Грех с ароматом полыни

Галина Романова, 2020

Капитана Еву Звонареву за сложный и принципиальный характер уволили из полиции, но и после этого резонансное дело с ее участием приобрело пугающий масштаб. В прессе ее клеймили как неуравновешенную особу с психическими отклонениями, даже приписывали «инстинкт убийцы» – якобы она сама застрелила молодого мажора, чей папочка заказал ее травлю в СМИ. Ева не обращала бы на это внимания, если бы дотошные журналюги не вытащили грязные факты из ее прошлого – голодного и холодного сиротского детства, когда ей действительно пришлось убить, чтобы выжить…

Глава 8

Она вернулась сегодня с работы позже обычного, но все равно успела завернуть в магазин и купить продуктов. И теперь с удовольствием готовила себе ужин. Она всегда готовила и ела с удовольствием.

Тушка курицы лежала на подушке из соли в духовке и медленно покрывалась аппетитной корочкой. Картошка варилась в кастрюльке. Вместе с луковицей и тремя дольками чеснока. На столе в красивой тарелке блестел располосованный на кружки огромный помидор. Рядом на салфетке три куска хлеба.

— Неужели ты все это съешь, Ева?

Лида Ермакова непременно спросила бы именно так, окажись она тут. И с подозрением оглядела бы ее тощую фигуру. И с завистью добавила бы:

— Жрешь, как не в себя! Хоть бы грамм жира!..

Жира не было. А ела она много. С тех самых пор, как их освободили из плена под громким названием «приемная семья», она не может наесться. И не толстеет.

— А знаешь почему, Лидочка? — непременно спрашивала она соседку по даче.

— Почему? — отзывалась та с интересом.

— А потому, что я не просто ем, я получаю удовольствие. От каждого глотка сладкого чая. От каждого куска хлеба.

— Ладно выдумывать, — не понимала Лидочка. — Еда она и есть еда.

— Голод, — отвечала ей Ева лаконично. — Я знаю, что такое голод…

Что-то она по ней заскучала. Как она там, интересно? Все у нее хорошо?

Лидочка настырно не съезжала с дачи почти до Нового года. А иногда и на праздники там оставалась. Боялась, что дом разграбят. Хотя, по мнению Евы, брать там было совершенно нечего. Ценностей никаких. Дрова одни. Так она называла мебель, свезенную Лидочкой на дачу из городской квартиры после ремонта.

Она еще раз заглянула в духовку. Потыкала курочку острой деревянной палочкой. Сок, брызнувший из-под румяной кожицы, был прозрачным. Готова.

Ева выключила духовку, достала форму с курицей, накрыла фольгой. Должна постоять минут десять. Взяла в руки телефон.

Лидочка ответила сразу и принялась тут же ныть. И скучно ей там, и одиноко. И Ева — бессовестная — взяла и съехала до срока.

— Что там тебе в твоем городе, вот что? — бубнила Лидочка сонным голосом. — А тут красота. Воздух свежий, прозрачный.

— Я на работу вышла, Лидочка, — перебила ее Ева.

— Да ну! Снова в полицию? Ну, все… Хана теперь твоему участку. Так была хана, а теперь особенно. Может, по весне я засею тут все, а, Ева? Надоедать не стану. Буду как мышка. Обещаю! Урожай пополам. Так как?

— Видно будет.

Ева поморщилась, снова представив соседку с ведрами и тяпками, снующую по ее участку.

— Не отказала, уже хорошо, — повеселела сразу Лидочка. — А в выходной приедешь?

— Не знаю. — Ева посмотрела на календарь. До выходного было еще три дня. — Не знаю.

— Приезжай. Приезжай, Евочка. Я тыкву в духовке запеку с курагой, изюмчиком, как ты любишь. Тыква знатная у меня в этом году. Не то что у тебя. Даже следов не нашлось, — фыркнула она весело. — Приедешь? Приедешь на тыковку, а?

— Постараюсь, — неуверенно пообещала Ева.

Они минут пять еще болтали ни о чем и простились, договорившись в выходной встретиться.

Ева достала из ящика разделочный нож с большой двурогой вилкой, занесла руки над курицей, намереваясь отрезать себе пару кусочков, как телефон снова зазвонил. Лида что-то забыла сказать?

— Да! — крикнула она раздраженно, даже не взглянув, кто звонит.

— Добрый вечер, — отозвалась трубка голосом Егора. — У меня для тебя кое-что есть. Можно зайти?

Ева еле сдержалась, чтобы не выругаться. Вот совсем никого она сейчас видеть не хотела. Никого, включая Егора с его новостями. Ее потрясение от статей трехмесячной давности почти улеглось. Она сейчас на новом витке. Все отошло куда-то и стало неинтересным. Несколько раз даже порывалась позвонить Егору и дать отбой. Но забывалось.

— Что-то важное?

Совесть кольнула не больно. И тут же уступила место эгоизму.

Ева с сожалением взглянула на стол, накрытый к ужину на одну персону. Никого сейчас не должно быть за этим столом, кроме нее.

— Я не могу знать, Ева, важно это для тебя или нет, — с явным раздражением ответил Егор. И не давая ей возможности отступить, скомандовал: — Открывай, я уже у двери.

Ева поплелась в прихожую. Открыла.

— Привет, — буркнул он и вошел. Сунул ей в руку белую розочку. — Это тебе.

— Спасибо. Догадалась.

Егор стащил с ног пыльные ботинки. Поискал взглядом свои тапочки. Они у него тут были раньше. Не нашел, счел это отвратительным знаком, и пошел за Евой в кухню в носках.

— Ужинать будешь? — спросила Ева, доставая со вздохом еще одну тарелку из шкафа.

Розу она швырнула на подоконник и тут же забыла о ней. Цветов в доме она не понимала. Цветы должны расти в саду, на клумбе, в поле. В доме им делать было нечего.

— Не буду, — неожиданно закапризничал Егор, хотя от запахов на кухне у него голова закружилась.

— Как хочешь.

Тарелка тут же вернулась на место.

— Что за новости, Егорушка? — Ева встала у подоконника, скрестила руки на груди, глянула сердито. — Наверное, важные, раз пригнали тебя в такое время на другой конец города.

— Важные или нет, тебе решать.

— Говори. — Ева поморщилась, кивнула на стул. — И присядь уже. В ногах правды нет.

Егор сел к столу, тут же потянулся за куском хлеба. Услышал ее недовольный вздох и сцапал еще и помидорное кольцо. Откусил, начал медленно жевать. Нарочно медленно. Тянул время.

— Ты почему не сказала, что устроилась работать в страховую компанию?

— А это так важно?

Ева снова достала тарелку и швырнула ее на стол перед Егором. Рядом положила вилку. Проворчала что-то про невымытые руки, но в ванную не погнала. Начала кромсать курицу, красиво выкладывай кусочки на блюдо. Сбоку наложила картошки. Поставила в центр стола. Села. Приказала:

— Ешь.

— Спасибо.

Он взглянул на Еву исподлобья. Попытался из вредности найти в ней следы усталости или подступающего увядания. Тридцать лет все же, не шестнадцать.

И не нашел.

Она по-прежнему была невероятно красивой. Гладкая кожа, черные блестящие волосы, удивительные зеленые глаза. Он ни у кого больше не видел таких глаз. Ни у кого!

— Почему не сказала, Ева? Когда ты была у меня. Когда ты меня лечила…

— Все было еще в стадии переговоров, — перебила она его, щипая от куриной грудки крохотные кусочки мяса и отправляя их в рот. — Чего языком молоть? Я и сейчас на испытательном сроке. Могут и не оставить меня.

— Если провалишь дело по ювелирным магазинам?

Она стрельнула в него осторожным взглядом и промолчала.

— А тебя разве от него не отстранили?

И снова тишина в ответ.

— А мне вот полковник почти приказал спустить это дело на тормозах. Представляешь?! — И Егор громко стукнул о стол вилкой. — Извини… Но так это все…

— Как? — отозвалась Ева заинтересованно.

— Неправильно. У меня даже свидетели есть по третьему эпизоду, которые видели, как в два часа ночи погас огонек сигнализации, а на окнах опустились жалюзи.

— И? — Ее взгляд медленно загорался азартом. — Полковнику они не подошли?

— Высмеял, представляешь! Бомжи для него уже не свидетели. Раньше с насекомых готов был показания брать. Образно, конечно…

— Я помню, Егор, — еле заметно улыбнулась Ева. — А то, что Сергеев и ваш полковник Строгинов дружат, ты не знал?

— Узнал только вчера. Устинов сказал.

— О! Устинов! Кто бы сомневался, — фыркнула Ева. — Все-то он всегда знает. Что еще он говорит, Устинов твой?

И Егор начал рассказывать. Про страховку, которую жаждет получить Сергеев по всем трем эпизодам. Про странности в ограблении последнего магазина. Про неопознанный труп.

— Почему неопознанный? Это же вроде охранник?

Ева даже есть перестала, нахмурилась.

— Открестился наш господин Сергеев от этого парня. Не мой, говорит. В штате не состоял. И на этой точке вообще в штате охранника нет. — И безошибочно угадав по взгляду, какой вопрос последует, Егор замахал руками. — Да проверяли штат, проверяли, конечно. Не нашли такого человека. И персонал опрашивали. Все! Все от него открестились. И личность у нас пока не установлена. Бесхозный!

— А пропавших без вести проверяли?

— А как же! И пальцы катали. Не наш клиент. — Егор со вздохом взял с тарелки куриную ножку, с неожиданной грустью проговорил: — Как же это все… как же это все вкусно-то, Ева! Просто с костью можно съесть.

— Давай тогда просто есть, — предложила она. — Разговоры потом.

Поужинали молча.

Стоя рядом возле ее большой раковины, вымыли посуду. Ева протерла тарелки, убрала в шкаф. Снова указала Егору на стул у стола.

— Итак, что у вас есть, Егор Кириллович? Только давай на полном доверии, ага? Как раньше.

— Давай.

Он дотянулся до ее руки, погладил ладошку. Она не отобрала.

— В общем, Устинов полагает, что Сергеев за два эпизода страховую премию получит. А по третьему — нет.

— Есть такое мнение, — кивнула Ева. И осторожно пальчики из руки Егора вытянула. — Но если Сергееву удастся договориться с полицией, то…

— То ему выплатят страховку, — подхватил Егор, немного расстроенный, что Ева не дала ему подержать свою руку.

— А для этого нужно?…

— А для этого нам нужно будет доказать, что убитый — это один из грабителей. Грабители просто не поделили добычу, поссорились, и произошло убийство.

Конец ознакомительного фрагмента.