Битва экстрасенсов. Алька и её друзья

Галина Дмитриевна Вильченко

Маленького Димку не забрали из детского сада, и Аля взяла мальчика к себе. Оказалось, что на мать напали, и она в тяжёлом состоянии в больнице, а отец не вернулся из командировки. А потом и сам Димка пропал. И Аля отправляется на его поиски. Она не только находит мальчика, но узнает тайну своего отца.

Глава 6

Алька сидела в кабинете Ермоленко, держала в руках кружку с остывшим чаем и молчала. Перед ней лежал чистый лист бумаги.

— Аля, скоро приедет Владимир Юрьевич, — напомнила ей Ермоленко.

— Знаю, я сейчас, только с мыслями соберусь, никак не могу понять, с чего начать. Аня, а кого убили?

— А ты разве не знаешь? — удивилась Анна Николаевна. — Разве не ты труп нашла?

— Нет, я только Сергея вызвала, а уж труп они сами, без моего участия, нашли. Я только видела что-то черное, плавающее в ванне, а потом всё — один туман.

— Убита женщина…

— Понятно, — перебила Аля. — Значит, искать надо мужчину в очках, — она взяла в руки ручку и начала писать. Исписала страницу, перевернула и снова задумалась. Аля покусывала кончик ручки и смотрела на висящую на стене картину прищуренными глазами, но саму картину не видела. Перед её глазами вырисовывалась своя картина: небольшое лесное озеро с неестественно голубой водой окружено со всех сторон непроходимой стеной леса, и только в одном месте виднелся небольшой просвет. Однако, что там в этом просвете было, рассмотреть не могла. Анна Николаевна несколько раз кашлянула, но Аля даже не обратила на неё внимание. Тогда Ермоленко встала, подошла к ней и тронула за плечо.

— Аля, ты ещё писать будешь? — спросила она.

— Аня, а почему Володя все время заставляет меня писать? Почему ты не можешь выслушать мои показания и записать их, как делала раньше?

— Почему не хочу? Очень даже хочу! Но твои, Аля, показания прерываются слезами, и у нас больше времени уходит на то, чтобы успокоить тебя, чем на поиски истины. А вот пишешь ты хорошо, и спокойно, уж не знаю, чем это объяснить. Так ты закончила?

— Не знаю, — честно призналась Аля. — Понимаешь, вроде и всё написала, а такое впечатление, что что-то важное пропустила. Я не знаю, как объяснить, но чувствую, что надо срочно искать Димку, иначе беда будет. Но не могу понять, где его искать. Почему-то у меня перед глазами всё время стоит озеро, окружённое лесом.

— Ладно, Аля. Дай я почитаю, что ты там написала. Знаешь что, я буду читать, а ты рассказывай, — предложила Анна Николаевна.

— Что рассказывать?

— Всё, с самого начала.

— Да? И тебе интересно будет? — ехидно спросила Аля.

— Очень.

— Не могу понять, зачем тебе рассказывать с самого начала, но раз хочешь, слушай. Родилась в городе Энске 27 октября…

— Прекрати! — рассердилась Ермоленко.

— Почему? Тебе не интересно? Сама говорила, рассказать всё с самого начала, — усмехнулась Алька.

— Знаешь, подруга, сегодня выходной день, время уже позднее, а я здесь сижу и бьюсь с тобой. Или ты хочешь, чтобы тебя засадили в камеру и только с понедельника начали разбираться, что ты делала в чужой квартире, да ещё по соседству с трупом? — на этот раз уже усмехнулась Анна Николаевна.

— Прости, Аня. Только как я могу что-то рассказывать, если сама ещё ни в чём не разобралась? Вот ты говоришь, рассказывай с самого начала, а где это начало? Я только хотела проведать своего воспитанника, у которого дома случилось несчастье. Пошла потому, что забрала его баба Маня, которая уже один раз увозила Веру и Димку неизвестно куда, опаивала гадостью какой-то, и только Павел вызволил их из неволи. Бабу Маню из семьи прогнали, и вдруг она снова появилась, да ещё и Димку забрала. Вот скажи, куда она могла его деть? Дима не хотел с ней идти, его увели силой. Из сада увели, но до дома не довели. Соседки, две старушки из квартиры рядом, утверждают, что ребёнка бабка домой не приводила. А теперь выясняется, что бабу Маню убили. Вот скажи, что мне теперь делать? Где Димку искать? А не искать не могу, сердцем чувствую, что ему грозит опасность.

— Так, Аля, а в своем сочинении о мальчике ты ничего не написала. Почему?

— Как не написала? Вот же, русским языком написано: пошла проведать Диму Кудрина.

— Но кроме этой фразы, больше ничего. Ты спрашиваешь, что тебе делать? Рассказать нам что знаешь, и что подозреваешь и спокойно жить дальше: работать, растить сына, хорошо сдать экзамены и получить диплом. А заниматься поиском мальчика будут специалисты.

— Знаю я этих специалистов! Мою Алёнку так и не нашли, Климов опередил, но я хоть знаю, что ей ничего не грозит. А что касается сына, то у меня такое чувство, что я ему не нужна: у него Алёна и Руслан есть, которые выполняют все его капризы. Алёна его из сада забирает даже не поставив меня в известность. Вот и в Черноморск увезла против моей воли. Честно скажу, я не знаю, что мне делать. Чувствую, что Василёк всё дальше и дальше удаляется от меня, что я не являюсь для него тем единственным человеком, без которого он жить не можешь. Иногда мне кажется, что он сожалеет, что я его мама, а не Алёна.

— Зря ты так думаешь, Василёк любит тебя, он знает, что ты у него есть и всегда будешь, а Алёну его балует, вот он и тянется к ней. Аль, поставь себя на место Василька, разве ты не захотела бы поехать на море?

— Всё равно мне обидно. И почему она меня ругает? Я ведь давно уже не ребёнок. Что я такого плохого сделала? Не отпустила сына в Черноморск? И что? Это же мой сын! Я, может, хотела сама с ним куда-нибудь съездит, а она даже не поинтересовалась, какие у меня планы. Пришла и поставила перед фактом — мы уезжаем и забираем Василька. Да ещё говорит, что забирает его, чтобы он мне не мешал к экзаменам готовиться. Можно подумать, что Вася мне мешает! Да он уже давно самостоятельный парень, отлично играет в саду один.

— Нельзя оставлять ребёнка одного, мало ли что может произойти. Разве не ты подняла по тревоге полгорода, потому что не могла найти сына? Ты же воспитателем работаешь, знаешь, на что маленькие дети способны.

— Аня, я всё понимаю, но иногда прихожу с работы домой, а дома такая тишина стоит, что хоть волком вой. Ты даже себе представить не можешь, как трудно быть одной. А от Алёны только и слышу: готовься к экзаменам! Да я свою учёбу уже ненавижу и жду не дождусь, когда же, наконец, диплом получу.

— Ладно, Аля, отвлеклись мы с тобой от темы. Мне надо домой бежать, а майор задерживается. Моя дочь хоть и не маленькая уже, скоро тринадцать, а всё равно не любит, когда я на работе задерживаюсь, да ещё в выходной день.

— Я тоже хочу домой, день прошёл впустую. И чего я Сергею позвонила? Сейчас бы уже давно была дома, — посетовала Аля.

— Тебе придётся дождаться Владимира Юрьевича.

— Ладно, ты иди домой, а я его в коридоре подожду.

— Извини, Аля, но майор просил не оставлять тебя одну, без присмотра, — Анна Николаевна нажала кнопку на столе, в кабинет вошёл милиционер.

— Встать, руки за спину! — приказал он Альке.

Аля встала, с вызовом посмотрела на милиционера, потом на Ермоленко.

— Я не привыкла держать руки за спиной, мне мама в детстве говорила, что это не культурно. А вам, Анна Николаевна, я больше ничего не скажу. Пусть Гришаков хоть лопнет от злости.

Аля вдруг схватила листок, лежащий перед Ермоленко, разорвала его и обрывки бросила ей на стол. Милиционер поднял руку, но голос Анны Николаевны остановил его.

— Саша, не надо, просто посади её в обезьянник.

— Хорошо, — буркнул Саша и посторонился, пропуская Алю.

Алька не шла, а летела по коридору, милиционер Саша с трудом поспевал за ней. Она ничего не видела на своём пути, пару раз наступила кому-то на ногу, кого-то толкнула. Появившуюся преграду на своем пути она даже не попыталась обойти, а постаралась пройти сквозь неё методом тарана. Заметив, что путь ей не освободили, Аля сделала шаг назад и с новой силой боднула препятствие.

— Ты что, решила устроить в наших коридорах бег с преградами? — засмеялось препятствие голосом Гришакова.

Однако Аля не остановилась, а снова сделала шаг назад и снова боднула майора головой. Владимир Юрьевич взял её за плечи и как следует тряхнул.

— Алевтина, приди в себя! Что с тобой? Белены объелась?

Аля не меньше минуты смотрела на майора, пытаясь понять, кто это посмел помешать ей занять своё место в обезьяннике. Поняв, кто это, бросилась на него с кулаками.

— Ты специально хочешь засадить меня в тюрьму! И всегда хотел! Ты не хочешь, чтобы я дружила с Ларисой! Ты считаешь, что это я убила бабку! Вы все меня ненавидите! Вы хотите отобрать у меня сына и отдать его Алёне! — кричала Аля, ни на кого не обращая внимания. Ей было всё равно, что о ней подумают любопытные люди, выглядывающие из своих кабинетов. Перед ней стоял мужчина, которого она считала своим другом, и который теперь хочет обвинить её в убийстве вредной старухи. А перед её глазами стоял Димка, который протягивал к ней руки и просил о помощи.

Внезапно что-то обожгло её щеку, потом другую, её голова мотнулась влево, затем вправо. Слёзы, застилавшие глаза, брызнули наружу, взгляд прояснился, Димка исчез, и Алька чётко увидела встревоженные глаза майора.

— Пришла в себя? — жестко спросил Гришаков.

— Володя… — дальше говорить она не могла, хоть ярость и злость на всех окружающих её прошли после пощечин майора, зато появилось отчаяние. Она уткнулась Владимиру Юрьевичу в грудь и зарыдала.

— Пойдём в кабинет, нечего мне здесь бесплатные представления устраивать, — пробурчал Гришаков. — Свободен, — сказал он милиционеру Саше, который стоял, вытаращив глаза, и не знал, как ему поступить.

Владимир Юрьевич за руку притащил Альку в свой кабинет. Она не сопротивлялась. Едва они зашли в кабинет, Владимир Юрьевич повернул Алю к себе лицом и внимательно посмотрел ей в глаза. В них читались отчаяние и безысходность.

— Аля, что с тобой? — спросил он.

— Ничего, — прошептала девушка и опустила голову.

— Вот что, подруга, сегодня от тебя всё равно ничего не добиться, так что поехали домой. Поговорим завтра, когда начнёшь адекватно мыслить. Но предварительно попьём чайку, а ты успокоишься, — Владимир Юрьевич подтолкнул её к столу. Аля послушно села. Вскоре перед ней стояла большая кружка чая, лежал бутерброд с колбасой.

— Я не хочу есть, — тихо сказала Аля.

— Ешь, дома у меня пустой холодильник, я же сейчас один остался. Лариса с Тимкой в Междуозёрск уехали, Юрка с классом на экскурсию в Новгород, Галка в санатории. Это Серегины бутерброды, его жена без подкормки на работу не пускает.

— А где он сам?

— Как где? Домой отправился, времени уже девятый час, так что ешь и тоже поедем домой, точнее, пойдем, я машину сейчас во дворе управления оставляю.

— Я что, к тебе пойду? — удивилась Аля. — Но почему?

— Видишь ли, Алевтина, мне будет спокойнее, если ты будешь у меня на глазах. У тебя сейчас дома никого нет? И у меня нет. Вот и проведем вечер вместе.

— Володя, я не могу идти к тебе, — тихо сказала Аля.

— Почему?

— Мало ли что Лариса подумает, я же женщина.

— Да?! — Владимир Юрьевич оценивающе посмотрел на Альку. — Я как-то об этом не подумал.

— Ты хочешь меня обидеть?

— Да что сегодня с тобой? Аля, даю тебе слово, что приставать к тебе как к женщине не буду, если ты этого боишься. Или ты предпочитаешь провести ночь не в моей квартире, а в КПЗ?

— Я, Володя, предпочитаю провести ночь дома, в своей постели, в компании с фотографией Кирилла, так как где он сам, я не имею никакого представления. И понять не могу, почему ты против этого скромного моего желания? Или ты всерьёз считаешь, что это я замочила старушку?

— Аля, я не думаю, что ты убила женщину, я, вообще уверен, что ты никого не можешь убить, а вот что замочить могут тебя — я почти уверен. Скажи мне, зачем ты полезла в квартиру Кудриных, если знала, что там не чисто?

— Сама не знаю, но вначале я не хотела туда соваться одна, поэтому и позвонила Сергею. Но потом поговорила с соседками и подумала, что вы, когда приедете, не дадите мне там всё как следует осмотреть и решилась.

— Ты хотела найти там что-то конкретное?

— Нет, просто хотела посмотреть, что там и как.

— Почему тогда ты проигнорировала ванную и кухню?

— Я о них даже не подумала, возможно, я просто не успела туда заглянуть.

— Аля, почему ты решила навестить Кудриных?

— Дело в Димке. Ты же уже знаешь, что он несколько дней жил со мной? А в среду, пока я утрясала свои дела в институте, пришла баба Маня и забрала мальчика, а бабка это сама верит в бога и считает, что верить должны другие. Мы с Любовь Андреевной позвонили Кудриным домой, трубку снял мужчина, назвался братом Павла и сказал, что придёт завтра и напишет заявление, что из сада мальчика он пока заберёт. Но не пришёл, вот я и хотела узнать, в чём дело. Вот и всё, что я пока знаю, — закончила Аля. — Володя, Димку надо найти. Во-первых — Вера ещё жива и дай бог поправится, во-вторых — найдётся Павел, я в этом уверена. В-третьих, и это самое главное для меня — мне не нравится баба Маня и её окружение.

— А ты знаешь её окружение? — спросил Гришаков.

— Лично не знаю, но могу предположить, что симпатичных людей среди её окружения нет.

— Почему?

— Володя, я же тебе уже сказала — она верить в бога.

— И что? Я могу тебе назвать много имён, обладатели которых верили в бога, но при этом оставались хорошими людьми. Вот, например, твоя баба Тоня.

— Я же не говорю, что все верующие — плохие люди. Даже наоборот — среди них очень много хороших и честных людей. Но баба Маня к ним не относится. И ещё… не знаю, как тебе сказать, но я не чувствую рядом с Димой эту бабку.

— Ладно, Аля, оставим эту бабу Маню пока в покое. Соседки Кудриных — две милые старушки, — доказывали мне, что в квартиру ты полезла по глупости. Мне показалось, что знают они больше, чем говорят. Аля, ты не лез в это дело, мы не знаем, почему стали преследовать Кудриных неприятности разного рода, даже предположений нет.

— Володя, а может Павел вез какой-нибудь ценный груз и его ограбили? Почему напали на Веру? Совпадение? А Димка? — Аля в задумчивости откусила бутерброд и стала медленно жевать. — Нет, не совпадение это. И виноваты в их бедах очкарик и баба Маня. Не зря же они появились? Баба Маня забирает Димку из детского сада, и мальчик исчезает в неизвестном направлении. Саму Маню убивают, очкарик испаряется. Что, он забрал Димку и уехал? Но Маня не привела Димку домой и очкарика с ребёнком никто не видел. Спрашивается, куда она отвела ребёнка после детского сада? — Аля доела бутерброд и допила чай. — У меня пока только две версии. Очкарик забрал Димку, чтобы шантажировать им Павла, тогда получается, что он у него в плену и, скорее всего, не отдает ему свой ценный груз. Володя, вы должны узнать, что вёз Павел. Вторая версия мне не нравится, но должна признать, очень вероятная и понятная. Павел сам украл ценный груз и скрылся. На Веру совершено нападение, он узнал об этом и попросил своих сообщников забрать сына, потому что Димку он любит. Но тогда возникает вопрос — почему за Димкой он послал бабу Маню? Её он не любил и последнее время они не общались, если верить Димке. А если общались? Тогда получается, что Паша сам связан с этой сектой и может у них скрываться? Надо искать эту секту и проникать в её нутро! — приняла решения Аля.

— Алевтина, что у тебя за мысли? Это кого и что ты собираешься искать? Куда проникать? — Владимир Юрьевич вскочил и нервно забегал по кабинету. Аля не сразу поняла, что это с ним случилось.

— Володя успокойся! Я не собираюсь искать убийц или убийцу бабы Мани, я просто хочу выяснить, куда делся Дима.

Гришаков остановился напротив неё и стукнул ладонью по столу.

— Значит так, гражданка Голубева, если я узнаю, что ты лезешь не в своё дело, пеняй на себя. И если ты, или кто-нибудь из твоих подружек, попадётся мне там, где не хотелось бы вас видеть, учти — церемониться не буду. А что касается лично тебя, то уже за то, что ты забралась в чужую квартиру и рылась там в вещах, я могу посадить тебя в камеру и будешь ждать, пока не приедет генерал и не решит, что с тобой делать. Зато я буду уверен, что ты не вляпаешься в очередное дерьмо, и твоя голова останется цела. Хотя в дерьмо, судя по всему, ты уже вляпалась. Аля, я считаю Кирилла своим братом, и ты мне не чужая, и мне не хочется, когда он вернется, прятать глаза и объяснять ему, почему мы тебя не уберегли.

— Но Кирилла так давно нет! А вдруг он забыл о нас с Васильком? Может, он нашёл себе другую? — голос Альки задрожал, и она отвернулась, чтобы майор не увидел её слёз.

— Аля, вот ты сейчас говоришь, и сама не веришь своему бреду, — Владимир Юрьевич подошёл к ней, поднял за плечи и развернул к себе лицом. — Я понимаю, ты устала ждать, но поверь мне, Кирилл всё о тебе знает.

— Володя, почему он мне даже никакой весточки не пришлёт? Хотя бы маленькую записочку.

— Значит, не может. Пошли домой, Аля, — устало сказал Владимир Юрьевич.

— Володя, можно я всё же поеду к себе домой? Я не хочу вас грузить своими проблемами…

— Да? И какие же у тебя проблемы? Аля, мы понимаем, что ты скучаешь без Кирилла, и тут я не знаю, как тебе помочь. Могу только посоветовать набраться терпения и верить, что он помнит о тебе и любит тебя. А вот то, что случилось с Кудриными — это, моя дорогая, не твоя проблема, а наша. Я тебя уже предупредил: будешь путаться под ногами — будешь сидеть в КПЗ.

— Я постараюсь не путаться у вас под ногами, — пообещала Аля.

— Вот и хорошо. А теперь пошли домой, если не хочешь оставаться одна со мной, то давай позвоним кому-нибудь из твоих подружек, пусть с нами переночуют.

— Не надо, у них же свои семьи, им не до меня. Будь, что будет. Ну, обвинят меня в том, что я твоя любовница, порвёт твоя Лариса со мной всякие отношения, так ведь не она первая, и думаю — не последняя.

— Аля, ты поссорилась с девчонками? — предположил Владимир Юрьевич.

— Нет, просто меня отчитали, что я лезу в их жизнь со своими проблемами, а я всего лишь хотела свою душу излить. Ладно, обойдусь.

— Подожди, и кому ты хотела душу излить? Не Ларисе, она бы тебя не отвернула. Значит Асе или Наташе. Но Ася уже две недели как в Чернигове, Стас к ним собирается, только вот отпуск я ему дать никак не могу — работы у нас много. Остается Наташа…

— Наташка была самой близкой моей подругой…

— Почему была? Аля, Наташе твоя дружба, возможно, потребуется больше, чем кому-нибудь другому. Тяжело ей сейчас, уж ты сама должна понимать, сама Кирилла ждешь.

— Володя, не пугай меня! Что случилось?

— Витя не вернулся из командировки, Наташи сейчас нет в городе, Василий Иванович сам увёз её в один из санаториев их системы.

— Куда?

— Не знаю, не во все свои тайны меня посвящает генерал. Пошли домой.

Зазвонил телефон, и Владимир Юрьевич снял трубку.

— Майор Гришаков слушает. Что?! Как пропала?! Когда? Так почему сразу не позвонили? Я не знаю, дома она или нет, я сегодня дома не был. Как мне с вами связаться? Так, хорошо, записал. Перезвоню через полчаса, — Владимир Юрьевич положил трубку и посмотрел на Алю. — Галка пропала, подралась с мальчиком и ушла из санатория, ещё утром, хватились к обеду, а мне позвонили только сейчас.

Галя, племянница Гришакова, вот уже две недели находилась в санаторной школе, в тридцати километрах от города, у девочки были проблемы со здоровьем. Правда, сама она никаких проблем у себя не находила, а в своих частых болезнях винила врачей и ненастную погоду. Погода, понятно, целую зиму стояла слякоть, а врачи виноваты были в том, что не могут ей выписать такую таблетку, выпив которую, она окончательно выздоровела бы и больше не простужалась. Галя считала, что во второй половине двадцатого века пора бы изобрести такую таблетку. Приживалась в санаторной школе она трудно, каждый день звонила и просила забрать её домой, иначе грозилась убежать. Лариса уговорила её остаться на месяц, а потом, если не привыкнет, забрать домой. И вот теперь на дворе почти ночь, а девчонки в санатории нет. Домой Владимир Юрьевич не шёл, а бежал, Аля еле поспевала за ним. Подходя к своему дому, он с надеждой посмотрел на свои окна и облегчённо вздохнул. В Галкиной комнате горел свет, сама она сидела на подоконнике и смотрела в окно.

— Слава богу, она дома. Вот, Алька, ты не будешь со мной одна в квартире. Но уж извини, придётся некоторое время потратить на воспитательные беседы с этой вздорной девчонкой.

— Володя, не ругай её, раз она ушла из санатория, значит ей там плохо, — попросила Аля.

— Да, конечно, я её похвалить должен за упрямство, непослушание и своевольство, — улыбнулся Владимир Юрьевич. — Знаешь, Аля, я не знал тебя, когда ты была в подростковом возрасте, но мне кажется, ты похожа была на мою Галку. Вернее, это она на тебя похожа. Смотрю на тебя и понимаю, что мало тебя в детстве пороли, вот чтобы не выросла из Галки такая же настырная, любопытная и упрямая особа, надо её чаще знакомить с ремнем.

— Если хочешь знать, в детстве я была белая и пушистая, к тому же ещё и нерешительная, и легкоранимая, так что пороть меня было не за что, — улыбнулась Аля.

— Да? А кто забрался в тайник бабушки, и выкрал у неё портфель с драгоценностями? Или ты считает, что тебя за это надо было наградить?

— Володь, в тайник я забралась уже после гибели мамы, так что пороть меня было некому, а бабе Тоне в то время со мной было не справиться. Да и не стали бы они меня наказывать, они старались всё донести до моих ушей, а не до задницы.

— Вот я и говорю, зря тебя в детстве не пороли, с ушами-то у тебя проблемы, так как в голове сквозняк гуляет. То, что в одно ухо влетает, быстро выдувается в другое. Придётся мне, на правах твоего родственника, исправлять огрехи в твоём воспитании. Если ты хоть раз попадёшься мне в какой-нибудь закрытой квартире, привезу в Междуозерск, привяжу к скамейке и так выпорю вожжами, что всякий интерес к любой сыскной деятельности пропадёт.

— Ты мне не родственник, а свояк, или как там это называется? Родственники — это те, кто состоит в родственной связи — братья, сестры, отец, мать. А родственники супруга — свояки. Володя, ты меня прости, но ты никого выпороть не сможешь: ни меня, ни Юрку, ни Галку.

— Это ещё почему?

— Ты добрый. Нет, с виду ты суровый, особенно когда брови сводишь и хмуришься. И когда на наши грешные головы кары разные обещаешь, некоторые, кто тебя плохо знает, тебя даже боятся. Но я знаю, что ты добрый, и Галка, кстати, тоже знает, она тебя любит больше всех.

— Допустим, посадить тебя в КПЗ, мне никакая доброта не помешает, а что Галка любит меня, я знаю. И даже знаю — почему. Только, Аля, не надо больше об этом говорить. Я ещё сам не решил, как мне поступить. Когда Галя узнала, а ей тогда только шесть лет было, что она не родная дочь моего брата, очень переживала, особенно после гибели Нади. Она боялась, что Митя её бросит, раз она ему никто, а мы от неё откажемся. Конечно, Митька приложил к этому руку. У него, как только любовь начиналась, так Галка ему мешала, и он её… Сама знаешь.

— Знаю. Первой предположение, что ты её отец высказала Марина Северцева, когда Надя ещё была жива. Тогда наше с тобой знакомство ещё не состоялось, я сломала ногу и лежала в больнице, а вы умудрились упустить Анфису и Соломона. Соломон выплыл потом в Медвежьем Углу, а Анфиса как сквозь землю провалилась. Мы разговаривали, а маленькая Галка нас подслушала, а потом уже в Междуозёрске, когда все узнали, что своих детей Митя иметь не мог, решили, что ты её настоящий отец. Это тебе только казалось, что никто не видел, как ты к Наде относился.

— Зато Галка успокоилась, и не боится больше, что мы от неё откажемся, как от чужой нам. А вот Митю, хоть и называла папой, но боялась. Я рад, что она меня не боится, и пусть считает меня своим отцом, скрывая это. Когда она подрастёт, я расскажу ей о её настоящих родителях, я бы и сейчас рассказал, но она опять начнёт переживать, что не имеет к нашей семье никакого отношения. И ты не проговорись!

— Будь уверен!

Они зашли в подъезд, поднялись на второй этаж. Галя открыла дверь и, не дав им переступить порог, затараторила:

— Дядя Володя, туда я больше не вернусь. И не спрашивай меня — почему? Просто прости и всё, — Галя перевела взгляд на Алю. — Здравствуй, тетя Аля. А я обед приготовила. Вы есть хотите?

Владимир Юрьевич засмеялся и потрепал девочку по голове.

— Корми нас, мы сегодня за целый день только по бутерброду съели.