Грех с ароматом полыни

Галина Романова, 2020

Капитана Еву Звонареву за сложный и принципиальный характер уволили из полиции, но и после этого резонансное дело с ее участием приобрело пугающий масштаб. В прессе ее клеймили как неуравновешенную особу с психическими отклонениями, даже приписывали «инстинкт убийцы» – якобы она сама застрелила молодого мажора, чей папочка заказал ее травлю в СМИ. Ева не обращала бы на это внимания, если бы дотошные журналюги не вытащили грязные факты из ее прошлого – голодного и холодного сиротского детства, когда ей действительно пришлось убить, чтобы выжить…

Глава 5

Ко вторнику ему стало много лучше. Боль в горле прошла, кашель исчез. О недавней простуде напоминал лишь заложенный нос и гнусавый голос. Ева постаралась — вылечила. Скармливала ему лекарства, которые принесла, все выходные. Ставила банки, хотя он и ежился, и стонал, и пытался отказаться.

— Поверь мне, Минаков, это лучшее, что придумало человечество от простуды. Помню, в детстве я постоянно, как божья коровка, ходила.

— А что, лекарств не было?

Вопрос был из запретных. Он брякнул и понял, что зря. Поздно понял.

Ева сразу закрылась, молчала долго, передвигаясь тенью по его квартире. И вдруг обронила тихо:

— Не было, Егорка, ни лекарств, ни хлеба. Для нас не было. Для приемных детей.

И снова тишина. И он больше не осмелился расспрашивать Еву о ее детстве. Решил, что сам отыщет информацию. Выйдет на работу в понедельник и все найдет. И человека, который напомнил ей о жутких годах, проведенных в приемной семье, найдет непременно. Из-под земли достанет, если это для нее так важно.

Она спала в соседней комнате так тихо, что в какой-то момент он засомневался, а там она, не ушла?

На цыпочках подкрадывался к запертой двери в гостиную, прислушивался. Не угадывал ее присутствия. Крался в прихожую. И с облегчением выдыхал: ее сумочка по-прежнему валялась на полу под вешалкой. А кроссовки с затянутыми шнурками стояли у порога нос к носу.

В воскресенье Ева за него бежала эстафету и, конечно же, пришла первой. Участники другой команды ворчали, косились на нее и пытались опротестовать результат. Не вышло. Нигде не было прописано, что участник соревнования не может взять самоотвод и выставить за себя кого-то. Даже в самый последний момент перед забегом.

Ева победила. Ева снова победила. Как победила несколько месяцев назад, когда влиятельный папаша одного мерзавца пытался посадить ее за решетку за превышение должностных полномочий. Как тот ни бился, как ни надрывался в праведном гневе, состава преступления в ее действиях не обнаружила ни одна комиссия. Но ее все равно уволили. А зря. Лучшего опера Егор ни разу не встретил за свои десять лет службы.

Семь из десяти преступлений Еве удавалось раскрывать по горячим следам. Был у нее какой-то природный, почти звериный нюх, который она скромно называла интуицией. Но интуицией и Егор не был обделен, а у него так не выходило. Он не мог с ходу, выйдя из подъезда, где было совершено преступление, сразу повернуть налево, потом еще трижды свернуть, дойти до мусорных ящиков или неприметной урны и найти там орудие убийства.

А Ева могла. Могла за полчаса обойти территорию в сотни квадратных метров и найти улику или свидетеля, что-то видевшего, что-то слышавшего. Это чутье. Дар. Инстинкт. Называть можно по-разному.

Зря они ее уволили.

— Минаков, ты чего застыл?

На стол Егора плавно опустился бумажный самолетик. Коллега по отделу — Серега Устинов, занявший стол Евы после ее увольнения и уже за одно это ставший ему ненавистным, смотрел на Егора с кривой ухмылкой.

— Ты чего хотел? — Егор смахнул в урну бумажный самолетик, буркнул: — Делать тебе нечего, бумагу портишь.

— А я хотел познакомиться с твоей сестренкой. Забыл? — Устинов вытащил из лотка еще один лист бумаги и сосредоточился на сворачивании самолетных крыльев. — А ты все тянешь и тянешь. А обещал.

— Начнем с того, что я тебе ничего не обещал.

— Но не отказал же.

— Это не одно и то же.

Егор пристально посмотрел на Устинова.

Что могла сказать о нем его младшая сестренка Аллочка? Что Устинов неудачник? Что страдает избытком веса и отсутствием харизмы? Что одевается как лох?

Приблизительно…

Захочет ли Устинов все это выслушать? Алла, она ведь церемониться не станет, выскажет все в лицо.

— Она уже встречается с парнем, — соврал Егор, пожалев Устинова. — Без вариантов, Серега.

— Понял, — выдохнул тот и взял в руки бумажный самолетик. Полюбовался им и неожиданно положил на стол. — Слышал, ты снова встречаешься с Евой?

Егор чуть не выругался. Он как раз о ней думал в этот момент.

Устинов обладал странной способностью иногда угадывать его мысли. Его бы способности да на благие дела. А то как преступление раскрывать — тупит, как стажер. Без подсказки с места не сдвинется. А как в мыслях Егора копаться, профессионал высшей категории.

— Слышал, она за тебя эстафету бежала в воскресенье. И победила, — не дождавшись ответа, продолжил Серега.

— Откуда информация? В газетах об этом не писали, — не отрывая взгляда от монитора, отозвался Егор.

— Твоя Ева обошла на последних метрах мою троюродную сестру, — пояснил Серега и со вздохом добавил: — Ей бы быть посдержанней, до сих пор работала бы. Она же хороша, как сыщик. Она же профи! Так что, вы снова вместе, Егор?

Надо было начинать с того, что вместе они с Евой никогда не были. Работали бок о бок, плечом к плечу, спина к спине — это да. Дальше — ни шагу. Он ни разу не осмелился ее поцеловать. Она ни разу не дала понять, что желает этого. Потом ее скандальное увольнение, его бунт, и полный разрыв даже дружеских отношений. О чем Серега вообще? Какое вместе?!

Он промолчал, принявшись излишне громко стучать по клавиатуре, забивая текст в поисковик. Он, между прочим, не просто так сидит уже час перед монитором. Он просьбу Евы выполняет. Заодно пытается узнать подробности о семье, которая когда-то забрала ее из детского дома.

Подробностей почти не было. Общая информация, чудом сохранившаяся за минувшие годы.

Да, была такая семья. Мама, папа, своих детей четверо, приемных восемь. Трудолюбивые люди, огромный дом, хозяйство. Родители были помешаны на том, чтобы привить детям, как своим, так и приемным, трудолюбие. Методы использовались разные, вплоть до физического наказания. Но никто об этом не знал до поры до времени. До тех самых пор, пока однажды в семье не случилась трагедия и один из приемных детей не погиб. От голода!

Имени и пола ребенка не называлось, но почему-то Егор сразу подумал о том мальчике, о котором говорила Ева. Странно, что она называла его гибель несчастным случаем. Может, маленькая еще была на тот момент, и ей не сказали всей правды?

Может быть…

Когда представители службы опеки пришли в дом, то ужаснулись не только спартанским условиям, в которых воспитывались приемные дети. Они пришли в ужас от спортивного зала, устроенного глубоко под землей, в просторном подвале. Спортивные сооружение никак не напоминали традиционные, используемые в школах и спортивных секциях. Это были манекены с нанесенными на них болевыми точками, тир с портретами конкретных людей, вместо обычных мишеней. Но больше всего проверяющих ужаснула полоса препятствий. Пройти ее и не пораниться в кровь смог бы только хорошо подготовленный профессионал, но никак не ребенок.

Ева! Она через это все прошла?! Она била по манекенам, стреляла в лица на фотобумаге, ползла под настилом, утыканным гвоздями, и бежала над ручьем, наполненным нечистотами?!

Егора затошнило. Он закрыл документ, встал и пошел в коридор за кофе. Возле аппарата уже крутился Серега Устинов.

— Не успеешь, Егор. Не успеешь кофе попить, — чавкал Устинов шоколадной конфетой. — На выезд скомандовали.

— Что случилось?

Егор настырно подставил пластиковый стаканчик под струю капучино.

— Ограбление. Кажется, даже не одно. И поножовщина. Кажется, даже труп, — еле выговорил рот Устинова, забитый шоколадом.

— А без «кажется» можно?

Егор пил огненный капучино большими глотками, стараясь не смотреть на раздувающиеся щеки коллеги.

— Точной информации пока нет, Егорушка. — Он судорожно сглотнул, запил водой конфету. — Сегодня ночью ограбили сразу несколько ювелирных магазинов, принадлежащих одному хозяину. То ли конкуренты поработали, то ли совпадение.

Егор в подобные совпадения не верил, но промолчал. Пусть Устинов поумничает.

— Ограбили сразу три магазина, прикинь! Вынесли много украшений. В основном те, что были на витрине. — Устинов наконец справился с шоколадом, забившим ему горло, и говорил теперь вполне внятно. — Сейфы остались не вскрытыми. Но там, по информации, почти ничего не было. Документация, чеки, денег немного.

— Действовали одновременно?

— Что? Не понял?

Устинов растерянно моргнул, влез в карман и снова зашуршал конфетным фантиком.

— Грабители действовали одновременно? Или по очереди грабили ювелирные магазины одного хозяина?

Устинов молчал.

Егор закатил глаза. Допил кофе, швырнул пустой пластиковый стаканчик в урну и повернулся, чтобы уйти в дежурку.

— Слышь, Егор, а я не знаю. А это важно? Это что — принципиально?

Егор словно споткнулся. Резко встал, обернулся и взглянул на Серегу, как на больного.

— Вообще-то — да, важно!

— Поясни. — Устинов дернул покатыми плечами, сунул конфету в рот и интенсивно заработал челюстями. — В чем принципиальное различие?

— Если магазины грабили одновременно, то это три группы, которые, вступив в преступный сговор, нанесли одновременный удар по бизнесу некоего гражданина. А если магазины грабили с временным интервалом, то действовала, скорее всего, одна группа, мобильная, дерзкая. И даже наглая. — Он с жалостью смотрел в пустые непонимающие Серегины глаза. — Вообще-то это элементарно, Ватсон.

— Вообще-то я понял, — сразу обиделся тот. — Просто не знаю.

— Чего не знаешь? — Егор снова закатил глаза, делая два шага в сторону дежурной части.

— Пока не знаю по времени, что там и как. Просто сбор скомандовали. В общих чертах обрисовали ситуацию. Там даже с трупом пока не ясно.

— Что не ясно с трупом?

Егор стиснул зубы.

Ева, Ева! Вот зачем тебе приспичило отстреливать зад избалованному папенькиному сыночку и кому-то из его друзей. Которые вздумали распластать на капоте своего автомобиля первую встречную девчонку, с которой они перед этим стянули трусы? Могла бы просто уложить их мордой в землю и…

А ему вот теперь мучайся с этим пожирателем шоколадных конфет, которому все надо разжевать, протолкнуть, дать запить.

— С трупом не ясно: есть он или нет. — Серега громко икнул и испуганно прикрыл рот ладонью. — Сорри!

— Воды попей. — Егор брезгливо сморщился. — И это… Хватит уже жрать шоколадные конфеты. Скоро в кресло не влезешь.

— В какое кресло? — не понял Устинов.

В кабинете у него стул стоял. Добротный, деревянный, удобный. При чем тут какое-то кресло? Любит Минаков говорить загадками. С Евой у них ловко получалось. Понимали друг друга по ухмылкам, по взглядам, по шевелению бровей. С ним так не прокатит. Ему конкретика нужна, а не ужимки какие-то.

— В какое кресло? — повторил он вопрос, насупившись.

— В автомобильное! — рявкнул Егор и ушел.

Через десять минут они уже выезжали на место происшествия.

Егор нарочно не стал брать свою машину, поехал на дежурной. Захотелось немного подумать в дороге, а если получится, то и подремать. Он сел сзади. Сложил руки на груди, опустил голову и прикрыл глаза, чтобы никто к нему не приставал. Серега Устинов очень уж алчно косился в его сторону, когда они рассаживались.

Он прикрыл глаза и почти сразу представил себе маленькую испуганную девочку, остановившуюся на краю узкой доски. Доска нарочно была плохо закреплена, нависая над узким желобом, наполненным какой-то вонючей дрянью.

— Чтобы не испачкаться и не чесаться потом всю ночь до болячек, ты должна пробежать по этой доске быстро! Настолько быстро, чтобы твои подошвы почти не касались доски. Только тогда ты сможешь удержаться, Ева!

Так? Приблизительно так учили ее приемные родители? Учили искусству выживать. И плевать им было — этим садистам, — что она маленькая и всего боится. И бежать по доске боится и не бежать боится тоже. Но чесаться ночью до кровавых болячек было тоже очень страшно, и не получить хлеба за плохой результат. И она бежала. Снова и снова, неделю за неделей, месяц за месяцем, год за годом. Била, стреляла, бежала. За кусок хлеба. За скупую похвалу.

Она выжила. Она научилась быть сильной, быстрой, невидимой, неслышной. Научилась быть хитрой и выносливой. Но какой ценой!

— Слышишь, Егорушка? Слышишь, что я тебе говорю?

Егор дернулся и открыл глаза.

Голос принадлежал эксперту-криминалисту — Вове Сучкову, пятидесятивосьмилетнему худощавому мужчине неприметной внешности. Без его мастерства ни одно расследование не случилось бы. Он мог быть сговорчивым, быстрым, а мог быть и капризным и брюзгливым. Мог напиться и упасть на кушетку в своей лаборатории и проваляться на ней два-три дня, не давая никаких результатов. А мог не пить месяцами, удивляя расторопностью. Иной раз до кабинета не успевал дойти, как Вова звонил на мобильный и просил вернуться в лабораторию.

Вова Сучков был очень важным и нужным человеком. И проигнорировать его Егор не мог ни в коем случае.

— А? Что? — Егор потер лицо ладонями, заморгал, привыкая к яркому свету. — Вова, ты что-то сказал?

— Говорю, что за пакость такая? — спросил Вова, выкатывая на Егора водянистые, почти бесцветные глаза.

— В смысле?

— Почему все три ограбления случились на нашей земле? С чего вдруг грабителям приспичило подкинуть нам такой скверной работенки? — Вова тяжело вздохнул, поглядывая на Егора с упреком. — А тут еще и труп нарисовался.

— Труп? — Егор перевел взгляд на Устинова, погрозил ему кулаком. — Ты же сказал, что непонятно ничего с трупом: есть он, нет?

Устинов дернул плечами и тут же отвернулся к окну.

А Вова продолжил ныть:

— И труп, Егорушка, есть. И пострадавших целых двое. Так что работенки хватит на целый день. Хорошо бы ночь не захватить! А у меня внуки приехали. А меня нет. Я их и так редко вижу, а тут такое… Ох, беда, беда, Егорушка.

— Что за пострадавшие? Кто они? — спросил он у Вовы.

— Охранники. Двое. По одному на каждый магазин. Опоили их чем-то с вечера, они и уснули. Сигнализация благополучно была отключена. Злоумышленники проникли внутрь, смели все цацки с прилавков, а там добра в каждом магазине на несколько миллионов! И благополучно скрылись.

— Не совсем благополучно, раз труп имеется, — заметил Егор. — Откуда, кстати, информация, Володь?

— Участковым на той земле мой приятель служит. Он мне по телефону вкратце все и обрисовал.

— Третий охранник был убит? Я правильно понял?

Вова молча кивнул, с тоской рассматривая сгорбленную толстую спину Устинова.

— Почему? Не уснул вовремя? — рассуждал Егор. — Как его убили?

— Предварительно — ножевое. Но будем посмотреть. — Вова, не сводя взгляда с Серегиных лопаток, заплывших жиром, укоризненно качнул головой. — Устинов! Не пора ли тебе на диету? Много сладкого жрешь. Полны карманы конфет.

— Да чего вы ко мне все пристали, я не понял! — взорвался Серега, его пухлые щеки пошли красными пятнами. — Сначала один. Потом второй!

— А пристали мы, Сереженька, потому что с коллегами делиться надо, — сложив обе ладони ковшиком, Вова примирительно улыбнулся. — Позолоти ручки, Устинов.

— В смысле? — глянул тот исподлобья.

— В смысле, конфеток сыпани. Ехать долго. А я без завтрака. И чувствую, что и без обеда останусь. — Вова с тяжелым вздохом осмотрел всех пассажиров. — Да и ужинать, ребятки, нам вряд ли сегодня придется.