Зеленые глаза викинга

Галина Романова, 2010

Опытный следователь Дарья Полукарова так и не смогла доказать причастность господина Баскакова к зверскому убийству семьи его конкурента. Захар вышел на свободу и поклялся отомстить ей лично. И вскоре Дарья попадает в плохую историю. Ее застают на месте убийства мужа лучшей подруги. С пистолетом в руке. Даша оказалась за решеткой. Она уверена: за всем этим стоит Баскаков – чудовище, негодяй и чертовски обаятельный красавец… Сложно было представить, что авантюрная идея изложить на бумаге придуманную криминальную историю внезапно перерастет во что-то серьезное и станет смыслом жизни. Именно с этого начался творческий путь российской писательницы Галины Романовой. И сейчас она по праву считается подлинным знатоком чувств и отношений. В детективных мелодрамах Галины Романовой переплетаются пламенная любовь и жестокое преступление. Всё, как в жизни! Нежные чувства проверяются настоящими испытаниями, где награда – сама жизнь. Каждая история по-своему уникальна и не кажется вымыслом! И все они объединены общей темой: настоящая любовь всегда побеждает, а за преступлением непременно следует наказание. Суммарный тираж книг Галины Романовой превысил 3 миллиона экземпляров!

Глава 3

— У нас достаточно улик, чтобы не выпускать вас до суда, Дарья Дмитриевна.

Следователь службы собственной безопасности Лариса Ивановна смотрела на Дашу с совершенно бесстрастным видом. Ни сочувствия, ни симпатии, ни порицания — ничего. Восковое некрасивое лицо молодой еще женщины. Интересно, как у нее обстоят дела с личной жизнью? Ее сексуальная сущность тоже скукожена или как? Что бы господин Баскаков сказал в этой связи?

У-у, Баскаков! У-у, сволочь, гадина подколодная! Нашел все же способ и возможность отомстить ей. Сам, интересно, Мишку убивал или наемника использовал? Вряд ли сам. У самого наверняка стопроцентное алиби. Где-нибудь светился перед всем городским бомондом своим совершенным телом и лицом, пока она к друзьям шлепала по Маринкиной наводке.

Глупо как подумала, да? По Маринкиной наводке…

Что же, подруга в сговор с Баскаковым вступила, чтобы и денег заработать, и от поганца-мужа избавиться? Да бред! Не могла она! И Баскакова этого не знала, услышала лишь от Даши о нем, и все.

И все?..

— Ситуация отвратительная, Дарья Дмитриевна, неужели вы этого не понимаете?! — повысила голос некрасивая Лариса Ивановна. — Вас могут привлечь к ответственности за убийство! Вы это понимаете?!

— Не могут, — упрямо тряхнула головой Даша и потерла указательным пальцем левый висок.

— Почему это? — вытаращила на нее Лариса Ивановна водянистые невыразительные глаза, весьма подходящие к ее некрасивому лицу. — Что заставляет вас думать, что вам удастся уйти от ответственности?!

— Первое… — Даша подняла правую руку с загнутым мизинцем, привычка у нее была такая — начинать отсчет с мизинца. — Первое — на моих руках нет следов пороха. Второе — в тот момент, когда я вошла, Мишка был уже мертв по меньшей мере час.

— Откуда такая уверенность? — фыркнула со злостью Лариса Ивановна.

— Оттуда, уважаемая Лариса Ивановна, что я работаю в милиции уже пятнадцать лет и насмотрелась на покойников, тьфу-тьфу их, и могу уже по виду крови на полу различить, когда приблизительно она пролилась — только что, или часом раньше, или вчерашним днем. А также могу различать по трупному запаху или рвотной массе, когда…

— Достаточно! — перебила ее с перекошенным лицом Лариса Ивановна. — Профессионалка она, понимаешь! Что же попалась, как кур в ощип, а? Чего полезла туда? Если дверь была открыта, чего поперлась, а?

— Третье… — перебила ее Даша. — Мишкино пулевое ранение, скорее всего, свидетельствует о мгновенной его смерти, посему исключается возможность нанесения им удара мне по голове. Вы ведь такую версию выдвигаете вместе с прокурорскими, так?

Про их версию ей все рассказал Ванька, просочившийся к ней сквозь стены тюрьмы и многочисленную охрану путем должностного подкупа. Просочился он с горячей жареной картошкой, котлетами и мамиными пончиками с вишней. Смотрел на нее жалостливыми глазами, в которых нет-нет да и засверкает слеза. Все пытался поправить повязку на ее голове и талдычил без конца, что версия дутая, что трех дней не проживет. Что весь их отдел на Дашиной стороне, а Павел Степанович второй день ходит где-то по верхам и все хлопочет и хлопочет.

— А какая у вас версия, Дарья Дмитриевна? Кого вы считаете причастным к убийству мужа вашей подруги?

Некрасивое лицо Ларисы Ивановны паскудно сморщилось. Не иначе какой-то козырь имела в своей черной папке, которую поглаживала без конца короткими узловатыми пальцами. Чего-то недослышал и недосмотрел Ванька, пробравшийся к ней в застенки лазутчиком.

— Я не знаю всех материалов дела, чтобы выдвигать версии, — уклонилась она от прямого ответа. — Не знаю результатов экспертизы. Не видела орудия убийства.

— Не видела она! — разразилась злым неприятным хохотом следователь службы собственной безопасности. — Тебя с ним в руках обнаружили, милочка! Вот в ручках твоих он и покоился, когда милиция приехала по вызову соседей.

— Кто же из соседей вызвал милицию?

— Принципиально? — удивленно подняла отвратительно выщипанную бровь Лариса Ивановна.

Это было более чем принципиально. В тридцать восьмой жила Мишкина предполагаемая любовница, если, конечно, Маринка не сгущала краски и ничего не придумала про них.

Сквозанула же угрюмая мыслишка в Дашиных профессиональных мозгах про наводку относительно Маринки. Чем черт не шутит, так ведь?

С этим еще разбираться и разбираться предстоит. Только бы выбраться, только бы выйти…

Так, кто там еще из соседей имелся?

Первый этаж был занят под магазин. Двери замурованы, жильцов, стало быть, нет. Вход в магазин был с противоположной стороны от входа в подъезд дома.

Второй этаж занимали две семьи пенсионеров, они жили с мая по октябрь на дачах, летом их никогда не бывало.

На третьем этаже жили сами Лихие, тридцать восьмая квартира — соседняя — переходила из рук в руки, как вымпел. Четвертый и пятый этажи занимали приличные работающие люди, обычно возвращающиеся в свои квартиры ближе к десяти вечера. Значит, на момент совершения преступления их дома быть не могло. Перед подъездом тоже никто не сновал, когда она спешила в квартиру к друзьям.

И кто же вызвал милицию?

— Принципиально, — покивала Даша.

— Ну… Хотя я не обязана посвящать вас, в интересах следствия и все такое, но… Звонок на самом деле, по словам дежурного, был очень странным, — нехотя призналась Лариса Ивановна.

— То есть?

— Позвонил некто, явно трубку прикрывал чем-то, распознать поэтому было невозможно, кто звонит: мужчина, женщина, подросток, ребенок… Позвонил и порекомендовал наведаться по адресу такому-то в квартиру такую-то. Дежурный спрашивает: что случилось? А ему со смешком отвечают: много там интересного найдете.

— И все?

— И все! Дежурный даже не хотел записывать, да, на беду, начальство рядом с дежурной частью крутилось, пардон… — Лариса Ивановна в очередной раз погладила папку, потом резким движением распахнула ее и достала новехонькую пачечку сигареток. — Как вот тут бросить, ну как?! Курите?

— Курю, — жадно потянулась взглядом к пачке с сигаретами Даша. — Курю тайком от Ваньки.

— Ванька — это кто, сын?

— Ванька — это мой помощник.

— Это тот, который с котлетами к вам пробрался позавчера вечером?

— Откуда?! — вытаращилась Даша, с благодарностью принимая из рук Ларисы Ивановны сигарету.

— Мы тоже не просто так свой хлеб едим, — с усталым самодовольством хмыкнула та и с наслаждением закурила. — Как сладок запретный плод, а! Сама себе запрещаю, и оказывается, что сама себя обворовываю… Так кто мог убить мужа вашей подруги, Дарья Дмитриевна?

— Не знаю, — не совсем искренне призналась Даша, уводя взгляд от водянистых глаз Ларисы к тлеющему кончику сигареты. — Я вообще не знаю, были ли у него враги, друзья. Нигде не работал, торчал будто бы все время дома за компьютером. Лазил по паутине, какие-то даже деньги зарабатывал. Ничего об этом не знаю, предупреждаю сразу. Поэтому не исключаю возможность шантажа с его стороны. Мог ведь куда-то просочиться во время своих многочасовых бдений за ящиком? Мишка, он был… как бы это поудачнее выразиться…

— Неблагополучный красавец? — подсказала Лариса Ивановна и попала в самую точку.

— Во-во! Нигде-то его не ценили, все-то к нему были несправедливы, судьба в том числе. Сидел у Маринки на шее, ноги свесив, и все равно ворчал.

— Знаю таких, — охотно поддакнула та. — Еще небось и изменял ей направо и налево, а она терпела и еще бы сто лет терпела, если бы его… Н-да… — Лариса Ивановна ткнула окурок в пепельницу, тут же полезла за следующей сигаретой и пробормотала вполне по человечески: — Даш, я-то знаю, что ты не могла его убить. Не в том смысле, что не смогла бы, а в том, что не стала бы делать это так бездарно. Ты же умница, каких поискать. Да и нестыковки эти всем в глаза лезут: отсутствие следов пороха, время смерти, невозможность совершения им нападения после выстрела… Все так, и отпущу тебя, конечно же, но протокол, сама понимаешь.

— Понимаю.

— Вот вынь да положь им твои внутренности препарированные! И ведь непременно меня надо было к тебе! Там молодых да рьяных знаешь сколько у нас, а они меня!

— Наверное, потому вас, что молодые и рьяные маму родную на нары сунут, лишь бы звезду на плечо схватить, — вполголоса проговорила Даша, взаимопонимание мало-помалу восстанавливалось. — А вы разберетесь.

— Я с первой минуты разобралась! — фыркнула та, роняя пепел на черную папку и стол. — Сразу сказала, что не ты… То есть не вы убили. Так нет же, проведите дознание и все такое! Ладно… Пропуск сейчас подпишу, и домой отправляйся, Дарья Дмитриевна.

— Спасибо!!!

Конечно, она знала, что справедливость восторжествует! Конечно, понимала, что профессионалу достаточно будет одного взгляда, чтобы разобраться, что это чистой воды подстава. Но все равно подрагивало внутри и в левый висок покалывало — а вдруг…

Вдруг кому-то очень надо ее посадить? И она даже знала — кому именно это нужно.

Что, если за ее несвободу бешеные деньги плачены и кто-то не смог от них отказаться? Что, если машину запустили на полную катушку и такие крохотные винтики, как ее помощник Ванька и начальник ОВД Павел Степанович, ничего не решают?

Что, если все так плохо и ей прямая дорога в тюрьму?! И никто и ничто уже не поможет. И адвоката подсунут никудышного, и судью продажного. Засудят на раз-два. Так уже бывало.

А в тюрьму не хотелось! Не только потому, что не за что было, а и потому, что она знала, как там. Была на допросах и просто с проверками, знала все и о быте, и о порядках, и о том, как это — небо в клеточку. И как шершава тюремная стена, тонок и хрусток матрас, непривычна и постна еда.

Не хотела она в тюрьму на долгие годы, ей нескольких дней хватило.

— Спасибо, Лариса Ивановна, — повторила она сдавленным голосом, и вдруг захотелось поплакать, еле сдержалась.

— Да мне-то за что, Даша! — Женщина подперла кулаком щеку, поставив локоток на стол. — Все, что от меня зависело, я сделала. Но хочу предупредить… На этом ведь все не закончится. Следствие продолжается, и, возможно, взгляды то и дело будут оборачиваться в вашу сторону.

— Понимаю…

— Это лишь часть неприятностей. Ведь ясно, что кто-то хотел вас подставить! Что-то подсказывает мне, что ждали именно вас. С момента выстрела до вашего там появления прошло часа полтора-два, что же, убийца сидел там и ждал, что ли? Мутно как-то, нехорошо. Ладно, разберетесь, вы девочка умная. Наверняка что-то знаете, но молчите. А оно и правильно, что молчите.

Это Лариса Ивановна уже скорее для себя бормотала, чем для Даши, которая с замиранием сердца наблюдала за тем, как та подписывает ей пропуск.

— Нате вам с кисточкой, — нехотя улыбнулась она, протягивая бумагу Даше. — И не попадайся мне больше, идет?

— Постараюсь.

— Не постараюсь, а не попадайся! — вдруг рявкнула та грубо и сердито, сузив водянистые невыразительные глаза. — Моя лояльность закончится так же внезапно, как и началась! С тобой еще твой шеф побеседует, надеюсь, но от себя лично настоятельно рекомендую: ищи убийцу и как можно скорее найди, иначе…

–…Иначе нам тут разноса не избежать, Полукарова! — гневался Павел Степанович, вызвав ее следующим утром. — Напиши рапорт, я тебя по-человечески прошу! Не уйдешь сама, нас тут проверками засношают, Даш!!! Мне до пенсии полгода, нароют на тебя что-то и меня вместе с тобой под одну гребенку на улицу… Начнут чистить снизу доверху, это стопроцентно! Я и так зад свой подставлял, из кабинета в кабинет носился, чтобы тебя вытащить. Хорошо, удалось Лариску уговорить, если бы не она, а кто-то другой, все — не выпустили бы точно! Даш, ну что скажешь, а?

— Павел Степанович, но я ведь никого не убивала!!!

Больше она никаких доводов не нашла в споре с начальником. Да особо и не спорила, слушала просто, как он ее с нажимом уговаривает уволиться по собственному желанию, и глазами моргала.

Не такой встречи она ожидала в родном РОВД, совсем не такой. Ванька оказался в какой-то непонятной командировке. Нелька отвернулась, едва головой кивнув. А Павел Степанович ясно дал понять, что, если Даша не уволится по собственному желанию, она подставит всех сотрудников под долговременные всевозможные проверки и последующие за этим сокращения и увольнения. И…

И вообще, как человек чести, за оказанную ей услугу в виде долгожданной свободы она должна уволиться и не морочить никому голову.

— Я ведь не убивала!

— Знаю! Но это ничего не меняет.

— Как это?!

— А так! На месте преступления не я оказался оглушенным с орудием убийства в руках! А кто?

— Я…

— Вот! А почему? Это что — случайность?

— Не знаю.

— Зато я знаю, что нет — не случайность! Это стопроцентная подстава. И подставить хотели тебя. А почему?

— Не знаю.

— Не знает она! Твое имя хотели осквернить! — бушевал начальник, но трусовато так, скорее из-за опасений выпустить кресло из-под задницы, чем о ее добром имени пекся. — Тебя хотели подставить под подозрение! И не волнует уже никого, что убила не ты. Волнует, что убили из-за тебя!

— Из-за меня???

Вот до этого она еще ни разу не додумалась, если честно. Много всего передумала, много народу в фигуранты записала мысленно, но вот про то, что Мишку могли убить только ради того, чтобы подставить именно ее…

Нет, такого она и в самом страшном сне увидеть не могла.

— Да-да, глаза не таращи, Полукарова! Из-за тебя и убили. Вели тебя, вели, значит… А потом и…

Павел Степанович окончательно запутался, потерял нить рассуждений, осерчал и начал двигать по столу бумаги, часть из них роняя на пол. Поднял одну, повертел в руках, оказалась чистой. Он тут же сунул ее прямо ей под локти и приказал:

— Пиши, Даш, пока меня инфаркт не хватил. Богом тебя прошу, избавь ты нас от геенны огненной…

Что ей оставалось? Написала рапорт об увольнении по собственному желанию задним числом, когда Мишка был еще жив. И когда Маринка еще не звонила ей и не просила о помощи.

Кстати, подруга так и не объявилась после ее ареста ни разу. Даша после освобождения пару раз позвонила ей на мобильный. Оба раза Марина оказалась вне зоны действия сети, она и забросила попытки. Но не насовсем, на время. Вопросов к подруге было множество. Главное было сформулировать их правильно. Чтобы, не дай бог, не обидеть или… не спугнуть.

Господина Баскакова еще ожидала встреча с Полукаровой Дарьей Дмитриевной. Он, правда, об этом пока не знал, но встреча должна была непременно состояться. Пускай у него скоро свадьба, пускай. И плевать ей на то, что возле него крутится шикарная стерва из Америки. Она непременно встретится с этим, с этим…

Слов для него у нее уже не хватало. Да их в русском языке уже не осталось, и ненормативная лексика истощилась. От того, сколько она о нем вспоминала, господин Баскаков должен был икать всю последнюю неделю не переставая.

Вот она и навестит его, чтобы и вопросы задать, и попутно от икоты избавить.

— Икота, икота, перейди на Федота, с Федота на Якова, с Якова на всякого… — пробормотала Даша, медленно спускаясь по лестнице отдела, в котором проработала больше пятнадцати лет.

А что, если Баскаков ни при чем? Что, если Мишка самостоятельно, без всякой помощи извне сумел влезть в какое-нибудь дерьмо и за это его угомонили? Каким-то образом он зарабатывал какие-то деньги, не поднимая своей задницы со стула. Может, вскрыл какой-нибудь секретный файл и…

А Даша просто оказалась не в том месте, не в то время. А? Может такое быть?

Может, наверное, но…

Какого черта убийце торчать в квартире жертвы полтора или целых два часа? Ее, что ли, ждал? Или Маринку? Если Маринку, то убийца плохо знал семью Лихих. И не знал точно, когда жена убитого им Михаила вернется с работы. У нее же в тот день была ночная смена и одна или две внеплановые операции. Они могли продлиться бог знает сколько. И Марина запросто могла отпахать полторы смены. Значит…

Значит, убийца не был осведомлен о времени возвращения домой Марины. Он убил мужа и ждал жену. Но вместо нее пришла ее подруга. Знал он или нет Марину в лицо? Наверное, знал, если пощадил Дашу и не убил ее, а просто оглушил. А потом вложил в ее руки пистолет и…

Ерунда полная получается! Бред институтки!

Если убийца ждал Марину, чтобы убить ее, он бы ее непременно дождался и убил. А перед этим убил бы любопытную подругу, уложив ее рядышком с погибшим Мишкой. И уж точно он не стал бы оставлять дверь открытой.

Это главный аргумент против того, что убийца находился в квартире на момент появления там Даши.

Кто же тогда там был?! И кто позвонил в милицию?! И почему Марина до сих пор не объявилась? Думает, что это Даша убила ее мужа в пылу ссоры. Обещала же Даша смазать его по физиономии, если он выпендриваться станет. Не рассчитала сил и нервов и вместо этого пристрелила.

Нет, Марина так думать не могла, если, конечно, не свихнулась от горя по причине смерти любимого супруга. Каким бы козлом он ни был при жизни, она любила его, и очень любила. Где она тогда?

— Господи, дамочка, поезжай и узнай! — глянула на себя с неприязнью в автомобильное зеркало Даша. — Сидишь, гундосишь, строишь какие-то идиотские версии, вместо того чтобы начать делать хоть что-то.

Лариса Ивановна ясно дала понять: единственное, что способно помочь гражданке Полукаровой, — это ее самостоятельное и действенное расследование убийства Михаила Лихого. Она открытым текстом заявила, что если убийцу органы не найдут, то снова обратят все свое внимание на Дашу. И тогда уж…

— Принимайся за дело, — снова пробормотала она себе в зеркало, поправила волосы, которые забыла сегодня как следует причесать, не до того было, и поехала к Маринке домой.

Никого не было в тридцать седьмой квартире. Она долго звонила и стучала, никто не открыл. За дверью соседней тридцать восьмой тоже безмолвствовали. На втором этаже никого. На четвертом тоже. На пятом неожиданно дверь отворилась.

— Здрасте, — чуть склонила Даша голову перед полуголым толстым мужиком в коротких шортах и без майки, медленно и сосредоточенно жующим что-то. Подумав, полезла в сумку за удостоверением, которое еще не успела сдать, отобрали только табельное оружие. — Я…

— Да знаю, кто вы, — проговорил он неожиданно приятным, совсем не подходившим ему голосом и улыбнулся. — Вы подруга Марины Лихой. Я вас видел с ней неоднократно. И с Михаилом, покойным, тоже видел вас всех вместе. И знаю, что вы в органах работаете. Не ошибся?

— Нет. — Даша ответила ему осторожной улыбкой, опустила удостоверение обратно в сумку. — Вы не знаете, где Марина? Телефоны молчат: и мобильный, и городской. В квартире никого, стучала, стучала.

— Так она уехала, наверное. — Мужчина неожиданно застеснялся своей наготы, скользнул за дверь и прокричал оттуда: — Да вы проходите, проходите. Чего на пороге топтаться.

Даша перешагнула порог, вошла в большую прихожую. Осмотрелась. Хорошо в доме: чисто, просторно, мебель явно сделана на заказ.

— Вот… — выскочил из-за двери в гостиную мужчина в домашних брюках и легкой рубашке. — Уж извините за голое пузо, один дома, мои все на работе, жара, вот и расслабился. — Протянул ей широченную ладонь с растопыренными пальцами: — Станислав Сергеевич.

— Дарья Дмитриевна, — пожала она его руку. — Как вы правильно отметили, подруга Марины. Поговорим?

— Прошу!

Он повел ее в кухню, где так же легко и свободно дышалось. Усадил за большой круглый деревянный стол. Предложил кофе.

— Знаете, лучше чай, если можно, — попросила Даша.

Кофе она накачивалась всю минувшую ночь, чтобы не уснуть и все время думать. Нещадно дымила, сидя за столом перед окном в кухне. Пила кофе и творила зарисовки. Так она обычно называла свою писанину, когда работала над каким-нибудь делом.

— Чай так чай, — согласно закивал Станислав Сергеевич и шлепнул с грохотом чайник на электрическую дорогую плиту. — Я не видел вас на похоронах, Дарья Дмитриевна.

Даша занервничала.

Что, если он знает о том, что она содержалась под арестом в качестве подозреваемой, а? Что, если именно он и позвонил в милицию, прикрывая трубку кухонным полотенцем, к примеру? Она вот думала, что все с четвертого и пятого этажа на службе, а Станислав Сергеевич почему-то дома. Может, успел выйти на пенсию? Или в отпуске? Шел он, допустим, из магазина, увидал дверь квартиры Лихих приоткрытой. Заинтересованно сунул туда нос, а там…

А там много интересного! Так, кажется, сообщил дежурному неизвестный абонент.

— Я лежала в больнице, — соврала она, пристально глянув на Станислава Сергеевича. И продолжила уже правдиво: — На меня было совершено нападение. Пробили голову. Нашли меня в бессознательном состоянии.

— Ох-ох-ох! — заохал он с неподдельным испугом. Подсел к столу напротив Даши, глянул жалостливо. — Разве можно таким женщинам, как вы, работать в милиции?! Это же очень опасно!

— Каким женщинам, Станислав Сергеевич? — вздохнула Даша с горечью.

— Таким красивым, уж простите мне мой старческий комплимент, — он засмущался, полное лицо сделалось багровым. — Просто… Просто внучка моя мечтает о работе в милиции или прокуратуре. А ведь пигалица такая вот!

Он раздвинул большой и указательный пальцы сантиметра на три.

— Куда, говорю, тебе на борьбу с преступностью, если ты…

«Красивая стареющая сука», — тут же пробарабанило дробью в Дашин левый висок. Без личной жизни, теперь вот еще и без работы. И на борьбу с преступностью ее теперь не возьмут, к гадалке не ходи. Удалось бы избежать наказания за чужие действа, и то замечательно.

— Марина сильно по Михаилу убивалась, — вдруг совсем без перехода пробормотал Станислав Сергеевич. — Под руки ее подруги с работы держали и все время нашатырь под нос, нашатырь под нос. Мы тоже присутствовали.

— Вы — это кто?

Хоронили, стало быть, Мишку из этого дома, а не из морга. Марина, видимо, его оттуда забрала.

— Соседи… Вот собрались с четвертого и пятого этажей. Деньгами ей помогли немного, с поминками хлопотали.

— Спасибо, — рассеянно пробормотала она и устыдилась.

Ах, как все плохо, как отвратительно! Подруга тут мало что убивалась, наверняка еще и ее винила в своем горе. А ее не было рядом, не было! И рассказать ей она ни о чем не могла, и утешить! Отвратительная ситуация…

— А соседка Марины была? — вдруг вспомнила про намечающуюся разлучницу Даша, если, конечно, подруга не драматизировала излишне.

— Соседка Марины?! — вытаращился на нее Станислав Сергеевич, покрутил головой в растерянности, пожал плечами. — О какой такой соседке речь, Дашенька?

— Ну как же, в тридцать восьмую квартиру недавно въехала новая жилица.

— Нет! Нет же, говорю я вам! Никто туда не въезжал, — горячо опротестовал Станислав Сергеевич. — Я тут всю жизнь живу и всех в лицо знаю: и жильцов, и гостей их.

— Погодите, погодите, Станислав Сергеевич, — замотала она головой, сразу отозвалась боль в левом виске, настойчиво предлагая ей всерьез задуматься над тем, что он говорит. — Марина позвонила мне и…

— Когда? Когда позвонила? — кажется, Станислав Сергеевич был обескуражен не на шутку. — Что я мог пропустить?

— Позвонила она мне… Недели две назад приблизительно, — начала вспоминать Даша. — Сказала, что в тридцать восьмую квартиру въехала новая соседка. Очень красивая женщина, у нее, мол, шикарная машина. Марина сказала мне, что у соседки этой все вещи еще в коробках по квартире стоят. И что Мишка, извините, Михаил проявлял всяческое внимание к этой молодой одинокой женщине.

— В смысле? — нехорошо прищурился Станислав Сергеевич.

— Ну… Вызывался помогать ей, сопровождать по магазинам. Соседка эта даже у них в гостях была, чаем Марина ее угощала.

Это было все, о чем знала Даша. Не упомянула лишь о размерах бюста жилички из тридцать восьмой, ногах от ушей, коже гладкой, без морщин, и то, что Мишаня перед своей гибелью заговорил с женой о разводе и переезде к новой соседке.

Больше информации у Даши на неведомую женщину не было.

Станислав Сергеевич тем временем поднялся из-за стола, как-то излишне раздраженно двинув добротным стулом по красивой плитке пола. Подошел к плите и, повернувшись к Даше спиной, принялся заваривать чай.

Он точно злится, решила она через минуту. С чего тогда так гремит посудой? Просыпал заварку на стол и, вместо того чтобы подобрать чайные крошки тряпкой, смахнул все на пол. Чашки едва не поколотил, доставая их из шкафа.

Она решила молчаливо дожидаться конца его непонятного гнева.

— Вот, угощайтесь, Дарья Дмитриевна, — предложил он, насупив брови, пододвинул к ней чашку с крепким горячим чаем.

— Спасибо, — едва успела она поблагодарить, как он заговорил снова, и заговорил без намека на любезность.

— И вот я вам что скажу, Дарья Дмитриевна… Нет и не было в тридцать восьмой квартире никакой красивой молодой дамы с шикарной машиной. Вас… Вас, видимо, ввели в заблуждение или…

— Кто ввел?! Марина?! — вытаращила она на него глаза. — Она единственная, кто говорил мне об этой женщине… И я прервала вас, простите. Или меня ввели в заблуждение, или что?

— Или вы врете!!! — выпалил он, отвернулся и, сев к ней боком, забубнил, забубнил: — Я знаю здесь всех! Если не поименно, то в лицо точно! Знаю, кто когда из дома выходит, кто когда возвращается! Я всю жизнь проработал охранником на спиртзаводе. У меня это уже в крови, и поделать с этим ничего не могу. И вот я вам, Дарья Дмитриевна, с полной ответственностью заявляю, что после пожилой женщины в тридцать восьмой квартире не жил никто! Никто, вы понимаете?!

— Вы могли не заметить и не знать, — робко вставила она, начав побаиваться его сердитого норова.

И вообще откуда взялся этот Станислав Сергеевич? Видел он ее когда-то! Она вот его лично ни разу не встречала в этом доме.

— А я все знаю и все замечаю! — выпалил он, брызгая слюной. — Я уже два месяца на пенсии, и мне негде и не на ком применять свое профессиональное чутье и опыт, взращенный годами!

— Только на соседях? — ухмыльнулась Даша.

Крепкий ароматный чай перестал нравиться, и сосед с пятого этажа перестал нравиться тоже, и в квартире его вдруг сделалось неуютно и трудно дышать.

— Да, на соседях, — проговорил он чуть тише, но все еще с вызовом. — А чем еще заниматься пенсионеру? Ходить раз в месяц в банк за пенсией, наблюдать людей и их привычки, раз занимался этим всю сознательную жизнь. Спать, есть, смотреть телевизор.

— У вас же семья, — напомнила Даша.

— И что семья? Являются вечером все злые, уставшие, голодные. Пока ужинают, все излаются. Им до меня и моих наблюдений дела нет.

И вдруг она поняла, что ему очень одиноко — этому грузному стареющему человеку, которого наверняка сократили из-за молодой мускулистой смены, только и умеющей, что разгадывать кроссворды. И он рад был ее визиту. И осердился только из-за того, что и в ней не нашел понимания. И ей нет дела, понял он, до его наблюдений.

Так, минуточку…

— Мне очень важно знать, Станислав Сергеевич, — произнесла Даша минуту спустя примирительно.

— Что важно? — Он все еще не поворачивался к ней, но толстый подбородок предательски задрожал.

— Важно знать, что и кого вы видели в дни, предшествующие убийству Михаила, и в тот самый день, когда его убили. Вы помните?

— Да, Даша, я помню день, когда убили Михаила. И помню, кого я видел в тот день и вечер. — И он как-то странно глянул на нее, снова развернувшись в ее сторону. — Я видел вас, Даша…