Рыцарь чужой мечты

Галина Романова, 2008

Ирина уже давно жила со Стасом по инерции. Как говорится, любовь прошла – семья осталась. А тут, случайно столкнувшись с мужчиной из соседнего дома, услышала, что тот любит ее всю свою жизнь. Приятно, слов нет! Правда, Ирине было совсем не до воздыхателя. Внезапно умер муж ее лучшей подруги Наташки. Причем вслед за ребенком. Убитая горем женщина пустилась во все тяжкие, и вскоре ее нашли мертвой. В предсмертной записке Наташа призналась, что сама отравила мужа. Но правоохранительные органы в это не поверили. А вскоре милиция заинтересовалась Ириной, так как по завещанию все имущество Натальи досталось подруге… Сложно было представить, что авантюрная идея изложить на бумаге придуманную криминальную историю внезапно перерастет во что-то серьезное и станет смыслом жизни. Именно с этого начался творческий путь российской писательницы Галины Романовой. И сейчас она по праву считается подлинным знатоком чувств и отношений. В детективных мелодрамах Галины Романовой переплетаются пламенная любовь и жестокое преступление. Всё, как в жизни! Нежные чувства проверяются настоящими испытаниями, где награда – сама жизнь. Каждая история по-своему уникальна и не кажется вымыслом! И все они объединены общей темой: настоящая любовь всегда побеждает, а за преступлением непременно следует наказание. Суммарный тираж книг Галины Романовой превысил 3 миллиона экземпляров!

Глава 4

Выходные летели насмарку. Корпоративный выезд на природу Стас отверг с содроганием, тут же вспомнив минувшие празднества Нового года, когда ее коллеги облепили его, будто осы.

— Не хватало еще, чтобы они начали оголяться в жару передо мной, демонстрируя целлюлитные ляжки! — морщился он брезгливо, неаппетитно выворачивая внутренности голубца вилкой на тарелке. — Ладно — зима. А тут — лето, жара. Все станут загорать, купаться, снова липнуть. Не хочу, Ириш, уволь меня от подобной перспективы. Нет, если ты хочешь, поезжай, я не против, но меня уволь.

Без него Ирина ехать не хотела. Все, включая одиноких, собирались выезжать парами, похватав подвернувшихся под руку знакомых мужчин. А ей что? С тоской любоваться на их уединение вечером? Нет уж. Она и дома посидит. Хотя не очень-то хотелось.

Стас поужинал, как всегда забыв поблагодарить. Ирина сгребла со стола грязную посуду, вымыла и вышла на балкон. Вечер пятницы был потрясающим. Жара милостиво отступила, позволив кратковременному дождику прибить пыль и умыть листву. Солнце упало за крыши домов, и двор погрузился в приятный прохладный полумрак. Сейчас бы побродить по влажному асфальту, да с кем? Вниманием Стаса завладел спортивный канал. Теперь невозможно его вытащить из дома. Позвонить Наташе? Встряхнуть ее, выдернуть из ее горя и…

Нет, Наташе звонить нельзя. К ней нужно просто ехать, брать за руку и тащить упирающуюся хоть куда-нибудь. Если позвонишь, она тут же откажется, сославшись на несуществующие дела. А дел-то никаких и не было у нее уже почти год. Генка рвался, что-то делал, что-то предпринимал, что-то добывал, а Наташа будто умерла. Умерла в тот день, когда умер ее маленький Степашка. Прямо на день своего рождения, когда ему исполнился всего годик.

Наташку стоит навестить. Она давно у нее не была. Все откладывала, все пыталась забыть их последнюю встречу, когда подруга вытолкала ее из дома взашей, прокричав вслед, что она никого не желает видеть и ее — Ирину — в том числе. Что ей все надоели. И более того, что она ненавидит их всех за их безмятежное счастье.

Ох, как ей больно тогда сделалось от несправедливых упреков подруги. И еще больнее за Наташкину боль, с которой та ни в какую не желала расставаться.

— Ты идешь спать?

Ирина стояла на пороге гостиной в самой лучшей своей сорочке, которую надевала лишь однажды и которая Стасу очень понравилась тогда. Очень надеялась повторить впечатление, но он даже не повернул головы, пробормотал, что еще пару часов будет занят. Стало быть, в постель ей надлежало отправляться одной.

Вошла в спальню и, не включая света, полезла под одеяло, замерев ровно на середине. Она всегда так засыпала, если укладывалась одна. Потом Стас приходил и осторожно, чтобы не разбудить, теснил жену на ее место.

Странно, но в субботу утром она проснулась так же, как и уснула, — ровно по центру. Стас не приходил. И ушел, как оказалось, задолго до ее пробуждения. Записка, пришпиленная к холодильнику, была лаконичной и призывала не расстраиваться и не ждать его, поскольку его срочно вызвали на работу. И такое случалось, удивления это не вызвало.

Побродив бесцельно по квартире и проигнорировав время завтрака, Ирина начала все же собираться. Раз решила навестить Наташу, стало быть, навестит. Безо всякого предупреждения, безо всякого звонка. Позвонить решилась только Генке.

— Алло, Ириш, привет, — откликнулся тот тут же бесцветным от горя голосом. — Как твои дела?

— У меня все нормально, Ген, а ваши?

— Наши?.. — Он вздохнул с протяжной безнадегой. — Все так же, Ир! Если не хуже!

— Что случилось?! Что-нибудь с Наташей?

Она сползла с краешка кресла на пол и тут же ухватилась за сердце. Нет, еще одного горя своих друзей она не переживет, это точно. Это было бы слишком даже для нее, хотя все ее по праву считали сильной и почти несгибаемой.

— Что с ней, Ген?! Да не томи ты, говори!

Пришлось даже прикрикнуть, потому что тот неожиданно начал всхлипывать и бормотать что-то с трудом различимое. А ведь держался все это время, еще как держался. Дела, видимо, и впрямь совершенно дрянные, раз Генка позволил себе так рассопливиться.

— Она требует эксгумации трупа, Ирин!!! — заорал он вдруг не своим голосом. — Она совсем рехнулась! Я не могу так больше, понимаешь!!! Просто не могу!!!

— Как эксгумации? — ахнула Ирина, вытягивая на ковре вмиг ослабевшие ноги. — Зачем?! Есть же заключение и…

— Это ты у нее спроси, Ирина! Спроси у своей полоумной подруги! Что я только ни делал, как ни уговаривал, все бесполезно. Она… Она будто невменяема. То сидела дома. Теперь…

— Что теперь? — отозвалась Ирина, потому что Гена снова замолчал. Принявшись всхлипывать.

— Теперь ее не найти дома. Днем она ходит по инстанциям, а вечером… А вечером таскается с малолетними придурками по барам.

Ей послышалось или Гена действительно выдал это с отвращением? Кажется, нет. Кажется, все именно так, потому как сразу после этого его будто прорвало, и он наговорил Ирине такого, что у нее заполыхало лицо от стыда за подругу.

— Ген, ну так же нельзя, — попыталась она возразить, когда Гена заявил, что собирается подавать на развод. — Ты не можешь!

— Могу! — резко оборвал он ее. — Еще как могу! Я устал, понимаешь!!! Устал быть нянькой, психоаналитиком, медбратом и еще черт знает кем! А теперь вот еще и рогоносцем прикажешь мне подле нее отираться?! Нет уж, хватит. Кстати… Я ушел, Ирина. Говорю тебе, чтобы ты знала и не задавала ей лишних вопросов при встрече.

— Как ушел? Куда ушел?

Она не верила, она не желала верить, черт побери, в чужое сумасшествие! Да и не чужим оно ей было, а своим до дикой боли, рвущей душу.

Что они творят со своей жизнью, эти двое?! Как они могут?! Кто позволил им так поступать друг с другом?! Они же предают прежде всего свою жизнь, свою счастливую жизнь и свою память о сыне.

— Я ушел от нее навсегда, Ирина, — уже совершенно спокойным, ровным голосом ответил ей Гена. — Ушел и не собираюсь возвращаться. У меня теперь… У меня теперь другая семья.

— Как давно она у тебя? — тут же поспешила она оскорбиться за Наташу. — Как давно у тебя новая семья, можно поинтересоваться?

— Это не так важно, Ирина, — замялся Гена, побоявшись ее гнева, а она ведь могла страшно гневаться и право на гнев имела.

Она могла бы многое сказать ему в ответ на это. И могла бы призывать его, и напоминать, и просить опомниться. Но Ирина лишь, перед тем как опустить трубку на аппарат, коротко обронила:

— Говнюк!..

Друзья их семьи, правильнее ее друзья, поскольку дружить с ними она начала еще давно, до Стаса, жили в модном районе новостроек. Микрорайон вырос совсем недавно на окраине города, в лесопарковой зоне. Здесь было все, что обещали застройщики будущим жильцам. И чистый воздух, и небольшое озеро с благоустроенными берегами, и возможность без проблем провести свой досуг. Мечта просто, а не микрорайон. Здесь, приобретя квартиру, Гена и Наташа вместе с маленьким Степаном и собирались жить-поживать, добра наживать и приумножать численность своего семейства. Не вышло. Все пошло под откос после беды, что стряслась так неожиданно и так страшно. Наташка катилась под откос, если верить Генке. Генка ушел, бросив ее. И не получится у них, как оказалось, ни счастья, ни благополучия, ни многодетной семьи.

Ирина не стала ничего покупать. Заявиться к Наташке с тортиком и бутылкой вина было бы пошло. Покупать фрукты и соки тоже сочла лишним. Не в больничную же палату в самом деле идет. Подумав, купила блок любимых Наташкиных сигарет, тем и ограничилась. Если надумают оформить посиделки, сбегает, благо, магазинов в их микрорайоне тьма-тьмущая.

Дошла до их дома чистеньким аккуратным тротуарчиком. Постояла возле подъезда, рассматривая окна своих друзей на третьем этаже. Все вроде как прежде. Легкая органза металась за открытыми створками окна гостиной. На балконе висело банное полотенце. Одно! Стало быть, Генка не соврал — Наташка и впрямь одна. Раньше всегда два полотенца моталось на веревке на их лоджии.

С тяжелым сердцем Ирина поднялась по лестнице и позвонила. Странно, но Наташка открыла почти сразу. В прошлый раз пришлось ждать минут пять.

Открыла, с вызовом подбоченилась и смотрела на нее какое-то время, не приглашая войти. Потом вздохнула и буркнула:

— Входи, раз пришла.

— Спасибо, — с горечью поблагодарила ее Ирина, переступая порог. — Как дела, не спрашиваю, почти все знаю.

— Да? И что же ты знаешь, дорогая?

Она даже не обернулась, швырнув ей к порогу гостевые тапки. Швырнула и тут же пошла на кухню, принявшись там греметь посудой.

Ирина переобулась, пристроила свою сумочку на изящной тумбочке под зеркалом, порадовалась тому, что в квартире царит идеальный порядок, в прошлый раз ее ступни буквально прилипали к паркету. Вошла в кухню и удивленно воскликнула:

— Ждешь гостей?

— Почему обязательно? — Наташа резкими движениями помешивала огромные куски мяса в глубоком сотейнике, причем мясом этим можно было бы запросто накормить человек пять, не меньше. — Просто готовлю, чтобы есть.

— Одна собралась столько есть? — Ирина недоверчиво хмыкнула, прошла к столу и уселась на скамейку, раскинув руки по спинке. — Не хочешь, не говори, конечно, но Генка…

— А мне плевать, что Генка говорит, поняла! — Наташа обернулась и ткнула в ее сторону деревянной лопаточкой, с которой тут же на пол шлепнулась крупная клякса маслянистого соуса. — И если хочешь иметь со мной нормальные отношения, не упоминай больше при мне его имени! Есть вопросы?

— И не один, ты знаешь! — тоже повысила голос Ирина, разозлившись. — Ты не чужой мне человек, а я не досужая до сплетен кумушка. Я здесь потому, что переживаю за тебя, за вас…

— Да нет уже никаких нас, Ира!!! Нет уже давно!!! — с надрывом закричала Наташа, швырнула деревянную лопаточку обратно в сотейник и обессиленно опустилась напротив подруги на табурет. — Видимость создавали, пока возможно было. А как Степашки не стало, все и рухнуло.

— Я тебе не верю. — Ирина сморщила лоб, попытавшись вспомнить хоть один намек на то, что между ее друзьями что-то было не так, не вспомнила. — Я не верю тебе! Видимость они создавали! Зачем?! Для кого?!

— Да для вас и создавали. — Наташа пожала плечами и кивнула себе за спину в сторону прихожей: — В сумке что? Сигареты?

— Да.

— Молодец. Я так и думала, что ты сигареты принесешь. Торт с конфетами — это лишнее, вино — тоже, праздновать нечего. А вот сигареты в самый раз. Я возьму?

— Не вопрос, — позволила Ирина, дождалась, когда Наташа вернется, и снова пристала: — Нет, вот ты говоришь, что для нас отношения разыгрывали, но ведь было же все хорошо! Я же помню!

— Помнит она. — Наташа ловко распаковала блок, достала пачку и через мгновение выбивала тонкую сигаретку изящными пальцами. — А что помнишь-то! То, что улыбались вам, — так через силу. Что в гости зазывали — так для того, чтобы реже скандалить. Он же… Гена мой, давно уже лыжи навострил из семьи. Его только Степашка и удерживал. А как малыша не стало, так путь свободен. Вот я и…

— Вот поэтому ты теперь и требуешь эксгумации, так?

— Уже настучал! — Наташа поперхнулась дымом и долго кашляла, потом, разогнав дым от лица рукой, согласно кивнула. — Поэтому, представь себе! Именно поэтому. Если тебе все рассказать, то и ты найдешь во всем, что произошло, много странностей.

— А ты расскажи, — попросила Ирина и тут же потянула носом воздух. — Мясо не подгорит?

Наташа быстро затушила окурок в пепельнице и метнулась к газовой плите. Неторопливо поворочала мясо в сотейнике, плеснула туда воды из чайника, масла из красивой стеклянной баклажки, покрошила зелени, убавила огонь и накрыла крышкой.

— Пусть потомится минут двадцать, и станем пробовать, — пробормотала рассеянно, выглянула в окно, чуть притворила форточку и села рядом с Ириной на скамейку. — Началось все, как мне кажется, еще задолго до рождения Степашки, Ир.

— Кажется? Может, тебе и в самом деле все это только кажется, Наташа?

Она все еще не хотела сдаваться. Все еще пыталась ухватиться за призрачную надежду и думала, что рассказ Наташи — это всего лишь плод болезненного воображения подруги, спровоцированного горем. Но та лишь покачала головой отрицательно и вымолвила со вздохом:

— Если бы! Я когда беременной была, все относила на счет своих гормональных капризов. Думала, что комплексую из-за живота своего, из-за непривлекательности. А потом… Потом у меня было время подумать и все переосмыслить. Когда Генка не ночевал дома, объясняя тем, что по работе там, что дела бизнеса задержали его в дороге, а я как дура верила. Психовала, конечно, но верила. Теперь не верю. Теперь твердо уверена, что он уже тогда крутил с этой сучкой.

— Почему уверена? — Ирина погладила подругу по плечу и тут же пристроила свою голову на нем, как бывало раньше. — Что тебя натолкнуло на подобные мысли?

— Так узнала я точно, что не было никаких отъездов двухдневных у него по делам бизнеса. Не было и быть не могло! Слишком много у него в штате подчиненных. Есть кому этим заниматься. А он сидит в своем кресле от звонка до звонка и с портфельчиком домой. Только вот обходил он дом наш стороной, когда надо было. Правильнее — не доходил до него. Она ведь… — Наташа всхлипнула. — Она ведь через дом от нас живет, любовь его.

— А работает с ним?

— Нет, работает она, милая подруга, врачом в той самой больнице, где умер наш сын. И смена была ее в ту ночь. И диагностировала моего сына именно она. Как тебе, а?! Как тебе такой расклад?!

— Ты хочешь сказать…

Ирина невидящими глазами уставилась на тонкую струйку ароматного пара, вырывающегося из-под крышки сотейника, силясь переосмыслить услышанное.

Генка — паршивец голенастый — нашел себе подружку и таскался на сторону от жены еще тогда, когда та была беременной. Чувства, очевидно, оказались достаточно сильными и прочными, раз он не завязал с этим непотребным делом по сей день. Его избранница самым невероятным образом оказалась тем самым человеком, на руках которой умер Наташкин и Генкин сын. Как тут не заподозрить эту женщину в преступных деяниях?! Мотив очевиден. Она всеми правдами и неправдами пыталась отвадить Генку от семьи, от ребенка, которого тот обожал. Но…

— Но ведь это чудовищно, Наташ!!! Это преступно и требует тщательного расследования!

— А чем, по-твоему, я теперь занимаюсь? — Наташа встала и принялась доставать с верхних полок навесного шкафа праздничные тарелки. — Если хочешь знать, я теперь только этим и живу. Может, благодаря этому и выжила. До этого чуть с ума не сошла. Все себя винила: не углядела, мол, что-то пропустила, была плохой матерью. Но теперь все изменилось. Я поняла в какой-то момент, что в смерти моего сына виновен кто-то еще. Кто-то, кроме меня. Начала следить, дознаваться, расспрашивать… Ты знаешь, почему я обвиняю в смерти Степашки именно Генкину лярву?

— Ну, наверное, потому, что у нее был мотив. Почему еще? Она хотела во что бы то ни стало заполучить твоего мужа и решилась… — Ирина замотала головой в отчаянии. — Нет! Я не могу, Наташа! Не могу поверить, что женщина… Врач! Смогла сотворить такое!

— Не верь. Кто же тебе не позволяет? Но это она виновна, и я смогу это доказать. И дело даже не в том, что между Генкой и ею любовь была, которая могла спровоцировать преступление, а в том, что это не первый случай в практике этой стервы.

Наташа с раздражением сорвала крышку с сотейника, тут же залив пол горячими маслянистыми каплями. Швырнула крышку в раковину, выругавшись, потому что обожгла руку. И начала выкладывать мясо на тарелки, приговаривая злым речитативом:

— Она приехала к нам в город не так давно, года два или три назад. До этого жила в Челябинске. Работала в детской консультации. И однажды просто не выехала по вызову в районное село к больному ребенку просто потому, что у нее в тот вечер были гости! Ребенок поступил к ним в больницу уже утром. Она что-то пыталась делать, как-то лечить, но бесполезно. Он умер.

— Откуда ты все это узнала?! Не хочешь ли ты сказать, что специально ездила в Челябинск и наводила там о ней справки?! И потом, как ты узнала, что она жила в Челябинске?

Наташа обернулась на подругу и проговорила со значением:

— На самом деле узнать что-то о ком-то — не столь сложно. Главное — правильно выбрать направление. Следствие иногда плутает неизвестно где, сериалы-то смотришь? Вот! Я тоже смотрю. Так вот мне иногда кажется — это раздражает, кстати, спасу нет, — что работники органов правопорядка нарочно путают себя, ищут не там и не тех, оттого и плодятся нераскрытые дела на их полках. А все много проще, понимаешь, Ир? — Наташа подхватила тарелки с мясом, поставила их на стол, пододвинув одну поближе к подруге, и тут же приказала: — Попробуй все не съесть! Не выпущу из-за стола!

Мясо пахло неподражаемо. Огромные куски с хороший детский кулачок плавали в маслянисто-пурпурном соусе, сверху все это посыпано зеленью! Попробуй тут устоять. Ирина тут же подхватила вилку с ножом и принялась расправляться с первым куском. А Наташа с воодушевлением продолжила:

— Так вот, начала я с того, что принялась наводить о нашей врачихе справки. Кто она, где работала прежде, где живет, с кем и так далее.

— И тебе что, прямо вот так все эти сведения предоставляли безо всякого? — не поверила Ирина, пробубнив с набитым ртом.

— Да щас! Народ стал грамотным, алчным, вот и приходилось каждый свой шаг выстилать купюрами. Узнала и про Челябинск, и про инцидент с больным ребенком, и про место жительства. А вот о личной жизни ничего! Не замужем, детей нет, друга тоже никто не видел, хотя коллеги догадывались, что у нее кто-то есть. Были звонки телефонные, томные разговоры со вздохами и ужимками. Короче, я принялась за ней следить и… — Наташа замерла, не донеся до рта вилку, замерла, уставившись невидящими глазами в оконный проем. — И вот тут снизошло прозрение, дорогая. Как увидела его с портфельчиком и букетиком, топающего к ее подъезду, так и прозрела. Нет, я поначалу думала, что они познакомились уже после трагедии. Думала, что, пока разбирались, разговаривали, дело дошло и до интима. А соседи меня и просветили. Нет, говорят, дорогая. Этот хлыщ уже к ней года два как минимум таскается. И на море даже вывозил на четыре дня.

— Как на море?! Наташ, чего мелешь?! Он же больше чем на одну ночь не пропадал, сама говорила!

— Ага, говорила. А потом вспомнила симпозиум осенний. Конец сентября тогда был. У меня Степашка орал всю ночь, а под утро уснул. Я не выдержала и позвонила Гендосу на мобильный.

— Не ответил?!

— Ответил, почему нет? Только мне показалось в тот раз, что кто-то женским голосом спросил у него, мол, кто это. Кто-то спросил, кто был рядом. Я еще переспросила у него — ты один или нет. Он рассмеялся, посоветовал побольше отдыхать, тут же начал врать про любовь и все такое… Главное не это. Главное, что симпозиума никакого не было. На его фирме узнавала через третьих лиц, назвав точное число. Не было! А Гена наш, оказывается, брал в счет отпуска четыре дня, чтобы вывезти на отдых свою шлюху. И это в то время, когда его жена маялась с ребенком, у которого режутся зубы. Я как представлю себе все это, Ир… — Наташа зажмурилась с силой, но напористая слеза все же просочилась сквозь ресницы и резво заскользила по щеке. — Я убить их готова обоих!!! Убить, понимаешь!!!

Аппетит пропал. Ирина дожевала кусок мяса, отодвинула тарелку с недоеденной порцией и тут же потянулась к чайнику.

— Может, выпьем, а, подруга? — с тоской предложила Наташа.

— Нет, пить мы с тобой не станем. — Ирина щелкнула электроподжигом на газовой плите и водрузила на горелку чайник. — Мы с тобой станем пить чай и будем думать, что нам делать дальше.

— Нам? Чего это нам? Я уж как-нибудь сама, Ирин. Сама свое дерьмо стану разгребать. — Наташа тоже отодвинула мясо в сторону, посетовав: — И кому столько наготовила, пропадет теперь. Как Генка ушел, так все добро идет в помойное ведро. Худо мне, Ирка, от его предательства! Ой как худо! А еще гаже от мысли, что Степашка из-за его кобелиных страстей пострадал.

— Погоди ты наперед правды лезть со своими выводами, — прикрикнула на нее Ирина, начав хозяйничать на кухне подруги.

Достала чашки, сахарницу, большую жестяную коробку с чайными пакетиками. На привычном месте нашлось и печенье — тоже в жестяной цветастой коробке. Убрала тарелки, вытерла салфеткой стол, поставила чашки и, опершись кулаками о столешницу, попросила:

— Ты пообещай мне ничего не предпринимать, чего бы ни случилось, ладно, Наташ?

— Это ты о чем? — не сразу поняла та, снова закуривая и заученно отгоняя дым от лица.

— Это я о том, что… — Подобрать нужные слова никак не получалось, и она сказала так, как оно выходило: — Что если она убила Степашку, то ты не станешь мстить очертя голову.

— А как надо мстить, Ир? Обдуманно, да? — Наташа незнакомо прищурилась, глянув на Ирину с заметным холодком. — Так ты не переживай, я все-все продумала. Все до мелочей. У меня было на то время…