на которую можно жить припеваючи до самого начала семестра, так? А я тебе говорила, что у миссис Лондон бесплатные завтраки? Причем заметь, не барахло какое-нибудь вроде парочки «уитабиксов»^[2] и чашки порошкового молока. Всякие жареные штучки, все по-честному.

Сьюзен вдруг поняла, что дико проголодалась. И неудивительно, со вчерашнего ланча у нее маковой росинки во рту не было, не считая двух печенюшек в участке. Правда, «дядюшка» Фрэнк приглашал ее обедать, но тогда она уже решила, что надо сматываться, и сказалась больной. Хотя он был с ней очень мил, ей все же показалось, что лучше засесть у себя в комнате и запереть дверь.

— А чем занимался Фрэнк Трингли? — спросила она.

— А что тебе сказал книготорговец? — вопросом на вопрос ответила Грин.

— Нет, я не про то… что он… как это назвать… дегустатор… я имею в виду, он же преступник, — залепетала Сьюзен. — Я видела кое-кого из его… подручных… кажется. У него был обрез в пакете из «Сейнсбери». Он даже не прятал его, ствол торчал наружу.

— Почему же ты не ушла оттуда? Не сбежала? — спросила Грин. — Почему ты была у него в доме, когда все случилось?

— Я хотела расспросить Фрэнка о том, в каких отношениях он был с моей мамой, и узнать, с кем она тогда общалась, — промямлила Сьюзен. — Фрэнк обещал рассказать все утром и предложил мне свободную комнату на ночь; там можно было запереться изнутри и все такое. Идти мне все равно было некуда, а тот тип с обрезом ушел. Сам Фрэнк не казался мне страшным. То есть я, конечно, чувствовала, что он какой-то… не такой… но не то чтобы опасный. Потом я передумала и собралась бежать, но наверху началась заваруха… и я пошла посмотреть.

— Важные у тебя, видать, к нему были вопросы, — сказала Грин. — Отца, значит, ищешь?

— А что, заметно? — огрызнулась Сьюзен. — Хотя это не ваше дело.

— Может, и не наше, — ответила Грин. — Но ты ведь сразу поняла, что это не Фрэнк.

— Да, я так подумала, — сказала Сьюзен и нахмурила лоб. — Сама не знаю почему…

— Потому что он был дегустатором, — сказала Грин. — Люди всегда инстинктивно чувствуют, что с ними что-то не так. Удобно для криминальных авторитетов — они пользуются этим, чтобы нагнать на людей страх.

— Но я все же подумала, что Фрэнк мог быть знаком с моим отцом, а значит, мог подсказать, где его искать. А в чем был замешан Фрэнк?

— Как обычно, — пожала плечами Грин. — Сутенерство, наркотики, сбыт краденого. Всего помаленьку. В его подчинении, кстати, была обширная территория — от Севен-Систерс-роуд до Северной кольцевой.

— А почему Мерлин превратил его в пыль?

— Спроси чего полегче, — фыркнула Грин. — Мне откуда знать? Книготорговцы только ставят нас в известность о том, что кто-то… что-то… из Древнего мира досаждает людям и что они сами разберутся. Особенно если в деле замешан еще и криминал.

— Но не в этот раз.

— Точно. Не в этот раз. Так ты готова?

— Да, — сказала Сьюзен.

— А эту историю забудь, — посоветовала Грин. — Как будто и не было ничего. Живи дальше.

— Постараюсь, — пообещала Сьюзен, когда они подходили к дверям.

— Но если начнет твориться какое-нибудь подозрительное дерьмо, звони, — добавила Грин и протянула визитку. — Первый номер — дежурный офицер, на связи круглые сутки, семь дней в неделю. Второй, от руки, мой домашний. Надеюсь, после того как мы с тобой расстанемся у миссис Лондон, тебя ждет долгая и счастливая нормальная жизнь. Но на всякий случай…

— О’кей, — сказала Сьюзен. — Только что вы называете подозрительным дерьмом?

За дверью переминался с ноги на ногу констебль со светлыми усами — похоже, хотел что-то сообщить. Но Грин, увидев его, скорчила такую мину, будто наступила в собачью какашку, тот развернулся и смылся.

— Сама поймешь, — сказала Грин тихо. — Поверь, такое ни с чем не спутаешь. Не исключено… вероятность, правда, невелика, но все же мои коллеги из криминальной полиции считают, что на тебя попытаются выйти дружки Фрэнка — тоже нечисть, но человеческая, уголовники. Кое-кто из них знает, что ты была в доме Фрэнка, когда он… э-э-э… скончался, скажем так. Но с ними проще — не шляйся по сомнительным кабакам и букмекерским конторам к северу от Холлоуэй, и все будет в порядке. Нормальные бандиты стараются держаться подальше от нечисти. Есть, правда, Культ Смерти, но… надеюсь, ты о них не узнаешь.

Сьюзен задумчиво кивнула. Ей вовсе не хотелось, чтобы в ее жизни появилось хоть что-то из того, о чем говорила Грин.

— А как насчет книготорговцев, хоть лево-, хоть праворуких?

— Они тоже должны оставить тебя в покое, — сказала Грин. — Только не ходи в их магазины.

— Так у них и правда есть магазины? — изумилась Сьюзен.

— В Лондоне два. Большой на Чаринг-Кросс-роуд, для новых книг, и второй, маленький, в Мейфэре, для коллекционеров, — сообщила Грин, открывая дверь и первой выходя на парковку. Там она внимательно огляделась и только потом сделала девушке знак. — Осторожно, ступеньки.

Примечания

1

Автор иронически обыгрывает имя и фамилию премьер-министра Клемента Эттли, возглавлявшего правительство лейбористов (1945–1951).

2

«Уитабикс» — пшеничный батончик из спрессованных хлопьев.