Аппалинария и крылья

Галина Мурашова, 2023

"Аппалинария и крылья" – роман о любви и долге. Главная героиня – Полина, и это история десяти лет ее жизни, когда силой мистических событий, она вынуждена исполнить пятнадцать предназначенных "миссий": действий по спасению пятнадцати жизней. Эти "миссии" являются ее "жизненным заданием" обязательным к выполнению и, в конечном итоге, становятся ее сутью. В силу мистических обстоятельств с ней происходят истории, которые, иногда, подвигают ее к активным действиям, а, порой, едва не стоят собственной жизни. На ряду с этими волшебными эпизодами, ее жизнь наполнена огромной любовью, которая протекает непросто, преодолевая барьеры и сложности, возникающие, как в результате собственных ошибок Полины, так и в следствии мистических тайн. Это рассказ о том, что ничто так не ценно, как жизнь, и, в особенности, жизнь человека. И на сколько она, будучи величиной цельной и глобальной, зависит от непредвиденных случайностей и мелочей, но не делая, при этом ее менее значимой и прекрасной.

У Х О Д Я — У Х О Д И

Через неделю после этого сложного объяснения Вадим между делом сказал, что разговаривал с Гретой, и она не возражает против оформления развода. Полина вдруг подумала: «А что чувствовала Грета все это время? Жить под одной крышей с мужем и его новой семьей? Я бы не смогла!»

Она поежилась, передернула плечами, сказала Вадиму, что «не горит» и быстро сменила тему, но когда он уехал, Полина почему-то пошла не к детям, а поднялась в ту комнату, где когда-то видела фотографию молоденькой Греты, и где Вадим рассказал ей свою историю.

Полина сама не понимала, зачем пришла сюда. Она стояла, озираясь по сторонам, и вдруг услышала мамин голос: «У твоих детей есть, конечно, папа и мама». Это прозвучало так явственно, что Полина обернулась, ожидая увидеть маму где-то рядом, но в комнате никого не было.

— Мама, это ты послала мне Грету? Моим детям? — тихо спросила она.

Неожиданно из приоткрытого окна дыхнул сильный порыв ветра, и тоненькая брошюра-каталог с перечнем путешествий по Европе упала на пол. Полина подошла и наклонилась, чтобы поднять ее. На загнувшейся странице крупными буквами читалось"Da". Полина распрямила страницу. На ней было написано"Danemark"и дальше шли снимки красивейших мест, с приглашением посетить страну.

— А зачем? — спросила Полина. — Я скоро умру?

Ветер улегся, стало тихо, но вдруг где-то вдалеке зазвучала нежная мелодия «Долго и радостно, в счастье и с любовью». Затем опять все стихло, и Полина нерешительно, с опаской спросила:

— Тогда зачем нужна Грета?

Пронзительный солнечный блик мелькнул через всю комнату и уперся своим сиянием в стеллаж с книгами, ярко выделив корешок толстой монографии «О воспитании». Полина сняла книгу с полки, и она сама раскрылась в ее руках на странице с большой статьей о психотипах женщин и роли материнства в их жизни. Короткий абзац на странице был выделен красным маркером: «… женщины, относящиеся к этой группе, являют собой образец идеальной матери. Их жизнь пуста и бессмысленна, если она не наполнена заботой о детях».

Полина заметила в середине книги узкую белую полоску плотного картона. Она вытащила закладку, на ней по-русски от руки было написано: «Она — хорошая мама, ей можно доверить своих детей».

Полина захлопнула книгу и машинально поставила ее на место.

— А как же я? Я — плохая мама?

Тишина повисла такая, что ее можно было потрогать рукой.

«Значит, я — плохая мама!» — в отчаянии подумала Полина и заплакала.

Неожиданно она услышала, как дети, выбежав на лужайку перед домом, громко зовут:

— Паула, Паула, Полинка! Ты где? Любимая Полинка, отзовись!

Они, конечно, слышали эти слова от Вадима и сейчас повторяли их, суматошно бегая и разыскивая ее. Полина засмеялась сквозь слезы и, размазывая влагу по лицу, стремглав бросилась вниз, выбежала во двор и, поймав двух любимых крох в объятия, начала целовать их счастливые личики.

— Ты плакала? — высвобождаясь из ее рук, строго спросила дочка.

— Я задела старую ранку и мне стало больно, — ответила Полина.

— Где больно? — спросил сын.

Полина молча приложила ладонь к сердцу. И вдруг дети, прижавшись к ней и, крепко обняв за шею, волшебно зашептали:

— У кошки — боли, у собачки — боли, а у любимой Полинки — заживи!

Детей звали Роземари и Максимилиан.

После шумной и веселой беготни на лужайке, игры в «летающую тарелку» и любимого рисования сказочных животных дети пошли обедать, а потом отправились в детскую, на дневной сон. Грета, улыбнувшись Полине, вышла вместе с ними.

« И почему я не гожусь в мамы? — думала Полина. — Почему Грета должна ею стать? И что тогда делать мне, куда уйти? Жить здесь на вторых ролях, быть второй мамой?»

Она медленно спустилась по ступенькам и расположилась в шезлонге перед домом, подставляя лицо жаркому солнцу. Тяжелые мысли непроизвольно роились в голове, не позволяя ей отпустить опасную тему.

« Я должна оплатить долг Вадюши перед Гретой и отдать ей своих детей? Та самая суррогатная мать! Все к этому и пришло. У детей будут папа и мама, а я опять — третья лишняя!»

И вдруг, словно лютая стужа со льдов севера накатила и накрыла ее.

« Я должна отдать Вадима?!» — она вскочила на ноги и в ужасе обернулась к дому, глядя на окна проклятой комнаты.

— Мама, почему?! — едва не закричав в голос, спросила Полина.

Тихо шелестели, буйно цветущие кусты жасмина, звонко пересвистывались мелкие шустрые птички, где-то, кажется, звенел быстро бегущий невидимый ручеек, но ответа на вопрос Полина не услышала. Бегом она опять поднялась в комнату наверху, спросила уже шепотом, но и там отклика не последовало. Комната обреченно молчала. Полина опустилась в знакомое кресло и снова заплакала.

« Я плохая мама», — вяло думала она. — «Я плачу о потере любимого, а отдать детей уже почти готова. Какая из меня мать?! Я то реву, то бегаю вприпрыжку, то истерю без меры. И все время думаю о нем».

Вечером, когда Вадим вернулся домой, Полина изо всех сил старалась быть веселой, шумной, много смеялась. Но когда дети с Гретой ушли спать, Вадим поймал ее и, развернув к себе, тихо спросил:

— Что случилось? Ты весь вечер места себе не находишь.

И Полина выпалила, не глядя на него:

— Вадюша, я решила уехать домой.

— А разве ты не дома? — изумился он.

И вдруг лицо его изменилось, потемнело, он отпустил ее и отошел в сторону.

— Я понял… Я этого боялся, и это случилось. Из-за того, что я тебе рассказал? — спросил он резко.

— Я родителей очень давно не навещала. Мне мама стала часто сниться, — почти правду сказала Полина.

Он схватил ее за плечи и опять повернул к себе.

— Почему ты хочешь уехать? Ты больше не любишь? Ты бежишь от меня?

— Я не от тебя, я от себя бегу, — в слезах закричала Полина. — Я не могу понять кто я, что я? Я словно чужой жизнью живу…

— Как чужой, почему? Я с тобой. Дети. Хоть завтра можем пожениться…

— Вадечка, не терзай меня, я сама ничего не понимаю. Есть Грета. Она любит детей, хорошо с ними справляется, я могу доверить их ей. Но ты — другое дело, я не хочу делиться с ней тобою… Пусть даже символически, — едва сдерживаясь, проговорила Полина.

— И поэтому ты хочешь уехать, оставив нас здесь вместе, вдвоем… Где логика?

— Нет логики, нет смысла, нет счастья и любви в этой проклятой треугольной ловушке! — Полина, наконец, зарыдала в голос. — Вадюша, родной, ты расплачиваешься своей жизнью. У меня так не получается. Солнышко, я должна уехать.

— Ты бросаешь меня… — чуть слышно сказал Вадим.

— Я не знаю… Я не понимаю… Наверное… Боже мой, что я говорю?! Как можно жить не дыша? Я попробую… Может, я через неделю вернусь, а может, сопьюсь с горя, — всхлипывая, бормотала Полина.

Она прилетела ранним утром, долго не могла получить свою дорожную сумку и уже собиралась уехать из аэропорта без багажа, но вдруг пропажа показалась на ленточном транспортере, одинокая и последняя.

–« Как я», — подумала Полина.

Слезы были близко, и ей пришлось сделать большое усилие, чтобы не заплакать.

Она не стала брать такси, села в автобус, удивляясь на себя — зачем это делает, а потом поняла, что боится приехать в пустую квартиру и просто тянет время. Очень ранним утром пробок на дорогах еще не было, и автобус доехал все-таки быстро. Полина подошла к дому и, не в силах сразу подняться в квартиру, села на скамейку, в скверике напротив. Она сидела долго, периодически вытирая непрошено наворачивающиеся слезы, смотрела на окна пустого нечейного жилища и думала:

« Зачем я приехала? Зачем все это? Какой смысл в моей жизни, если я совсем одна? Если его нет рядом?»

Где-то недалеко раздался визг тормозов, и шумная компания вывалилась из видавшей виды машины. Они громко галдели и были сильно навеселе. Полина еще раз провела ладонями по щекам, вытирая влажные следы, встала и направилась к парадной. Вдруг одна из девушек удивленно окликнула ее:

— Туманова, ты что ли?

Полина оглянулась.

— Ну точно, Полька, ты! Чего смотришь? Не узнаешь? Я Альбина! Мы же вместе в школе учились! — радостно закричала девица. — Мы тут днюху справляем, вот ему.

Альбина покрутилась во все стороны, выискивая виновника торжества, и ткнула пальцем в длинного белобрысого парня.

— Во! Санек, пригласи девушку в гости.

— Приглашаю! — вихляясь из стороны в сторону, проговорил Санек.

— Я только что с самолета, еще дома не была, — усталым голосом ответила Полина.

— Да ладно тебе, потом отоспишься. У нас как раз одной дамы не хватает. Видишь, три мужика, а мы с Настюхой вдвоем, — и она, пьяненько хихикая, выразительно подмигнула, скривив лицо. — Тяжеленько может случиться в известной ситуации…

Потом подтолкнула к Полине невысокого симпатичного парня и велела:

— Иди, Игорек, помоги девушке вещи домой закинуть — и возвращайтесь. Будешь ее кавалером на сегодня, а там как получится, — и опять рассмеялась.

Игорек послушно подошел к Полине, взял из ее рук дорожную сумку и сказал:

— Ну, пошли. Где ты живешь?

Полина, кивнув в сторону своего дома, не торопясь направилась к парадной.

Игорек шел рядом и, поглядывая на нее, слегка улыбался. Он не был пьян.

«Наверное, за рулем…», — предположила Полина. Они подошли к дому, и Игорек открыл дверь, пропуская ее вперед.

«Вежливый», — усмехнулась она про себя. « — А в самом деле… Симпатичный парень, чего бы не попробовать? Клин клином…» — и, обернувшись, улыбнулась ему.

— Четвертый этаж, лифта нет. Не смущает?

— Я трудностей не боюсь… — ответил Игорек, пристально глядя ей в глаза.

В тот день Полина так и не решилась присоединиться к шумной Альбининой компании, но Игорек показался ей милым. Парень был сдержанный, спокойный и когда он, собираясь уходить, спросил разрешения «позванивать», Полина, не раздумывая, продиктовала ему свой номер. Закрывая за ним дверь, она мысленно уговаривала себя: « Может, это и, правда, шанс забыть…».

Но оставшись одна в пустой квартире и бесцельно бродя по ней, Полина опять со всей остротой почувствовала бесконечный ужас своего одиночества. Она ходила из комнаты в комнату, касалась знакомых предметов, машинально передвигала что-то с места на место, подходила к окну, отдергивала шторы и смотрела на яркую зелень во дворе.

«Вот я приехала, я свободна, и что? Где моя жизнь? Что моя жизнь без него? Наверное, надо куда-то пойти, что-то начать делать. Надо научиться жить отдельно от него, не вспоминая о нем. Знать бы как…»

Неожиданно раздался звонок в дверь. Полина вздрогнула и, очнувшись, пошла открывать. На лестничной площадке стояла соседка из квартиры напротив.

«Кажется, Наташа…» — вспомнила Полина и, поздоровавшись, вопросительно посмотрела на нее.

— Полиночка, вы приехали, я смотрю. Вы такая взрослая стали, такая красивая… Ой, извините, я, собственно, ключики отдать. Ваш муж мне их оставил, просил за квартиркой присматривать. Я там убиралась… чтоб чистенько… цветочки поливала, — быстро затараторила соседка.

«А ведь правда, цветы не завяли…» — рассеяно подумала Полина, а вслух спросила:

— Я вам денег должна? Сколько?

— Нет, нет, что вы. Он все оплатил, — замахала руками соседка. — Вот ключики…

Полина взяла у нее ключи, подержала в руках и сказала, возвращая:

— Знаете, Наташа, пусть они у вас останутся. Мало ли что. Вдруг я свои потеряю или опять уеду надолго…

— Да? — обрадовалась соседка. — Конечно. Если соберетесь, вы только скажите… Я с удовольствием… Лишние денежки никогда не помешают.

Распрощавшись со словоохотливой собеседницей, Полина задумалась:

«А ведь правда, надо чем-то заняться, работу найти какую-нибудь или поступить в институт, что ли? Отвлечься. А иначе я точно сойду с ума».

На следующий день позвонил Игорек. Поговорили о погоде, потом Полина спросила, как повеселились вчера.

— Да никак, — ответил он сдержанно. — Все и так уже были веселые. Просто спать пошли. Ты ничего не потеряла.

— Ну хорошо, а то я боялась, что Альбина на меня обидится, — сказала Полина и удивилась: « Зачем я вру? Мне нет дела до Альбининых обид».

Они еще о чем-то недолго поболтали и распрощались.

«Не получается», — без сожаления решила Полина. — «Он больше не позвонит».

Но он позвонил и на следующий день, потом еще. Разговаривали уже подолгу, о всякой всячине. Игорек был хорошим собеседником, рассказывал веселые истории, слушая, Полина смеялась и ловила себя на мысли, что общаться с ним легко и даже приятно. Думать о Вадиме она себе запретила и изо всех сил старалась не прислушиваться к своему с болью бьющемуся сердцу. У нее уже не было иллюзий по поводу присутствия в ее жизни Игорька, но общение с ним не тяготило, и за одно это она была ему признательна. Полина рассчитывала, что телефонная история затянется надолго, но после недели задушевных бесед Игорек предложил увидеться.

— Сходим куда-нибудь. Можем в кино, можем просто погулять, кофе попьем.

Полина, не думая, согласилась. Они встретились, прошлись по парку, заглянули в небольшое кафе, где им сварили не самый плохой кофе и, выйдя на улицу, договорились о следующей встрече. При расставании Игорек аккуратно поцеловал Полину в щеку и сказал, что будет по ней скучать. Она ничего не ответила, только улыбнулась, и он долго смотрел ей в след, может быть в надежде, что она обернется и позовет его к себе, но Полине это было не нужно. Она бегом поднялась на четвертый этаж и, закрыв дверь, с досадой поморщилась:

«И зачем мне эта история? Что бы отвлечься? А мальчик, может, всерьез скучать будет… Надо бы поискать какой-нибудь другой способ, чтобы занять голову. Сердце все равно опустело».

Несколько раз в гости наведывалась Альбина. При всей своей болтливости и дурашливости она была неплохой подругой. В школе они близко сошлись в последнем выпускном классе, и она знала про Вадима. Часто глядя на Полину она с неподдельной завистью говорила:

— Везет тебе. Такой парень красивый… И почему в меня никто не влюбится? Я же тоже ничего, симпатичная. Я бы его так любила, так любила…

Придя в гости к Полине на следующий день после несостоявшегося веселья, Альбина игриво спросила:

— Где твой Вадик? Куда-то ты после школы так категорично исчезла. Ни звоночка, ни весточки… — но увидев, как Полина отвернулась, передернув плечами, и торопливо задвигала пустыми чашками, словно искала что-то, Альбина испугалась и затараторила:

— Прикинь, а я в институт поступила. Учиться так себе, неинтересно, но там столько ребят прикольных. Я с Саньком там познакомилась.

Полина оценила деликатность подруги и согласилась, что, может, и неплохо было бы окунуться в гущу молодежного общения, завести кучу новых друзей и отношений. Но поступать в этом году было уже поздно, поэтому, провожая Альбину, между прочем, вскользь, спросила ее о работе в институте:

— Что-нибудь легонькое. Лаборантом может. С частичной занятостью. Если что будет, позови.

Альбина позвонила уже на следующий день.

— Слушай, у нас в библиотеке висит объявление. На абонемент требуется человек. Короче, если хочешь — пиши телефон.

Полина записала, поблагодарила, потом все-таки спросила:

— А что значит «на абонемент»?

— Ну это — учебники там, книжки всякие…. Студенты приходят, а ты принимаешь у них или выдаешь… Короче, позвони, тебе там все объяснят, — торопливо посоветовала Альбина. — Все, давай, чмоки-чмоки…

Полина посмотрела на записанный номер телефона:

«А что, неплохо. Несколько часов в день повращаться в студенческом социуме — это ли не способ отвлечься и забыть. Ну хотя бы попробовать забыть, на время…»

Она позвонила. Ее пригласили на собеседование. Там она познакомилась с интеллигентной, вкрадчивой Людмилой Витальевной — и явно ей сразу понравилась.

— Вы точно не будите поступать в наш институт, милочка? А то у нас такая текучка! Проваливаются на вступительных экзаменах, приходят к нам работать, на следующий год уже поступают и от нас увольняются. Все девочки, безусловно, милые, старательные, но хотелось бы немножко стабильности внести. Конечно, институтская библиотека не самое престижное место работы, но любое дело требует к себе серьезного отношения. Статус и авторитет важны в любом начинании! Жаль, что у вас нет библиотечного образования, но если вы у нас задержитесь, мы что-нибудь придумаем. Какие-нибудь госкурсы. Много знаний они вам не дадут, но «корочкой» обзаведетесь, а это, поверьте, на многое влияет.

Пройдя все необходимые процедуры оформления, Полина вышла на работу и, придя в первый день в ужас от переизбытка общения, затем привыкла и даже ждала, когда можно будет уйти из дома и погрузиться в водоворот чужих эмоций и переживаний.

Очень часто, выйдя из дверей института, она видела на ближайшей лавочке дожидающегося ее Игорька. Он обнимал, целовал в щеку, и они шли куда-нибудь, болтали, смеялись, а у Полины на сердце скребли кошки.

«Зачем я парню голову морочу? Не дай бог влюбится по-настоящему…»

Снова выручила говорливая Альбина. Очередной раз, забежав «на минуточку» и просидев хороших два часа, она, между прочим, заговорила про Игорька.

— Я тут вас вдвоем видела. Вы как? Плотно общаетесь? Ну там… — спросила она, выразительно тараща глаза. — Или он все еще «мягко стелет»? Он же мелкий… У него этот, как его? Ну, француз такой еще был…

— Комплекс Наполеона, — подсказала Полина.

— Во-во… Он связями добирает, девочек коллекционирует. Обхаживает, в душу залезает, незаменимым таким становится, нежным, ласковым, а потом переспит и бросает, — болтала она.

Но вдруг запнувшись, посмотрела на Полину и быстро пошла на попятную.

— Нет, ну мало ли, если у вас серьезно… Может, он перевоспитался. Может, влюбился, я же не знаю… Ты такая… Красивая, умная.

Полина рассмеялась и предложила выпить «по рюмочке» вишневого ликера с ананасовым соком. Девушки энергично чокнулись, Альбина крикнула «За Игорька!», проглотила ароматную жидкость и, посмотрев на часы, ахнула, вскочила и засобиралась.

Полина закрыла за ней двери и вдруг, вспомнив пристальный, в упор, взгляд Игорька в первый день знакомства, когда он помогал отнести наверх сумку, облегченно улыбнулась.

«Да нет, все правильно. План тогда еще созрел, а теперь скрупулезно реализуется…»

Она не испытывала к нему никаких чувств. Он просто был. Сам звонил, сам звал, назначал свидания или приходил без предупреждения. Но и не лез к ней с лишними ласками и ухаживаниями, хотя и «поцелуи в щечку» давались Полине нелегко. Каждый раз она изо всех сил держала себя в руках, чтобы не оттолкнуть его. И если бы вдруг Игорек перестал звонить и появляться, это был бы наилучший выход из всей этой затянувшейся ситуации. Несколько раз он не слишком настойчиво приглашал ее к себе домой, но Полина отнекивалась, переводя все в шутку. Она надеялась, что ему наскучат наконец бесцельные гуляния по кинотеатрам, кафешкам и паркам. Но теперь, узнав от Альбины о своеобразном хобби парня, Полина с сожалением поняла, что кульминация истории еще впереди.

Время текло муторно и тягуче. Полина старалась не вникать в происходящее и не анализировать череду совершаемых за день дел. Просто ходила на работу в институт, встречалась с Игорьком, заглядывала в гости к Альбине или принимала ее у себя.

Самое тяжелое для нее было — заходить в пугающую своей тишиной квартиру, где не получалось ощущать себя свободной от мыслей и воспоминаний о Вадиме. Проходя по пустым комнатам, словно в поисках чего-то, она почти физически чувствовала, что жизнь остановилась, потеряла смысл, перестала быть реальной. В сердце была кромешная темнота, в сердце было пусто, сердца не было вообще. Ее самой — не было.

Не один раз Полина с тоской смотрела на телефон, словно ждала, что он вот-вот зазвонит. Иногда, беря трубку в руки, она начинала уже набирать заветный номер, но бесконечные сомнения и страхи, возникая, теснились в голове.

«А с чего я решила, что он ждет моего звонка? Почему я думаю, что все еще нужна ему? Мы единое целое? А может быть все проще: «уходя — уходи!»

Полина плакала, понимая, что сама разбила это единение, своим безумным поступком разрушила все то, ради чего, как ей теперь казалось, стоило жить.