С первого взгляда

Галина Романова, 2010

Утро после дружеской вечеринки с танцами на раздевание началось с дикого женского крика. Антон Марин обнаружил себя полураздетым и мающимся от жестокого похмелья, а вот бывшую жену Аллу нашли задушенной его же ремнем. Самое ужасное, Антон совершенно не помнил ни драку после вчерашнего разнузданного веселья, ни то, как ломился к Алке в комнату, грозясь ее убить. А значит, ни мотива, ни преступника искать не надо – вот он, собственной персоной… Правда, алиби есть: Влада уже много лет страдает по нему и готова подтвердить, что страшную ночь они провели вместе. Конечно, только в том случае, если Марин женится на ней. Но для Антона это такая же тюрьма, если не хуже. Выход один – найти настоящего убийцу. И сроку ему дано две недели… Или Влада откажется от своих показаний!.. Сложно было представить, что авантюрная идея изложить на бумаге придуманную криминальную историю внезапно перерастет во что-то серьезное и станет смыслом жизни. Именно с этого начался творческий путь российской писательницы Галины Романовой. И сейчас она по праву считается подлинным знатоком чувств и отношений. В детективных мелодрамах Галины Романовой переплетаются пламенная любовь и жестокое преступление. Всё, как в жизни! Нежные чувства проверяются настоящими испытаниями, где награда – сама жизнь. Каждая история по-своему уникальна и не кажется вымыслом! И все они объединены общей темой: настоящая любовь всегда побеждает, а за преступлением непременно следует наказание. Суммарный тираж книг Галины Романовой превысил 3 миллиона экземпляров!

Глава 4

Похмелье у Марина Антона началось не совсем обычно.

Нет, все симптомы присутствовали: и головная боль, разрывающая череп на фрагменты, и под ребрами все меленько трусилось, и как должно — тошнило, и пить при этом хотелось все равно что, но много-много. Но ко всем привычным и немного подзабытым ощущениям добавился женский непрекращающийся визг, зависший на одной высокой ноте где-то у него подо лбом и не желающий оттуда выбираться.

— Господи, что это??? — прохрипел он и чуть приподнял веки.

Слава богу, он был один в спальне, отведенной ему Снегиревыми. Лежал крестом строго посередине, без рубахи, в расстегнутых джинсах. Ремень отсутствовал.

Антон шевельнулся, слава богу, хоть это-то вышло. Дополз до края, свесил голову. Кроссовки с развязанными шнурками разбросаны на прикроватном коврике. Там же валялся его мобильник, а ремня не было. Тогда он пополз к другому краю, потом пошарил в изголовье, метнулся — как вышло, так и вышло — к противоположному краю. Не было ремня, хоть убейся. Он терпеть не мог носить штаны без ремня. Если даже пояс впивался в живот и спину, Антон всегда надевал ремень.

Как же он теперь без ремня-то?

Усевшись и зажав ладони между коленок, он пару раз крепко зажмурился, распахнул глаза, покосился за окошко. Там было солнечно, птички зачирикивали, впору жизни возрадоваться, а не выходило. Внутренности выворачивало тошнотой, мозг выдалбливало диким женским визгом. По коридору за дверью что-то носилось и грохотало.

Нарочно, что ли, а? Может, это приблуды снова какую игру самодеятельную с утра затеяли? Знают, как народу плохо, вот и куражатся.

Женский ор все нарастал. Понять, кому принадлежит этот голос, было невозможно, ничего похожего он никогда не слышал.

— Да кто же так орет-то, а??? — Антон сдавил виски, закачался на кровати. — Эй, чего вы там, а!!!

Оглушительный топот за дверью вдруг стих, круглая массивная ручка со скалящейся львиной мордой начала медленно поворачиваться, и через мгновение дверь приотворилась.

На Антона глянула пара испуганных глаз, которые он даже признал не сразу.

— Сашка, ты, что ли? — понял он через мгновение. — Чего ты там топаешь?

— Это не я топаю, — возразила она.

И говорила она каким-то странным незнакомым голосом, и губы ее при этом корчились и подрагивали.

— А кто?

Он начал растирать себе лицо ладонями, чтобы не мерещилось непонятно что про близкую подругу. Допился, называется!

— Это все топают, — выдал Сашкин рот, на который он смотрел не отрываясь, он снова начал странно ежиться. — Все топают, Тоша!

— А визжит кто? — Антон похлопал ладонью по краю кровати рядом с собой. — Иди ко мне, маленький. Мне так худо!!!

— Представляю, — закивала Сашка. — Мне тоже!

— Так ты же не пила вчера, — начал он припоминать. — Слушай, а ты же не собиралась ночевать, хотела домой уехать. Осталась или вернулась?

— Сначала вернулась, потом осталась.

Он вдруг почувствовал, что Сашкины плечи подрагивают.

— Слушай, а кто визжит-то? — визжали до сих пор, но уже с чуть меньшим чувством и напором.

— Ленка Снегирева визжит. — Саша тяжело вздохнула и опустила голову. — Ей тоже худо, Антоша.

— Да?

Сколько он помнил себя и их дружбу, Ленку не могла свалить ни одна выпивка. То ли заговоренной она была. То ли притворялась, что пила, а на самом деле выплескивала выпивку под стол. Но она никогда не страдала похмельем. Чего же сегодня?

— Антоша, а чего штаны расстегнуты? — Сашкина голова медленно повернулась на него, глаза глянули страшно. — Где твой ремень, Антоша?!

— Ты знаешь, не помню. — Он сделал попытку приложить руку к груди, но та, описав в воздухе вялый полукруг, свалилась на колено. — Ремень знатный, дорогой.

— Плетеный, знаю, — кивнула она и вдруг задрожала сильнее.

— Какая ты внимательная, — похвалил он и обнял подругу за плечи. — Рассмотреть успела вчера? Он у меня новый, раньше не надевал.

— Вчера я не смогла бы его рассмотреть, рубаха у тебя была навыпуск, разве нет?

— Точно! — обрадовался он, что хоть это-то помнит. — А где же ты его разглядела, а, колдунья ты наша?

— На Алкиной шее, — вдруг сразу осипла Саша Степанова, съежившись до размера диванной подушки.

— Что на Алкиной шее? — не понял Антон. — Она его вместо бус надела, что ли?

— Не она, а кто-то ей его надел на шею и затянул потом до упора. — Она нацелила на него подрагивающий палец. — Скажи!.. Скажи, Марин, что это не ты!!!

— Что не я?!

Понемногу, сквозь непрекращающийся болезненный скрежет в его голове, сквозь туманную вялость похмелья до него вдруг начало доходить, что все это — и лихорадочный топот, и страшный женский визг, и Сашкино странное состояние, — все это не просто так. Все это…

— Ты хочешь сказать?.. — Его рот тоже вдруг начал выделывать странные гримасы, мешая словам произноситься правильно. — Что мой ремень на ее шее? Он… Ее что, Саня?!

— Ее убили, Антон!

— Нет, не дури! Погоди так говорить! — начал он вдруг вспарывать спертый воздух спальни ребром ладони, как обычно делал на совещаниях, когда призывал сотрудников к вниманию и пониманию. — Давай с тобой все обсудим.

— Обсуждать нечего, Антоша. — Саша поймала его мельтешащую руку, прижала к краю кровати. — Аллу кто-то убил ночью. Задушил твоим ремнем. Новым, кожаным, плетеным, с красивой чеканной пряжкой. Скажи… Скажи, что это сделал не ты!!!

И она заплакала.

— Я?! Аллу?! Да ты что, Сашок! Я ударить-то ее не мог, не то чтобы… Слушай…

Все еще никак не могло пробиться, все еще не настигало его понимание страшного горя, случившегося под крышей этого гостеприимного дома. И он не спешил, если честно. Потому что знал: если осознает и поймет, то не вынесет этого.

Как же потом-то?! Как же без нее?! А без единственной надежды, спасающей его, как потом жить?

Он ведь тайком ото всех вынашивал ее в своей душе. Он точно надеялся и верил, что Алке рано или поздно надоест метаться, надоест смотреть на мир, который она выдумала, широко распахнутыми глазами. И она вернется к нему. Попросит прощения. Запросится домой. Но совсем не так, как она запросилась пару месяцев назад. Тогда все было скорее насмешкой, скорее вызовом, чем решением. Но ведь могло быть и осмысленное повторение, так ведь?

— Ее что… Ее больше нет?! — спросил он, глядя на плачущую Сашу. Дотянулся все же до ее плеча, погладил и снова спросил: — Саш, ее что, больше нет?!

— Ее убили, Антон. Задушили этой ночью. Задушили твоим ремнем.

— Это он, да?! Эта сволочь…

— Он уехал еще вчера вечером, — возразила Саша сквозь слезы. — Я потому и вернулась потом.

— Почему? Он уехал, и стало сразу легче дышать, да? Поэтому?

— Нет, не поэтому. Из-за тебя вернулась. Ты помнишь, из-за чего Сергей уехал?

— Нет, конечно, о чем ты!

Последнее, что он помнил, это была как раз Сашка, пытающаяся привести его в чувство. Потом все — полный провал.

— Не помнишь, как устроили с Аллой шоу? Как начали раздеваться на глазах у всех. Сначала ты всех женщин перебрал, лапая их и залезая им под юбки. Одну Владу обошел вниманием, я не позволила.

— Ты была в джинсах, — напомнил он, выдыхая с горечью.

— Точно… Танцевал ты непотребно, Антон! Со всеми по очереди, постепенно подбираясь к своей бывшей.

— Добрался?

— А то!

— И что было?

— Черт-те что! Вы такое вытворяли с ней! Будто с цепи вас кто спустил. — Саша вытерла глаза и щеки, вздохнула. — Сергею, понятное дело, это не понравилось. Он психанул и сказал, что уезжает. Алла ответила ему в свойственной ей манере — катись ко всем чертям. Он и укатил.

— А что потом было?

— А потом ты потащил ее наверх в ее спальню. — В этом месте Саша отвернулась от него. — А она вдруг стала вырываться. И вот тут случилось самое неприятное.

— И что же?

Рассказ не удивил. То напряжение, в котором он пребывал весь вечер, должно было найти выплеск в чем-то отвратительном. Вот оно и случилось.

— Когда вы добрались до ее спальни, она вошла и перед твоим носом захлопнула дверь. Ты начал бесноваться, стучать по ней кулаками, орать. И…

— Да говори, не томи, Сашок. Хуже уже не будет.

— Куда уж хуже-то! — воскликнула она с горечью. — Когда Ванька начал со Стасом тебя оттаскивать от ее двери, ты заорал, что убьешь ее.

— Не-е-ет! — Он медленно покачал головой, потом начал мотать ею все сильнее и яростнее, зажмурился и прокричал несколько раз: — Нет… Нет, Сашка, нет!!! Что бы вы ни придумали для себя… Для меня… За меня… Это не может быть правдой!!! У меня и сил-то не было.

— Да, твоих сил хватило на то, чтобы скинуть с руки Стаса и влепить в глаз Ваньке. Он теперь с синяком.

Они замолчали. Саша заполняла повисшую паузу тихими всхлипываниями. Антон пытался все снова прокрутить в голове, переосмыслить и взвесить. С горем пополам, но вышло. И то, что вышло, никуда не годилось.

— Все очень плохо, да, Саш? — чуть толкнул он ее в бок.

— Хуже некуда! Врачи уже тут, ждут милицию.

— Кто ее обнаружил? В смысле… тело?!

Называть свою бывшую жену, на которую возлагал огромные надежды, телом, было невыносимо.

— Обнаружила Лена. Сначала не поняла или опешила просто. Начала расталкивать ее. Звать по имени. Прибежал заспанный Ванька, оттащил ее, попытался искусственное дыхание делать, но… — Саша вздрогнула, отпрянув от Антона. — Но ремень так затянут, что даже снять его не смогли.

— Этого нельзя делать до приезда милиции, — апатично напомнил Антон, его тоже начало трясти. — Ленка-то чего так визжит?

— А она, как до нее дошло все, взвизгнула от испуга, так потом и зашлась… Истерика. Врачи сейчас с ней занимаются. Скоро прибудет милиция. Антоша… Милый Антоша…

Она выпрямилась, будто собиралась декламировать стихотворение. Насколько он помнил, Сашка всегда так выгибала спину у доски в школе. Это было для нее важно — осанка.

— Милый Антоша… — начала она снова и запнулась. — Господи, я даже не знаю, что им следует говорить, а чего нет!!! Любое наше слово может навредить. А там… — Саша указала рукой на дверь. — Говорить просто не с кем!

— В каком смысле?

Он почти не слушал и не понимал ее.

То страшное, что случилось минувшей ночью в этом доме, могло ведь быть творением его рук, так?! Он орал, что убьет Алку за то, что она его выставила из спальни? Орал… Бесновался потом и Ваньке синяк под глаз поставил, и к этому синяку милиция непременно придерется, даже если Ванька правды не захочет сказать.

Но как он мог, если это он?

Антон посмотрел на свои руки. Да, костяшки правой руки побаливали, кожа была содрана. Отчего это, интересно? Оттого, что Ваньку ударил? Или оттого, что на Алкиной шее ремень затягивал?!

Нет, он не мог!!! Да ни хрена это не он!

А кто тогда?..

— Там все в шоке, — сбивчиво объясняла Саша, не глядя на него. — Попыталась как-то подготовиться к приезду милиции, поговорить со всеми, что и как нам нужно рассказывать. Ну… Чтобы сразу тебя не сцапали. А они!.. Глазами на меня смотрят пустыми. Девчонки ревут. Мужики хмурятся. Один Ванька согласно кивает. Говорит, что надо, то и скажу.

— А Влада что же?

Почему он вдруг вспомнил о ней? Никогда не вспоминал ни по плохому, ни по хорошему поводу. Если только она под ногами не начинала путаться. А тут вдруг вспомнил. И через мгновение даже понял, почему.

— А ведь она могла запросто убить ее, Саш.

— Кто?! — Она отшатнулась от него. — Ты в своем уме?! Влада стала бы затягивать ремень у нее на шее?! Это надо быть… Надо быть просто сумасшедшим!

— Или в стельку пьяным и ничего не соображать, — пробормотал он вполголоса и вздохнул. — А вдруг это и правда я, Сашок, что тогда?

— Я не знаю! — вскрикнула она и заплакала, причитая. — Я всегда знала, что эта женщина не доведет тебя до добра. Я чувствовала это! С ней рядом всегда какая-то беда бродила! Она была очень… Очень опасной!!!

— А чей все же «Форд» стоял вчера на парковке, а, Саш?

И снова непонятно почему он вспомнил об этом. О собственной бы безопасности позаботиться, а он про машину вспомнил.

— Я не знаю, — пожала плечами Саша, вытирая мокрое от слез лицо.

— Он и сейчас там?

— Да нет. Кажется, нет. Я вчера еще когда возвращалась обратно, его уже не было.

— Постой…

Он недоуменно заморгал, настырно желая зацепиться за этот факт, который мог совершенно никакого значения не иметь. Машина могла принадлежать охраннику, могла вообще просто так стоять. Дом-то дядьки Ванькиного. К нему мог кто-то приезжать, а потом уехать. Чего далась ему эта машина?

А с другой стороны, не о себе же было думать! Да и что он мог хорошего подумать о себе?! Что надрался вчера до бессознательного состояния. Что сначала устроил дрянное шоу, потом драку с угрозами в адрес своей бывшей жены, а потом… взял и убил ее, осуществив задуманное?!

Это какая статья в Уголовном кодексе? Номер не известен, но что умышленное убийство с отягчающими вину обстоятельствами на него повесят, сомневаться не приходилось.

— Постой, а кто же на ней все-таки приезжал, на той машине? Может, Сергей?

— Нет, у него «Ситроен».

— Так… Когда ты уезжала, «Форд» стоял на парковке, так?

— Так, — закивала Саша, обрадовавшись возможности немного отвлечься.

— Когда вернулась, машины уже не было, так?

— Так. Но… Но, Антоша, эту машину я по дороге не встретила!

— Как же так? — Он поднял указательный палец, погрозил кому-то в сторону окна. — Куда же могла подеваться эта машина? Кто на ней приезжал, кто уезжал? И главное, куда уехал, дорога-то одна?

— Одна, я точно знаю. Я по атласу сверялась заранее, прежде чем приехать сюда. И Ваньке с Леной звонила. Они в один голос утверждали, что дорога одна.

— Куда подевался «Форд»? — И он поиграл бровями со значением и добавил на манер киношных сыщиков: — Узнаем это, узнаем все!

— Господи, Антоша, о чем ты говоришь?! И о чем думаешь вообще! Дался тебе этот «Форд»!

Она поднялась с кровати и начала ходить по небольшой спальне, задевая бедрами угол комода и высоченную спинку кровати. Тесновата была спаленка. Отвели ему ее по причине одиночества, скорее всего.

Господи, о чем он снова думает?!

— Это мог быть лесник или егерь, или как там их называют, — предположила она неожиданно, останавливаясь у окна и опираясь ладонями о подоконник. — Мы же в лесу, не забывай. Он мог приехать, справиться о делах. Кто это тут шумную вечеринку устроил, а?

— Лесник на «Форде» по лесу катается? — Он недоверчиво вывернул нижнюю губу. — Это вряд ли. И какой дорогой он потом на этой пижонской машинке уехал?

— Ладно, согласна, что для лесного массива эта машина несколько… Не то, конечно, но узнать все равно стоит у Ваньки, кто был на этой машине. Он-то наверняка знает.

Встали и пошли, тесня друг друга у входа. Вышли в коридор, опоясывающий весь второй этаж, с амбразурами дверей спален. И тут же замерли, не зная, куда идти.

Милиция, оказывается, уже приехала. Трое парней хлопотно метались у распахнутой двери спальни, где минувшей ночью была убита Алла, пытаясь отогнать обитателей дома. Четвертый деловито махал небольшой кисточкой, без конца щелкая затвором громоздкого фотоаппарата, висевшего на толстом ремне у него на шее. Работники «Скорой помощи» — два высоких парня, один в белом халате, второй в джинсовой куртке — стояли в сторонке, дожидаясь, когда им позволят забрать тело. Носилки стояли там же, прислоненные к стене.

Санитар и водитель, тут же решил Антон. А где же врач?

Врач вышел через минуту из спальни Аллы. Всем покивал и пошел вниз по лестнице.

— Александр Степанович! — с обидой окликнул его санитар. — Скоро там?

— Тебе скажут, юноша, — отозвался тот, не подняв головы. — Терпение… Главное, терпение.

— Идем тоже вниз, — зашипела Антону в ухо Саша и, вцепившись в его пальцы, поволокла вниз по лестнице. — Ванька где-то там метался, мне кажется. Тут наверху, сам видишь кто!

Наверху возле открытой двери стояли Логиновы, Рогулины и Влада. Они поочередно выглядывали друг у друга из-за спин, пытаясь рассмотреть, что творится в спальне убитой. Шептались, горестно качали головами, кутались в теплые кофты — это женщины.

На Антона с Сашей покосились, но и только. Ни сочувствия, ни осуждения он в этих взглядах не прочел. Хотя мог и ошибаться, до того места, где они кучковались, было метров пять.

В столовой никого не было. Со стола все убрали, скомкали скатерть на середине, да так и оставили. То ли забыли, то ли милиция заставила. В кухне возле окна спиной к двери стояла Лена.

— Эй, Ален, привет, — окликнул ее Антон и поразился тому, как она отшатнулась. — Ну, чего ты?

— Ничего, — пробормотала она, утыкая свой взгляд в пол, и боком, боком мимо них из кухни.

Саша не стала никак комментировать ее поведение. Поставила чайник на огонь, полазила по чужим шкафам в поисках чистых чашек. Не нашлось. Заглянула в посудомоечную машину, даже такая имелась в этом загородном доме. Вытащила две чашки от сервиза, принялась хлопотать с чаем.

— Пей! — приказала она, пододвигая Антону полную до краев чашку огненного сладкого чая с лимоном. — Тебе сейчас мозги нужны больше, чем нам всем, вместе взятым.

— Думаешь, допрашивать начнут?

— А то! Еще как начнут! И начнут, думаю, прямо с тебя.

— Мной же и закончат, — усмехнулся он невесело и принялся маленькими глотками пить чай. — Думаю, что больше никаких подозреваемых не обнаружится в доме. Если еще все станут рассказывать о событиях вчерашнего вечера именно так, как все и было…

— А что им, врать прикажешь? — вяло возмутилась Саша, покручивая чашку в руках. — Я попыталась с каждым переговорить, бесполезно. Либо непонимающими прикидываются, либо в самом деле не поняли, что я от них хочу.

— А что ты хотела? — Антон погладил урчащий желудок. — Саш, дай сыра, а.

— Сыра ему! — воскликнула она, шлепнула его ладонью по лбу, но к холодильнику все же пошла, прокричав из его недр: — Тут и колбаса есть, и буженина.

— Не хочу. Сыр есть?

— Есть.

— Вот и давай.

Саша шлепнула на стол полголовы сыра, начала строгать тонкими ломтями, без конца приговаривая:

— Сыра ему захотелось, вот посадят тебя на тюремную баланду… Буженина, видите ли, ему не пришлась… А хотела я от всех, кто вчера наблюдал твои художества, дачи ложных показаний.

— Чего, чего? — ошеломленно глянул он на подругу, забивая себе в рот сразу три сырных ломтя.

— Да! Можешь меня за это презирать, но я хотела, чтобы все соврали в твою пользу.

— А они что?

— А они, я тебе уже говорила, либо не поняли, либо дурака валяют.

— А Владка? — вдруг снова с чего-то вспомнил он про нее, может, потому, что в этот момент язык прикусил.

— Она так вообще фыркнула с такой злостью. — Саша вздохнула, глянув на него, потюкала себя кончиком ножа, которым нарезала сыр, по виску. — Не надо было тебе ее злить, Антоша! Нет хуже врага, чем оскорбленная и уязвленная женщина!

— Слышь, Саня, я тут что подумал-то. — Антон не к месту хихикнул. — А может, это она Алку, того… Ну, чтобы уж наверняка мне отомстить, а?

— Ты и правда ничего не помнишь, идиот?!

— Ничегошеньки! Как отрубило!

— Это плохо. — Саша села напротив него за стол, потянулась к чашке с остывшим чаем. — Это не смягчает вины подозреваемого, а как раз наоборот.

— Да знаю я! Но никто же не видел, как я туда входил, выходил, — начал он слабо возмущаться, и сил не было, и аргументов. — Я, может, проспал всю ночь и к ее спальне близко не подходил.

— А кто же тогда с тебя ремень снял?

— Не знаю. Так это… — он наморщил лоб, в висках так барабанило, что в зубы отдавало. — Ты же сама сказала, что я почти разделся, когда танцевал с девчонками.

— Верх снял, это точно. И девчонок лапал, и под одежду к ним лез. С Аллы почти платье стянул через верх. Но штаны ты свои не трогал. Ни когда грязным танцам предавался, ни когда возле спальни бушевал. Ты точно был в штанах.

— А ремень? Ремень был? Ты же сама сказала, что до сегодняшнего утра его не видела ни разу, так?

— Так вроде, — растерялась Саша.

— Вот! Ты его не видела, потому что рубашка на мне была навыпуск, так ты сказала?

— Так…

— Ну! А когда с голым торсом бесновался, ремень был или не был?! Это важно, Сашок, вспоминай!

Она думала бесконечно долго, как ему показалось. И чашку без конца в руках крутила, и сыр жевала нарочито медленно, и волосы то и дело за уши заправляла, будто все это непременно должно было помочь ей вспомнить.

— Слушай, а ведь и правда ремня тогда уже на тебе не было, Антон, — вдруг шлепнула она по столу. — Правда, не было! А где он был?

— Не знаю, — пожал он плечами и поправился: — Не помню.

— Но слушай! Это ведь уже не плохо совсем. Важно, чтобы это еще кто-нибудь вспомнил.

— Нужно им! Ленка с Ванькой еще могут что-то…

— Это вряд ли. Прислуга к тому времени укатила, и они метались из кухни в столовую, подносили напитки, убирали грязную посуду со стола. Тоже мне, торжество называется!

— Рогулины и Логиновы даже напрягаться не станут, — загрустил Антон, загибая пальцы. — Сергей к тому моменту укатил. Влада… Та из вредности на меня покажет. Остаешься ты одна, дружок.

— Одна — это мало. А где же ты его мог снять-то, Антоша? Во время танца? В туалете? Этот вариант был бы замечательным.

— Почему?

— Потому что ремень в таком случае мог подобрать кто угодно.

— А из спальни моей его утащить типа нельзя было! Да его с меня можно было легко снять вместе со штанами и кожей, ничего бы не почувствовал.

— Надо же было так нажраться! — недовольно поморщилась Саша, тут же увидала в дверном проеме Ивана, маетно слоняющегося по коридору, и позвала: — Эй, Ванечка, иди сюда, дружочек. Разговор есть!

Снегирев вошел как-то боком. Один в один, таким же образом, каким его жена перед этим покинула кухню. Поддернул повыше тренировочные штаны. Присел на краешек стула, демонстративно дотронулся до синяка под глазом, пробормотал с укоризной в сторону Антона:

— Спасибо, друг, за подарок к годовщине!

— Ладно, прости, — протянул тот ему через стол руку. — Мир?

— Мир-то мир, да… — Иван пожал протянутую ладонь, съежился как-то весь, кивнул себе за спину. — Вызывать начали всех по очереди.

— Уже?! — забеспокоилась Саша и, перегнувшись через стол в Ванькину сторону, спросила: — Вань, а у вас вчера никаких гостей помимо нас не было?

— Это ты к чему клонишь? — сразу насторожился тот и затеребил, затеребил лямки майки-алкоголички. Вырядился тоже, как дурачок.

— Мы с Антошей видели вчера незнакомый «Форд Фокус» на парковке.

— И чего? — настырно двинул в их сторону опущенным лбом Иван.

Саша понимающе переглянулась с Мариным.

Вот оно, начинается! Дружба дружбой, а чужие проблемы никому не нужны. Тем более такого масштаба проблемы. Не успел вопрос услышать, уже готов обороняться.

— А то! — обозлился сразу Антон, обидевшись. — Кто на нем приезжал к вам?

— К нам никто, — поспешил с ответом Ванька.

— А к кому тогда? Мог это быть лесничий или как там его — егерь, во!

— Не было тут никаких лесничих и егерей, чего несешь-то, Саня?! — Ванька даже пальцем у виска покрутил. — Где ты видала лесников на таких машинах? Как они по лесам-то станут ездить?

— И то верно, — удовлетворенно улыбнулась она, загнув пальчик на правой руке. — Стало быть, это не был никто из приглашенных вами гостей. Не был ни егерь, ни лесник. Обслуживающий персонал приехал на своем микроавтобусе, я его своими глазами видела…

— Ага, приехал обслуживающий персонал! — Ванька злобно выругался, засопел. — Видала, как тот персонал вчера всех обслужил?

— Не отвлекаемся, дорогой, — улыбнулась ему примирительно Саша, держа загнутыми уже три пальчика. — Если это не был гость, егерь, прислуга, то кто это был, Ваня?

— А я… Я не знаю. — Он растерянно заморгал, попеременно глядя то на Сашу, то на Антона. — Честно не знаю.

— А машину ту хотя бы видел?

— Видел хотя бы. И что? — снова вскинулся он с непонятным апломбом. — Чего вы прицепились к той машине?

— А ничего! — уже начала терять терпение Саша. — Мы просто хотим знать, кто был на той машине и куда потом подевался?!