Ведьма отмщения

Галина Романова, 2013

Если бы не эти странные телефонные звонки, то Машина подруга Зойка была бы жива. Начались они почти два месяца назад. Звонили на домашний номер Маше и долго молчали. Причем когда не было дома мужа, Вовки. А потом телефонный террорист позвонил Маше на мобильный с… домашнего телефона. И вот теперь в ее квартире в луже крови лежит лучшая подруга Зойка! Как такое возможно? Зойка просто решила проверить, с кем развлекается Вовка. Маша уже не сомневалась – это муженек вознамерился свести ее с ума телефонными звонками. Но тот уверял: его не было дома! Тогда кто бродил по их комнатам, кто звонил с их домашнего телефона и кто же убил ее подругу?.. Сложно было представить, что авантюрная идея изложить на бумаге придуманную криминальную историю внезапно перерастет во что-то серьезное и станет смыслом жизни. Именно с этого начался творческий путь российской писательницы Галины Романовой. И сейчас она по праву считается подлинным знатоком чувств и отношений. В детективных мелодрамах Галины Романовой переплетаются пламенная любовь и жестокое преступление. Всё, как в жизни! Нежные чувства проверяются настоящими испытаниями, где награда – сама жизнь. Каждая история по-своему уникальна и не кажется вымыслом! И все они объединены общей темой: настоящая любовь всегда побеждает, а за преступлением непременно следует наказание. Суммарный тираж книг Галины Романовой превысил 3 миллиона экземпляров!

Глава 6

Лидочка поправила перед зеркалом парик. Ей понравилось, как она выглядит. Стройная длинноволосая блондинка в черном приталенном плаще, ботильонах на высоких шпильках. Лидочка повертелась перед зеркалом. Она прехорошенькая. Свеженькая, аппетитная, улыбчивая. Никто и не догадается, что всего сорок минут назад ей пришлось работать в течение трех часов.

Клиент пришел рассерженным из-за того, что пришлось ждать в машине, пока не уберется из ее дома жених. А никто не виноват, что явился раньше времени.

Расстроенным из-за расторгнутой помолвки. А зачем было старую жену бросать? Жил бы да жил, крутил роман с этой молодой переводчицей. Зачем сразу все ломать, комкать, превращать в мусор?

И к тому же с ноющей поясницей. Видите ли, пришлось самому колесо менять на машине за городом, куда он свою нареченную повез смотреть строящийся дом. Там-то у них и вышел разлад. Ей не понравилось место. Не понравилась планировка. Потом не понравилось, как он матерился, меняя колесо. Слово за слово…

Лидочке пришлось расстараться. И извинялась, и утешала, и массировала. И даже покормить пришлось, голоден был, бедолага. Хорошо, Мишка не сожрал все отбивные с картошкой. Тот пожрать не дурак. Метет все, что на стол поставишь.

Она со всем справилась. Клиент даже поцеловал ее в губы на прощание, чего прежде никогда не делал. И денег дал сверх нормы.

— Ты у меня такая одна, Аленка, — шепнул он, ущипнув ее за голый зад, до порога она пошла его провожать, разумеется, неодетой. — Если тебя не станет, тогда мне точно труба!

— К жене возвращайся, — посоветовала она, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу.

Время поджимало. У нее была назначена еще одна встреча, но в городе. И она никакого отношения к ее работе не имела. Никакого! Она имела отношение к ее будущему. К их с Мишаней общему будущему. Но об этом, т-сс-сс, ни слова. Никто не должен слышать даже ее мыслей на этот счет.

— К жене?! — вытаращил осоловевшие после сексуального марафона глазищи ее клиент. — Сдурела?! Она же меня на пушечный выстрел не подпустит! А после того, как узнает, что я дом затеял на будущее строить…

— Откуда она узнает-то, милый?! — рассмеялась Лидочка нежным, как звон колокольчика, смехом.

Такой смех был исключительно для него. Другому нравилось, когда она просто улыбалась. Третьему, когда ржала в полное горло. А четвертый вообще предпочитал тишину. Разными они у нее были — ее кормильцы.

— Но дома-то я не спрячу под землей, Ален! — он начал застегиваться на все пуговицы, сердито одергивая кожаный пиджак.

— А и не надо, милый. — Она помогла выпростать манжеты рукавов сорочки, поправила запонки. — Просто скажи ей, что строил для нее. И все!

— Для нее? — передразнил он, выдернул руку. — А то она не знает, что я собирался…

— От кого она это знает, скажи? — Внутри все закипало от мужицкой тупости, но она оставалась милой и кроткой. — От тебя? Ты вот прямо так ей и заявлял: дорогая, я строю дом для своего будущего семейного гнездышка? Так?

— Нет.

— А от кого? От кого она о твоих планах узнала?

— Ну… От людей.

— Вот! Самое главное, что она не слышала этого от тебя, милый! А люди…

Лидочка глянула на себя в зеркало, потрогала свой плоский, крепкий живот. Неужели уже очень скоро там кто-то будет жить, а? Маленькое такое сокровище с крохотными ручками и ножками и крохотным сердечком, которое будет биться под ее сердцем, полным нежности, любви и заботы.

Ох, как ей этого хотелось! Как не терпелось наброситься на банку с маринованными огурцами, почувствовав в них дикую потребность. Как не терпелось встать на учет в поликлинике и ходить по магазинам, выбирая коляску и ползунки.

— А люди всегда брешут, милый. — И Лидочка, заметив оживление в тусклом взгляде клиента, закрепила свой успех очередным приступом заливистого мелодичного смеха.

За обнадеживающую волну он доплатил ей сверху еще сотню. И шепнул, что не побрезгует ею, если даже она будет с животиком.

— Это так пикантно… — пробормотал он, выходя из ее квартиры.

— Перебьешься! — скрипнула зубами Лидочка, захлопнув за ним дверь. — Осквернять святое не позволю!

Она быстро убрала квартиру от следов его недавнего тут пребывания, тщательно вымылась, приняла какие нужно таблетки, нарядилась эффектно, но не броско. Дополнила все париком, чтобы узнать ее было трудновато, и через десять минут вышла из дома.

По подъезду и двору она шла в капюшоне и темных очках. Когда завернула за угол, капюшон с волос скинула, расправила на плечах и спине длинные светлые локоны, поймала такси и продиктовала адрес.

Всю дорогу она молчала, щедро заплатила водителю, дождалась, пока он отъедет, и только тогда пошла по тротуару, потом свернула во дворы и вскоре входила в подъезд сталинской пятиэтажки.

— Долго ты.

Дверь открылась, стоило ей поднять руку к звонку.

— Обстоятельства. — Лидочка кивнула и вошла в квартиру, насквозь пропахшую сигаретным дымом и прокисшей едой. Она поморщилась. — Что же за вонища у тебя? Ты хотя бы проветривал!

— Переживу. Бабки принесла?

Лидочка снова кивнула, пошла в комнату. Там хотя бы можно было присесть без опасения вляпаться в недельную картошку или вермишель, пересыпанную пеплом. Но она все равно постелила на венский стул газету и только потом присела.

— Итак, докладывай, — потребовала Лидочка. — Только без истерик, которые ты мне устроил по телефону. И с подробностями.

Мужчина, которому было слегка за тридцать, но на вид под пятьдесят, с кряхтением уселся на продавленный грязный диван. Уложил на широко разведенные колени локти, сцепил заскорузлые пальцы в замок. Глянул на Лидочку с укоризной, покачал головой.

— Если бы я знал, что там такая жопа будет, я бы ни за что…

— Это я уже слышала. Дальше!

— Короче… Короче, я вошел в подъезд, меня никто не видел. Квартиру открыл ключом, что ты мне дала, на раз! Эти самые на ноги обул, как их?.. — он глянул на нее с жалобным вопросом в мутных глазах.

— Бахилы, — подсказала нехотя Лидочка.

— О, точно! Обул их, в хату вошел. На руках перчатки. Все, как ты велела.

— Дальше!

Лидочка поморщилась, все это она уже слышала по телефону, чего повторяться? И даже премию ему за моральный урон принесла. И ушла бы уже давно отсюда, воняло нещадно. Но…

Но к премии в ее сумочке добавилась еще сумма. И довольно приличная сумма. И сумму эту ее старый приятель по давнишней, давнишней жизни, когда она еще не была Аленкой, а он тем, что собой сейчас представляет, должен будет отработать. Отработать безукоризненно! Иначе она его просто… Она его просто уничтожит. Она сумеет, у нее получится.

— Короче, я вошел, позвонил, как ты велела, этой телке на мобильный с ее домашнего телефона и вышел. Слышу, лифт на этаже остановился, и кто-то из него топает прямо на меня. А я в этих самых…

— Бахилах, — с ядовитой ухмылкой подсказала Лидочка.

— Точно, в них. И в перчатках, снять не успел. Пришлось наверх лететь. Там уже все снял, хотел спускаться. А у двери той, где я был, телка какая-то стоит.

— Какая телка?

— Не знаю, толстая. Спинища во какая! — ее старый приятель развел руки на метр. — Она вошла внутрь, дверь чуть прикрыла. И слышно стало, что она с кем-то по телефону начала говорить. А сама ходит по хате, ходит.

— Ты прямо стоял этажом выше и слышал! — она недоверчиво качнула головой. — Что-то ты, брат, брешешь, сдается мне!

— Ладно, Лидусь, чего ты? Такая корова по хате топала, с первого этажа услышишь. И по телефону голосила во все горло. Я это… — Он потер рука об руку. Колупнул грязную мозоль. — Я так понял, она приехала хату проверить. Хозяйка ее попросила, она и приехала.

— А вот тут стоп!!! — Лидочка резко встала со скрипучего стула и нервно заходила по комнате, огибая кучки мусора. — Скажи мне, дорогой друг, с какой скоростью ты передвигался по квартире после звонка Машке, что тебя едва не застала ее подруга, а?!

— Что? С какой что?

Он изо всех сил таращил водянистые глаза, изо всех сил старался выглядеть честным и прилежным. Но Лидочка ему не верила. Она слишком хорошо знала это опустившееся создание. Давно изучила все его привычки.

— С какой скоростью ты передвигался по квартире, урод? — взвизгнула она, склонилась над ним и, превозмогая брезгливость, ухватила двумя пальцами за небритый подбородок. — Ты что там, как гусеница, ползал? Тварь!!! Давай рассказывай, чего ты там делал так долго?!

— Я… Я ничего! — Он хотел помотать головой, но ее пальцы, словно тиски, держали его за подбородок, так что ныло в затылке.

— Представляю себе картину! — прошипела Лидочка, локоны парика сползли на лицо, голове под ним было жарко, чесалось, и тут еще урод с сюрпризами. — Ты не просто позвонил, ты обшмонал всю хату, урод!!! Я тебе что говорила?! До телефона и обратно! Быстро, сноровисто. А ты что?!

— А я что?! — Его патлатая голова ушла в плечи, глаза упорно смотрели в пол.

— А ты по хате шарил! — она плюнула ему в голову, оттолкнула его физиономию растопыренной пятерней и тут же брезгливо потрясла кистью в воздухе. — Ну! Говори правду, скотина, или ни рубля не получишь!!!

— Ладно, Лидуша, чего ты? — он заискивающе заулыбался. — Ну, взял из вазы три сотки, убудет, что ли, от них? А мне как раз на похмелку.

— Что еще взял?! — она закатила глаза.

Хорошо, заранее все продумала и велела перчатки надеть и бахилы. Иначе наследил бы ее стародавний друг так, что мало не показалось бы. И хотя в базе данных у ментов его отпечатков не было, все равно…

— Так… Пачку печенья в кухне. У них там целый склад в шкафу. Палку колбасы, холодильник завален. А мне жрать охота было. И кусок семги в упаковке. Жалко им, что ли? Они и не вспомнили, поди, после всего-то.

— Вспомнить не вспомнили, а если бы?! — Лидочка всплеснула руками и с жалостью уставилась на приятеля. — Какой же ты все-таки, Серега… Неприкаянный… Я же даю тебе деньги! Регулярно даю! Ну, нельзя же так спускать их! Это же не вода в сортире, а деньги! Ладно бы сам пропивал, а то друзей потчуешь! А мне они, сам знаешь, как достаются!

Он сердито засопел, бросил в ее сторону неприкрытый злой взгляд и прошептал:

— Да уж знаю. Этот твой заработок жизнь мне и сломал. Кабы не заработок твой… Уже бы дети в школу пошли… Эх, Лидка, Лидка, что ты с нами сделала…

— Не начинай! — поморщилась она недовольно, хотя в груди все сжалось от его упрека.

Они ведь любили друг друга. Сильно любили. Она — молоденькая хрупкая медицинская сестренка со «Скорой помощи». И он — подающий надежды художник. Суперсочетание, да? В плане заработка. В плане планов на долгую счастливую, а главное, обеспеченную жизнь! У нее четыре с половиной тысячи рэ в месяц. И у него — сплошные надежды на заработок. Пока существовали вдвоем в этой вот хате — не такой убогой тогда еще, не такой загаженной, а вполне пригодной для жизни двух влюбленных, — все казалось нормальным. Счастливы даже были, смеялись часто, куда-то ходили, кого-то принимали у себя. Но когда на горизонте замаячил третий, Лидочка решила — все, хватит. Пора что-то менять в собственной жизни.

Она и поменяла. Будущее материнство на аборт. Счастье с любимым на чужие, хорошо оплачиваемые ласки. Работу медицинской сестры на работу на точке.

Серега долго ходил за ней. Даже как-то пытался купить ее на час. Плакал. Умолял вернуться, все бросить. Лидочка не послушалась. И он начал пропивать свой талант, свою жизнь и все светлые мечты на их совместную жизнь. Опускался стремительно. Все деньги, которые она ему давала и которые он вполне мог бы потратить с пользой для себя — квартиру отремонтировать, приодеться, работу поискать, — он спускал с невероятной скоростью.

— Как пришли, так и ушли, — говаривал он. — Еще дашь. Ты же меня не бросишь, Лидуша? Нет?

Она и не бросала, опекала его, насколько ей хватало терпения. Временами поручала всякие мелкие пакости. Как вот, к примеру, последнюю. Лидочка случайно подслушала, как ее будущий муж разговаривал с мужем Машки по телефону. И тот пожаловался Мишане, что Машке кто-то названивает на домашний телефон и молчит.

— А Машка что? Паникует? — Мишаня тут же раздвинул рот в довольной улыбке, он всегда радовался неприятностям сестрицы.

Что ответил Машкин муж, Лидочка не слышала. Но Мишаня удовлетворенно повторил:

— Паникует… А что хоть ей говорят, когда звонят? Тебя не сдают? Нет? Это главное, Вован. Значит, молчат? Че-то какая-то фигня, не находишь?

Лидочка больше не стала слушать, в ее прехорошенькой головке тут же созрело решение присоединиться к телефонному террористу. А почему нет? Досадить удачливой золовке, которая за последние месяцы не нашла часа, чтобы с ней познакомиться? Да завсегда рады!

И они с Серегой составили план пакостничества. Только решили обойти телефонного террориста. Они продвинулись дальше. Решили, что позвонят Машке на мобильный с ее же домашнего. Вот будет потеха, а! Она же просто собственную селезенку сжует, пытаясь догадаться, кто такое с ней проделывает.

И Лидочка приступила к осуществлению плана пакостничества.

Перво-наперво, она срисовала номер мобильного Машки, забравшись в память телефона своего Мишани. Потом сняла слепок с ключа Машкиной квартиры в доме у будущего свекра. Туда как раз его зять пожаловал с визитом, они с Мишкой Вову там ждали для беседы и знакомства. Знакомство, конечно, вышло так себе. Папаша из кожи вон лез, чтобы Лидочку в грязь втоптать. Мишка нервничал, Володя дергался, а Лидочка терпела. И попутно, отпросившись в туалет, сняла слепки со всех ключей на связке, что у Вовчика в кармане нашлись.

Потом она купила в аптеке бахилы и пару перчаток. Снабдила Серегу ключами, бахилами, перчатками, подробными инструкциями и задатком в небольшую сумму. Вызнала у Мишани, как бы между прочим, когда Машка и ее благоверный разъедутся в выходные в разные стороны, оставив квартиру пустой, и…

Ждать пришлось аж месяц целый. То Машка дома, то Владимир. В рабочий день не сунешься, вдруг кому приспичит домой заглянуть. Одна надежда была на выходные. Когда оба уедут отдыхать, да подальше.

Дождались! И приступили к осуществлению. Да только все пошло не так. Вернее, первая часть их плана прошла как по маслу. А потом начались сбои, да какие!

— Ладно, проехали, — произнесла Лидочка со вздохом, подошла к дивану, на котором горбился ее бывший возлюбленный, погладила его по жестким давно не мытым волосам. — Будем считать, что на хате тебя задержали дела, но ты благополучно оттуда смылся. Из подъезда не успел уйти, поднялся наверх. Но…

— Но что?

Он поднял на нее взгляд, полный надежды. Вдруг не уйдет сразу, вдруг останется, иногда бывало, иногда Лидочка даже купала его и ложилась с ним.

— Но зачем ты потом вернулся в хату, дубина?! — Она легонько стукнула его кулачком в лоб, затем схватила за затылок и прижала его голову к своей груди. — Зачем, Сережа?!

Он почти задохнулся от судорожного вздоха. Зажмурил глаза. Осторожно тронул кромку ее плаща, тронул заскорузлыми руками ее коленки, погладил.

Лидочка… Его любимая и единственная…

Он все готов был простить ей, все. Он любил ее, очень любил. Даже такую… продажную. И она где-то глубоко, глубоко в душе любила его. Он это знал, он чувствовал. Из одного сострадания, жалости она бы не приходила сюда. Она тоже его любит. Только изменить уже ничего не может. И он тоже не может.

— Я не понял, что произошло, потому и зашел снова, — прошептал он, с трудом переводя дыхание.

Конец ознакомительного фрагмента.