День слепого Валентина

Галина Полынская, 2001

Марина просыпается в полнейшем беспамятстве после вечеринки и обнаруживает себя в чужой квартире, в постели с незнакомым мужчиной. Мужчина мертв, в его груди торчит кухонный нож. В панике девушка звонит своему бывшему парню в надежде, что он поможет ей выбраться из этой дикой ситуации. Молодые люди даже не подозревают, в какой водоворот событий им предстоит попасть. Столкнуться придется даже с самым настоящим театром смертей.

Глава 6

Следователь центрального районного отдела Алексей Николаевич Поправко разводился долго и с наслаждением. После двадцати лет семейного ада и напрасных попыток зачать ребенка он решил избавиться от невыносимого бремени семейного счастья. Супруга Наталья закатила невероятный скандал в ответ на спокойную просьбу о разводе меланхоличного, невзрачного супруга, но Алексея Николаевича это уже мало заботило. Мысли о свободе грели его не хуже обогревателя «Терминатор», настырно рекламируемого в телемагазине. Его не пугал даже грядущий унизительный раздел нехитрого имущества и тесной двухкомнатной квартирки. Теперь оскорбления супруги, в былые времена, доводившие его до белого каления, разбивались о непробиваемую броню счастья следователя, как мелкие морские брызги о борт ледокола. Даже: «Мент поганый, до гробовой доски будешь за свой мизерный оклад перед начальством выстилаться, пока пулю в лоб не схлопочешь от какого-нибудь бандита!», больше не действовало на гражданина Поправко.

Добившись упорным трудом и настойчивостью нового штампа в паспорте, Алексей Николаевич с удовольствием принялся покупать у метро газету «Из рук в руки» и по пути на работу, просматривал варианты размена. Этим делом он занимался и в обеденный перерыв, и вообще в любую свободную минуту, молча удивляясь тому, сколько тихой радости может доставлять чтение куцых, малопонятных непосвященному глазу объявлений.

Дома он закрывался в отведенной ему комнатке и снова погружался в объявления, как самое увлекательное на свете чтиво, но дома процесс шел не так бойко, как в метро и на работе. В относительном одиночестве (в соседней комнате вынашивала планы мести бывшая супруга) Алексей Николаевич больше думал о прекрасном существе с неземным именем Аурика. Именно появление этой удивительной, хрупкой девушки с черными, шелковыми волосами и ясными, ярко-синими глазами, перевернуло всю жизнь Поправко.

Познакомились они весьма банальным, а, по мнению Алексея Николаевича, «поразительно судьбоносным» образом: он едва не сбил ее, выруливая со двора на работу на своей старенькой «Таврии». Как всегда Алексей Николаевич плелся со скоростью три километра в час, как вдруг, прямо под колеса выбежала девушка. Он так перепугался, что девушке самой пришлось успокаивать бравого служителя закона и предлагать помощь в транспортировке к ближайшей больнице. Когда шоковая пелена спала с глаз и Поправко узрел прямо перед собою ангельский лик в белой пушистой шапочке, у атеиста с рождения прорезалась вера в Бога и судьбу.

Трогательные ухаживания Коломбо совкового разлива быстро взяли крепость ангела Аурики, у которой оказалась вполне земная профессия тележурналиста и стабильная работа на маленьком московском кабельном канале.

Проводя все больше и больше вечеров в уютной (такой домашней!) квартирке Аурики за ароматизированным чаем и слойками с лимоном, Алексей Николаевич, или как звала она его — Лёшик, все чаще и чаще склонялся к мысли, что надо «развестись там и жениться здесь». И однажды он явился с шампанским, резиновым тортом а-ля «Птичье молоко», и напрямую предложил своему ангелу честную, не замаранную взятками руку и сердце, долгие годы верой и правдой служившее правоохранительным органам. Аурика растерялась, сказала, что еще не готова к такому решительному жизненному шагу и попросила дать ей время. Так как точный временной лимит указан не был, Лёшик с удвоенной силой принялся окучивать, вспахивать и засаживать цветами свою ниву любви, добиваясь скорейшего согласия обожаемого ангела.

В тот день Алексей Николаевич, как всегда купил у метро газету, приехал на работу и засел в своем маленьком, насквозь прокуренном кабинетике.

Вплоть до обеда ничего глобального не происходило, и Алексей Николаевич собирался, было, заварить чайку, как внезапно ворвался его помощник Алик Степцов, которого все сотрудники, включая вышестоящее начальство, называли Хосе Игнасио за удивительное сходство с абсолютно одинаковыми героями-любовниками мексиканского «мыла». Алик обладал влажными черными воловьими очами с длинными, кукольными ресницами, беззащитным носом-картошечкой, крупными чувственными губами и слегка удивленно приподнятыми черными бровями в мизинец толщиной. Ко всему этому богатству прибавлялась чуть смуглая кожа и лохматая копна черных кудрей. Но за глуповато-романтическим выражением этого лица скрывался умный и проницательный человек, умеющий грамотно использовать свою экзотическую внешность.

— Алексей Николаевич, — Алик выглядел невыспавшимся и слегка помятым, — нам новое дельце приплыло. Убийство.

— Минус еще один раб божий, — задумчиво произнес Поправко, разглядывая грязную пепельницу на столе. — Кто на этот раз?

— Ярославский Валерий Михайлович, один из ведущих сотрудников информационной службы НТВ. Вызов сделала его жена.

Перспектива провести вечер с Аурикой резко померкла.

— Поехали, — буркнул Алексей Николаевич, сердито посмотрев на пачку с чаем.

Алексей Николаевич уселся за руль своей «Таврии», рядом, на переднем сидении устроился Алик, сзади расположились Веня и Валя — «попугайчики-неразлучники» из следственной бригады. Эти двое маленьких щуплых, тихих паренька были так похожи друг на друга, что их частенько принимали за братьев.

— Этот, Ярославский, диктор? — поинтересовался Поправко, заводя простужено кашляющую машинюшку.

— Вроде нет, я не в курсе, — пожал плечами Алик. — Жена говорит, что дверь не взломана, в квартире порядок, все цело…

— Кроме супруга, — перед глазами Алексея Николаевича упорно маячило лицо Аурики.

С трудом припарковавшись у дома потерпевшего, Поправко выбрался из машины и окинул неодобрительным взором роскошный дом, стилизованный под сталинскую высотку. Служители закона поднялись на нужный этаж в ослепительно зеркальном лифте. На кислой физиономии следователя Поправко читалось такое ярое неприятие всей этой чуждой советскому человеку роскоши, что Алику показалось, вот-вот Алексей Николаевич вытащит из кармана гвоздик и нацарапает на девственной стенке лифтовой кабины что-нибудь емкое.

Дверь открыла высокая роскошная женщина в кашемировом брючном костюме. Она была такой красивой и такой спокойной и сразу не понравилась Поправко. Показав удостоверения и представившись, они вошли в квартиру.

— Здесь, в спальне, — голос женщины оказался хорошо поставленным, как голоса дикторов телевидения.

Войдя в спальню, Поправко принюхался. В душном, несколько дней непроветриваемом помещении воняло перегаром и сигаретным дымом.

— Ничего не трогали? — следователь подошел к кровати.

— Нет, что вы, я сразу же позвонила в милицию. — Женщина щелкнула зажигалкой и прикурила тонкую сигарету.

Разглядывая покойника, Поправко, с непонятно откуда взявшейся грустью, подумал, что у большинства бывших еще совсем недавно живыми людей на лицах остается именно удивление, будто они до самого конца так и не поняли, что с ними происходит.

Тихий Валя фотографировал тело, а Алексей Николаевич все рассматривал удивленное, симпатичное лицо и никак не мог оторваться, будто ожидал увидеть в широко распахнутых стеклянных глазах застывшее отражение убийцы.

— Ничего не пропало? — Поправко с трудом оторвал взгляд от покойника.

— Вроде ничего, — женщина медленно выдохнула сладковатый дым с запахом корицы.

— Так вроде или ничего? — Алексей Николаевича все больше и больше начинала раздражать эта спокойная вдова. — Как вас, кстати, зовут?

— Инна Вячеславовна Ярославская. — Она невозмутимо продолжала курить, без особого интереса наблюдая за происходящим. — У нас действительно ничего не пропало, дверь не взломана, она была заперта только на верхний замок — он защелкивается автоматически. Скажу сразу — я здесь ни при чем, утром, когда я уезжала к своей близкой школьной подруге, мой муж был жив, здоров и собирался на работу. У подруги я провела весь день, переночевала, вернулась сюда и обнаружила труп.

— Почему вы поехали к подруге? Поссорились с мужем? — от душного воздуха и мерзкого сладкого запаха сигарет Инны Вячеславовны, постепенно разболевалась голова.

— Ничего подобного, мы вообще очень редко ссорились, наши отношения были ровными, основанными на полном взаимопонимании, — голос женщины звучал сухо. — У моей подруги неприятности в семейной жизни, ее бросил любимый человек, она нуждалась в моей поддержке.

«Уж ты-то поддержишь! — хмыкнул про себя Поправко. — Твоего участия хватит только на то, чтобы помочь снять люстру, повесить веревку и пододвинуть табуретку!»

— Адрес подруги, пожалуйста, — подал голос Алик, все это время аккуратным детским подчерком писавший протокол.

— И еще, — сказала Инна Вячеславовна, продиктовав адрес, — мне смерть Валеры была совершенно не нужна. Мы были совладельцами телевизионного рекламного агентства «Холлигрант», а так же планировали совместный проект занимательных теленовостей со всего света. Проект был почти готов, теперь о передаче придется забыть. И с агентством теперь хлопот не оберешься. Так что в списке подозреваемых можете поставить меня в самом конце.

— Я бы не стал действовать столь опрометчиво, — Поправко ласково улыбнулся, склонив голову набок.

— Извините, — в спальню заглянул Веня, снимавший повсюду отпечатки, — можно труповозку вызывать? Вы закончили?

— Вызывай, — махнул рукой Поправко, а Инна поморщилась при слове «труповозка».

Осматривая квартиру, Алексей Николаевич невольно проникся красотою и богатством интерьера. «Вот в каком доме должна жить Аурика, — с грустной завистью подумал он, — моя нежная синеглазая Аурика, а не этот Гитлер в юбке… Где я слышал, что Гитлер был женщиной? Не помню… Кстати, надо допросить консьержей…»

Но допросить консьержей не получилось, работала другая смена, пришлось брать адреса-телефоны и общаться с Инной Вячеславовной, в ожидании труповозки. Мысленно переваривая все имеющиеся довольно скудные факты, Поправко заранее готовился к изжоге от очередного висяка. За годы службы он научился предчувствовать гиблые дела с экстрасенсорной точностью. И вот теперь, разглядывая удивленного покойника, ему хотелось даже извиниться перед ним за собственную беспомощность и за желание уйти на пенсию, которое настигло следователя Поправко именно у кровати Ярославского Валерия Михайловича.