Эльфы-лжецы и паук-тиран

Галина Ивановна Губайдуллина, 2021

Судьба любит шутить: если ты ненавидишь эльфов, то к тебе пристанет именно бабник этой расы…а если вообще сторонишься мужчин и боишься после изнасилования хоть как-то с ними общаться, то тебя захочет подчинить и покорить самый ужасный из них – паук.

Небольшой город Гарор в землях арахнидов, пригород.

Первый тёплый лучик света пробрался через окно и грел своей доброй рукой лицо проснувшейся белокурой красавицы.

Она пробормотала, щурясь на окно:

— Золотой свет скоро осветит мир, неся кому-то радость, а кому-то горе и войны, нам остаётся только мечтать о счастье, строя планы на будущее.

На соседних койках просыпались сёстры. Она была средней из них по имени Грета, восемнадцати лет. Младшая Дана, семнадцати лет, походила на неё больше. Сама Грета — вылитая мать, а Дана и старшая Триша, двадцати одного года, взяли небольшой носик от отца, тогда как средняя сестра — обладательница аккуратного, средней длины прямого носа. Брови вразлёт и губы бантиком у всех. Старшая взяла природу отца: русая, синеглазая, с чёрными широкими бровями, тоже красиво очерченными. У других сестёр глаза крупные, выразительные, голубые. У младшей круглое личико, у средней и старшей более овальное со слегка впалыми щеками. Белые волосы младших сестёр отросли до поясницы, Триша обрезала свои русые до грудей. Если младшая и старшая были миловидными, то средняя — утончённая красавица и, как все красотки, зазнайка, высокого о себе мнения. Озорство в глазах Триши никогда не испарялось, хотя после того, как её, возвращающуюся с деревенских танцев, изнасиловали двое неизвестных, другая бы впала в уныние или покончила с собой из-за невозможности теперь выйти замуж. Но Триша плела корзины вместе с сёстрами и матерью и бойко продавала эти плетёные изделия в ближайшем городке в паре с родительницей. Продавала она и шкурки зверей и чучела из них, так как отец был охотником и звероловом. Отца, Йорика, даже приглашали на отлов сбесившихся оборотней, коих он и ловил вместе с королевскими гвардейцами-пауками. У младшей сестры характер ещё не определился, так, глупая, наивная простушка.

Сегодня семейство Уивинг в этот осенний день работало на собственном огороде, подготавливая землю к зимнему посеву ржи и убирая некоторые культуры созревших овощей. Копка земли — тяжёлый труд. Отец при помощи буйвола рыхлил землю. Дни стояли ещё погожие, даже одежды на всех летние.

Вечером последним на кухню вошёл отец Йорик Уивинг. Его жена Обигейл доваривала суп. Грета укладывала последние оладьи со сковороды в миску. Дана ревела, кроша лук на доске для салата из капусты.

Родитель пошутил над младшенькой:

— О, это чудовище под названием лук вконец измучило нашу Дану! Кто-нибудь будьте рыцарем в сияющем доспехе и убейте чудовище!

— Папа, не смешно, — сквозь слёзы проговорила младшая дочь, — Ещё бы арахнидов-захватчиков к вечеру помянул…

Отец закивал:

— Да, захватили вылезшие из джунглей молодчики-пауки часть вампирских земель. Знатные воины. Мощные панцири, ядовитые хелицеры, крючки такие у них из щёк вылезают…И кровь их вампирам совсем не по вкусу, дохли от неё пачками…

Обигейл разлила суп домочадцам по мискам.

Её муж пробует, морщится и выдаёт:

— Дорогая, если я умру, ты не горюй, баба ты красивая, сразу замуж выходи. Главное: дочерей тоже замуж выдать не забудь.

Та отбивалась:

— Шут! Нормальный суп, ешь!

Сама попробовала, с трудом проглотила, и со вздохом выдала:

— Зато все худенькие…

Йорик хохотнул:

— Если ты и дочерей так готовить научишь, то мужья от них сбегут.

Голод брал своё — семейство опустошало тарелки.

Обигейл, чтоб задобрить мужа, принесла тому в кружке наливки из вишни.

Он попивал и по-доброму наставлял дочерей, пьющих чай из шалфея:

— Будьте умными, если сможете. Будьте добрыми, если пожелаете…Но красивыми будьте всегда! Для этого я буду покупать вам косметику. Женщины должны украшать собою мир.

Мать возразила:

— Наши дочери и так красивы! Вдруг их станут воспринимать, как пустышек…

— Будут ещё красивее! Я так сказал. Аристократки всегда понамазаны, их за шлюх что-то никто не воспринимает! Я хочу, чтобы мои дочки тоже были ухожены. Кстати, Дана, что это ты какое-то драное платье надела?

Младшая, потупившись в кружку с чаем, буркнула:

— Так дома же мы. Никто не видит домашнее платье…

Отец рявкнул:

— Так заштопай! Цветы нашей, как это делает Грета! Кстати, Грета, когда ты соизволишь познакомиться не с книжным, а с реальным миром? Когда выйдешь из кокона нашего дома? Иди вместо матери работай на рынок завтра. А то сидишь дома, женихи про тебя и знать не знают…Да и узнаешь на базаре хоть подлую людскую натуру.

— Пап, а арахниды тоже подлые? — спросила Дана.

— А эти твари вообще не люди. Зачем же им быть добренькими?

Триша заинтересованно узнавала:

— А, правда, что у них даже скелета нет?

Родитель предался воспоминаниям:

— В молодости мне довелось видеть убитого вампирами арахнида. Да, у них нет скелета, только крепкий хитинный покров.

— Почему же они выглядят, как люди? — выскочил вопрос у Даны.

Йорик Уивинг сделал приличный глоток настойки и растолковывал:

— Некоторые насекомые выглядят, как веточки. Например, вам ли, выросшим в деревенском пригороде, не знать?

Средняя дочь начитанно поправила:

— Но пауки не насекомые, а членистоногие.

Рассуждал дальше отец:

— И что? Есть бабочки, как сова в развороте крыльев, и как птица есть. Есть цветы, похожие на бабочек и даже фей…Природа любит чудить…Вон ваша мать, да и ты, Грета, похожи на эльфиек, но не они же.

Дана хмыкнула:

— А надменный характер схож с их нравом.

Средняя сестра зыркнула на младшую, но смолчала, показав кулак под столом.

Младшая Уивинг донимала родителя вопросами:

— Па, а почему у аристократов обычно мало детей?

Тот вздохнул, осушил кружку и выдал:

— Вы девки взрослые, можно и поведать эту тайну. Богатые мужчины любят покупать любовь проституток, а те, обычно, бесплодны. Да и на жену у них уже сил и не остаётся.

Девушки впали в задумчивость.

Мать распорядилась:

— А теперь Грета моет посуду с горчицей, а Дана протирает со стола.

Триша принялась убирать посуду со стола в раковину.

Младшая дочь стала смахивать крошки со стола ладонью.

Отец вскричал:

— Кто убирает крошки со стола рукой — у того деньги водиться не будут!

Та возражала:

— Только недалёкие, необразованные люди могут ассоциировать крошки с деньгами.

— Хлеб одно из форм богатств! — наседала и мать, хлёстко обрушив скрученное полотенце на шею Дане.

И младшая Уивинг из чувства противоречия решила перечить родителям, с обиженным лицом выскочила из дома.

Йорик было бросился за ней, но девчонки и след простыл.

Обигейл сзади охала:

— Темь-то какая! Где её сейчас искать? Ох, бедовая…

И Обигейл, схватившись за сердце, осела на крыльцо.

Эльфийская столица.

Круглый кабинет. Пол из светлой сосны красивого оттенка топлёного молока, широкие доски которого расходились от центра, создавая подобие солнца. Высокие под потолок окна с круглой аркой наверху, верх прикрыт двойными ламбрекенами двух оттенков золотого, из которых исходят по бокам тонкие полоски штор из желтоватого атласа. Меж окон резные золочёные пилястры, капитель этих псевдоколонн выполнена в форме лозы с плодами винограда, она оканчивается пандивом в образе разных пухлых мальчиков-фавнов, как бы играющих с деталями украшений у потолка. Выше фавнов узорчатый молдинг, и, наконец, потолок, где нарисованы нимфы выходящие из тумана.

Полукруглый стол из кингвуда (фиолетового дерева) у стены без окон с серо-бежевыми обоями. Рядом серые кресла.

Вдоль окон вместо подоконников узкие секретёры и тумбочки.

Изящные амфоры вдоль стен тёмно-синего цвета с золотым обрамлением узоров и рисунком фей посредине.

Множество бра в золочёном резном металле.

Тэрриэль Льтиувэдир получал нагоняй от отца — эльфийского графа, видного министра:

— Иди порталом по остаточному следу за младшим братом Дэкуэлем, этим остолопом! След ведёт в опасные земли арахнидов. Вы как связали свои жизни с гарпиями, так и перестали этой самой жизнью дорожить!

— А после брака с гарпиями нам уже ничего не страшно! И, папа, Дэк переживает из-за того, что наша сестра Бантиэль ушла в храм, собравшись посвятить себя жречеству.

— Так себе оправдание, сестра не в соседнее государство уезжает. А Дэкуэль, как напьётся, так вечно исчезает!

— Дэк расстроен рождением второй дочери, сына хотел…И у его старшей дочери крылышки режутся, издёргала всех нытьём и капризами.

— Да его старшенькой уже 15 лет…Ещё немного и замуж можно отдавать, — устало протянул старший Льтиувэдир, сел в кресло, отвернулся к окну и с тоской признался, — Я всё не могу простить себя, что согласился с нашим королём на твой брак с гарпией Файфой. Ты был женат на эльфийке ранее, пусть ей будет хорошо в кущах рая, наследник от первой жены есть, кандидатур других из знати не было на роль связующего между эльфами и гарпиями, вот я за определённую сумму и разрешил себя уговорить…Да ещё гарпии напирали, мол, столько лет дружим с вами, а всё ещё не скрепили союз родственными узами! А этот мальчишка Дэкуэль возьми, да увлёкись сестрой Файфы! Спутался, ища новых ощущений, молокосос, а та возьми да забеременей…Не мог что ли служанку-гарпию какую оприходовать, чтоб не жениться?

— Эта Мэйди не столько гарпия, сколько фурия. Злобная, крикливая, и как Дэк её терпит…

— Раз дети регулярно появляются, значит стычек в постели у них нет, — хмыкнул отец.

— Но сейчас-то Дэкуэль поумнел, только из низкого сословия девушек и охмуряет, чтоб претензий не было.

— Не до конца поумнел! Слишком явно для жены это делает! Впрочем, как и ты…Когда же вы у меня за ум возьмётесь?

— Предлагаешь нам, как Бантиэль, спрятаться от мирской жизни в храме?

— Не говори глупостей. Она ещё пожалеет о своём решении.

Пригород города Гарор в землях арахнидов.

Дэкуэль подрался в трактире «Выпивка для героев» с приятелем, который пригласил его в этот захолустный городишко на землях арахнидов, пришлось сбежать. А теперь он забрёл на окраину, где уже начинались небольшие домишки бедняков. На одном из огородов увидел то ли чучело, то ли привидение. Он решил проверить, если призрак — у него ещё не весь запал злости истрачен! Ох, он его и покрутит и развеет! Перемахнул через ограду, подошёл к непонятному, словно снежному пятну. Разглядывал. Девушка с белёсыми волосами в драном, белом платье лежит на большущей тыкве. На соседней тыкве сидели две полосатые кошки и посматривали то на девушку, то на эльфа. «Кошки к неприятности», — проскользнула мимолётная мысль в голове балагура. Далее у него возникла ассоциация девушки с Золушкой. Она и тыква. Пьяная она или злая мачеха выгнала бедняжку из дома? Большое декольте платья буквально вывалило под лунный свет аппетитную грудь.

Девушка то ли ещё не уснула, то ли почувствовала взгляд, распахнула глаза.

Мужчина хмыкнул, намекая на неподобающий вид:

— С моей высоты наблюдается необычайно красивый ракурс.

Та села, пьяно икнула. Попыталась поправить рукой взлохмаченные волосы.

— Тебя, словно уронили с крыши, — засмеялся эльф, — Вся изодранная и потрёпанная.

Он присел на корточки возле неё. Дана Уивинг с удивлением воззрилась в его глаза цвета зелёной луны — тускло-зеленоватые. Его красивое лицо с нехарактерной для эльфов лёгкой горбинкой отчего-то имело не только надменное выражение, но и отображало плохое настроение, даже злость. Одет он в чёрный камзол со стоячим воротничком, рукава и подол камзола вышиты серебром.

Убрав за длинное ухо прядь алебастровых волос, Дэк отсыпал комплимент:

— И всё же…ты похожа на цветок…

Та еле ворочая языком от выпитого и страха, пробовала уговорить отстать:

— Ну, так не рви его, ик. Иначе он погибнет без чести-воды. Пусть цветёт и встретит другой такой же цветок, и-и-ик, от которого родит кучу прекрасных цветов.

— А я не подхожу для такой роли?

— Ты слишком красив, чтобы быть чистосердечным, — выдохнула девушка.

— Зато у меня есть золото.

И эльф достал из кармана пару монет. Девушка потянула руку к сверкающему металлу.

Длинноухий тихо засмеялся, с фальшивым благочестием посетовал:

— Соблюла бы хоть видимость приличий. Хоть имя моё узнала бы что ли…

Пошатываясь, Дана встала, её передёрнуло от свежести ночи.

Пожаловалась:

— Ох, и холодная эта тыква… — затем безразлично переспросила, — Ну, и как твоё имя?

Мужчина назвал имя друга, с которым разругался и поссорился:

— Тфодриэль.

— А я — Дана Уивинг.

После того, как целитель дал неутешительный диагноз для Обигейл Уивинг, и озвучил нужную огромную сумму для выздоровления, Йорик с дочерьми бросился искать Дану по городу. Лекарь остался пока с больной, безжалостно забрав последние накопления. «Беднякам болеть нельзя», — поняла Грета.

Уивинги добрели до трактира «Выпивка для героев». Из этого заведения вышел высокий эльф в дорогущей чёрной одежде с эполетами, а длинные лацканы пристёгнуты к камзолу четырьмя крупными пуговицами. Его тёмно-серые глаза выражали злость. Нос почему-то с горбинкой…

И этот явно приезжий тип исторгал жуткие ругательства на трёх языках: гоблинском, эльфийском и людском.

Грета изумилась:

— Я думала: эльфы только изящные перлы источают.

Красота, лоск и неприкрытый шик одеяния этого незнакомца поразили девушку. Её восторженность пленила и Тэрриэля Льтиувэдира, ещё мгновенье — и он сам потерялся в виражах, нарисованных природой в дорожках глаз этой красавицы. Затем он обвёл глазами её фигуру и непроизвольно причмокнул.

И лесной гражданин восторженно воскликнул:

— Прелестная какая! Для такой и пол сокровищницы не жалко!

Родитель девушки взвился:

— Каков наглец! Совращает с помощью лести невинную деву на глазах отца! Считаешь, что раз богат, то вправе делать те вещи, которые непозволительны всем остальным?!

Его дочь шёпотом поинтересовалась:

— Па, а как ты отличаешь тонкую грань между желанием понравиться, комплементом и коварным флиртом?

Папаша Уивинг отвечал в полный голос:

— Да этот ушастый тебя так смачно всю тебя обсмотрел и не покраснел, так мечтательно причмокнул, будто уже целует тебя!

Тэрриэль, словно зачарованный, не мог оторвать взгляд от красавицы и озвучил опасения зверолова:

— Я бы очень дорого заплатил за ночь с Вашей дочерью.

Грета, опустив глаза, молвила:

— Папа, а нам ведь нужны деньги для лечения мамы.

Йорик Уивинг вскричал:

— Не смей! Не смей даже думать об этом! От таких перспектив просто волосы дыбом!

— Па, я не прощу себе, если упущу такой шанс. Я буду всю жизнь проклинать себя за то, что не попробовала спасти маму.

Охотник еле слышно простонал:

— Но не такой же ценой…

Дочь настаивала:

— А что такого? Я — девушка красивая. Выйду замуж обязательно.

Эльф деловито узнавал:

— Сколько надо денег для лечения?

Йорик назвал сумму. Льтиувэдир тут же отсыпал нужное количество золота, пока никто не передумал.

Предупредил отца девушки:

— Прейдёте за дочерью утром.

Отец потоптался у крыльца питейного заведения и понуро поплёлся по улице.

И эльф галантно пригласил будущую любовницу в трактир.

— Кушать хочешь? — задал вопрос Тэрриэль.

— Очень, — кивнула та, решив оттягивать время.

Вышарканный пол в обеденной зале трактира, но очень милые большие окна, на их чёрных квадратах решёток — мелкие магические огоньки, а сверху, у потолка, зелень спускается с узких чёрных горшков в тон потолку. У некоторых столов стоят кресла с подушками, туда и повёл её эльф.

Покровитель заказал целый стол яств и умильно созерцал, как красавица вкушает деликатесы. Приступил к еде сам. Учтивыми жестами не забывал пододвигать блюда к Грете, а заодно при приёме пищи манерность и столовый этикет так и лезли из него. При каждом заботливом жесте девушка благодарно улыбалась.

Он ей заметил:

— О, видела, как гномы и тролли посмотрели на тебя с уважением? Потому, что многим известно: кто я.

— А кто Вы?

— Граф Тэрриэль Льтиувэдир. Служу в посольстве. Отец — министр. Брат служит в элитных внутренних войсках.

— Брат у Вас типа разведчика?

— Что-то вроде того, — уклончиво ответил эльф, затем вопрошал, — Хочешь что-то ещё? Вино? Танцы?

Девушка улыбнулась и отрицательно покачала головой.

Мужчина удивлённо заметил:

— Смотрю: ты меня совсем не боишься. И даже улыбаешься.

— Я раньше не была вульгарной кокеткой, дразня самцов соблазнительной мимикой. Только с Вами я жеманюсь и без конца улыбаюсь. Удивляюсь себе. От недавней неприступности нет и следа. Наверное, так действует волшебная эльфийская красота…Меня Грета зовут…

Тот торжествующе улыбнулся краешками губ. Он разглядывал её крестьянский наряд: вышитую белую кофточку и грубую серую юбку из грубой крапивной ткани.

Говорил ей:

— Эльфы, как утончённые личности, не приемлют такой дисбаланс в одежде, как у тебя. Завтра я куплю тебе самые лучшие наряды.

— Завтра? — испуганно переспросила она, — Но мы же договорились встречаться только эту ночь…

— Я могу быть щедрым и благодарным.

Тэрриэль с ухмылкой подумал: «Пришёл порталом вызволять младшего брата из передряги, а влип в приключение сам. Да что будет Дэку? Первый раз, что ли, он по трактирам и бабам бегает?»

Он встал из-за стола, подошёл к своей пассии, помог ей подняться и за руку повёл в свой номер. Предстоящее действо пугало Грету, но она успокаивала себя и уговаривала, что жертвует честью во имя здоровья матери.

Маленькая комната номера оказалась уютной. Обои цвета зелёного яблока с вытесненными и едва различимыми золотистым оттиском розы, у кровати — белые обои с крупным рисунком роз, а белое постельное бельё в милый миль флёр на белых лаковых досках кровати. Белые шкафчики. Зеркало на стене напротив кровати. Жёлтый потолок с простым светильником. За большим окном трепещут ветки краснеющего клёна, живописно являя взорам осеннее пышное увядание.

Не отдавая себе отчёта в действиях, увлечённая желанием узнать какие у эльфа волосы на ощупь, она прикоснулась к локону его длинных волос. И они оказались шелковистыми, мягкими…в отличие от её жёстких.

— Ты в плену моей красоты, — констатировал Тэрриэль, — Я тоже испытал эстетический экстаз при взгляде на тебя…

И он принялся упоительно целовать мягкие, пухлые губы девушки.

Его руки опускают края широкой горловины белой кофточки. Язык мужчины бежит с губ по подбородку, спускается на шею, обводит освобождённые от ткани блузки груди. Он искушающее медленно стаскивает с Греты остатки одежды, его движения уверенные, неторопливые, сопровождаются поглаживаниями предплечий, бёдер, ног.

Девушка застонала, когда эльф втянул в рот один из сосков.

Тот прошептал:

— О, это открытое приглашение в сад всех желаний…

И продолжил сосать то один, то другой сосок. Раскалённая лава нежности и удовольствия залила их тела, растопив последний лёд между ними.

Тэрриэль опрокинул Грету на постель. Она ощутила твёрдость и тяжесть мужского тела. Эльф сел и быстро избавился от своего одеяния.

Когда инородный орган попытался внедриться в лоно, девушка сжалась и испугалась. Мужчине пришлось вновь долго целовать и ласкать её для снятия барьера страха. И вот соитие тел. Грета вкусила лишь дискомфорт и болезненное ощущение внутри себя от трения нежных стенок влагалища. «Бедные женщины! Как же все замужние терпят это?!» — со слезами думала она.

Через пару часу девушка в панике вопрошала:

— У тебя есть чувство меры в сексе?

Эльф со смешком осведомил любовницу:

— Дорогая, женщины терпят день, а то и два непрерывного марафона интима. Так что: терпи.

Ранним утром он отвёл её к порогу трактира, где ждал поседевший за ночь отец. На его моложавом сорокалетнем лице в русых волосах белые пряди смотрелись несколько нелепо.

— Как мама? — первым делом узнавала дочь, глядя себе под ноги.

— После лечения лучше, — кивнул Йорик Уивинг.

Тэрриэль вернулся в номер, принял ванну, переоделся в эльфийский халат в несколько слоёв бледно-голубого шифона с двумя золотыми мужскими брошами в виде веток, подпоясался золотистым поясом. Надел широкие белые штаны. Прилёг. Вся постель пропиталась запахом ушедшей девушки, нежным запахом цветов, и блаженство от былого приключения напоминало о себе. Эльф блаженно улыбался, когда дверь отворилась, и вошёл Дэкуэль.

Младший брат вздохнул полной грудью и вынес вердикт:

— Какой чудесный аромат! Ты тоже не скучал этой ночью!

— Одна человечка сегодня получила моё исключительное расположение.

Дэкуэль рассмеялся:

— Интрижка ныне так пафосно называется?

— Я спонсировал в человечку немалые деньги и хочу ещё с ней поиграть.

— О, решил поиграть в благотворительность? А заодно насладиться прелестями местной фауны?

— Не называй людей животными, ты сам частенько ими пользуешься в постели! И животные не могут источать столь тонких ароматов! А эта девушка ещё и распрощалась с девственностью ради выздоровления матери. Самоотверженная…

— Ещё одна принесла свою девственность на алтарь Любви.

— Скорее на алтарь величественного самопожертвования, — поморщился старший брат, поддев младшего теми же метафорами далее, — И сколько ты используешь пафоса для обычного перепиха, как раз без этой самой любви. Хотя…я боюсь влюбится в эту чистую, наивную девчонку…

— Пройдёт, поди. Это же дурость какая-то…Хотя я тебя понимаю: если изрядно потратился, то есть резон остаться и отыграться на полную сумму.

— Я так хочу обнять её снова! Хочу побыть с ней подольше! Я не хочу сейчас дома делать вид, что счастлив с другой…Скажи моей жене что угодно! Будто б я уехал с дипломатической миссией к арахнидам, веду переговоры о торговле…Что угодно, лишь бы мне подольше насладиться единением с этой человечкой!

— Нелепо иметь хоть какие-то чувства к человечке, — осторожно заметил Дэк.

— Знаю я! Хочу просто поиграть!!!

— Понял. Всё исполню.

Он повернулся к двери.

Тэрриэль окликнул его:

— Ты-то чем тут занимался?

— Тем же, что и ты, только ещё и набухался с другом, подрался с ним же, — ответил, не разворачиваясь, брат и вышел.

Простенькая карета, нанятая Тэрриэлем, подвезла Грету и её отца к дому. Девушка первый раз воспользовалась этим транспортом, и её изрядно укачало. Она вышла, покачиваясь.

Соседские бабки на лавочке ехидно подытожили:

— О, пьяная.

— Твоя замызганная репутация никогда не восстановится, — виновато вздохнул отец.

Дана проснулась с жуткой головной болью. Ба! Вся в цветах! Какая романтика! Огляделась…Ох, ё…Это ж клумба! Пока хозяева этого шедевра цветочного дизайна не проснулись, нарвала букет и поковыляла домой. Перед глазами крутилось лицо некоего эльфа с глазами цвета зелёной луны…

Она вошла в дом с цветами наперевес.

Отец тускло поинтересовался:

— Что у тебя за гербарий в руках?

— Нарвала…

— Где шлялась? — уточнял маршрут Йорик.

— Не знаю…

— Твоё драное платье всё в крови…Можно поздравить или посочувствовать с надругательством?

— Наверное, — опустила голову младшая его дочь, цветы выпали из её рук и рассыпались.

Родитель сморщился, выдал:

— Простота хуже воровства…Ладно, хоть живая…

Дана переоделась, удивляясь, что сёстры ещё спят, наскоро ополоснулась и побежала к трактиру искать того, с кем провела ночь в клумбе. Сердце звало к этому утончённому красавцу, хотелось верить, что у них будут отношения, любовь…

Столкнулась с зеленоглазым эльфом на крыльце злачного заведения.

Просительно уточняла:

— Ты меня совсем не любишь, да?

Его брезгливое молчание подтверждало её правоту. А ещё этот убийственный, отчуждённый взгляд, не замечающий чернь.

— Светлейший… — хотела было что-то сказать девушка.

Но её перебил Дэкуэль:

— Ты недостойна моего внимания.

— О, как…А вчера даже постели удостоилась… — растерянно проговорила она.

— Не постели, а клумбы, — хмыкая, уточнил эльф, — Вчера было не что иное, как наваждение. А сегодня я собран и никак на тебя не реагирую. Я заплатил тебе, что же тебе ещё надо? Зачем пришла? Понравилось в клумбе кувыркаться?

— То есть, у нас не будет отношений?.. — поразилась Дана.

— Ошеломляет твоя наивность! Зачем мне девка из подворотни? Да ещё и человечка, фу…

— Но я же девственность тебе отдала…

— Продала, — чёрство напомнил мужчина, и, пожимая плечами, обличал, — И была возмутительно беспечна. И вот наказана за это.

— Изувер, — простонала она.

— С каждой девушкой я честен, — покачал головой эльф, оправдывая себя.

— И много у тебя девушек?

— Полно.

Дана истерично расхохоталась, произнося:

— Ха-ха-ха! Насмешил…Со всеми!

— Да, им всем говорю: «У нас ничего серьёзного быть не может». И тебе говорил, но ты, видать, забыла. Пить надо меньше!

— Да я вчера первый раз выпила…

— Хорошо, вот возьми мой браслет из нефрита и змеевика в дополнение к тому золоту…

Пелена слёз перед глазами не дала увидеть ей, как Дэкуэль торопливо снял с руки драгоценную вещь и сунул подарок-откуп.

Она вопрошала:

— Тебе позволяет совесть так издеваться над девушками?

— Ни стыда, ни совести…вообще в душе ничего лишнего!

Он недолго созерцал её слёзы, сплюнул под ноги и исчез в зелёном портале.

— Ментально изуродовал всю душу, гад…

Как в жутком сне жизнь перевернула ставшие близкими, ненаглядными черты лица в ненавистные, невыносимые. Оплевав душу, истребив самые дорогие сердцу воспоминания о горячих поцелуях, заменил их на отчаянное бессилие перед судьбой. Почему сразу не разглядела вчера, что в порывах этого эльфа не было и капли любви? Почему так легко поверила своим чувствам, что он теперь в её жизни надолго? Да уж…любовь всему верит. А она для него была лишь вещью, не более. Поиграл и положил на место…

А дома Дана узнала о внезапной болезни матери по её вине, и узнала о том, как Грета беззаветно распрощалась с репутацией за оплату для лечения. И эти известия сразу опустили её на самое дно депрессии. Она часами плакала.

Чтобы отвлечь её, сёстры заставили Дану резать овощи для заготовок на зиму. Сели с ней рядом. Ножи троих девушек мелькали, кромсая сладкий перец, морковь, лук и тыкву.

Младшая протяжно выводила придуманную песню:

— Ты обманул меня,

Мой каверзный эльф.

Ты завладел мной,

Мой красивый эльф.

Ты не любил меня,

Мой капризный эльф.

Душа рыдает и

Не знает, как быть.

Триша хмурилась и старалась внести ясность в чувства сестры:

— Дана, разве эльф говорил тебе о любви?

Та шмыгнула носом и вспоминала:

— Об этом говорили его прикосновения и поцелуи.

— Поцелуи говорят лишь о плотском желании, — со знанием дела поделилась опытом Грета.

Старшая осторожно направляла сестёр на позитив:

— Тоска — преступление против души. Любая печаль опасна для здоровья. Вспомните, как я взяла себя в руки после изнасилования. Ну, не быть мне замужем. Со временем найду мужичка, чтоб ребёнка сделал, и буду жить ради своего чада.

Грета узнавала:

— Что с дитём медлишь? Поднимем как-нибудь…

— Ненавижу мужиков, — процедила та, — Не могу пересилить себя и завести знакомство…У вас хоть по согласию интим был…

Дана мечтательно протянула:

— Эльфы всё-таки красивые мужики…Отдавать себя на растерзание красоте всё же приятнее, чем, если бы на месте эльфа был кто-то несимпатичный. Хотя обидно, что ничего не помню конкретное об интиме, эльф с непроизносимым именем взял меня впрыск пьяную…

Средняя сестра успокаивала:

— О, там ничего хорошего! Лучше б я пьяная была, чем терпеть пытку болью и другого рода неприятности…

Триша авторитетно закивала, подтверждая.

Дана воспряла духом:

— Да, хватит слёзы лить в конце концов! И этот браслет его выброшу!

Младшая сорвала с руки драгоценную вещь и хотела выкинуть в очистки. Средняя перехватила её руку, отобрала браслет.

Грета оправдывалась:

— Ну, не пропадать же добру. Вдруг денег на лечение мамы не хватит…

Триша горько вздохнула и посетовала:

— Ну, не такой же ценой надо было…Хоть бы меня позвали…Мне всё равно терять нечего.

— А какой ценой? Тэрриэль меня хотел. Может, кто из вас поймал бы по-быстрому синюю птицу удачи? Отец-зверолов за всю жизнь её раз издали только видел…

На кухню вошёл Йорик, крутя в руках свёрток.

Он пробурчал:

— Ваши эльфы даже на бумагу для вас скупятся. Подарки шлют в картонке.

— Кому презент-то? — обмерла младшенькая.

— Грете, — сообщил отец и вручил свёрток адресату, сокрушаясь дальше, — Вот настали весёлые времена — мои девчата выросли…И все стали распущенными особами. За что вы, боги, так со мной?

Его средняя дочь распаковала подарок. Там оказался на тонкой золотой цепочке серебряный кулон в виде голубя, раскрывшего крылья и держащего в лапках белый камень кварца неправильной формы. А ещё лежала записка, где Тэрриэль зазывал её за новой порцией денег.

— Зовёт? — понял родитель.

— Зовёт, — кивнула Грета.

— Иди, если хочешь. Всё равно репутации уже нет, — махнул рукой глава семьи.

— А, что, нам бы мебель новую, — неуверенно проговорила та.

Дана грустно вставила:

— А, что, вдруг хоть этот эльф порядочным окажется? Замуж тебя возьмёт…

Триша вторила:

— Кто ж этих эльфов разберёт?

Йорик нехорошо хохотнул и выдал:

— И смех, и грех с вами, девки. Это ж эльфы! Благородные, самодовольные аристократы! Зачем им замарашки вроде вас? Так, поиграть и выбросить…

Тэрриэль, стоящий у крыльца трактира, удивлённо высказался, обнимая Грету:

— О, какие радостные возгласы при виде моей персоны!

— Люди очень любят добро, которое им делают другие, — просветила его любовница.

Эльф с придыханием зашептал ей в ухо:

— Пойдём быстрее в мой номер… Мне не терпится насладиться тобою…

— Уж не от любвеобильных зайцев род свой эльфы ведут? И ведь ушастые такие же… Вчера ты меня хотя бы покормил.

Мужчина расхохотался и повёл её в столовый зал трактира.

Затем умильно смотрел, как она ест.

Грета заметила:

— Богатые сокрушаются, что в желудок мало влазит, бедные плачутся, что в день надо много еды.

Любовник оценил её философию, предупредил:

— Ты особо ни на что не рассчитывай. У меня есть жена.

У девушки испортился аппетит. Она встала из-за стола. Эльф сразу подхватил её за предплечье, потянул в свой номер.

Он пожалел, что сказал о семье сразу, а не в конце свидания, залебезил:

— Но я подумываю взять тебя в эльфийское королевство. Устроишься служанкой где-нибудь недалеко от меня, и продолжим знакомство.

Она остановилась, переспросила, глядя в глаза протеже:

— Заберёшь в эльфийское королевство?

Тот уверял:

— Да даже сделаю тебя своим секретарём в посольстве! Девушка ты видная, пусть остальные завидуют. Да и ты на глазах будешь.

— Врёшь же… — потупилась Грета, — Я эльфийского не знаю…

— Тогда сначала побудешь служанкой у дальней родни, а после заберу в посольство, — убеждал любовник.

Такой убедительный жест — горячее обещание улучшить будущее требовал доверия, но у девушки остались сомнения. Не верила она в доброго волшебника. Как он собрался скрывать свои отношения от семьи?

Но тут следующим высказыванием эльф развеял её колебания:

— А лучше поселю тебя у деда! Никто не заподозрит: отчего это я зачастил к больному старику!

В снимаемой комнате трактира она стала вновь перебирать красивые пряди белоснежных волос любовника. Тот принялся алчно целовать её лоб, щёки, нос, пока, наконец, его губы не остановились на девичьих манящих устах.

Вскоре секс надоел Грете, во время очередного отдыха эльфа, она перевернулась на живот, давая понять, что устала. Но Тэрриэль схватил её за ноги и задрал всё туловище вверх, к кровати остались прижаты лишь груди. Его член вошёл в лоно, и он стоя имел её.

Вечером Тэрриэль Льтиувэдир провожал до дома любовницу пешком. Настроение у него было отменное. Не хотел отпускать девушку от себя, утянул на лавочку в парке.

Молил:

— Грета, приходи ко мне завтра с утра.

— А какие чувства ты ко мне испытываешь?

— Самые лучшие, — целуя краешки её пальцев, уверял он.

С соседней лавочки старичок заметил:

— Вот так всегда: мужчины думают о сексе, а женщины о любви.

Девушка игриво пожаловалась:

— У меня щека заболела.

Эльф поцеловал её в щёку, хитро спрашивая:

— Теперь не болит?

Она, хихикая, добавила:

— Перестала. Зато заболело ухо.

Любовник поцеловал ухо, задав традиционный вопрос:

— Теперь не болит?

— Нет.

Старик не удержался и поинтересовался:

— Светлейший эльф, а Вы от геморроя не лечите?

Грета расхохоталась. Тэрриэль тоже прыснул в кулак. Но в следующую минуту им стало не до смеха. Жуткая гарпия с чёрными перепончатыми крылья приземлилась напротив их лавочки. На ней было короткое чёрное платье, чёрные длинные сапоги, а в руках копьё. Её некрасивое лицо искажала ещё и ревность.

Файфа взревела:

— Сказки учишься девкам рассказывать?!

Эльф поднялся и шагнул к жене.

Любовница удивлённо взывала к нему:

— Трусливо сбежишь?

Гарпия наступала на Грету, шипя:

— Никогда, слышишь, никогда не переходи дорогу гарпии.

Верхняя губа летающей твари при разговоре некрасиво «целовала» нос.

Откуда только взялась храбрость, Грета не знала, наверное, от того, что мужчина переметнулся к жене, она ехидно уточнила:

— А перелететь дорогу гарпии можно? Ну, или там переползти?

Обиженная и рассерженная жена замахнулась копьём. Тэрриэль успел перехватить её руку.

Он вразумлял Файфу:

— Как ты можешь сравнивать себя с этой мерзкой девкой? Ты — жена, а она, так, очередная однодневка. И ты у меня ходишь в соболях, а у этой нищенки, посмотри, нет шубы даже из крысы драной.

Грета почувствовала себя раздавленной с ведром помоев на голове. Ещё никогда до этого момента она не была столь обманута в чувствах! Красавец-эльф крутился вокруг жены, унижал любовницу, то бишь её…Коварные, бесчувственные эльфы!

Гарпия удовлетворённо наблюдала за мимикой соперницы, подначивая:

— Лесной народ знает толк в унижениях.

Совладав с эмоциями, человечка подобострастно проговорила:

— Рада воссоединению мужа и жены. Пойду я. Счастливо оставаться.

Не успела договорить, как вспыхнул зелёный свет эльфийского портала, унося из этих мест Тэрриэля с женой.

И всё же Грета оказалась не готова к разбитому сердцу. Потому, что в душе теплилась надежда на любовь, на лучшую жизнь среди эльфов…Да и не ждёшь от такого красавца подвоха, тем более на столько гадких поступков.

Сёстры в спальне опешили, завидев Грету всю в слезах.

На их немой изумлённый вопрос она отвечала:

— Я думала мой эльф о-го-го, а он оказался фу и тьфу…

Трища подвела итог:

— У кого-то есть, что вспомнить, у нас же лишь то, что хочется забыть.

И все трое всхлипнули, обнявшись.

Отец заглянул к ним и сокрушался:

— Беда с этими сверхэмоциональными женщинами! Каждый день то гвалт, то слёзы, то истерики… Что, бросил эльф и Грету? Ну и замечательно! Интрижки ни к чему хорошему не приводят.

Средняя дочь изумлялась себе:

— Как я могла на что-то рассчитывать в наших отношениях? Как я могла ошибиться в его словах и помыслах?

Родитель пояснял:

— Чем больше в человеке хорошего, тем меньше плохого он замечает в других. А эльфы — лжецы. И вообще многие мужчины лгут женщинам.

Триша узнавала:

— Па, ты тоже лгал маме?

— Было дело… — вздохнул Йорик, — Родиться человеком — чудо. Остаться человеком — это труд. Надеюсь, вы все осознали свои ошибки, и в будущем не совершите подобное…

Разочарование навалилось на младших Уивинг тяжестью. Уныние сковало оковами все проблески радости, заточив ту в темницу апатии.

Прошёл месяц. Деревья вокруг растеряли половину своего осеннего наряда.

Дана раскидывает семена анютиных глазок в рядки на клумбе под зиму.

Грета ей буркнула под руку:

— Эзотерики предупреждают: чтобы не стать одинокой — фиалкам не место в огороде!

Младшая сестра зашаталась и бухнулась на задницу.

Жаловалась:

— Что-то в глазах потемнело.

Её стошнило.

Стоящий у крыльца глава семьи вынес вердикт:

— Похоже, ты стала матерью…

— А почему я сразу этого не заметила? — глупо переспросила бледная Дана.

Йорик завёл младшую дочь в дом, утешая словами:

— Даже не думай избавляться от ребёнка. Работа не позаботится о тебе, когда ты заболеешь. Обязательно надо заводить детей.

— Грета, — окликнул кто-то от калитки.

Та обернулась и застыла. Тэрриэль!

Эльф улыбался и спрашивал:

— Рада меня видеть?

— Сейчас в обморок упаду от радости, — грубым голосом ехидничала она.

— Я ночей не спал, всё думал о тебе. Я плохо ел, извёлся весь.

— А жену не бросил, — подвела итог за него девушка.

— На то политические накладки ложатся… — пытался оправдаться бывший любовник.

— Вы не перед публикой выступаете, уважаемый дипломат. Свои фальшивые эмоции и чувства распространяйте на других. И оттачивайте мастерство соблазнения тоже в другом месте!

— Милая, хочешь я подарю тебе своё сердце?

— Ты мне нервы верни, козёл. И сердце своё обратно жене отнеси.

— Испугалась её? Не бросай меня. Мы будем аккуратней…

— Голова у меня одна. Да и не люблю я тебя, прости. Моим ты был какой-то краткий миг. Мне легко было забыть тебя. Ты думал лишь о благополучии семьи, я была тебе не нужна. Ты же предупреждал сразу… Я так поняла, что я для тебя лишь забава на пару дней.

— Я всё придумал и подготовил… Нас не раскроют…

— Ищите себе другую игрушку, Светлейший эльф. Одна моя сестра уже связалась с эльфом: теперь вот племянника жду.

Грета убежала в дом.

Тэрриэль с мрачным и безнадёжным выражением лица исчез в зелёном портале.

Начало мая. Вечером с огорода зашёл злой Йорик Уивинг.

Заворчал на стайку своих дочерей:

— Так, сидим у очага — зады парим!

— Фу, папа, как Вы выражаетесь! — скривилась старшая дочь.

Отец не унимался:

— А вы знаете: сколько я плачу дровосекам за дрова?! В доме столько женщин, а окна не мыты! Беспредел…

Жена Обигейл позвала:

— Родня, давайте-ка за стол.

Их ждал ужин из лепёшек, сделанных из муки камыша рогоза узколистного, густой похлёбки из гороха и каши из травы манник.

Мать семейства сетовала:

— Минигномы опять подъели в погребе все овощи, хуже мышей эти твари!

— Рецидивисты, — ругнулась на окаянных существ Триша.

Из дырки в полу для кошачьих дел вылезла голова минигнома.

Мелкий передразнивал:

— Сами рецидивисты. Да мы, гномы, вегетарианцы! Причём: испокон веков. Это же очевидно: корешки ведь под землёй растут!

— Брысь! А то кипятком ошпарю! — заругалась на него Обигейл.

Минигном засопел и скрылся под полом.

Дана делилась ощущениями:

— Как странно…у меня изменились вкусовые приоритеты. Я так любила лепёшки из камышовый муки…а ныне они мне горло дерут.

К ним, постучавшись, вошёл детина метра два роста с мечами по бокам.

— Привет, Йорик, дружище! — поздоровался бугай с главой дома, — Что делаешь?

— Не видишь? Жена сварила суп, вот намазываю на лепёшки и ем, — ухмыльнулся хозяин.

— Пришёл звать тебя на охоту на медведя. Мэру дома не сидится. Подмогёшь?

— Запросто, — кивнул Уивинг-старший, дал распоряжение Обигейл, — Жена, тормозок собери, в лесу доем.

Пока Йорик собирался в дорогу, гость сверлил взглядом его среднюю дочь-красавицу.

Наконец, не выдержал, спросил:

— Грета, всё без любовника дома сидишь…

Та оторвалась от лепёшки, покрутила камышовый хлеб в руках и отвечала, потупив взор в стол:

— Я не могу предложить себя первому встречному.

— А соседи что же или сослуживцы отца? — намекал на себя детина, — Никто не нравится?

— Нет, — была категорична Грета.

— О, да, Вам сложно угодить. Видимо, ищите идеал.

— Мне любовники не нужны. Может, мужа найду.

Сослуживец отца хмыкнул и поспешил уверить:

— С подмоченной репутацией жёны никому не нужны. А то прибегала бы ко мне покувыркаться… Мамаша моя с сёстрами про тебя никому не скажут.

— Женщины, нет сомненья, умеют хранить тайны и секреты…сообща, — нервно хихикнула Грета.

Йорик увёл напарника, и сёстры принялись убирать со стола.

Расторопно с маленькими и большими тяпочками женщины семейства Уивинг боролись с первыми сорняками между грядок. Вдруг Обигейл упала. Дочери с визгом бросились к матери. Но женщина стремительно холодела. Дана упала на колени и заголосила, схватившись за низ живота.

Триша помертвевшими бледными губами, отбросив здравомыслие, уговаривала её:

— Сестра, тебе ещё рано рожать.

— Я за лекарем, — сориентировалась Грета.

Дана промучилась двое суток. Старшие сёстры успели похоронить мать, оставляя её на попечение знахарки, лекарь затребовал слишком много денег, пришлось искать ведунью-повитуху для бедных.

И вот сёстры вернулись с кладбища, и знахарка вручила Грете свёрток в одеялке из лоскутов с дремлющим новорождённым.

Триша умилилась:

— Ой, какие у него миленькие эльфячьи ушки! Это же мальчик?

— Парень, — кивнула повитуха и смахнула слезу, — А младшенькая ваша прибралась следом за матерью, горячка родовая у неё образовалась, сгинула.

Дитя открыло глаза и уставилось на Грету мутно-зелёными глазами. Та подумала: « Слава богам, у него не серые глаза Тэрриэля. Хотя о чём это я? У него отец совсем другой эльф. У эльфов цвет глаз, значит, разный».

— Я пойду козу куплю, молоко нашему эльфёнку нужно, — развернулась с порога Триша.

Средняя сестра услышала, как на крыльце та всхлипнула.

Грета забрала ребёнка на свою койку, подстелив наматрасник, сотканный из непромокаемой травы. Дала ему имя Шелден.

Ночью новорождённый просыпался шесть раз, Грета быстро реагировала и совала тому тёплое козье молоко, которое держала в бутылочке под боком, чтоб согретое было.

Утром Триша рассказывала сон:

— Дана приснилась. Просила нас не реветь. Сказала ей плохо, когда я реву по ней. Почему мёртвые снятся к перемене погоды? — уставилась она на набежавшие тучи за окном.

Грета разлепила сонные глаза и ударилась в размышления, черпая знания из прочитанных купленных на базаре книг:

— Видимо, когда одни слои воздуха сменяются другими, ментальные сущности сквозь разломы и разрывы находят дорогу в наши сны.

Тихо отворилась дверь, вошедший Йорик Уивинг устремился к внуку, вопрошая:

— Пацан?

— Да, — ответили дочери в голос.

— Ну, наконец-то ещё один мужик в доме! — обрадовался охотник, разглядывая сопящего ребёнка в чепчике и распашонке.

— Он — эльф, — вздохнула Триша.

— Да хоть тролль! Свой же, — отмахнулся отец, а затем бросил взгляд на пустую койку Даны, — А где мамаша этого красавца?

Триша отчиталась:

— На погост вчера отвезла. Лежит рядом с мамой.

Йорик сел на пустую кровать Даны. Затрясся в рыданиях, спрятав лицо в ладонях.

Тут как-то Триша приболела, ногу подвернула, и на базар продавать шкурки и корзины решили отправить Грету.

Она упиралась, побаивалась толпу чужих людей. Непривычно было выходить из тесного мирка стен.

Родитель сетовал:

— Оградила себя от окружающего мира и радуешься. Но чему радуешься?

— А, может, я боюсь прочесть в лицах прохожих осуждение?

— Раньше надо было думать! Хотя прости…ты подарила матери ещё один год жизни. Жаль только Шелдена она не успела увидеть. Лекарь — подлец и мошенник обещал десять лет здоровья ей, а в итоге обманул.

На рынке к Грете подошли молодые люди.

Один из них, долговязый, заметил:

— Парней пугает такой отрешённый взгляд, как у монашки. Не хочешь нам улыбнуться?

— Душа оскупела на чувства, и я настолько оледенела, что не хочу никому улыбаться, а особенно любить.

Рыжий юноша подкалывал:

— Красавица, пойдём со мной, оценить какое у меня солидное достоинство. С эльфийским сравнишь.

Парни захохотали.

Соседняя торговка с первой зеленью и редиской на прилавке бросила в наглецов одним из пучков, заголосила:

— Кыш отсюда! Загородили нам весь товар! Лишь бы зубы с девками скалить!

Толпа ретировалась.

Напоследок рыжий оглянулся и сквозь зубы ругнулся на красавицу6

— У, блудница.

— Меня тётка Ив величают, — представилась торговка редиской, — Так это с тобой эльф залётный роман крутил, а после его жена-гарпия чуть тебя не растерзала?

— Угу.

— Эльфы они такие…сволочи.

–Ага, а ещё чванливые, высокопарные, себялюбивые снобы.

— И лжецы, — подсказала Ив.

— Да, и лжецы. Я — Грета, сестра Триши.

К шкуркам серебристых белок подошёл и примерялся незнакомый эльф в годах.

— Вы сольётесь по цвету с шерстью. У Вас тоже волосы платиновые. Рекомендую рыжую лису. Или малинового выдерга, — дала совет торговка Уивинг.

Покупатель хитро прищурился и заявил:

— Мне сказали, что ты эльфов любишь.

— Ненавижу! Мужчин, а эльфов в особенности. И вообще у меня филофобия — боязнь любви.

Эльф взял пару шкур малиновых выдергов, заплатил и сделал предложение:

— Если передумаешь, найдёшь меня в банке гномов, я там юрист. Не обижу в деньгах.

Грета, не глядя на кавалера, отрицательно помотала головой.

И такие визитёры подходили к ней весь день.

Придя домой после торговли, она жаловалась:

— Какое несовершенство нравов окружает нас! Невыносимо среди них. Меня только ленивый не спросил: что я делаю вечером, и согласна ли встречаться за деньги. Как ты, Триша, там сидишь?

— О, я отшиваю злобно, порою с матом. Но самое страшное: я подкалываю так, что ко мне подходить без дела боятся. И, сестра, запомни: жизнь любит тех, кто на неё не жалуется.

— Хочешь сказать, что довольна жизнью? — удивилась Грета.

— Как ни странно звучит, но довольна. Мужиков боюсь, потому замуж не спешу. Живём более-менее в достатке благодаря отцу-добытчику.

Тут и Йорик вклинился в разговор:

— Детки, если со мной что-нибудь случится на охоте, например, то вы трое сразу уезжайте к моему брату в город Еризплер на границу с нагами. Там у него домик приличный, детей нет, он пишет, что будет рад вам. А здесь двум красавицам оставаться опасно без опеки мужчин, раз замуж не хотите.

Дочери кивали, слушая наставленья отца. Потом за ужином Грета закидала родных вопросами: сколько съел Шелден, сколько времени икал, сколько плакал.

Прошло почти 3 года. И вновь зима уступила пока ещё робкой весне.

Семья Уивинг стоит в храме для людей в толпе паствы и слушает проповедь священника. Сёстры в льняных жёлтых платьях и серых пальто. Отец в кожаном одеянии охотника, он давно не брился, отращивая бороду, не следил за собой, опустился, часто выпивая. Шелден в нарядных белых утеплённых штанишках и жёлтой курточке и шапочке играет с деревянным медвежонком, крутя того в руках, прижимаясь спиной к ногам Греты. Здесь неказистые серые стены, разбитые серые камни пола. Немного магических огней у потолка. Божество серого божества на алтаре в виде серого гоблина — создателя из мира в дальних небесах. Огромные окна занавешены посеревшими драными занавесками.

Жрец вещает:

— Вселенная даст каждой женщине по хорошему мужу. Только молитесь и приносите подаяния! Вселенная заботится о каждой женщине… О счастье для каждой женщины…

Грета богохульно прошептала:

— Ни фига! Про меня забывает.

Когда вышли из храма Шелден спросил её:

— Мам, а где мой папа? Меня аист принёс?

Отвечала Триша, пока сестра задумалась:

— Тебя козёл принёс. Ушастый.

Мальчик взгрустнул.

Йорик взял его на руки, уверял:

— Кто бы тебя ни принёс, ты у нас самый любимый и родной, — и дочерям говорил на полном серьёзе, — Дочки, чем больше у Вас будет желаний, тем больше их сбудется. Так работает теория вероятности. Главное: желайте.

Триша, смеясь, мечтала:

— О, тогда я закажу у Вселенной самого могущественного, самого красивого и сексуального мужчину! Пусть разбудит во мне женщину.

Младшая сестра поддержала игру, выражая свои пожелания:

— Хочу, чтоб мужчина оценил не только мою красоту, но и душу.

Шелден вставил свои условия:

— И чтоб это был мой папа.

Грета всплеснула руками:

— Что-о-о?! Опять эльф?! Сын, ты мать не жалеешь.

Триша, вновь смеясь, поддевала сестру:

— Но тебе же нравились эльфы! Утончённые, сильные, умные…

Та прервала её:

— Ненавижу эльфов! Ни слова больше об эльфах!

Ребёнок плаксиво напомнил:

— Мам, но я же эльф.

— Ты — сын, ты — исключение.

Ранним утром старшая из сестёр Уивинг будила младшую:

— Нежишься в постели? А работать кто будет?

Та капризно бурчит:

— Я, как заведённая с утра от огорода до печи или до корыта.

— Ты сильная. Ты справишься.

— Я слабая! Я к мужику на шею хочу, — канючила Грета.

— Да ты же шарахаешься от всех мужиков!

— Они смеются над моим прошлым. Презирают.

— Ладно, сегодня ты идёшь на базар, а я делаю работу по дому.

Грета вскочила, предупредила:

— Я Шелдена с собой забираю. С ним веселее. И пристают меньше.

— Кто бы сомневался.

На суетливом рынке тётка Ив потрепала остриженные белые вихры младшего Уивинга, с чувством заключила:

— Свой, базарный эльфёнок. С мамулей целыми днями сидит.

Шелдена тут и правда любили. Жалели — растёт ведь без отца. Тётки совали ему и пряники и конфеты, и булочки, а то и мороженое.

Названная мать купила ему мыльную воду в красивой баночке, и мальчик носился меж рядов с прилавками и пускал пузыри. Кружился меж ними, ловил, смеялся.

Ив поделилась житейской мудростью:

— Взрослые постоянно ищут счастье, а дети во всём его находят.

Грета окликнула своего ребёнка:

— Шелден, сопли есть?

— Нет! А тебе зачем?

Окружение рассмеялось.

А мальчуган уже разглядывал птиц в клетках у торговки-старушки.

Заинтересовался:

— Бабушка, а почему у птичек пёрышки?

— Без них они были бы некрасивыми.

— Бабушка, а почему тогда у тебя нет пёрышек?

Старушка обиженно высказала хулигану:

— Молодой, а уже хамишь старшим.

— А Вам бы пошли перья… — задумчиво продолжал Шелден, — На шляпу нацепили бы…

— Эстет, мать твою распрекрасную да в одно место направить… — ругнулась старушенция.

— Куда матери сходить надо? — переспросил заинтересованно ребёнок.

— Туда, где все бабы периодически бывают, а твоя мать отчего-то не хочет туда идти, — пояснила торговка, хмыкая.

— Шелден, — позвала его Грета, — Не слушай глупости. Иди, сын, я тебе пирожок купила.

— С творогом?

— Конечно! Всё, как ты любишь, — уверяла мамаша.

Дома Триша вертела в руках маленькую, красивую коробочку с румянами из тёртого жемчуга и аметиста.

Сетовала на младшую сестру:

— Опять косметику купила.

— Ну, извини…Даже, когда нет необходимого, так и хочется позволить себе лишнее, — забирая свои румяна, каялась красавица Грета.

Они несколько минут перекладывали из рук в руки деньги, гладили монеты, любовались.

Отец позвал:

— Родные, я там ужин сварганил.

Во время трапезы Шелден умудрился уронить со стола стеклянную вазу с сухими цветами бессмертника.

— Криворукий! — рыкнула на племянника Триша.

— Аккуратней надо быть! — сетовала Грета.

Дитя оправдывалось:

— Да эта ваза у нас криво стояла! Я её слегка подвинуть хотел, поправить, а вы сразу орать!

Йорик заметил:

— Ладно, ешьте. Потом уберёте осколки. Я тут что заметил: за последние 40 лет в этом году первый раз нет соловьёв в окрестностях.

Старшая дочь пожала плечами:

— Видимо: кукушки и коршуны извели наших певцов.

— Приметы куда страшнее последнее время пошли, — пугал отец, — Курица кричит петухом перед звёздными дождями. А когда льются с неба метеориты, то старики говорят, что это тревожит нежить и поднебесных духов. Души неприкаянных, не нашедших нигде покоя просыпаются от векового сна, спускаются на землю и лезут в дела людей, принося неисчислимые беды. Вот и нежить стала нападать на путников.

Шелден заплакал:

— Нас всех убьют.

Дед подхватил его на руки, унося в спальню баюкать.

Грета стала убирать стекло с пола. Триша отправилась к раковине мыть посуду.

Вошёл Йорик, неся в руках бутыль с самогоном. Старшая дочь сноровисто водрузила перед отцом закуски: порезанную колбаску, холодное мясо зайца.

— Где мой кот? — вопросил хозяин дома, — Три дня не видно…

Триша отчиталась:

— Кот влюбился в соседнюю кошку…Хоть у кого-то в этом доме есть любовь.

Через несколько стопок Йорик застонал:

— О, как мне больно от спиртного. Всё жжёт внутри.

— Папа, так зачем Вы пьёте? — всхлипнула Грета.

Тот махнул рукой и тоскливо пояснял:

— Выпить люблю. И когда я пью алкоголь, то становлюсь таким счастливым… И забываю порою, что рядом нет моей Обигейл…

Вдруг мужчина упал и захрипел. Грета застыла, выпучив глаза.

Триша склонилась над отцом, с отчаяньем подвывая:

— Нет, папа, нет, не покидай нас!

Но Йорик окаменел.

Младшая сестра подошла и опустилась рядом, гладя лицо дорогого родителя, говорила:

— Я тоже не верила, что он может умереть. Думала, что такой крепкий организм справиться с любым заболеванием. Нельзя ему было пить… По лесу вон бегал — не уставал.

— Беспечная жизнь кончилась. Ныне труд станет ещё более тяжёлым.

— Папа хотел, чтоб мы к дяде уехали.

— Уедем. Вот только сначала продадим последние шкуры и корзины. Затем семена и дом. И, Грета, давай договоримся: если кто-то из нас двоих исчезнет, то другая берёт племянника и, продав дом за бесценок, сразу же сбегает к родне.

— Ещё бы добраться до этого города Еризплера…

Триша снизила цены на шкуры, но торговля бойко всё равно не шла. Она продавала сегодня и зацветшие цветы, выращенные рассадой на подоконнике.

Люди на базаре обсуждали новый законопроект пауков — крепостное право: те хотят поделить между собой всех людей в своём государстве.

Девушка залюбовалась танцем облаков на небе, как заметила, что гвалт толпы стал значительней тише. Опустила голову чуть ниже и обомлела от вида незнакомца в длинном коричневом кожаном плаще, окружённого охраной в странной кольчуге с крупными кольцами плетения. Черноволосый мужчина был красив какой-то небывалой, приторной красотой, холён и утончён. До неё не сразу дошло, что вокруг неё — это арахниды. «Не могу без содрогания видеть эти довольные рожи пауков-завоевателей», — подумалось ей и даже сплюнуть захотелось.

Но вместо этого она воззвала:

— Купите цветочки своей даме, а то я устала тут сидеть.

Аристократ скосил глаза на ценник и посетовал:

— Дорого. Вам нужно теплее одеваться, весна не торопится…

Голос у паука оказался приятный и немного рокочущий.

Триша доброжелательно решила улыбнуться, чтобы расположить к себе и посетовала:

— С такими покупателями до самого лета простоишь…А у меня ведь самые ранние, первые цветы этого года.

— Умеешь ведь уговорить.

К господину подскочил один из свиты расторопный, протягивая кошель с монетами.

— Как вы вообще, народ, поживаете? — интересовался красавец.

Та охотно отвечала:

— Копошимся в своём маленьком наделе земли, слава гоблинским богам, который государство у нас ещё не отобрало, — затем она проследила глазами, как уносят всю её рассаду, и изумлённо спросила, — А Вы решили закидать свою даму цветами с ног до головы?

— У меня гарем, — расплылся в улыбке главный паук, а Трише почему-то захотелось вцепиться в его красивое лицо.

Она отвела взгляд и стала перебирать горностая.

— Какие разговоры на счёт крепостного права? — узнавал назойливый арахнид.

— Я думала: оплоту власти индифферентно мнение народа.

Низкие брови паука взлетели:

— О, книги читать умеешь.

— Угу. И выводы делаю. Встреть я нашего короля, то настойчиво и упорно уверяла б его не гневить народ. Сбежим ведь куда-нибудь к дроу или даже к вампирам.

— Да у нас в стране каждый может настаивать на своём. Даже я во дворце настаиваю на вишне.

— Король? — недоверчиво уточнила девушка.

— Он самый. Ваш король — Клайд Бакка. Тебе стоило сейчас испугаться.

— Отвыкла бояться, Ваше Величество.

— Боевая…

— Итак, Вы хотели услышать всю правду? — переспросила, сев прямо.

Он благосклонно разрешил торговке высказать претензии:

— Я всегда голосую за честность всеми лапами.

— А, ну да, ну да, такая важная птица спустилась с небес специально, чтоб узнать мнение народа… — покивала Триша, — Но Вы забыли, что так далеки от народа там, у себя во дворце, что полное отсутствие понимания бытия крестьян не позволит Вам всё равно ничего допетрить за десять минут общения.

Венценосная особа засверкала в глазах неким злым светом и процедила:

— Народный обвинитель? Ну-ну…

— Мы не можем говорить с одного уровня, если Вы даже не знаете: что такое голод. Вы, Владыка, не падали в обморок от голода. У Вас не было вечно сонного состояния. Вы не видели истощённых и измождённых родных.

Обладатель королевских кровей важно отвечал:

— Голодный паук — это нонсенс, детка. В наши ловушки всегда попадают звери. Подумай хорошо: крепостное право — это гарантированные рабочие места и уверенность в завтрашнем дне.

— И землю у крестьян свою отнять? А ради чего им тогда жить? И вообще: ваши паучьи боги разве будут помогать людям?

— А от богов серых гоблинов со звёзд много добра люди видели? — осведомился правитель, — И открою тебе секрет: люди были сотворены задолго до посещения серыми гоблинами из космоса той планеты, откуда похитили материалы для создания людей для работы…Ведь даже в ваших молитвах звучит: «Я — раб божий…»

— Возможно, то, что Вы говорите — твёрдоустановленная, каноническая правда, и люди созданы лишь для работы. И мы всё время ждём, что завтра будет хорошо, а сами всё время живём сегодня… Но я бы порекомендовала Вам: пора уже пропуском в рай озаботиться. Начать совершать добрые поступки, заняться меценатством. Все под богами ходим. А так какое прозвище потомки дадут? Бакка поработитель? Или Клайд Безземельник?

— Вот что за планета и страна мне досталась?! У эльфов и дроу свои правители, элементали ни в грош меня не ставят, и я нагам совсем не указ… Вампиры злятся и в любую минуту готовы начать войну, всё ещё мечтая вернуть земли… Драконы, научившись принимать облик человека, почувствовали силу, драгоценности ищут, и тоже в своих горах спокойно сидеть не хотят! А, кстати, человечка, кто тебе позволил слишком раскованно вести себя с королём?! Совсем страх потеряла?! Не смей придумывать правителю унизительные прозвища!

Его подавляющая аура и крик заставили в страхе упасть ближайших людей на землю. Но Триша продолжала сидеть.

Она оправдывалась:

— Так прозвища были теоретические…

— Смотри у меня! Я не потерплю, чтоб моё имя мешали с грязью! Хотя вообще-то: рад был услышать непредвзятое мнение о себе. Как тебя зовут?

— Триша Уивинг.

— Ты где-нибудь бывала кроме этого города?

— Конечно, путешествую постоянно! Регулярно посещаю кухню. Это столица моего дома.

Коронованный паук захохотал.

— А ты умеешь развеселить, — восхитился владыка, — Сдаётся мне, что ты не просто торговка, а ещё и прожигательница жизни. Шастаешь по кабакам с друзьями. Причём, каждый день с разными.

Конец ознакомительного фрагмента.