Пока смерть не разлучит нас

Галина Романова, 2009

Бизнесмен Николай Бобров чувствовал себя полным дураком. Так долго присматривался к хорошенькой секретарше Виктории, даже о женитьбе подумывал и только теперь узнал, что она уже два года живет в любви и согласии с каким-то безработным Виктором. С досады Бобров решил организовать слежку за счастливым соперником. И… невзначай из законопослушного человека превратился в подозреваемого в убийстве. Потому что вскоре Виктор неожиданно покончил с собой, оставив записку: «Я сам». Только Вика в самоубийство не верила и убедила в этом следователя… Сложно было представить, что авантюрная идея изложить на бумаге придуманную криминальную историю внезапно перерастет во что-то серьезное и станет смыслом жизни. Именно с этого начался творческий путь российской писательницы Галины Романовой. И сейчас она по праву считается подлинным знатоком чувств и отношений. В детективных мелодрамах Галины Романовой переплетаются пламенная любовь и жестокое преступление. Всё, как в жизни! Нежные чувства проверяются настоящими испытаниями, где награда – сама жизнь. Каждая история по-своему уникальна и не кажется вымыслом! И все они объединены общей темой: настоящая любовь всегда побеждает, а за преступлением непременно следует наказание. Суммарный тираж книг Галины Романовой превысил 3 миллиона экземпляров!

Глава 3

Они встретились, как будто нарочно кем-то это было подстроено, на площадке лестницы между вторым и третьим этажами.

Почему именно там-то, а? Почему не в конторе, где народу полно и говорить так откровенно ни один из них не смог бы? Переглянулись бы многозначительно, поморгали, а потом время для важного разговора было бы упущено. И все прошло бы…

Почему не в столовой на первом этаже, где народу еще больше? Почему не на выходе из здания, не на улице, где так же многолюдно? Почему непременно на лестнице-то, где ни единой души нет, кроме их двоих?

А-а, это его величество случай погнал их сюда, точно! Одного на третий этаж отправил за бумагами, а другого на второй с бумагами. Вывел одного из пункта А, другого — из пункта В, как два поезда в школьной задаче, сам притаился на перилах — его гнусное величество — и выжидательно затих.

И вот в точке С эти двое пересеклись. Одного случай поставил на лестничную площадку, второго остановил ниже на три ступеньки. Понятно, что тот, кто стоял выше, получил преимущество. И он сразу это почувствовал и усмехнулся победно.

И почему, как назло, ни единой души не сновало в этот момент? Почему никто не спускался и не поднимался, предпочтя как раз сейчас сидеть на своем рабочем месте? Что, всем сразу приспичило кофе пить, или пасьянс раскладывать, или в самом деле поработать решили как раз в эту самую минуту?..

— Ну, привет-привет… — с вызовом поздоровался тот, что стоял выше.

— Привет, — второй был одного с ним роста, но проклятые три ступеньки опускали его, делая много ниже.

— И что мы тут делаем? — Он потряс в воздухе ворохом бумаг. — Делаем вид или как?

— Мы тут работаем! — запальчиво отозвался тот, что стоял ниже, и спрятал руки за спину.

Бумаги ему еще только следовало на третьем этаже забрать, так что занять руки было нечем. Не в карманы же пиджака их совать, чтобы задницу обтянуть, как дурак?

— Работаем, стало быть!

Смотреть сверху было, конечно же, легче. И плешинка встретившегося на лестнице коллеги по работе хорошо просматривалась, и крупные капли пота на ней и пятна красные. Вся нервозность как на ладони! А тот нервничал, сомнений не было, нервничал и даже взгляд боялся поднимать. А зря! Если бы поднял глаза да присмотрелся, то понял бы, что не один он трусит, не один…

— И сколько наработал? — вздохнул тот, что был с бумагами.

— А ты? — Плешивая голова медленно поползла в плечи, как у черепахи. — Ты сколько? Не надо особо умничать, понятно?!

— Да я и не особо, я просто умничаю. Только вот не знаю, что мне делать дальше?..

— То есть?! — Испуганный взгляд все же преодолел расстояние в несколько ступенек за доли мгновения.

— Да вот думаю, умничать мне, как и раньше, молча или поделиться с кем-нибудь результатами своих размышлений? — И он, теперь уже сам не решаясь ловить взгляд собеседника, начал просматривать бумаги.

— Ишь ты! Смелый стал, да?! — Тот, что собирался пройти на третий этаж, вдруг заслышал чьи-то шаги наверху и обрадованно встрепенулся. — А мне плевать, что ты осмелел!

— Да ну?! — Этот тоже слышал шаги наверху, но они стихли, значит, кто-то с четвертого на третий спустился или к туалетам прошел. — И не боишься, что я с кем-нибудь поделюсь своими соображениями?!

— А я даже не знаю, что ты там насоображал. — Улыбка человека, идущего на третий этаж, стала заискивающей.

— Все ты знаешь! Ты знаешь, что я знаю! — начал тот, что с бумагами, загибать пальцы. — А я знаю, что ты знаешь, что я знаю!

— И что?!

— А ничего! Тут так не получится! — Голос перестал быть просто строгим, он сделался жестким и угрожающим. — Хватит уже, тебе не кажется?

— И что ты намерен делать?

— Я намерен все рассказать.

— Не надо! — взмолился человек с плешинкой в редких русых волосах. — Не надо никому ничего рассказывать! Я прошу тебя! Я тогда просто пропаду!

— Ты уже пропал!

— Нет, нет, нет! — Тот замотал головой и даже сделал смелость подняться на одну ступеньку выше. — Не надо, прошу! Пока об этом никто не знает, все в порядке! А если кто узнает, то я пропал!!! Меня просто не станет!

— Тебя уже нет! — возразил его собеседник.

— Да не сгущай ты краски, пока ты молчишь, все в порядке. А если раскроешь рот, то…

— То что?! — И человек на площадке не выдержал и съездил ему по щеке бумажной охапкой. — Ты паскуда, ты это понимаешь?! Подлая, грязная мразь! Та девочка… Она могла бы жить, а ты!.. И ты еще призываешь меня к молчанию?! А двое парней, что полегли из-за тебя? Это как, тоже забыть?!

— Что же мне теперь делать-то?! Удавиться, что ли?! — плаксиво произнес плешивый и еще поднялся на одну ступеньку, теперь они были почти вровень и даже слышали дыхание друг друга. — Мне тогда не жить в любом случае!!! Я же не могу на себя руки наложить только потому, что ты такой догадливый?! Слушай, а ты ведь доказать-то ничего не сможешь! Ничего!!!

От мерзкого липкого шепота человек на площадке едва не выронил бумаги из пальцев. Он отшатнулся и, ничего не ответив, пошел вниз по лестнице. Потом вдруг остановился, оглянулся на того — другого. Тот не уходил. Стоял и смотрел ему вслед. Странно смотрел, будто прямо в эту минуту на что-то решался. На что-то ужасное!

— Ты ошибаешься, скотина! Я все смогу доказать. И сделать мне это будет много проще, чем ты думаешь.

И он снова пошел вниз, решив, что избавился от мерзкого присутствия мерзкого мелкого человечка. Но ошибся! Снова ошибся, как ошибался много раз прежде. Суматошный визгливый вопрос опять настиг его уже почти перед входом на второй этаж.

— И что же мне теперь делать, а?! — В голосе звучали слезы. — Что?! У меня ведь нет выхода!

— Почему же? — Он все же решил оставить последнее слово за собой, поднял голову и, понимая, что делает что-то плохое и грешное, все равно посоветовал: — Ты собирался повеситься? Так я даю тебе добро!

— Повеситься? — Удавленный сип прервался сухим кашлем, потом снова продолжился. — Но это же грех!!

— Еще один ко всем твоим прежним.

— Но меня в церкви отпевать не станут!

— А ты недостоин даже к воротам храма подойти! — Опять грех, попенял он себе, но остановиться было трудно. — Ты не человек вовсе! Ты чудовище! И выход у тебя один — исчезнуть с этой земли!

— А ты?! Ты потом как жить станешь?! — Тот все же захныкал вполне правдоподобно.

— Я? Я стану жить, как и прежде, честно!

— Прежде? Как же ты прежде жил честно, если знал и молчал? — ранил тот его его же оружием. — Ты же знал обо мне все и молчал!

— Не знал, а догадывался, — поправил он его с недовольной гримасой. — Теперь вот знаю!

— И молчать не станешь, — не спросил, а скорее черту подвел.

— Нет, не стану.

— Ну, смотри же! Смотри!.. Потом не вини никого, ты будешь во всем виноват! Только ты!..