Взгляни на птиц небесных

Галина Чередий, 2016

Что должно произойти, чтобы Мусса, успешный мужчина и владелец клуба, наконец остепенился? Об этом мечтает его отец, а он даже думать не хочет… Девушки из клуба сами прыгают ему в постель – что еще нужно для счастья? Но однажды в его жизни появится необычная девушка – и всё перевернется с ног на голову. И запылает от ослепительной страсти.

Глава 2

Едва оказавшись на танцполе, он мягким движением обнял женщину, ненавязчиво прижимаясь максимально близко. Так, чтобы тело не явственно кричало о его потребности, но непрозрачно намекало. Но держать себя в руках было очень трудно. Оказавшись так близко, окунувшись в ее экзотический запах, Мусса «поплыл». В голове крутилось столько заготовленных эффектных и остроумных фраз, но от ее поразительного аромата и горячей близости все они смешались в бессмысленную кашу, устраивая настоящий хаос, и все, что он мог, — это молча вдыхать и напоминать себе, почему нельзя прижать девушку к ближайшей стене прямо сейчас. Одна рука сама собой стала выписывать узоры на ее спине, поднимаясь к этой восхитительной шее. А другая самым наглым образом соскользнула на ее ягодицу. Мусса замер, ожидая сейчас чего угодно, от воплей до удара по яйцам. Но синие глаза встретились с его, и Элоди слегка закусила нижнюю губу.

Ну все, необходимость вести себя пристойно никто не отменял, но пошло оно все! Он хотел, чтобы это его зубы были на этой пухлой губе. Хотел кусать этот рот и облизывать. Вторгаться, сминая и лаская.

Мусса позволил своей руке сжаться на ее охренительной заднице, а второй руке — обхватить затылок Элоди. Она не отвела глаза, и ее губы слегка приоткрылись, ожидая его следующего движения. Ресницы чуть опустились, делая взгляд девушки таким горячим, что Муссе показалось, что он весь воспламенился, и по его телу пробежала дрожь. Руки притиснули гибкое тело к нему, а рот накрыл эти порочные губы. Мусса все еще старался сдерживать себя и поэтому целовал Элоди осторожно, хотя из груди уже рвался животный рык, и безумно хотелось просто смять эти сладкие губы жадно и безжалостно. Конечно, она не могла не чувствовать, как его член упирается ей в живот. Он был жестким, как стальной прут, и причинял Муссе боль при каждом движении. А это трение о ее тело вообще приводило его на грань безумия. Оторвавшись от губ Элоди титаническим усилием, Мусса прошептал ей, скользя губами по уху:

— Давай, сладкая, пошли меня прямо сейчас. Иначе ты сегодня от меня не отделаешься и окажешься на спине подо мной так быстро, как только мы сможем найти подходящее место, — выдохнул он в ее ушко и скользнул губами по гладкой коже длинной шеи, как и хотел с самого начала.

Элоди вздрогнула и судорожно вздохнула. Ее руки вдруг сильнее обвились вокруг его шеи, и Мусса мог поклясться, что почувствовал сквозь ткань, как напряглись соски девушки, прижимающиеся к его груди.

— А если я люблю быть сверху? — голос Элоди стал ниже и дразнил его бархатными сексуальными нотками.

Она, чуть отстранившись, посмотрела ему в глаза, и ее взгляд был уже совсем другим. Он знал это пламя женского чувственного голода. И тот огонь, что горел в глазах Элоди, был таким сильным, будто она не один год нуждалась в близости. Это воспламенило его самого еще больше, развязывая язык быстрее любого алкоголя и делая руки более дерзкими. Нет, конечно, такая женщина, как Элоди, не могла быть настолько обделенной лаской, чтобы испытывать подобный сексуальный голод. Где она жила? В женском монастыре? Или в долбаной пустыне? Не могла она жить, не привлекая внимание мужчин ежеминутно, на каждом шагу. Для этого ее должны были окружать одни слепые импотенты.

— Сладкая, сверху, снизу, сзади, боком — все, что захочешь. Я для тебя хоть на голову встану. — Мусса не смог удержаться и провел языком по сладкой коже шеи девушки еще раз, и у него едва глаза не закатились от ее бархатисто-нежного вкуса. Элоди опять задрожала в его руках, и он чутко уловил это своими пальцами и всем телом.

— Только не раздумывай слишком долго, а то ночь такая короткая, а нам так много успеть нужно. А еще и ко мне домой добираться.

Мусса облизнул свои губы, смакуя ее вкус. Он оближет Элоди всю, с ног до головы. Если она так отзывчива на простейшие прикосновения, то что же будет, когда он возьмется за нее по-настоящему? Неужели ему наконец повезло, и он нашел женщину, способную чувствовать так же остро, как он сам?

— Ну, тогда возьми мне еще коктейль и подожди меня у бара. Пойду, попрощаюсь с девчонками, — решительно сказала Элоди.

Черт, а все-таки он самый везучий сукин сын в этом клубе, а может и в этом городе сегодня. Мусса не смог сдержать самодовольной улыбки, что так и растягивала его рот. Хотя кто бы сомневался?

Элоди освободилась из его сжатых вокруг ее тела рук и пошла к подругам. Мусса подошел к бару, стараясь не выпускать Элоди из виду. Голодные взгляды, которыми девушку провожали другие мужчины, вызывали у него желание зарычать и прилепиться к ней всем телом, показывая всем, что сегодня эта женщина его. Накрыть руками ее груди и дерзкие ягодицы, которые жрали глазами другие охотники. Не-е-ет, обломитесь! Сегодня это его добыча.

— Ну что, опять победа братьев Крамаевых? — усмехнулась Люба с другой стороны барной стойки.

— А ты сомневалась, детка? — самодовольно усмехнулся Мусса.

— Ну, когда-то же должны здесь появиться женщины, что сумеют отказать вам, — покачала головой девушка.

— Я бы на твоем месте сильно на это не надеялся, — Мусса продолжал следить за Элоди взглядом хищника из засады.

— И все же мне кажется, что я дождусь того дня, когда какая-нибудь женщина возьмет вас, братишки, за яйца так крепко, что вы и помышлять не будете посмотреть в другую сторону.

— Что, одна сразу обоих? Нет, не думаю, что у какой-нибудь женщины хватит здоровья удовлетворить либидо даже одного из нас в одиночку, не то что обоих, — похабно ухмыльнулся Мусса.

— Не прикидывайся, что не понял меня, Мусса! На каждого из вас найдется женщина, что поставит на колени.

— Пончик, ну что ты так переживаешь? Я вот с удовольствием встаю на колени, особенно когда женщина передо мной тоже принимает чудную коленно-локтевую позицию. Хотя вариант с одной ненасытной цыпочкой на двоих я бы не отказался разок попробовать. Жаль, что Марат у нас такой застенчивый.

— Это твой-то братец застенчивый? Да в клубе нет, наверное, ни одной танцовщицы, которая не знала бы, как он выглядит без штанов, — засмеялась Люба.

— Он ведь никого не принуждает. Они сами знают, на что идут.

— Ну да, так же, как и с тобой. Просто каждая из этих дурочек надеется стать кем-то особенным. Они не знают, что для вас все одинаковы.

— Не все, — Мусса наблюдал за приближающейся Элоди и чувствовал, как с каждым ее шагом ему навстречу учащается его сердцебиение и сбивается дыхание.

Люба внимательно посмотрела на Муссу и ухмыльнулась.

— И все же я останусь при своем мнении о том, какое будущее вас ожидает, братишки, — негромко сказала девушка, и Мусса рассеянно кивнул, явно уже совершенно не слыша, что она говорит.

Элоди вернулась очень быстро и взяла коктейль, который он заказал для нее. Мусса обнял девушку сзади и не смог отказать себе в удовольствии — опустил свой рот на нежное местечко в основании ключицы. Он явственно чувствовал, как под его губами начинает ускоряться ее пульс. Элоди откинулась на его грудь и быстро пила свой напиток. Оставив опустевший бокал, она закинула назад руки, обхватывая его шею и прижимая его ласкающий рот еще ближе. При этом ее собственные губы скользнули по его уху, заставляя задрожать и напрячься все его и так уже жаждущее ее тело. Медленно и чувственно она облизнула его ухо и прикусила мочку, заставляя зарычать и вцепиться в бедра девушки рукам, прижимая ее охрененную задницу к изнывающему члену.

— Не хочу никаких разговоров и игр. Только защищенный секс. Всю ночь. Столько, сколько сможешь, — прошептала она. — Если готов — поехали.

Готов ли он? Она что, издевается? Еще чуть-чуть готовности, и он кончит прямо в штаны. Впрочем, если она еще хоть минуту потрется об него своей задницей, то он кончит, как девственник-малолетка, в любом случае.

Мусса отстранил Элоди от себя и, поправив свой многострадальный член, взял у нее из рук сумочку и, крепко переплетя свои пальцы с ее, повел к черному выходу.

Прихватив свою кожанку, он вывел Элоди к своему байку. Молча надел на нее шлем и свою куртку, в которой она утонула, завел мотоцикл.

— Давай, садись ко мне поплотнее. Хочу уже прямо сейчас почувствовать себя между твоих бедер.

Элоди сделала так, как он сказал, тесно прижавшись к его спине, и опустила горячие ладони прямо на его твердую плоть. Мусса мучительно застонал и поднял ее руки себе на талию.

— Сладкая, если опустишь их туда еще раз, то мы остановимся и сделаем это там, где придется. Я не самый сдержанный парень, а с тобой так вообще не могу вспомнить, что такое контроль. Поэтому, если не хочешь эротическое шоу прямо на свежем воздухе и при случайных свидетелях, держи свои ручки подальше.

— Хорошо, — сказала Элоди. — Но лучше было бы, чтобы твоя квартира оказалась где-то очень близко.

Мусса испытал острое желание стащить наглую дразнилку с байка и прижать к стене прямо тут, у черного входа в собственный клуб. Приподнять и вынудить обвить его этими гладкими бедрами и войти так глубоко, как только она сможет принять. И заставить ее стонать и хныкать под его резкими ударами.

Мусса сжал зубы и призвал божественную помощь для того, чтобы все же добраться до дома. Их первый раз будет просто незабываемым. И никто не должен им помешать.

В лифте его дома Мусса прижал ее лицом к зеркальной стене и, выдернув заколку, позволил упасть тяжелой копне волос на спину. Потянув за них, он заставил Элоди до предела откинуть голову и поцеловал ее беззащитное открытое горло.

— Ты понимаешь, на что подписалась, сладкая? — прохрипел он. — Надеюсь, ты готова к тому, что завтра тебе больно будет ходить!

— Угрозы, одни угрозы, — выдохнула Элоди.

Мусса зарычал и, стиснув волосы девушки, властно развернул к себе ее лицо и подставил раскрывшийся во вскрике рот под свой, жадный и жестко поглощающий.

— Я никогда не угрожаю, сладкая! — и Мусса прикусил эти самые чувственные губы, какие ему только случалось целовать.

Элоди дернулась и застонала в его рот, отвечая ему с не меньшей жадностью и напором.

Оказавшись в квартире, они продолжили яростно целоваться. Это было меньше всего похоже на ласку или прелюдию. Скорее, на поединок двух сжигающих страстей, желающих одержать победу любой ценой, не стесняясь в средствах.

— Все! — рявкнул Мусса отстраняясь. — Снимай эту хренову одежду, или я ее сорву, и ты уйдешь отсюда голой.

Отступив от него на шаг, Элоди неожиданно улыбнулась ему медленной и почти ленивой улыбкой женщины, точно знающей, что она делает прямо сейчас с этим мужчиной. Ее уже слегка припухшие губы растянулись в порочной и сладостной улыбке, и Мусса опять подумал, что это самый чувственный женский рот, что он видел. Один взгляд на него заводил его больше, чем целая длительная прелюдия с другими.

— Быстрее! — прорычал Мусса, понимая, что он уже реально достиг состояния возбужденного быка и готов просто переть, подминать и врываться, не думая о последствиях.

Но Элоди медленно снимала свою одежду, не отрываясь следя за тем, как он срывает свою резкими, нетерпеливыми движениями. На ней еще оставались крошечные кружевные трусики, а он уже стоял перед ней совершено обнаженным, дрожа от нетерпения. Элоди замерла, скользя по его телу взглядом, который ощущался его раскаленной от возбуждения кожей как полноценное физическое прикосновение. Глаза молодой женщины пробежались лаской по его лицу и шее. Царапнули горячим взглядом по мышцам на мощной груди, зацепляясь за его многочисленные тату, и соскользнули вниз по его торсу, прямо к его подрагивающему члену, уже жестко прижатому к животу. Ее глаза расширились, и на лице отразилось замешательство и неуверенность. В этот момент Муссе вдруг стало больно от мысли, что она может прямо сейчас решить остановиться.

— Да, сладкая, я большой парень. Но ты примешь меня всего. Я знаю, ты справишься, — Мусса сократил между ними расстояние, как хищник, совершающий последний решающий бросок.

Он притиснул Элоди к своей груди так сильно, что она выдохнула с жалобным стоном. Подняв к нему лицо, она еще пару секунд смотрела на него, словно что-то решая и борясь с сомнением и трепетом. Но Мусса не дал ей возможности и времени на сомнения и смял ее губы своим требующим полного доступа ртом, буквально взламывая и сметая ту защиту, что она прямо сейчас попыталась между ними выставить. Он целовал ее именно так, как хотел с самого начала, — подчиняя, присваивая себе без остатка, используя свой язык, губы и зубы, как настоящее оружие нападения. И наблюдал, как быстро в ее глазах неуверенность смывается волной возвращающегося прилива того самого вожделения, равного его собственному неистовому голоду. И этот прилив захватил его самого и закрутил с такой силой, что остатки контроля и цивилизованности слетели с него в секунды, и следующее, что Мусса осознал, — это как подминает податливое тело под себя прямо на полу, где они и стояли. Его кишки скрутил такой дикий в своем безумии голод, что лишняя секунда промедления, казалось, выпивала из него жизнь.

Мусса вклинил свое тело, распахивая бедра Элоди для себя, и она поддалась со стоном в этом вечном примитивном приглашении и согласии с властью мужчины.

— Защита, — еле слышно прошептала она, и Мусса чуть не взорвался от яростного нетерпения.

Нащупав в своих джинсах презерватив, он поймал в собственной голове след мысли, что ни одной женщине раньше не приходилось напоминать ему о подобном. Никогда, даже в ту безумную ночь с Миленой, он ни разу не забыл. А сейчас он просто даже и не вспомнил о существовании презервативов. Потому что неожиданно испытал жгучее желание ощутить именно эту женщину без всякой преграды.

Толкнувшись внутрь, Мусса не смог войти, а Элоди вскрикнула и выгнулась, стараясь открыться ему больше. Мусса ощутил, какой тугой и неподатливой была ее плоть, и это заставило его просто озвереть в неистовом желании вторгнуться на эту территорию и ощутить эту жаркую тесноту своим членом, впитать всем существом.

— Давай, впусти меня, сладкая! — прорычал он, задыхаясь и толкаясь внутрь тела Элоди с неистовым упорством. — Прими меня всего!

Он опустил голову к ее роскошной груди и втянул твердый коричневый сосок в рот, жестко посасывая и слегка царапая зубами. Элоди всю затрясло, она выгнулась под ним, и ее тело мгновенно подстроилось под него, позволяя погрузиться полностью. Эта неожиданная и резкая капитуляция заставила закричать их обоих. Мусса замер, сдерживая себя из последних сил, желая дать ей приспособиться к нему, игнорируя ревущий в крови призыв к немедленному движению. Но Элоди обвила его своими длинными, гладкими ногами и вцепилась руками в его ягодицы, словно пришпоривая его, понукая двигаться без малейших остановок. Ее бедра оторвались от пола и прижались к нему еще плотнее, делая их контакт просто невыносимо обжигающим.

— Сладка-а-а-я-а-а! — простонал Мусса, отступая и опять толкаясь в ее тело.

Голод рос в нем, уже сжигая гудящим от напряжения пламенем его внутренности. Поясница разрывалась от боли, требующей жестких, безостановочных движений. Его тело безжалостно вымогало срочных действий, а воспаленный мозг грозился перегореть от немыслимого напряжения.

— Держись, Элоди! — прохрипел Мусса, отпуская последние тормоза и обхватывая ее ягодицы, открывая для себя еще больше.

Его бедра сорвались с цепи и заработали, как взбесившийся механизм, жестко посылая его плоть раз за разом в раскаленную глубину тела женщины под ним. Элоди кричала и билась, встречая его ярость с подобным же неистовством и понуждая его двигаться еще жестче, еще быстрее.

Ее стоны и мольбы как будто слились в единый мотив, срывающий с него жалкий налет наносной цивилизованности и открывающий всему миру и этой конкретной женщине истинную сущность дикого, вожделеющего самца, получившего наконец то, чего ему хотелось больше, чем жить.

Это был смерч чистого неприкрытого безумия, и в нем они были совершенно равны, отдаваясь страсти без остатка.

Когда раскаленный поток полился по позвоночнику Муссы вниз, он схватил Элоди за волосы и вцепился взглядом в ее лицо и закрытые в наслаждении глаза, чувствуя рывки ее внутренних мышц, кричащие о приближающейся кульминации. Тело под ним стало жестким, сводимое судорогой накатывающего удовольствия, а голос Элоди еще более низким и хриплым, выдавая, насколько оно близко. И каждый этот признак и все они вместе возводили его собственное возбуждение и наслаждение на какой-то новый уровень, подталкивая к нереальному взрыву, но усиливая многократно желание впитать сначала ее кайф без остатка.

— Открой глаза, сладкая, — приказал Мусса. — Смотри на меня, когда будешь кончать! Покажи, что я делаю с тобой!

Элоди словно ждала этих его слов, закричала пронзительно и отчаянно, вцепляясь в его тело так, как будто она держалась до последнего на краю и вдруг позволила себе сорваться в бездну. Мусса физически ощутил, как по нему прокатился краткий миг ее отчаяния, а потом все смело силой нестерпимого, убийственного наслаждения. Тело Элоди билось под ним в сладостной агонии, и как он ни пытался удержать себя на краю, желая впитать все, сорвался сам, с ревом врезаясь в нее последними сокрушительными ударами. Муссе казалось, что он излился диким потоком, словно горная река в половодье. Их общий оргазм все длился, не желая утихать, и по сплетенным, мокрым телам раз за разом прокатывались волны судорожной дрожи, рождаемые или жестким сжатием внутренних мышц Элоди или резкими рывками члена Муссы глубоко внутри нее. Каждый раз эта волна, родившись в одном теле, заражала другое, срывая стоны с губ обоих и никак не желая затихнуть окончательно.