Одинокая лисица для мажора

Галина Чередий, 2022

Самодовольный мажор, существующий исключительно ради погони за собственными сиюминутными удовольствиями. Разочарование для родителей, слабовольный эгоист, плюющий на все и всех циник, – вот что видят в нем практически все окружающие. Дерзкая девчонка, нахалка, не желающая следовать чужим правилам и всегда выбирающая бежать от всего, что ее не устраивает. Капризная обуза – вот что, по ее мнению, усматривают в ней люди вокруг. Обуза, от которой она их предпочитает освобождать, не дожидаясь, когда это сделают за нее. Одна случайная встреча на дороге. Чужая ошибка, втянувшая их в опасный круговорот общих событий. Кем они выйдут из него? Все теми же или уже совсем иными, да и были ли они такими, какими казались себе и другим?

Глава 2

— Хренушки ты угадал, Корнилов, ясно? — бормотала я себе под нос, рысача от остановки до нашего дома. Нашего, понятно?! Черта с два я тебе позволю отказаться от меня и лишить этого.

Я сроду себя нигде дома не чувствовала. Только соображать стала, так и усвоила крепко, что любое место, где мы с маман пребываем, — временное. Никогда не наш дом, только угол на перебиться. Или, уж скорее, жилье на время деловой, мать ее, командировки. Съемные хаты, дома-квартиры ее проходных мужей, гостиницы после быстрых переездов. Потом уже просто вокзалы, лавочки в парках по теплу, чердаки-подъезды в холода, пока бродяжничала уже сама. Короче, любой угол на переночевать, откуда никто не турнет или где ты можешь хоть чуть поспать, не опасаясь нападения. Кому, может, и кошмар-безнадега, ну так им просто сравнивать не с чем. Лично мне этим самым беспросветным адом, наоборот, моя жизнь до того видится. В детдоме поначалу даже ничего показалось. Отмыли, одели, обули, не новое все, но чистое. Кормят, причем за просто так, ничего делать не надо. Ни у добрых людей деньгу клянчить, ни воровать, ни любовь и восхищение с благодарность к очередному “папе” изображать. Но их бл*дская дисциплина с режимом задрала меня. Так что я периодически ходила погулять. Недалеко и ненадолго, так, чтобы нашли через день-два. Потому как если бы я не хотела, чтобы находили, то заманались бы они за мной пыль глотать, лошары. Но, опять же, детдом — он не свой дом и в принципе им быть не может и не должен. Место передержки всяких бедолаг, что никому никуда не вперлись до того момента, пока их не пора будет выпнуть во взрослую жизнь, где они также никому и на хрен не нужны. Подруг я не заводила. На кой? Все там какие-то нудные: с кем ни заговори — нытье начиналось про то, как маму-папу-семью хочется, слезу давай пускать. А мне родственных заморочек хватило на всю жизнь вперед. Спасибо, больше не надо. Так что инфа до меня о том, что нас скоро, считай, на торги, что тот скот, выставят, чтобы богатеньким дядькам-тетькам в загребущие типа добрые ручки пристроить, дошла до меня с большим опозданием. И тут-то как раз мрачный мужик, прикидывающийся нашим новым физруком Владимиром Петровичем, нарисовался и явно что-то мутить хитрое начал. Да я на второй день просекла, что Владимир Петрович из него, как из меня Джигурда, и учитель, что из железной арматурины чесалка для спины. Почесать-то можно, но шкура в клочья будет. Что-то в нем такое таилось… страшное, звериное. Не по отношению к нам, дебилам, нет. Хотя в первый момент и подумалось, что гад — педофил какой, как он начал то с одним, то с другим по углам и кабинетам шептаться. Я с какими только мразями, пока на свободе шлялась, не сталкивалась. Стала следить за ним, размышляя, не кинуть ли ему кирпич с крыши на башку. Но потом просекла, чего затевается, и решила присоединиться. Ну а чо? Всего и делов-то: суку, старую директрису, и ее налаженный бизнес с продажей выпускников запалить и разрушить, а за то тебе вроде как нормальную путевку в жизнь обещнули. Вот я и упала им на хвост. Но потом что-то стремно стало. Дошло, что если засвечусь я по телеку, то только и жди тогда гемора с какой-нибудь стороны. Или маман объявится, или вообще ее любовник-подельник. Много знаю ведь, чего бы не прибить. Или еще кто, из родни мужей, сидевших или покойных, мамкиных. Я бы на месте тех, кому выжить повезло, нашла и удавила. Меня.

Ну и пошла гулять, пока лето. А как холодать стало, возьми и попадись мне на глаза Корнилов. Не искала я его, чистая случайность. Как раз ночью первый морозец прижал, а тут с утра он. Чистый такой, гладко выбритый, в костюме, и пахнет от него… не то, что от меня, короче. Ну я и подошла и ляпнула внагляк — давай на перезимовать пускай, дядя. Вести себя, мол, обещаю как паинька. А он возьми и согласись. Да еще как! Он реально за меня взялся. Учиться заставил, разговоры разговаривал, воспитывал, блин. Курить не моги, пиво не пей, домой не позже десяти, жрать гадость ни-ни, еще и уроки учи, потому как знания — это твой капитал для будущего. Все то же, что и до него мне тыщу раз парили, но при этом такими словами всегда и с таким видом… что хрен и возразишь. Не от того, что не хочется, а потому что кругом прав, зараза, и все равно на своем стоять будет. Без крика, моралей, упреков. Сказал, делай так, ибо тебе же это нужно, и все, делай и не рыпайся. Бесил так поначалу — п*здец! Прям придушила бы его подушкой во сне. И свалила бы, кабы не зима. А к весне… ну… привыкла. В командировки уматывал — скучала, вместо того чтобы радоваться. Потому что поняла, что ему не срать на меня, как всему белому свету. И при этом ничего он от меня не хочет. Серьезно. От меня ничего, а для меня — да.

Месяц приглядывалась, пытаясь просечь, в чем прикол или подвох, два. А потом поверила, что и правда нет тут второго дна. Он вроде как просто так меня… ну… заботиться обо мне… и жить разрешает. Мать миллион раз говорила, что просто так — это не про мужиков. Не бывает так, и все. Даже если тебе так долго кажется, то потом все равно это вылезет. В принципе, закон жизни — если ты чего-то хочешь, будь готова и дать что-то взамен. Я хотела, чтобы этот странный Корнилов и дальше был рядом, оставался моим… моим, в общем. Чтобы наш дом нашим и оставался. Но я давно не ребенок и соображаю, что он взрослый мужик. А мужику нужна баба. Секс. И за то время, что мы вместе прожили, он иногда дома не ночевал, в смысле не когда по делам ездил. Но ведь однажды могло так стать, что ему приспичит, чтобы баба и секс все время под рукой были, так? Логика. И что тогда? Я больше на хрен не сдалась, иди, девочка, новый дом ищи?

Вот я и решила еще до его отъезда, что хрен по всей морде какой-то там сучке приблудной, а не мой Корнилов. Мой был, моим и останется. На меня парни и дяди постарше всегда велись аж бегом. И ему чего отказываться? Он порядочный до тошноты, сам ни-ни, но если это типа я на все согласная, то не дурак ли он будет отказаться. А в плане физиологии… Да я навидалась всего, что и как происходить будет, представление имела. Не то чтобы мне хотелось этого всего, скорее уж наоборот, от слова совсем, тут я, походу, в мамкину породу. Она всегда говорила, что вся эта возня постельная лишь мужикам и по приколу, но только дура, когда это покажет и станет отказывать тому, от кого чего-то хочет. От тебя не убудет, а самцов таким за яйца и мозги держать крепенько запросто можно. Главное — никакой любви там себе не придумывать. Вот и пригодится хоть в чем-то мне мамкина наука — приберу Корнилова к рукам, и все у меня станет хорошо. И дом свой своим и останется, и человек хороший моим будет. А что с любовью… Да, не случалось со мной этой дурости сопливой. Вот вообще. Какая, к хренам, любовь, когда нужно было думать, как живой да целой быть? Но вот ни к кому и никогда я не относилась так, как к Корнилову. Хорошо. Так что чего-то еще хотеть можно? Все, считай, срослось у меня с ним как надо.

А потом мой Корнилов уехал в чертову командировку и пропал. И очень быстро я осознала, что дело-то не просто в том, что я считаю быть с ним самым удачным вариантом по логике. У меня чуть сердце не сгорело, так болело день и ночь от страха за него. Подушку грызла, давя рыдания, чтобы Камневы не засекли, как только в голову приходило, что он не вернется. А и вернется, но уже не сдалась я ему. Вдруг потому к Рокс с Яром и пристроил, потому что достала висеть ярмом на шее. Приютил, отогрел, передержал, но на этом все. Перекинул, что ту кошку бродячую, в другие добрые ручки.

Но он вернулся. Увидела его в окно и думала, чокнусь от радости. И решила тогда — все, нечего кота за яйца тянуть. Пора наши отношения переводить на новый уровень и присваивать себе его. Мешкать не стала и прямо в камневском доме и решила его захомутать. Но этот гад прямо-таки маньяком порядочности оказался. Я к нему, он от меня! Нет, главное, вижу, что все, чего надо, работает исправно, сквозь спортивки видать прекрасно, что реакция есть. Реакция есть, а секса нет. Психанула я знатно тогда, конечно, но потом дотумкала. Вот это я ума великого, однако, сунуться к нему в доме друзей. Стены тут не как бумага, но тем не менее это же не своя территория. Но Корнилова все равно пробрало, он даже бегать умотал. Ха-ха, будто я не в курсе, за каким ему свежего воздуха захотелось. Потому что я за стенкой, я, которая ему себя сама предложила. И не думать об этом живой мужик не может. Ну и пусть бегает, от меня не убежит. Ишь ты, дистанцию он решил создать.

“Поживи еще у Камневых, Лиза, так будет лучше”.

Хрен там! Рядом с тобой мне будет лучше.

Влюбляться, видишь ли, в ровесников надо. Да сдались мне и ровесники, и влюбляться. Про любовь треплются мужики, когда хотят трахаться задаром, и бабы, когда им что-то от всяких лохов с членами надо.

Вот Рокс, та все точно просекла. Что дело не в любви там какой, а в страхе. В том, что я Корнилова себе хочу всего и насовсем, чтобы не стать опять бездомной и ненужной. Просечь-то просекла, но все же ересь какую-то потом нести стала про “ты теперь уже никогда одна не останешься”, про дружбу и заботу и про то, что их телом не покупают и так далее. И опять это “Корнилов любит тебя, усвой, но не как женщину, как близкого человека, как дочь”. Ну что за чес галимый, а? Какая там дочь? За каким таким надом я ему в этом качестве? Польза от меня в чем? Выхлоп какой? Нет в этом логики, а про слово на букву “л” и слышать не желаю.

— Ой, Лизка, ты ли это? — всплеснула руками Мариванна, наша с Корниловым соседка снизу. — Да тебя не узнать прямо! Была такая… — Ага, скажи, чего уж. Слышала я, как вы меня величали в спину вечно. — А сейчас прямо на человека похожа стала.

— Здрасти, Марьванна, — промчалась я мимо нее. — Это оттого что у меня цель в жизни появилась.

— Это хорошо, Лиза, это правильно… — она еще чего-то бубнила, а я уже нырнула в подъезд. Тачка Корнилова на придомовой парковке, значит, дома он. Я планировала, конечно, сюрприз в романтичном стиле какой устроить, но фиг с ним. Моя задача — развести его на секс, а дальше все само срастется. И хрен я уже отступлю дома и без свидетелей. Чего ему тут уже будет стрематься и менжеваться? Никого, кроме нас, нет, хотеть он меня хочет — видела.

— Корнилов, я дома! — крикнула от дверей и тут же чуть не навернулась через какие-то баулы, брошенные посреди прихожей. — Корнило-о-о-о-ов, ау-у-у-у-у-у! Что это за барахло у нас в прихожке?!

Я прямиком поперла в его спальню. Застану в постели еще тепленьким. Но дальше…

— Не входи! — рявкнул голый Корнилов, резко севший на постели. — Лизка, блин!

Он стремительно прикрылся, и я заметила, что на кровати за ним кто-то возится. Баба! Он притащил в наш дом бабу! Случилось именно то, чего я так боялась!

— Да выйди ты! — приказал он мне, и внутри как взорвалось что-то. Здоровенный сосуд с кислотой, что выжгла все мигом, ослепив болью и яростью.

Он притащил в дом бабу! Причем с вещами! Сволочь! Я ему себя… себя! А он!

Предатель! Все порушил! Опоздала я!

Я стала пятиться, бормоча сначала какую-то жалкую херню.

— Почему? Почему не я, Миш? За что ты так?

— Да прекрати эту херню! — заорал он, выскакивая за мной.

Дальше помню очень смутно. Меня накрыло по полной. Он хватал за руки, я вырвалась. Послала его, высказала, какая он предающая тварь, что все испортил. Я ведь его… А он…

И как вылетела из квартиры — не помню. Как по улицам шарахалась и сколько — тоже как-то нечетко. И почему к Камневым к ночи притащилась обратно. Ну а с другой стороны, куда теперь? Опять по чердакам-подъездам бомжевать? Оно-то все к тому и идет, но прямо сейчас мне нужен был угол, чтобы полежать, что той псине, на дороге сбитой, и авось чудо произойдет, и боль эта внутри стихнет. Никогда так не болело ведь. Даже когда осознала, что от матери ухожу безвозвратно. Страшно тогда было, а больно — нет. Но переболит, встану и тогда уж дальше пойду. Ненавижу тебя, Корнилов. Ненавижу и никогда-никогда не прощу!