День слепого Валентина

Галина Полынская, 2001

Марина просыпается в полнейшем беспамятстве после вечеринки и обнаруживает себя в чужой квартире, в постели с незнакомым мужчиной. Мужчина мертв, в его груди торчит кухонный нож. В панике девушка звонит своему бывшему парню в надежде, что он поможет ей выбраться из этой дикой ситуации. Молодые люди даже не подозревают, в какой водоворот событий им предстоит попасть. Столкнуться придется даже с самым настоящим театром смертей.

Глава 6

Наполнив в очередной раз бокал шампанским, Митра взял каталог. Разглядывая уже ставшее до боли знакомым лицо, молодой человек обратил внимание на маленькие буквы в самом низу страницы. Французская надпись гласила: «Карна, 16 век, Скандинавия». Митра разглядывал изображение и удивлялся собственному неприятию этого произведения искусства. «Хоть бы указали, где находится эта башка, в какой стране, — с тоской подумала он. — Анастасия ни за что не откажется от своей бредовой блажи…» И тут в голову Митры пришла идея, она была настолько простой, простой до гениальности, что он изумился и расстроился, что эта идея не пришла ему в голову раньше. Взяв черную телефонную трубку, он набрал номер художника и скульптора Жорика Вегелянского.

— М-да? — раздался не совсем трезвый голос Жоры.

— Жорик, это Митра.

— Привет.

Несмотря на дружелюбно прозвучавший голос Митры, Жорик сразу же протрезвел и насторожился.

— Чем обязан?

— У меня к тебе есть просьба. Ты не мог бы сделать копию скульптуры? С фотографии каталога?

— Копию? — Вегелянский явно занервничал. — Это зачем еще?

— Ничего незаконного, ты не подумай, — рассмеялся Митра, но его глаза остались неподвижными. — Настеньке очень понравилась одна скульптура и она во что бы то ни стало хочет ее иметь, только и всего.

— Большая скульптура? — нервозные нотки так и звучали в голосе художника.

— Да нет, с небольшой арбуз величиной. Это женская голова, довольно отвратительная на вид, но Настеньке нравится.

— Надо посмотреть, — нехотя промямлил Жорик. Связываться с опасным, как скорпион Митрой, Вегелянскому не хотелось даже по такому пустяковому поводу.

— Давай встретимся, — с готовностью сказал молодой человек, — завтра тебя утроит?

«Попробовало бы меня не устроить»! — со злостью подумал Вегелянский, а вслух сказал:

— Да, конечно, у меня завтра как раз свободный день.

— Я подъеду к тебе в мастерскую. И кое-что еще… не говори, пожалуйста, об этом разговоре Настеньке, это сюрприз для нее. До завтра, Жорик.

Митра положил трубку и ощутил приятную легкость после свалившегося груза неразрешимой проблемы. На душе сделалось так хорошо, что молодой человек решил распечатать еще одну бутылку шампанского. Тихонько, нараспев декламируя одно из любимых бодлеровских стихотворений, Митра направился к белой стойке.

…Пока в твоей душе есть страсти хоть немного,

Зажги свою любовь на пламеннике Бога,

Как слабый луч прильни к предвечному лучу!»

И ангел, грешника терзая беспощадно,

Разит несчастного своей рукой громадной,

Но отвечает тот упорно: «Не хочу!»

Митра трогательно любил Бодлера, особенно его «Цветы зла», испытывал легкую неприязнь к Данте и полнейшее равнодушие к Шекспиру и воспринимал Рембо, как симпатичного, бойкого педика, удачно раскрутившегося на деньги старого, сентиментального осла Верлена.

Он наполнил бокал и, заранее поздравляя себя с удачным решением дела, осушил его до дна. В этот момент на горизонте возникла Анастасия, ее лицо казалось беззащитным и беспомощным после сна.

— Налей и мне, — прошептала женщина, присаживаясь рядом с Митрой. — Ох, как же ты хорош, негодяй, как хорош! Ты бог! Ты Будда! Будда занимался сексом?

— Кто же правду скажет, — усмехнулся он и коснулся губами ее щеки. — Сегодня вечер в клубе, ты не забыла? Ты хотела еще какое-то заявление сделать…

— Ах, да! Совсем из головы вылетело! — лицо Анастасии мгновенно утратило свою беззащитность. — Сейчас переоденусь. Ты спустишься со мной?

— Пожалуй, — кивнул Митра.

Анастасия Александровна переоделась в элегантный брючный костюм горчичного цвета, тщательно причесала русо-пепельные волосы, обула на ноги такого же горчичного туфли, прихватила крошечную желтую сумочку и кокетливо улыбнулась Митре, ожидая одобрения.

— Ты великолепна! — Он терпеть не мог ее привычку подбирать обувь и аксессуары непременно в тон одежде. — Сразу в клуб?

— Сначала в бар зайдем, мне надо кое-кого увидеть.

Они вышли из роскошного пентхауза, и Анастасия нажала единственную кнопку со стрелочкой, указывающей вниз, на панели вызова лифта. Двери кабины раскрылись почти бесшумно. Войдя в светло-бежевое нутро лифта, Анастасия надавила на нижнюю из четырех кнопок.

— А кого ты хотела увидеть в баре? — Митра поправил золотую цепочку с крупным кулоном на шее Анастасии.

— Я договорилась о встрече со специалистом по скульптуре Скандинавии, — промурлыкала женщина, и пальцы Митры замерли, чуть касаясь цепочки, — попросила его собрать все возможное о моей девочке.

— Не понимаю, как можно называть трехголовое уродство «девочкой», — пожал плечами Митра и отвернулся.

Лифт остановился, двери раскрылись.

Они вышли в крытый ковровой дорожкой коридор. Подойдя к двери из темного дуба, Анастасия Александровна открыла ее и оказалась в небольшом помещении, интимно освещенном настенными светильниками и серебряными подсвечниками со свечами холодного розового цвета на столиках. Все помещение, выполненное в пепельной и серебряной гамме с дымчатыми портьерами на окнах, с прозрачными крышками столиков, покрытыми шитыми серебром скатертями, производило впечатление тихого, домашнего, уютного и очень дорогого места. Бар, как и весь дом, принадлежал Анастасии Александровне.

Как всегда, бар «Ненюфар» был полон и, как обычно, публика была солидной. Анастасия Александровна приветливо улыбнулась миловидной девушке метрдотелю и сказала:

— Сашенька, хороший ужин вон на тот столик, где сидит одинокий господин. И вино, какое он пожелает.

Прищурив глаза, Митра посмотрел на «одинокого господина». Длинная лошадиная морда, растрепанные давно нестриженые волосы, дешевые роговые очки и старый свитер болотного цвета. Господин сразу же активно не понравился Митре, да и как может вызвать симпатию старая, спившаяся, беспородная и еще очевидно крайне вредная по характеру лошадь.

— Это и есть твой знаток Скандинавии? — усмехнулся Митра.

— Он один из лучших специалистов!

— Такие специалисты обычно гроздьями заседают в дешевых пивнухах, — хмыкнул молодой человек.

— Порою ты бываешь невыносим! — процедила Анастасия и, выдав самую очаровательную улыбку, направилась к столику со скучающей клячей в болотном свитере. Митре ничего не оставалось, как последовать за нею.

— Добрый вечер, Петр Аркадьевич, — заворковала Анастасия. — Познакомьтесь, это Митра, мой близкий друг и поверенный. Митра, это Петр Аркадьевич.

Митра ограничился кивком и присел напротив.

— Митра? — цепкие голубые глаза Петра Аркадьевича совсем не подходили к флегматичной морде, с нею больше бы гармонировали методично и беспрерывно жующие челюсти. — Как интересно, это имя индийского бога солнца, редкое имя. Если не ошибаюсь, вы наполовину индиец, наполовину европеец?

— Да, — сухо кивнул молодой человек, наблюдая, как подошедший официант сервирует столик.

— Что вы будете пить, Петр Аркадьевич? — беспрерывно улыбаясь, спросила Анастасия.

— Бокальчик божоле был бы очень кстати, — ответил специалист по скандинавской скульптуре.

Митра ожидал услышать водку, коньяк, пиво на худой конец… «Не такой уж он конский хвост», — подумал молодой человек. Выбора напитка было достаточно для того, чтобы Митра стал внимательнее приглядываться к Петру Аркадьевичу.

— Костенька, — обратилась Анастасия Александровна к красивому, как кинозвезда, гомосексуалисту официанту, — бутылочку «Божоле Нуар» и шампанского. А тебе, Митра?

— Капучино.

Костик принес кофе, вино, шампанское, разлил напитки по бокалам и исчез.

— За провидение, что свело нас, Петр Аркадьевич! — улыбнулась Анастасия, и Митра едва сдержал ухмылку.

Чокнулись, выпили, искусствовед наложил в свою тарелку холодных закусок, салатиков и неторопливо принялся за еду, Анастасия же пожирала взглядом его.

— Ну, что же, — медленно произнес Петр Аркадьевич, откушавши грибного салата, — я узнал кое-что об интересующей вас скульптуре.

Анастасия вся подалась вперед и застыла.

— Это довольно своеобразное изображение скандинавской богини смерти Карны, скульптура датируется концом 15-го началом 16-го веков, редчайшая вещь пожалуй, единственная в мире, скорее всего, принадлежит какому-нибудь частному коллекционеру, потому что в музейных каталогах она нигде не заявлена. Я нашел кое-какие материалы, связанные с нею, это газетные вырезки, датированные пяти и восьмилетней давностью. В девяносто втором году «Карной» владел немецкий миллионер Генрих Кафман, известный коллекционер, ученый, специалист по античной мифологии, — он умер от какого-то нелепого пищевого отравления, что ли. После его смерти сын выставил «Карну» на аукцион, она была куплена то ли арабом, то ли турком за полмиллиона долларов. Позже она всплывала в Англии, в коллекции Рональда фон Стаурика. Пять лет назад фон Стаурик скончался, и теперь местонахождение «Карны» неизвестно.

— Звучит обнадеживающе, — улыбнулся Митра, — но ничего, найдем мы эту «Карну», Настенька, не беспокойся. Я, пожалуй, не стану вам мешать, мне пора.

— Ты не останешься? — голос Анастасии сделался сухим, как недельная корка хлеба.

— Нет, дорогая, — ласково улыбнулся Митра, поднимаясь из-за стола, — мне надо сегодня обязательно попасть домой.

— К своим прошмандовкам?! — Анастасии было абсолютно наплевать на то, что за столом сидит посторонний человек и с интересом прислушивается к разговору.

— Рад был познакомиться, Петр Аркадьевич, до завтра, дорогая.

Митра вышел из бара и поеживаясь, с наслаждением вдохнул острый морозный воздух. Он не забрал из апартаментов Анастасии своей куртки и вздрогнул от холода в одной рубашке. Сделав знак одному из стоявших у входа такси, мужчина сел в салон и назвал адрес.

Дома Митра сбросил ботинки и с хрустом потянулся, предвкушая душ и крепкий сон. Из спальни вышла длинноногая русалка-блондинка и, прищурив глаза, процедила:

— Наконец-то! Что, твои шлюхи сегодня в нерабочем состоянии? Решил обо мне вспомнить? Мерзавец!

Она скрылась в спальне, с грохотом захлопнув за собою дверь.

«Нет, кажется, я начинаю понимать педиков!» — с тихой злостью подумал Митра и, расстегивая пуговицы рубашки, направился в ванную.