Дикторат. Эффект молнии. Часть 1

Галина Манукян, 2021

«Мир стал иным: деревья проросли сквозь мостовые и здания, человечество одичало, вода на вес золота, кланы победнее платят дань злобным глоссам, в том числе людьми. Семнадцатилетняя Лисса должна была стать наложницей, но после удара молнией у нее появляется дар управлять электричеством. Она – живая батарейка для электроприборов, которыми давно уже никто не пользуется. Глосс Эдэр много лет стоит на страже Закона, а сам нарушает его, балансируя на грани жизни и смерти. Рискованная попытка понять загадки «прошлых людей» приведет их к раскрытию секрета настоящего. Однако некоторые тайны стоят слишком дорого. Чем придется расплатиться за них Эдэру и Лиссе?»

Глава 5

— Не одевайся! — приказал чертов гигант.

Стоять голой и позволять этому громиле разглядывать меня было выше моих сил. Для него, как и для того губастого толстяка, я — никто, наложница, обязанная повиноваться, ходячее тело без права и голоса. Но, чёрт меня побери, если подчинюсь! И я бросилась к одежде.

Синеглазый не дал мне даже фуфайку натянуть.

— Нет! — рявкнул он и, вырвав из моих рук охапку тряпок, швырнул её подальше в воду. — Эту вонь не наденешь больше!

Отпрыгнув в сторону, я попыталась укрыться за обломком стены, но сын командо подхватил меня под мышки, как игрушку, и поставил перед собой на влажный мох. Я закрылась руками. Гигант развёл их, несмотря на сопротивление, и опустил.

— Постой так. Хочу посмотреть на тебя.

Отчего-то в его голосе появилась хрипотца, а в глазах — такое выражение, что он вот-вот заурчит, облизнется и примется за меня, как зайцекот за украденный сыр.

Ненавижу! Хватит с меня! Уже наслушалась за сегодня, что жить мне осталось всего ничего. Стану я проводить их на привязи, как коза перед забоем, и развлекать не одного глосса, так другого. Обойдётся! Я — не рабыня, и до конца ей не буду. Пусть до очень близкого конца! Так даже проще.

И пусть один вид громадных кистей, выступающих из широких кожаных наручей, говорил о том, что парню достаточно сдавить пальцами мою шею, и она хрустнет, как у птенца, какой-то бес внутри меня больше не боялся. Возможно, тот самый, который вновь принялся раскалять мои ладони. Колкие мурашки пронеслись по позвоночнику и задержались в кончиках пальцев, превратившись в дикое жжение. Я резко перекинула вперед волосы и огрызнулась:

— Я не ваша наложница, если уж на то пошло. Вы ни монеты не заплатили за воду, которую дали за меня моему клану. Так что верните одежду и ведите, куда вели.

— При желании я не только одежду, но и кожу с тебя сниму, — хмыкнул Эдэр и пробормотал: — Иди-ка сюда!

Две лапищи ухватили меня за бедра и притянули к нему. Помня, что произошло с толстяком, я потянулась к мочке уха гиганта — тому самому месту, где блестела черная серьга, отличительный знак проклятых глоссов. И всё повторилось. Черная бусина издала тихий писк, вспыхнула красным и обдала гиганта пучком искр. Лицо его исказилось от боли, и он упал прямо мне под ноги. На мощной шее тут же выступили бордовые пятна.

Ура! И с этим сработало! Что за странные у них серьги? Радует одно: они есть у каждого. Значит, каждого можно вырубить. Надолго ли? Ждать, когда мой надсмотрщик оклемается, я не стала. Уже и так с толстяком сглупила, оторопев от эффекта. Подув на ладони, я нашла взглядом кучку вещей, что оставил термщик. Не разбираясь, какого они размера, нырнула в просторную рубаху-тунику, подвернула длинные штанины холщовых брюк, быстро затянула ремешками волосы в хвост. На первый взгляд сойду за глосского пацана. Пока разберутся да приглядятся, буду уже далеко.

Жаль, шапки никакой не было… И обуви. Выловить, что ли, мои башмаки из воды? Но тут гигант застонал. Гром мне в ребра, этот быстрее приходит в себя!

Обмотав ладонь тряпкой для вытирания, я вытащила меч из-за пояса гиганта и метнулась к выходу, забыв об осторожности. Снаружи послышались голоса.

— Нет, туда нельзя, — говорил термщик так, словно повторял уже раз в двадцатый. — Начальник стражи велел никого не пускать.

— А нам сегодня надо! — возмущались какие-то мужчины в ответ.

— Не велено пускать.

— Да что ж, завтра приходить?

— Вот лучше и завтра, если уши дороги, — зевнув, ответил термщик.

Сколько их там? Крадучись, я приблизилась к дверному проему. Надо выждать, пока другие уйдут, а потом оглушить термщика.

Сердце колотилось, по позвоночнику проносилось искристое волнение, и совершенно некстати тошнота подступила к горлу. Не время для слабости! И не место! Я прильнула к зарослям у входа, стараясь не попасть под струйки ручейков, сбегающих по стене.

— Далеко собралась?! — раскатисто грянуло позади меня.

Я обернулась. В паре метров от выхода стоял гигант, держась за шею и покачиваясь.

— Верни меч, — глухо велел он.

Я перехватила оружие в другую руку. Выставив перед собой тяжелый клинок, отступила назад, на металлическую плиту. Во рту возник привкус железа. Я вздрогнула от холодных капель, упавших на макушку. И тут же боль пронзила меня от головы до пят. Сердце сжалось, зубы застучали, а тело выгнулось, как натянутая тетива. Глаза мои полезли из орбит, и сквозь мутнеющее сознание я увидела молнию, вспыхнувшую на конце меча — та в мгновение ока коснулась торчащего из воды железного креста и сплелась в яркий кокон голубых сверкающих нитей между ними.

— Чтоб меня! — ахнул гигант.

Что-то громыхнуло, треснуло. «Вот и всё», — решила я и отключилась.

* * *

Мягкие пальцы коснулись шеи.

— Жива, — услышала я певучий мужской голос.

Ой, мамочки, не приснилось всё. Были и глоссы, и терма, полная воды, и ломаные молнии из моих рук…

Я чувствовала себя ужасно уставшей. Глаза открывать не хотелось. Тем более не хотелось рассказывать кому-то, что я не монстр… или все-таки монстр, хотя какая, к духам, разница?! Мне вообще казалось невероятным что-нибудь сейчас говорить, потому что язык прилип к небу, а губы склеились от сухости. В груди скопилась тяжесть, тело одолевало бессилие.

— Можешь привести ее в себя? — тихо спросил кто-то еще.

Я узнала голос гиганта. Он был совсем близко. Моя спина покрылась холодным потом.

Певучий ответил не сразу — видно раздумывал, что сказать. Сквозь закрытые веки я почувствовала тень, нависшую надо мной, и постаралась дышать размеренно, притворяясь спящей. Наверное, это сработало, потому что собеседник гиганта ответил негромко:

— Дай ей отдохнуть, Эд. Она слишком слаба. Пульс еле прослушивается.

— Что?

— Пульс. Сердце стучит медленно. Очень медленно, — терпеливо объяснил певучий. — Разбудишь, испустит дух. Вот и получишь тогда хэйдо с хэндехохом.

— Тебе бы только похохмить надо мной.

— Должны же быть и у меня удовольствия в жизни, — смеясь, сказал певучий, и этим сразу мне понравился.

— Она нас слышит?

— Нет, наверное. Интересно, а ты чем думал, Эд, когда решил ей попользоваться? Типа я — крутой, мне все можно? Или решил расплодиться шаровыми молниями?

— Сам не знаю, — с раздражением буркнул тот. — Сначала и в мыслях не было. Видел бы ты ее в лохмотьях! Чумазая, вонючая, разве что юркая, как хорек. А потом смотрю, из термы выходит… Глазам своим не поверил. Аж светилась вся… Тут мозги и отключились. — Он цокнул языком: — Такая девка!

Певучий хмыкнул. Интересно, кто он такой, что ему разрешается смеяться над начальником стражи, не боясь, что тот отрежет ему язык?

Гигант заговорил с досадой в голосе:

— Нет, ты представь, а? Я ведь сам жирдяя Амоса предупреждал об этом. Еще поржал над ним, когда он на полу валялся с выпученными глазами и красной шеей. И на тебе! Как дурак, на те же грабли…

— Кстати, о шее. Давай-ка посмотрим, что у тебя за пятна. Краснота расползлась от уха вниз под доспехи. Сними их.

— Да ерунда это. Как комар укусил.

— От иных комаров люди мрут в лихорадке. Снимай.

— Проклятая девчонка, — проворчал Эдэр. — Отродье чертово.

«Сам такой», — мысленно огрызнулась я.

А затем по удаляющимся звукам поняла, что двое мужчин отошли от меня подальше. Пошевелила легонько пальцами на руках, потом на ногах — двигаются. Приоткрыла ресницы: откуда-то сбоку лился голубоватый свет. Ни факела, ни очаг такой не дают. Что бы это было? Я поискала глазами светильник и с удивлением обнаружила торчащую из крыши нижнюю часть пластиковой бутылки. Ее светящаяся бело-синим внутренность хорошо освещала комнату. Ого! Чего мы только из пластиковых бутылок не делали, но такое никогда не встречала!

Комната была просторной. По стенам тянулись стеллажи со всякой всячиной. В углу стояло драное кресло. На длинном столе тут и там были разбросаны инструменты, о предназначении которых оставалось только догадываться — то ли жилище ремесленника, то ли склад коллектора. Скорее последнее. Ведь лишь у коллекторов, которые промышляют поиском чего-нибудь полезного в заброшенных зданиях, можно было встретить столько всего разного, да еще и рассортированного, расставленного по полочкам. Часто коллекторы не знали, для чего та или иная вещь предназначалась, но продавали все равно. Всегда можно было заглянуть в будку заезжего коллектора, купить какую-нибудь приглянувшуюся ерунду и потом просто придумать, куда употребить покупку. Самым ходовым товаром у коллекторов были ножи и пластиковые бутылки всех размеров. Я даже подумывала пособирать наверху ненужные вещицы и сбагрить коллектору, но управ запретил — у него свои люди этим занимались…

Вскрик гиганта заставил меня захлопнуть веки. К счастью, ему сейчас было не до меня.

— Мать твою, осторожней! — ругнулся Эдэр. — Чего творишь?

— Обалдеть можно… — ахнул певучий.

— Так что там?!

— Сам посмотри, — с придыханием в голосе ответил певучий.

— Что это? Откуда?!

— Хотел бы я знать. Эта хрень была вшита у тебя под кожей на шее. Вот тут, у самого основания. К ней привело пятно. А я щупаю, что-то твердое….

— Вшита?! В шею?!

— Нет, я ее только что из мусорной кучи выкопал, а тебе шею порезал просто из желания послушать, как ты орешь, — шутя ответил певучий. — Получилось на пять баллов. Повторим?

— Угу, а потом побегаешь от меня, как зайцекот от ядовитой крысы.

Оба засмеялись.

— Странно, да? — спросил певучий.

— И не говори, — ответил Эдэр.

Повисла пауза. Любопытство заставило меня снова приоткрыть глаза. Гигант с обнаженным торсом сидел на невысокой табуретке и таращился на что-то квадратное и маленькое, по размеру не больше ногтя на мизинце. У него за спиной стоял парень с тонким ножичком в руке и не менее заинтересованно рассматривал эту штуковину, заглядывая через плечо Эдэра. У того на шее застыла струйка крови.

Рядом с гигантом парень казался субтильным, но поставь его возле нормального человека, да хотя бы около меня, и певучего можно было назвать даже высоким. Необычно короткие волосы, тонкие черты лица, высокий лоб, брови такие ровные, будто их кто-то старательно нарисовал угольком над большими темными глазами. Парень был полной противоположностью мужлану с горой мышц, что сидел перед ним. Хотя по возрасту они, пожалуй, были ровесниками. Я в жизни не встречала подобных типажей — ни среди глоссов, ни среди химичей или любильцев. Даже разбойники, которых однажды поймали наши воины, выглядели иначе. Но то был сброд, а этот… Умное, чуть удлиненное лицо показалось мне загадочным и понравилось еще больше, чем певучий голос парня и его шутки над гигантом. Знакомый Эдэра будто попал сюда из другого мира.

Я облизнула губы. Что-то в этом парне было не так, и я не сразу поняла что. Внезапно из-за спины певучего потянулось к стоящему позади столу длинное, покрытое морщинистой синеватой кожей щупальце. Оно нашло выпуклое стекло на ручке и поднесло, будто ни в чем не бывало под нос Эдэру. Тот не отшатнулся, а взял стекло и продолжил изучать квадратную штучку.

— Надо от крови отмыть, — сказал он, наконец.

— Сейчас, — согласился певучий.

И к моему ужасу, второе такое же щупальце развернулось из-за его левого плеча и взяло с полки пластиковую бутыль с водой.

Я сглотнула. Мутант! Красивый парень был мутантом! Но разве начальник стражи стал бы с таким общаться?! А как же закон, который глоссы свято чтут и других заставляют ему следовать? Увиденное никак не укладывалось в моей голове. Судя по разговору, Эдэр и мутант были не просто знакомыми, а чуть ли не друзьями, причем давними. Но ведь это невозможно!

Во всем Дикторате мутантов убивали. Не щадили никогда! Младенцев матери сами отдавали или же стражники отбирали, чтобы потом скормить уродцев дикобарсам под улюлюканья толпы. Редко кто из родителей, вопреки закону прятал детей-мутантов, уходил в горы, пытаясь спасти. Но их всё равно находили. Мутантам постарше приходилось совсем туго. Что только с ними не делали на стадионе! Травили стаей псидопсов, выпускали против них зверьё или отдавали воинам на растерзание. Еще и компетиции устраивали, кто придумает казнь поинтереснее.

Я не бывала на таких зрелищах, но кровь стыла в жилах, когда об этом рассказывал Мусто или костлявая Шеска. Почему мутантов не убивали, просто проткнув копьем? Потому что считалось, что мучениями перед смертью мутант очищает свой род от нечисти. А если сохранить ему жизнь, в семье все дети пойдут такие, беды и горести посыплются на головы клана. Страшно представить, что может случиться! Об этом говорил жрец, в это верили все без исключения. И после того, как мутантов истребляли всякими ужасными способами, их стало рождаться все меньше и меньше. Да и жизнь улучшилась. Реже сотрясалась земля, уже никто не вспоминал про кислотные дожди. И вулкан заснул совсем крепко.

На моей памяти в нашем клане только дважды рождались мутанты. Одного жрец отдал страже, а второго несчастный отец сам порешил — обе головы, что торчали из красноватого тельца, отрубил одним махом. Уже лет пять подобного не повторялось. Ребятишки рождались все крепкие, нормальные. Однако жрец Акху не уставал повторять беременным, приходящим просить благословения духов, что мутанты — нелюди, и что если родится такой, от него надо избавляться и не жалеть, не считать даже своим ребенком, чтобы проклятие духов на другое потомство не распространилось. Женщины пугались, просили Акху провести долгие ритуалы очищения, прикладывали амулеты к животам и молили духов избавить от бесчестья.

Ходили слухи, что за солончаками, в черных скалах есть целое поселение мутантов. Но я думала, что люди врут. А вдруг не врут…? Куда притащил меня Эдэр? Наверняка подальше от мегаполиса, потому что там подобному не бывать.

Я опять посмотрела на парня с двумя щупальцами, растущими из спины, как у осьминога. А вдруг там есть еще? Как он дожил лет до двадцати пяти? Пусть худой и бледный, но, похоже, весьма довольный. Отчего начальник стражи болтает с ним за здорово живешь, а не скармливает лютым зверям? Что вообще тут происходит?

Удерживая бутылочку щупальцем, мутант плеснул воды на тряпицу и спокойно протер поблескивающий металлом квадратик, который они исследовали. Поставив на место пластиковую бутыль, щупальца в одно мгновение свернулись в клубки и исчезли за спиной. Теперь это был обычный парень. И симпатичный! Ни за что бы не сказала, что он мутант, помилуйте духи!

Я была настолько ошеломлена открытием, что совсем забыла о необходимости притворяться и приподнялась на жесткой кушетке, раскрыв рот.

Мутант поднял глаза и улыбнулся по-доброму, а у меня защемило сердце.

— О! Гляди, Эд, твоя зажигалка очнулась.

Эдэр посмотрел на меня мрачно.

— Как ты себя чувствуешь? — дружелюбно спросил мутант.

Я прокашлялась и пересохшими губами выдавила:

— Нормально…

— Я — Тим. А тебя как зовут? — совершенно по-человечески подмигнул мутант.

Пораженная, я молчала.

— Лиссандра ее зовут, черти ее раздери, — буркнул гигант, не дождавшись, когда ко мне вернется дар речи.

Мутант пошел ко мне. И казалось невероятным, что он идет нормально, а не ползет и не переваливается, как страшное чудище. Парень улыбался и, пожалуй, это была самая приятная и открытая улыбка на свете. Ощущение приязни смешалось с отвращением, ведь у меня перед глазами все еще стояли противные щупальца, которые он прятал за спиной. А что если мутант решит меня ими коснуться? Не-е-ет, только не это!

Наверное, мое лицо вытянулось или скривилось, потому что Эдэр встал и угрожающе произнес:

— И чтоб не рыпалась больше! Хватит с меня фокусов! Показывать их будешь на суде Совета. Они хорошо знают, что делать с мутантами: скормят дикобарсам к общей радости.

— Я не мутант, — пробормотала я, вжимаясь в стену за кушеткой. — Я — помеченная духами. Это он. Вот он… мутант.

Тим горько усмехнулся:

— Какая разница, как тебя называть: помеченной или мутирующей? Ты не такая, как все, Лиссандра. Не нормальная. Твое умение вырабатывать энергию не более естественно, чем щупальца, с которыми я родился. Людей пугает то, чего они не понимают. А если люди боятся, они будут с тобой жестокими. Так что мы с тобой в одной повозке. Ты и сама это понимаешь, верно?

Поразмыслив немного, я кивнула и перевела взгляд на Эдэра:

— Но зачем вам это? Почему вы…?

— Потому что, — отрезал тот. — Есть, пить хочешь?