День слепого Валентина

Галина Полынская, 2001

Марина просыпается в полнейшем беспамятстве после вечеринки и обнаруживает себя в чужой квартире, в постели с незнакомым мужчиной. Мужчина мертв, в его груди торчит кухонный нож. В панике девушка звонит своему бывшему парню в надежде, что он поможет ей выбраться из этой дикой ситуации. Молодые люди даже не подозревают, в какой водоворот событий им предстоит попасть. Столкнуться придется даже с самым настоящим театром смертей.

Глава 5

Насыпав растворимого кофе в чашки, Марина нажала кнопку электрического чайника. Ее мутило все сильнее и сильнее, тошнота становилась совсем уж невыносимой, удушливые волны захлестывали по самое горло и, не выдержав, Марина бросилась в уборную. Едва не вывернувшись наизнанку над унитазом, она умыла лицо трясущимися руками и вернулась на кухню. Даня уже разлил кипяток по чашкам. Без сил рухнув на табуретку, Марина закрыла глаза.

— Вы, маманя, часом не беременны? — участливо спросил Данила. Марина отрицательно покачала головой. — Тогда это у тебя бодунище такой неслабый, траванулась ты чем-то.

— Это и без тебя понятно, — процедила она, не открывая глаз. Стоило только приподнять веки, как кухня начинала вертеться тугим волчком, раскручивая новые волны тошноты.

— Минералка у тебя есть?

— Глянь в холодильнике.

Данила приоткрыл украшенную магнитными фруктами и овощами дверцу, извлек початую бутылку «Новотерской», наполнил стакан и поставил перед неподвижной Мариной.

— Пей мелкими глотками — начнешь оживать. Слушай, у тебя там сыр, колбаса, можно я бутерброд сделаю? Позавтракать не успел.

— Конечно, — Марина осторожно глотнула ледяной минералки и прислушалась к тому, как крошечный глоток проталкивается к желудку.

— Мурик, тебе во что бы то ни стало надо вспомнить вчерашний вечер, — донеслось из холодильника.

— Без «Мурика», пожалуйста, — процедила Марина, — ненавижу эту дурацкую кличку! И я уже сто раз говорила, что вообще ничего не помню!

— А день, утро? — Даня извлек продукты и принялся сооружать бутерброды. — Понимаешь, твой грандиозный провал в памяти не стыкуется с обычным перепоем. Как правило, человек помнит большую часть попойки и вырубается только после сильного перебора и то это редко случается, если нет такой особенности в организме. Большинство либо засыпают, либо блюют, а потом все равно засыпают. Ты блюёшь и засыпаешь, это я точно помню. Провалами в памяти, тем более до такой степени, ты не страдала никогда. Здесь что-то не так. Напрягись, постарайся вспомнить вчерашний день, начни с позавчерашнего и потихоньку, полегоньку, покадрово…

— Покадрово? — Мозги ломило, желудок отторгал жалкие капли «Новотерской» и она даже не могла понять значения слова «покадрово».

— Да, как кадры кинофильма. Давай попробуем вместе, — он откусил здоровенный кусок бутерброда, и Марина отвернулась, не в силах выносить вида и запаха еды, — что ты делала позавчера?

Девушка задумалась, стараясь не обращать внимания на пульсирующую головную боль.

— Позавчера… я была на работе, — «кадры» были тусклыми и смазанными, — на работе… а потом… потом….

— Ты что и позавчерашний день не помнишь? — изумился Даня. — Ты и позавчера пила?

— Нет, — впервые твердо и уверенно произнесла Марина, — не пила.

— Слушай, — Даня положил на тарелку недоеденный бутерброд, — сегодня утром, когда ты проснулась, у тебя во рту был злобный перегар или нет?

— Я так сразу не скажу… — промямлила девушка, — трудно вспомнить…

— А надо! — рассердился Даня. — Кажется, тебе все равно, посадят тебя или нет? Если адвокату удастся доказать, что ты действовала в состоянии алкогольного опьянения и полностью не владела собой, тебе в лучшем случае грозит шесть-восемь лет!

— Я не пойду в тюрьму! — из глаз Марины неожиданно хлынули слезы. — Страшнее тюрьмы только психушка! Через шесть-восемь лет я там… Нет! Только не тюрьма! Лучше из окна выброситься!

— Со второго-то этажа? — Даня с сомнением глянул в окошко за спиной Марины.

Она посмотрела на Данилу почти с ненавистью.

— Ладно, замяли. Я просто хочу, чтобы до тебя дошло, в какой паршивой истории ты оказалась.

— До меня еще утром дошло!

— Тогда делай что-нибудь, чтобы помочь себе. Пока нужно просто вспомнить. Так был перегар или нет?

— Кажется, была только сильная сухость, да и привкус такой… неприятный, горьковатый… Даже не знаю, алкогольный или нет.

— Ладно, оставим, — он снова принялся за бутерброд, — позавчера ты была на работе, дальше что? Пошла домой или куда-нибудь еще?

— Домой, — более-менее уверенно ответила Марина, — да, домой, я еще в магазин заходила, хлеб покупала. Дома поужинала, приняла душ и села перед телевизором приводить в порядок ногти, а потом… Потом Ларка позвонила.

— И что? О чем вы говорили?

— Сейчас… — от напряжения у Марины даже выступил пот на лбу, — черт, никак вспомнить не могу!

— Не чертыхайся — грешно, — тяжело вздохнул Даня и принялся стряпать еще один бутерброд. — Дай-ка мне телефон этой крысы-Ларисы, всегда ее терпеть не мог!

— Ты не мог терпеть всех моих подруг, — вяло огрызнулась Марина, и проглотила еще немного минеральной воды.

— Именно, они у тебя все, как на подбор придурочные. Номер давай.

Марина назвала цифры, и Даня ушел в комнату. Она положила руки на стол, голову на руки и ей захотелось завыть во все горло. Такая ситуация не могла присниться ни в одном похмельном кошмаре. Прислушиваясь к острой боли в голове, к нудной рези и тошноте в желудке, к слабости в коленях, девушка ощущала себя на дне отчаяния.

— Значит так, — вернулся на кухню Даня, — эта трясогузка сказала, что пыталась втюхать тебе приглашения на съемку какой-то передачи.

— И что? — глухо прозвучал голос девушки.

— И втюхала! И вы вместе ходили на съемки, в телецентр, вот где ты была вчера вечером!

— Надо же! — Марине было почти все равно. — Даня, я хочу тебе сказать, что люблю тебя, я всегда тебя любила, только не понимала насколько. Ты не уходи, а?

— Прорвемся, старушка, — он тихонько погладил ее по волосам, — не отчаивайся.

— Мне, наверное, теперь внешность надо поменять, — всхлипнула Марина, — меня в том доме с армией швейцаров наверняка на всю жизнь запомнили!

— Не вопрос, отвезу тебя к Гусику.

— Гусь — собачий парикмахер!

— Да, но Галку-то он свою стрижет и сеструху ее тоже.

— Галку Гусь стрижет? — Марина так изумилась, что подняла голову.

Галка, жена Леши Гусинского, профессионального собачьего парикмахера, неизменно щеголяла роскошными новомодными стрижками. Никто из подруг даже и не сомневался, что Галина не вылезала из дорогих парикмахерских.

— Почему он не идет работать в салоны для людей?

— Не хочет, — Даня откусил бутерброд, — говорит, мне легче десять пуделей постричь, чем одну дамочку, которая мне голову откусит, если хоть один локон не будет лежать так, как ей приснилось. А Галка ему без всяких доверяет, у нее же волосы быстрее растут, чем их отрезают. Можем хоть сегодня же вечером нагрянуть, я заеду за тобой…

— Ты что, уходить собираешься? — Марина мгновенно вцепилась в рукав его теплого серого свитера. — Ты меня бросаешь?!

— Мурик, — Даня присел перед нею на корточки, — мне надо домой съездить, у меня в квартире уже полдня одна мадлен торчит, как бы чего не сперла.

— С каких это пор ты стал таскать в дом всех подряд? — сварливо проворчала девушка. — Куда ниже падать-то?!

— Есть куда, — вздохнул Даня и выразительно посмотрел на подругу. — Все, я побежал, выпей аспирин и постарайся уснуть, вечером я приеду.

— Возьми ключи, они в прихожей, на гвоздике, и закрой меня снаружи, меня ни для кого нет… нет… и не будет!

— Все будет хорошо, — он чмокнул Марину в макушку, — прорвемся.

Она вяло кивнула в ответ. Хлопнула дверь в прихожей, два раза повернулся ключ в замке, и воцарилась тишина. Марина неподвижно сидела за столом без единой мысли в голове. Для того чтобы выпить аспирин, надо было найти коробку с лекарствами, а на это не было ни сил, ни желания. Прихватив минералку, она побрела в спальню поставила стакан на пол и свернулась калачиком под шерстяным клетчатым пледом. Он был таким знакомым, таким колючим, пах уютом и домом… и Марина заплакала тихо и жалобно.

… Проснулась она оттого, что на краю кровати кто-то сидит. Марина собралась, было, заорать от ужаса, но вовремя поняла, что это Даня.

— Уф, как ты меня напугал! — ее голос дрожал.

— Не хотел тебя будить, ты так крепко спала, может, в другой раз поедем?

— Нет, сегодня. — Она слезла с кровати. Спросонок слегка знобило, тошнота стихла, но не прошла совсем. Выпив выдохшейся воды, Марина переоделась, и через пять минут была готова.

В машине она села на заднее сиденье и попыталась уменьшиться в размерах — теперь в каждом страже порядка ей мерещилась опасность и угроза свободе.

Они быстро добрались до пятиэтажной хрущобы Гуся. Открыв дверь и увидев на пороге Даню и Марину, Гусь удивленно присвистнул:

— О, вы снова вместе?

— Да, — опередила Даню Марина, — снова вместе. У нас к тебе дело.

— Заходите, — он посторонился, — но придется подождать, у меня сейчас клиент.

Раздевшись, разувшись и сунув ноги в гостевые клетчатые тапочки, коих в прихожей имелось пар десять, Даня с Мариной прошли в небольшую, хорошо освещенную комнату. Там, на самодельном столике с высокой, подобранной под могучий рост Гуся ножкой, трясся от ужаса очередной маленький кучерявый клиент. Его хозяйка, совсем молодая девушка, сидела в почетном, но сильно вытертом и немного продавленном кресле, предназначенном специально для «мамочек и папочек», и не сводила влюбленных глаз с огромного, бородатого, сверкающего множеством сережек в ушах, мастера. Даже появление Галки, жены Гуся, не пригасило восхищенно влюбленного огня в глазах юной хозяйки.

Галка — миниатюрная, флегматично спокойная брюнетка с роскошной стрижкой «каре», принесла гостям чай и поинтересовалась здоровьем Марины.

— Чем-то отравилась, — с виноватой улыбкой ответила девушка, — но сейчас уже лучше. И вообще…

Она явно не могла поддерживать связный разговор, и этот труд взял на себя Даня. Марина отрешенно наблюдала за ловкими движениями Гуся, за подрагивающими от страха коричневыми собачьими ножками и снова ощутила подступающие к горлу слезы. Все эти люди и даже этот незнакомый пёсик, казались такими замечательными, родными, а шанс увидеть их только лет через шесть, был таким реальным, таким очевидным, что из глаз девушки, против ее воли, хлынули слезы.

— Что с тобой? — удивилась Галка.

— Это у нее депрессия, — Даня стащил подругу со стула и поволок в ванную. — Ты что, сдурела?! — он открыл воду и принялся, как ребенка, умывать девушку. — Давай, еще всем расскажи, отчего у тебя истерика! И тебя посадят, и меня притянут за то, что все знал и не сообщил!

— Ты всегда только о себе ду-ум-аешь! — прорыдала Марина.

— Сейчас я о тебе ду-умаю! — передразнил Даня, вытирая лицо девушки махровым полотенцем. — Все, хватит, или ты успокаиваешься или уходим, а дальше делай, что хочешь, я тебе больше не помощник!

— Сейчас успокоюсь, — Марина присела на бортик ванной, — хорошо бы сигарету…

Но при мысли о табаке, желудок остро резануло болью, Марина скривилась и судорожно вздохнула.

Когда они вернулись в комнату, ни маленького клиента, ни его хозяйки уже не было, Галка подметала с пола коричневые завитки, а Гусь курил в форточку, попивая пиво из банки.

— Слышь, Гуся, — деловито сказал Даня, — моей даме резко приспичило сменить имидж, причем сменить кардинально радикально. Подстриги ее как-нибудь, а?

— Я? — Гусь задумчиво посмотрел на длинные, густые, каштановые с рыжинкой волосы Марины. — Ну-у-у… не уверен…

— Она не отстанет, если ей уж что-нибудь приспичило, то это всерьез и надолго. Стриги.

Через час с небольшим девушка лишилась своих красивых, чуть вьющихся волос и приобрела короткую, почти мальчишескую стрижку с длинной челкой, которую можно было укладывать как заблагорассудится.

— Вау! Гусик, ты хай класс! — восхищенно сказал Даня, разглядывая голову подруги со всех сторон. — Как прическа человека меняет, просто уму непостижимо!

— Да уж… — Марина ошарашено созерцала незнакомку в зеркале: глаза стали казаться больше и выразительнее, черты лица стали тоньше и благороднее — девушка неузнаваемо преобразилась.

— Гусь, сколько с нас?

— Ща в лоб получишь, — отмахнулся Гусь, — как-нибудь пивка привезешь и в расчете.

Распрощавшись с четой пернатых, ребята ушли. В машине Марина почувствовала себя гораздо увереннее.

— Купим краску, перекрасишься, — воодушевленный эффектом, Даня тоже воспрянул духом, — ты в какой цвет хочешь?

— Не знаю, я никогда не красилась. Во что-нибудь… может в блондинку? Хотя корни быстро отрастут, некрасиво будет. Надо в темное.

— С этим проще будет. Кстати, если хочешь, могу остаться у тебя сегодня, а завтра, с утра помогу с покраской.

Марина изумленно уставилась на четкий профиль Дани.

— Чего молчим? — он повернулся и подморгнул девушке хитрым зеленым глазом. — Оторопели от счастья?