Изменница поневоле

Галина Романова, 2017

Что делать, когда главным подозреваемым в страшном преступлении оказывается мужчина, которого ты любишь? У него все те же нежные глаза и самые сильные на свете руки, но как позволить им обнять себя, когда знаешь, что эти руки сжимали нож или пистолет? Маше недаром кажется, что она в ловушке: ей остается или оговорить себя, или дать показания на любимого, вину которого даже честный следователь вряд ли сумеет доказать. Разве что большая фальшь, поселившаяся в ее жизни, разобьется о могучую, как скала, любовь и отступит перед напором правды… Сложно было представить, что авантюрная идея изложить на бумаге придуманную криминальную историю внезапно перерастет во что-то серьезное и станет смыслом жизни. Именно с этого начался творческий путь российской писательницы Галины Романовой. И сейчас она по праву считается подлинным знатоком чувств и отношений. В детективных мелодрамах Галины Романовой переплетаются пламенная любовь и жестокое преступление. Всё, как в жизни! Нежные чувства проверяются настоящими испытаниями, где награда – сама жизнь. Каждая история по-своему уникальна и не кажется вымыслом! И все они объединены общей темой: настоящая любовь всегда побеждает, а за преступлением непременно следует наказание. Суммарный тираж книг Галины Романовой превысил 3 миллиона экземпляров!

Глава 4

Назаров вошел в темное фойе редакционного здания, где до недавнего времени работала Настя Глебова. Интересно, подумал он, озираясь, она все еще в штате? Или уволили за прогулы?

Подошел к доске объявлений, почитал. Ничего стоящего. О Насте ни слова. Новости из жизни редакции показались ему никчемными. Охраны не было, турникета тоже.

Не встретив никаких препятствий, Назаров отправился гулять по узким коридорам. Слушал оглушительный женский хохот, мужскую брань, грохот каких-то железок, может, даже печатных станков. А что? Верстают свою газетенку прямо здесь, по старинке. С них станется.

Кабинет главреда обнаружился в самом конце коридора. Массивная металлическая дверь, табличка, на табличке под должностью: «Глебов Василий Геннадиевич».

Назаров потянул дверь на себя и вошел.

За огромным, как сцена, столом сидел полный потеющий мужчина с почти лысой головой. Он ничего не делал. С печалью рассматривал кончик авторучки, которую сжимал в ладонях.

— Добрый день. Я войду? — Назаров, не дождавшись разрешения, уже вошел. На ходу начал представляться: — Назаров моя фамилия. Назаров Максим Сергеевич. Капитан убойного отдела.

Толстяк вяло кивнул, потянулся рукой к нему, но потом передумал. Руку уронил обратно на стол, снова вцепившись в авторучку. Назарову указал глазами на стул у окна, обитый дерматином.

— Глебов Василий Геннадиевич? — уточнил Назаров, седлая стул на середине комнаты, куда он его собственноручно оттащил. — Главный редактор?

— Все так. — Толстяк вздохнул, глянул на него так же печально, как на кончик авторучки минутой ранее. — Что привело вас ко мне? Есть горячий материал? Готов заплатить.

Все это он произнес заученной скороговоркой, но в голосе энтузиазма не было ни на грош.

— Платить мне не нужно. И я не с материалом, я с вопросами. Не стану ходить вокруг да около. К нам поступило заявление от вашего сотрудника Светлова Ивана Ивановича.

Губы Глебова вытянулись в тонкую линию и неожиданно задрожали. И Назаров отчетливо услышал, как сквозь них проползло осторожное: «Мерзавец».

Ого, вот это начало.

— Он заявил об исчезновении своей девушки Глебовой Анастасии Ивановны. Кстати, вы не родственники?

— Нет. Однофамильцы. — Главный редактор провел дрожащей рукой по редким волосам. — Хотя от такой дочери или сестры я бы не отказался. Светлый человек, не то что этот…

— Светлов, — подсказал Назаров.

— Совершенно верно! Это не человек, поверьте! Это просто пиявка какая-то!

— Пиявка?

Назаров вспомнил ухоженного парня. Он мог показаться кем угодно, только не пиявкой.

— Пиявка, — с чувством повторил Глебов. — Сначала присосался к Настиному везению. Потом к ее успеху. Дальше на талант посягнул!

И он, запыхавшись, замолчал.

— Объяснитесь, — жестко потребовал Назаров.

— Не вопрос.

Полные руки, плотно обтянутые рукавами белоснежной сорочки, взметнулись и снова упали на стол. Он минуту молчал, рассматривая Назарова. Потом начал говорить.

— Для начала ему повезло, что я их взял на работу. Не его, заметьте, взял. Настю! Потому что она как-то так повела со мной беседу… Как-то так быстро к себе расположила. Еще и фамилия, понятно, сыграла. Но нет, не в фамилии дело. Просто сразу рассмотрел талантливого журналиста и хорошего человека. Не смог я ей отказать, вот не смог! Потом она стала просить за Светлова. Пришлось взять и его. Вообще-то у нас коллектив очень хороший. Но с ним я так и не сошелся.

— Почему?

— Не знаю. С Настей все отлично складывалось. Я ей: «дочка», «дочка». Она мне иной раз: «папуля». — Глебов помрачнел. — Первые ее статьи мгновенно подняли наш рейтинг. Она из никчемной темы могла сделать конфетку. А уж если там что-то такое было… А она мастер была рассмотреть. Просто провидица какая-то.

— А Светлов?

— Бездарь! Бездарь и тупица! Подозреваю, Настя за него все писала. Его материалы с некоторых пор стали набирать популярность. И он, мерзавец, все равно завидовал ее успеху. Неблагодарное животное! — Глебов отчетливо скрипнул зубами. — А какой он устроил ей скандал, когда она себе придумала псевдоним! Требовал отдать псевдоним ему. Обвинял в плагиате!

— Что за псевдоним?

— Иванчик.

— Просто Иванчик?

— Да, без имени. И не понять было, мужчина это или женщина. Знаете, что самое скверное?

— Что?

— Когда Светлов засуетился после Настиного исчезновения, он пришел ко мне и попросил разрешения использовать псевдоним Насти под своими статейками! Я его чуть…

— Что?

— Чуть не уволил гада!

— А почему не уволили?

— Если Настя вернется, она не поймет, — выдавил Глебов едва слышно.

Назаров тут же подумал, что главный, невзирая на разницу в возрасте, запросто мог быть влюблен в девушку. Потому и помогал, потому и покровительствовал. Потому и Светлова ненавидит.

— Вы знаете, что они поссорились и она ушла из дома еще на майских?

— Да, она мне звонила.

— Где она все это время жила?

— В какой-то гостинице на окраине.

— Когда она в последний раз с вами связывалась?

— Когда забирала мою машину.

— Она забрала вашу машину? — не поверил Назаров. — Зачем?

— Для работы. Не могла же она носиться по городу пешком, — фыркнул Глебов и глянул на Назарова с укоризной. — А Светлов свою колымагу брать ей не позволил. И я пошел ей навстречу.

— Так какого числа это было?

— За день до того, как замолчал ее телефон. — Глебов подумал. — Точнее не скажу. Я тут крутился, как белка в колесе. Проверки, скандал с одной дамочкой вышел. И в выходные я все время здесь был. Зачищался, между нами говоря. Вот и…

— Где вы передавали ей машину?

— Так прямо на стоянке у редакции. Настя дождалась вечера, подкралась ко мне. Я обычно поздно выхожу. Она все боялась на Светлова нарваться.

— Прямо так и боялась?

— Может, преувеличиваю, просто не хотела его видеть. Наконец она согласилась со мной, что он мерзавец. — Впервые с начала разговора лицо Глебова озарилось подобием улыбки. — А я ей: «А я что говорил? Все слушать меня не хотела, девочка».

— Так что дальше? Она дождалась вас на стоянке и…

— Попросила служебную машину. Я ей отдал свою.

— Почему?

— Потому что со служебной одна морока. Километраж потом как-то надо списывать, все подтверждать командировочным удостоверением. Морока, одним словом. Я сам на нее пересел, на служебную. А свою ей отдал. Настя помахала мне и уехала. А через пару дней, когда я ей позвонил, ее телефон уже молчал. Абонент не доступен.

Лицо Глебова сделалось несчастным.

— Послушайте, а может, она просто уехала куда-нибудь? Может, просто отдыхает, воспользовавшись тем, что у нее есть машина? А там нет связи. — Назаров принялся сочинять, он все еще не видел состава преступления в этой истории.

— Я нашел ее, — с горечью выдохнул Глебов.

— Кого? — подпрыгнул Назаров. — Настю?

— Машину. Машину нашел. — И главный редактор, прикрыв пухлой ладонью глаза, отчетливо всхлипнул. — Настя в беде, я это чувствую! С ней что-то случилось!

— Так, стоп. Давайте с этого места подробнее, — приказал капитан, сразу сделавшись серьезным. — Где нашли машину? Когда? Каким образом?

— Машину нашел вчера во дворе спального района. Тихий такой дворик. Не сам, конечно, нашел, помогли мне. Есть у меня знакомые в службе эвакуации, попросил. У тех свои подвязы… Короче, машина моя стояла на парковке в одном дворе. — Глебов назвал точный адрес. — Дальше я подогнал эвакуатор и забрал ее, пока окончательно не разграбили.

— Что, машина была не заперта?

— Совершенно верно.

— Что-то пропало?

— Не знаю, моих вещей в ней не было. Нет, запаска на месте, знак аварийной остановки тоже. Ящик с инструментами есть, автомобильный дезодорант. Пропали вещи Насти. Никаких следов. Может, они у нее были с собой? Но заметки… их не было! И это, замок на багажнике был не заперт.

— Считаете, что в машину проникли через багажник?

— Не знаю. У меня с замком там давно неполадки. А зачем кому-то в нее проникать? Машина была не заперта.

— Она стояла на сигнализации?

— Нет, — повесил голову Глебов.

— Понятно. А кто мог знать, что замок багажника неисправен?

— Да откуда же я знаю? — взорвался вдруг Глебов. — Кто видел, как я с ним вожусь иногда, тот и знал.

«Значит, все сотрудники твоей газетенки были в курсе, — подумал Назаров. — И Светлов в том числе».

Что ж, это плюс.

— Вы сказали, что пропали рукописи, — напомнил он.

— Я сказал, пропали заметки, — поправил жестко Глебов.

— Что за заметки? Почему они пропали?

— Настя всегда свои заметки таскает с собой. Говорит, что может что-то щелкнуть, а бумаг с собой нет. Она не очень любит компьютер. Не доверяет. — То ли умышленно, то ли по привычке Глебов говорил о ней в настоящем времени. — И у нее с собой всегда синяя папка. Старомодная такая картонная синяя папка на тесемках. Она ее очень любит, талисманом считает. У всех, знаете, свои странности.

— Папка из машины пропала?

— Да. А Настя ее при мне убирала в ящик для перчаток, он у меня вместительный. Когда я нашел машину, папки там не было.

— Но она могла пойти куда-то, кого-то интервьюировать и взять папку с собой.

— Нет, — гневно перебил Глебов, — не могла! Эта папка… Знаете, она работает с ней один на один. Просто кладет перед собой в тишине и без свидетелей начинает перебирать свои записи. Там всегда куча листочков. Из тетрадок, из блокнотов, какие-то старые снимки из газет. Если она ведет какое…

Он долго выбирал слово, но так и не нашел ничего подходящего и неуверенно закончил:

— Расследование…

— Расследование? — не поверил Назаров. — Она что, вела у вас колонку криминальных новостей?

— Скорее скандальных, — пробормотал неуверенно Глебов. — Как таковой колонки криминальных новостей у нас нет. Но с появлением Насти в газете что-то такое стало вырисовываться. Она… Она наша надежда. Я на нее ставил, если честно. У нас рейтинг в последние два месяца подскочил. И тут такое!

Папка с заметками и всяким бумажным хламом пропала. И Настя пропала. Что за тема?

— Что могло привлечь ее внимание в том дворе, где вы обнаружили машину?

— Вряд ли в том дворе живет кто-то, кто ее интересует. — Глебов принялся теребить жирный подбородок. — Она умеет шифроваться. Она ни за что не вышла бы из машины на глазах у объекта, который пасет. Она умеет наблюдать.

— Следить, вы хотите сказать?

— Да, Настя это умеет. Маленькая, юркая, она может стать незаметной. Она меня самого насмерть перепугала, когда там, на стоянке, незаметно подошла.

— Вы знаете, что за человека она взялась пасти?

— Нет! — с горечью воскликнул Глебов. — В том-то и дело, что нет! Я когда машину ей отдавал, спросил. А она…

— А она?

— Она говорит: «Потом, Геннадьевич. Все потом, боюсь сглазить». Она суеверная в этом вопросе. Как, впрочем, и вся наша братия. Но, говорит, это будет такая бомба! И глаза горят.

— И вы ей поверили на слово? — усомнился Назаров.

— Я не мог ей не верить, потому что она ни разу не обманула. Ни разу! — подчеркнул Глебов. Помолчал, потом хмыкнул недоверчиво. — Стало быть, говорите, Светлов заявление об ее исчезновении вам принес?

— Совершенно верно.

— А знаете, почему он это сделал?

И Глебов начал подниматься со своего места, громадный, рыхлый, неуклюжий. Хотел, видно, казаться грозным. И тут же Назаров пожалел толстяка. У главного редактора нет улик против Светлова. И сейчас он постарается его оговорить.

Мысль Назарова опередила слова Глебова всего на долю секунды. Уже в следующее мгновение тот произнес:

— Светлов поспешил к вам с заявлением, потому что знал, что Настя уже не вернется! Никогда!..