Тайна монаха Алдо. Роман с элементами истории

Галина Хэндус

Третья часть трилогии: «Музей Совести».Захватывающий роман-детектив с элементами истории. Здесь нет примитивных бытовых убийств, а если и льется кровь, то на улицах средневековой Италии. Эта книга для любителей истории и психологических головоломок.Книга – лауреат международной литературной премии «Золотое Перо Руси», Москва, 2021.

Глава 5 В новом доме

ФРАНКФУРТ НА МАЙНЕ. ГЕРМАНИЯ

Утро субботы удивило жителей Франкфурта необычно ярким осенним солнцем. Желтое пятно озорно выглядывало из разрывов быстро бегающих по небу туч и изредка кидало вниз пучки холодных, искристых лучей. Для ноябрьской сырости такая погода была подарком небес. «Раз солнце показалось, значит, я все делаю правильно», — подумал Саша Глебов, разглядывая редкие голубые пятна в окно и с удовольствием вытягиваясь в мягкой постели. В выходные будильник он не включал и радовался, что проснулся сегодня на полчаса позднее.

Прежде чем начать новый день с завтрака, вначале нужно определиться, что же взять с собой в квартиру Андреа. Сразу после оглашения завещания поздно вечером он более получаса простоял на улице, наблюдая, как вызванный слесарь меняет старый замок на новый, оплатил работу наличными, как обещал по телефону, закрыл дверь на два оборота и отправился в отель. Заходить внутрь квартиры Глебов не стал, чтобы не привлекать внимание любопытных соседей светящимися окнами.

План на субботний день был прост: пройти в квартиру Андреа и проверить, не захотят ли обиженные родственники выселить нового владельца дорогого наследства силой. И хотя до сих пор в семье Кантор не наблюдалось агрессии ни по отношению друг к другу, ни по отношению к другим, но мало ли что может случиться, когда людей по-настоящему разозлить. Семейство Андреа Кантор разозлилось по-настоящему, поэтому Глебов решил действовать очень осторожно. Все же наследство — наследством, а жизнь одна, поэтому нужно беречься от любой ненужной царапины. Его мысли об опасности были наверняка преувеличены, но здравым умом бизнесмена и опираясь на виденное в России, он был готов к любым неожиданностям. В Германию Глебов приехал с русским менталитетом и теперь, без ненавязчивой опеки внимательной и доброй соседки, чувствовал себя несколько неуверенно и одиноко.

Новый домовладелец вынул из шкафа дорожную сумку, чтобы сложить туда необходимые вещи. Он поставил ее на кровать и задумался, что же взять с собой, чтобы на пару дней остаться в квартире и не умереть там ни с голоду, ни от скуки. Глебов наполнил сумку вещами и тут же начал проверять, все ли взял с собой.

Две футболки. Блокнот для записей. Несессер с гигиеническими принадлежностями. Две пары теплых носков. Набор карандашей. Планшет. Две смены нижнего белья. Кашемировый свитер. Толстый ежедневник для планов, мыслей и зарисовок. Детектив Агаты Кристи Убийство на поле для гольфа.

Глебов рассчитывал остаться в Германии всего на два-три дня и после похорон сразу же улететь назад, поэтому много вещей брать не стал. История с полученным наследством изменила планы. Несмотря на то, что объемная спортивная сумка из тонкого зеленого велюра на вид казалась вместительной, но никак не годилась на роль чемодана. «Продуктов куплю по дороге побольше, чтобы два раза не выходить из дома. В сумку они не войдут, сложу в отдельный пакет. Впрочем, все это неважно — насколько я знаю, здесь никто пока с голода не умер».

Глебов остался сидеть на кровати, просчитывая и одновременно повторяя в уме дальнейший план действий. Сейчас он рассчитается с отелем, вызовет такси и поедет к дому Андреа. Машину он попросит остановить на соседней улице, чтобы лишний раз не попасться на глаза соседей. Молодой мужчина не знал точно о взаимоотношениях Андреа с соседями, поэтому опасался, что кто-то может позвонить кому-нибудь из племянников, чтобы те приехали разбираться с незнакомцем, пробравшимся в квартиру умершей. Он понимал, насколько нелепы его предположения и страхи, но выкинуть безосновательные опасения из головы не мог. Хотя голос разума говорил ему совсем другое, Глебов не чувствовал себя полноправным хозяином квартиры и с минуты на минуту ждал, когда семейный клан Кантор начнет его атаковать. Ему хотелось, чтобы на него скорее подали в суд, опротестовали завещание, то есть сделали что-то конкретное и он бы точно знал — его эта квартира или нет.

В жизни Глебов всегда и во всем любил ясность.

Солнечным субботним утром желтое такси остановилось на парковке магазина, торгующего продуктами. Отсюда вниз и немного вбок тянулась улица Линденринг. Там находился дом, бывшая хозяйка которого упокоилась на кладбище. Глебов накинул ремень зеленой сумки на плечо, рассчитался с водителем и вошел в дверь магазина. Через короткое время он вышел оттуда с большим пакетом, набитом снедью и быстрым шагом направился к дому Андреа. В этот ранний час выходного дня он не рассчитывал встретить на улице соседей, которые бы его узнали.

Перешагивая от волнения через две ступеньки высокого крыльца, он вставил ключ в новый замок. Зная особенность долго искать нужную вещь, он заранее положил ключ от дома в карман куртки, чтобы потом долго не копаться в лабиринтах карманов. Замок легко щелкнул, Глебов зашел внутрь, закрыл за собой дверь на два оборота и облегченно вздохнул — теперь он чувствовал себя в безопасности.

Мужчина скинул с плеча сумку, повесил зимнюю куртку на вешалку и с любопытством оглянулся вокруг. Племянники с семьями, приехавшие на похороны, удивительным образом оставили жилье Андреа в порядке — нигде ничего не валялось, посуда была помыта и стояла на кухонном столе. «Наверное для себя старались. Они ж не знали, что Андреа завещала квартиру не им. Если б заранее узнали, возможно, здесь не был бы такой порядок», — мысли Глебова текли сами собой, пока он осматривался.

Последний раз он был здесь перед отъездом на остров Шри Ланка, куда Андреа сопровождала Сашу, и теперь вспоминал, все ли осталось так, как при хозяйке. Он внимательно осмотрел кухню, вернулся в прихожую за сумкой, достал оттуда недочитанное письмо и связку ключей, полученных от нотариуса. К каждому ключу была прикреплена бирка с названием комнаты: спальня, гостиная, комната для гостей, столовая и другие, которые Глебов читать не стал. «Вот что значит немецкая пунктуальность, приверженность законам и порядку! — удивился он про себя. — Каждое помещение имеет ключ, все подписаны, любо-дорого! Вот бы кто в моей мастерской такой порядок навел…»

Он сунул конверт с письмом в задний карман черных вельветовых джинсов и пошел осматривать квартиру. Глебов брал из связки ключ, отделял его и искал нужную дверь. Так он прошел оба этажа. Наконец почти все ключи были распределены, двери распахнуты, окно в спальне и балконная дверь в сад открыты для проветривания.

Глебов не чувствовал себя владельцем жилья.

Ему казалось, если уж не сама Андреа, так ее невидимая душа находится здесь на правах владелицы и молча наблюдает за действиями нового хозяина. И хотя он ничего плохого не сделал, находиться одному в огромной квартире бывшей соседки, ставшей в одночасье его собственностью, было непривычно. Неопределенно пожав плечами, Саша Глебов все же принял решение. Вернувшись в прихожую, он прихватил сумку и широким шагом двинулся в столовую, в середине которой стоял большой старинный стол на гнутых ножках. Почти хозяин квартиры, он поставил сумку на пол, положил перед собой на стол вынутый заранее ежедневник и начал писать план ближайших действий.

«Совместить завтрак с обедом и вчерашним ужином, чтобы не нервировать пустой желудок.

На всякий случай провести полную ревизию жилья.

Решить окончательно, буду ли я жить в этой квартире.

Назначить племянникам день, когда они смогут, если захотят, забрать памятные для них вещи.

Как можно быстрее вызвать специалистов и освободить комнату умершей Андреа от мебели.

Через десять дней, если не будет подан иск на раздел дома, оценить стоимость ремонта».

Под последним пунктом он приписал: хоть жить, хоть продавать, ремонт необходим! Глебов перечитал написанное и добавил: «Пункт с племянниками отменить до тех пор, пока они не решили — подавать ли иск в суд. Ремонт подождет, а ревизия жилья не отменяется!»

Он еще раз бегло просмотрел список, облегченно отложил ежедневник в сторону и отправился на кухню. Новый хозяин квартиры включил холодильник, положил в него купленные продукты, налил воды в чайник и поставил на плиту. На столе остались лежать готовые бутерброды, пакет яблок и банка растворимого капучино — это был его завтрак и обед. Пока вода закипала, Глебов перенес продукты в столовую, достал из шкафа посуду, которой так гордилась бывшая хозяйка, разложил еду в тарелки из сервиза. Мысленно похвалив себя за красиво оформленный стол, он вернулся на кухню, перелил закипевшую воду из чайника в фарфоровый кофейник, насыпал туда светло-коричневый порошок капучино и неторопливо пошагал обратно в столовую. От вида красивой посуды и со вкусом сервированного стола настроение его намного улучшилось.

После еды Глебов отнес с золотой каймой посуду на кухню, аккуратно помыл ее, протер и вернулся к своим делам. Он вновь открыл ежедневник, несколько раз внимательно перечитал написанное, остановился на одном из пунктов. «На эти выходные, пожалуй, остается только провести ревизию дома. Остальное не реалистично. Просто так отобрать у меня квартиру вряд ли получится, разве что суд постановит ее продать и деньги разделить, и то не факт. Но ревизия нужна в любом случае: без нее нет ремонта, без ремонта нет продажи. Вот такой простенький расклад».

Глебов прихватил блокнот с ручкой и отправился инспектировать дом.

Необычное занятие его полностью захватило. Очнулся он, когда из-за темноты перестал различать предметы. Тусклый свет уличных фонарей хотя и проникал в дом, но скупо освещал обстановку и не мог пробить густую тьму ранних сумерек. Часы показывали начало пятого, за окном стояла сырая непроглядная темень. С улыбкой поиграв с мыслями о том, что лучше не обижать привидения в доме, где все члены семьи один за другим и раньше времени ушли из жизни, Саша включил свет во всех комнатах и вернулся в столовую. Здесь ему казалось наиболее уютно и безопасно. Любопытства соседей из-за включенного света бояться он перестал. Его сердце приятно согревала заверенная копия завещания Андреа Кантор.

— Так, подведем итоги, — Глебов разложил на столе записи. — Кухня осмотрена полностью. Здесь можно все выкинуть, не жалко: поцарапанные шкафы, старые кастрюли, одна из четырех горелок на плите сломана, холодильник внешне окривел и работает с натугой. Единственное, что радует — чистые стены и лакированный паркет. В общем, старая кухонная утварь ремонту не подлежит, только на выброс. Приговор кухонной мебели будет вынесен позднее. Столовая останется вся: старинный стол, посудный шкаф с красивой дорогой посудой, два серванта, наполненные фарфором, стулья, хрустальная лампа и две картины — вся мебель одного стиля, красивая и добротная. Ремонт, о котором писала Андреа, тоже сделан на совесть. Может, родственники захотят что-то забрать — не жалко, хотя эта столовая нравится мне больше всех. Надо все же будет подумать над аргументами в свою пользу. Интересно, но из всех осмотренных комнат эта наиболее уютная и хорошо обставленная. Может быть, в свою бытность семья любила ее больше всего? Очень похоже…

Теперь нижний этаж — там две комнаты для гостей. Одна была когда-то детской, а во второй, поменьше, жил монах. С комнатой Матео все решается просто: в нее, видимо, не заглядывали со дня его гибели, поэтому необходим только косметический ремонт. Вторая комната маловата, но зато чистая и уютная. Здесь можно оставить софу и деревянный столик, остальное на выброс.

Теперь опять на верхний этаж. Большая жилая комната. Размеры внушительные, но не заметно правильной планировки. Старинный камин притягивает взгляд, слов нет… О, ключевое слово — камин! А не затопить ли мне его, а то что-то неуютно. Как же я не заметил, что здесь так холодно…

Глебов тут же отложил блокнот с записями в сторону и отправился в комнату, о которой только что тихонько говорил вслух. Увидев на колосниках стопку пепла, он вспомнил, что в коридоре в углу видел сложенные в металлическое корытце сухие дрова. Он вернулся назад с декоративной подставкой с дровами, поставил перед камином, положил четыре полена в открытую топку, подсунул под них старую газету, две таблетки сухого спирта и поджег. Огонь тут же разгорелся и жаркое пламя охватило поленья. В комнату быстро поплыло тепло, перемешанное с приятным запахом леса. Глебов принес блокнот с ручкой из столовой, пододвинул поближе к огню одно из двух кресел, обтянутых болотного цвета тонким дорогим велюром, и стал размышлять дальше. Размышлял он, тихонько бормоча себе под нос.

— Комната отдыха мне нравится не столько камином, сколько огромным черного дерева шкафом с мозаичными дверцами — от него веет аристократизмом и богатой историей. Шкаф — единственная вещь во всей квартире, кроме столовой, которую я бы хотел оставить. Если, конечно, квартира станет моей и я решу остаться здесь жить. Мягкая мебель? Мне лично она не нужна. Когда-то эта софа и три кресла, покрытые красивой тонкой замшей, стоили дорого, но сегодня они не модные, да и староваты… Бывшая супружеская спальня… Решение принято: все, вплоть до гардин, придется выбросить и сделать ремонт.

Остался непроверенным подвал. Кажется, это одно из интересных мест. Судя по чертежу, подвальное помещение находится на уровне нижнего этажа и занимает третью часть верхней квартиры. Что там есть? Комната для садовых инструментов и прочего инвентаря; шкафы для старой одежды; архив документов; винная комната с пыльными бутылками вина; комната непонятного предназначения с холодильной камерой; сауна с душем и ванной-джакузи; огромный зал без окон, куда открываются двери этих помещений. Как хорошо, что Андреа все тщательно прописала на листке и вложила в письмо. Наверняка, сделала она это неспроста и только для меня, но ревизию подвала придется оставить на завтра. Загляну туда в первую очередь. Там под слоем пыли обязательно должны храниться тайны…

Глебов взглянул на часы — они показывали почти семь часов вечера. Устало потянувшись, наш труженик отправился на кухню перекусить. Он уже мечтал, как съест разогретые баварские белые сосиски со сладкой горчицей и теплым брецелем, запьет еду бутылочкой пива, затем удобно расположится на софе у теплого камина и возьмет в руки интересную книгу. Мысли о недочитанном письме он старательно держал на заднем плане. Ему казалось, что оно похоже на десерт после вкусного ужина, от которого следует растянуть удовольствие. Подспудное чувство скрытой в письме тайны активно накачивало в кровь адреналин и кружило голову от ее единоличного обладания, которым ни с кем не нужно делиться.