Средневековая история. По праву короля

Галина Гончарова, 2020

В Уэльстере вспыхивает мятеж – и свою цену, цену крови и жизни платит его величество Гардвейг. Мчится, не успевая из ссылки его друг и брат, Альтрес Лорт, но спасать – поздно. Остается только мстить. Хаос мятежа разлучает графа и графиню Иртон. Лилиан бежит вместе с королевой Милией, пытаясь спасти и ее, и принцев. Тем временем граф выбирается из охваченного мятежом Кардина и организует сопротивление. На Вирме тоже неспокойно. Но есть ли до этого дело их высочествам? Ричард и Анжелина нашли свою любовь, но кому из них даруют счастье боги? Ведь не все на острове довольны союзом…

Глава 2

Встречи и речи

Уэльстер, замок графа Эрана Корвуса.

— День добрый, граф.

— Альтрес, рад вас видеть.

— И я вас, Корвус…

Поклоны, потом улыбки, даже дружеские… ну, почти дружеские объятия. И приглашение гостя в ту же залу с камином.

Все то же самое, те же ковры, тот же огонь, то же вино.

То, да не то. Потому что лицо графа Эрана… что-то сильно беспокоит старика.

Получив письмо от графа Эрана, Альтрес решил поехать. А что ему дома делать?

Убийца хоть чуток развеял скуку, но главного Альтрес так и не узнал. Кто послал?

Кто стоит за покушениями, хоть по дороге, хоть здесь… хотя Альтрес допускал многое. Стоять мог кто угодно, он за время своего «шутовства» столько мозолей отдавил, не сосчитать.

А люди не знают об их договоренности с Гардом, люди думают, что отставка — настоящая, что немилость и ссылка — навсегда. Ну ничего, вот он вернется, и будет всем весело и интересно.

Но что же так мнется господин граф?

— Корвус?

Эран мастерски вилял и ускользал от темы разговора минут двадцать, обсуждая то озимые, то урожай, то улов у рыбаков, а потом махнул рукой и решился.

— Альтрес, я не знаю, как лучше начать этот разговор.

— Как можете.

— В прошлый раз мы об этом уже заговаривали. О его величестве, о его женах…

— Да.

— До меня дошли слухи, которые меня действительно встревожили.

Альтрес сам обратился в слух. Такими словами старый граф не бросался никогда.

— Я даже не знаю, как лучше начать… третья жена его величества родила ему четверых дочерей. Марию, Джейн…

— Кати и Лиззи. Потом получила развод и уехала.

— Беременной. Пятым ребенком.

Альтрес замотал головой так, что едва вино из кубка не расплескал. Вот уж странная сплетня.

— Нет. Гард никогда бы не поступил так, будь она беременна, я сам лично к ней повитух приводил, четырех…

— Тем не менее. Беременной пятым ребенком, мальчиком, а потом ей удалось бежать, и она родила малыша. Так что есть у Гардвейга законный старший сын.

— Невозможно.

Корвус вздохнул.

— А откуда сплетня?

Альтрес задумался. И был вынужден признать очевидное.

— Я таких не слышал.

— Тем не менее. Я сам не придумываю. Есть даже баллада о несчастной королеве Алли, которую предали, но сын обязательно отомстит за мать.

— Да не была она беременна… — Альтрес махнул рукой, а потом насторожился. Имя… царапнуло. Сильно царапнуло. — Алли? Именно так, королева Алли?

— Да. Что-то не так, Альтрес?

Это верно. Не так.

— Полное ее имя было Альбита, Гард звал ее Бетти, а она сердилась, просила называть ее Алли. Об этом мало кто знал.

— Я уж точно знать не мог.

Альтрес вздохнул, зарылся пальцами в волосы.

— Это не может быть ребенок Гардвейга.

Корвус пожал плечами.

— Это младенца можно различить доношенного или недоношенного. А мальчишку? Пусть ему десять лет, а ему скажут — десять с половиной? Он может быть крупнее или мельче, а уж подделать записи в храмовных книгах, и вообще — делать нечего.

Альтрес скрипнул зубами. Спорить с этими постулатами было сложно.

— Да. Это возможно. Но я же сам…

— Лично видел тело? — прищурился Корвус. — Скажи честно, видел?

— Н-нет… — выдавил Альтрес. Не до того ему было, поручил своим людям, а уж кто там, как там… убили — и ладно.

— Она сейчас где похоронена? — продолжал червяком в яблоко въедаться в мятущуюся душу шута голос графа.

— Да неважно. Монастырь я знаю, но что там по телу поймешь? За столько-то лет там все черты поменялись, тело истлело, — отмахнулся Альтрес. — Корвус, откуда вы это услышали?

— Я не стал задерживать парня. Он клялся, что перенял балладу у другого менестреля, так что я дал ему пару монет и отпустил с миром. А еще он говорит, что Гардвейг в глаза народа — чудовище. Которое не имеет сердца, которое убивает женщин, как хозяин замка из детской сказки, которого даже Альдонай лишил своего благословения. Понимаешь, куда ветер дует?

Альтрес кивнул.

Ну да. Собака лает, ветер носит. Но такие слухи стараются не распускать, его величество отродясь голубиной кротостью не страдал. За такое и повесить могут, на просушку. С другой стороны…

— О Гардвейге никогда не говорили хорошо.

— Но в последний месяц эти слухи полыхнули и поперли, словно грибы после дождя. Кто-то их щедро подкармливает, Альтрес, очень щедро.

Шут в задумчивости привычно достал один из метательных ножей, повертел между пальцами. Потом покусал кожаную оплетку на рукояти.

— Именно в последний месяц?

— Мы говорили с тобой не так давно, ты помнишь?

— Да.

— Я намекал на то, что ходят слухи, но понимаешь, раньше они были как огоньки. А сейчас полыхнуло, раздулось, словно лесной пожар, пал и по верхушкам деревьев пошел… мне страшно. Я не трус, Альтрес, но это.. это как в горах, над пропастью. Страх не разума, а души. Я чувствую не то, и можешь звать меня старым дураком, но мне страшно…

— Вот уж что мне в голову не придет, — махнул рукой Альтрес. — Эран, вы никогда не были паникером и трусом. А перестраховаться иногда разумнее, чем понадеяться, что кривая вывезет.

— Спасибо, Альтрес. И все же я повторюсь — мне страшно. Знаешь, как будто над ухом струна гудит. А порвется… и так хлестнет, костей не соберем.

Альтрес задумался.

Было, было нечто, что его еще царапнуло.

— Корвус, это ведь не все? Признавайтесь?

Граф отвел глаза в сторону.

— Альтрес, я слово дал…

— Я тоже могу дать слово. Поклясться, что дорогой вам человек не пострадает.

Граф долго молчал, смотрел на огонь в камине… Альтрес не торопил. Служба такая — знать, кого и когда пинать. А не всех подряд с ретивой дури.

Если человек решился рассказать, он все равно расскажет. Чуть раньше, чуть позже, значения не имеет, зато у него останется иллюзия выбора.

Не ты его ногами запинал, сам он все рассказать решился.

Так что Лорт молчал, и только когда Эран шевельнулся, готовясь что-то сказать, веско уронил:

— Обещаю. Полное королевское помилование.

Такими вещами в Уэльстере не шутили. А Альтрес был одним из тех немногих, кто мог и пообещать, и сдержать слово. И Корвус решился.

— Один… достаточно близкий мне человек в свое время подался в наемники. И написал мне. Чтобы я всех убирал из столицы, чтобы сам не приезжал в ближайшее время.

— Даже так?

— Да, Альтрес. Именно так. А зная, что я потребую причину, и простыми уговорами меня не убедишь, он намекнул, что в столице ожидается… нечто. Серьезное и крайне неприятное для оказавшихся рядом.

Альтрес хмыкнул.

— И все? Ни имен, ни чего-то… более интересного? Корвус!

Граф Эран покачал головой.

— Упоминается хозяин, хозяйка, но и только. Ни имен, ни титулов. Альтрес, клянусь.

Лорт поверил.

— Кого мне помиловать, если что?

Корвус вздохнул, потом решился.

— Мой бастард. Эргес Ран. Он хороший мальчик, Корвус, неглупый, добрый, но это судьба наемника. Ты воюешь за тех, кто тебе платит, и спрыгнуть с бешено летящего коня уже не удастся.

Альтрес кивнул.

— Корввус, мое слово. Если Эргес Ран выживет во всей этой свистопляске, я дам ему помилование.

— Спасибо, Альтрес.

— Пока еще не за что, Корвус…

— Думаю, все еще впереди. Что ты хочешь сделать сейчас?

Теперь настала пора Альтреса помолчать и подумать.

А чего он, в самом деле, хочет? Чего?

Сорваться с места и поехать к Гардвейгу?

Остаться и ждать, чем все закончится?

Предпринять что-то еще?

Альдонай его знает!

— Дишан должен доложить его величеству о ситуации в стране, — наконец разродился Альтрес. — Гардвейг не дурак, определенные меры он примет. Да и сплетни эти ему не понравятся.

— Доложен — или доложит?

— Должен доложить.

— Рискуя нарваться на гнев его величества? Ты знаешь его лучше, Альтрес, он настолько храбр и смел? Я не трусливый человек, но Льва Уэльстера побаиваюсь даже я.

Настала пора задуматься и Альтресу Лорту. Дишан все же побаивается Гардвейга, его все побаиваются. У Альтреса были определенные преференции, он все же молочный брат короля, они столько с ним прошли, а вот у Дишана никаких гарантий нет. Только изменчивая королевская воля.

Ну и зачем ему вызывать гнев Гардвейга?

Лучше промолчать, подождать, понадеяться, что стрела мимо просвистит… это логично. И — страшно.

Если Эран прав и меч уже занесен, то рядом должен оказаться и щит. А щита-то и нет…

— Должен, но станет ли он рисковать? Я не могу ответить точно. Эран, вы хотите сказать, что мы имеем дело с предательством и заговором?

Даже думать об этом было неприятно. Если на то пошло, за месяц ничего подобного не подготовишь, а значит, Альтрес Лорт самым идиотским образом прохлопал заговор ушами. Его служба прохлопала, под его чутким руководством.

Может, и правда в отставку пора?

С другой стороны, есть заговоры, которые практически невозможно распознать. Просто потому, что там все замкнуто на одного человека. Оно вроде пока и внутри, вот и не разберешь, что там, в котле варится, пока крышку не поднимешь. Нет, не разберешься просто так. Вон, у соседей тоже гадюшник был, сколько лет они ушами хлопали? От непрофессионализма?

Нет. Просто доверились не тем, позабыв простую истину.

Предают только те, кому ты доверяешь. У остальных нет такой возможности.

Вслух Альтрес ничего такого не сказал, да и не надо было, граф Эран все понял по его лицу и развел руками.

— Альтрес, я стар, я свою жизнь прожил. И могу сказать, что к каждому, к самому надежному, верному, порядочному человеку можно подобрать свой ключик.

С этим Альтрес был согласен. Но не до конца. С оговоркой.

— Мне-то о таких «ключиках» знать положено. По долгу службы.

Корвус налил себе вина и сделал щедрый глоток.

— Не знаю, Альт. Я просто ничего не знаю, и это страшит меня больше всего. Слухи ходят, и это нехорошие слухи. К таким стоит прислушиваться, если не хочешь потерять свою жизнь, или своих близких.

Альтрес тоже сделал глоток вина. Оно горчило. Или это мысли такие — горькие?

— Кажется, мне надо в столицу…

— Мне тоже так кажется, Альтрес. Поверь моему слову — надо.

— Тогда я домой, а потом…

Корвус покачал головой.

— У тебя есть там нечто ценное?

— Нет.

— Тогда садись, пиши распоряжение. Твое поместье я сберегу, и управляющим разгон дам, а ты сегодня поспишь спокойно, а завтра поедешь. Несколько солдат, кони, деньги — немного. Я спокойно предоставлю их в твое распоряжение. Потом вернешь, как доберешься до столицы. Кстати, мой человек и письмо передаст сыну, с приказом помочь тебе, или хотя бы не лезть в эту свистопляску. Бежать, прятаться, беречь себя….

— Кодекс наемников?

Корвус Эран скривился.

Да, кодекс — такая штука. Исполнялся он не всеми и не всегда, но тут как повезет, кто повезет и куда…

Может пронести, можешь попасть так, что тебя даже сортир в трактире охранять не наймут. Репутацию подпортишь запросто. Или прославишься как трус, предатель, подлец, ненадежный человек… нужное подчеркнуть, недостающее вписать самим. Всякое бывает, и Эргес Ран сильно рисковал, выдавая отцу планы нанимателя, пусть даже в самой иносказательной форме. Но — отец.

Видимо, бастард искренне любил своих родных, а те любили его.

— Плевать на кодекс, место для сына у меня всегда найдется.

Альтрес покосился на графа, и конечно, не удержался.

— Корвус, я понимаю, что это не мое дело…

— Но все равно спросишь. Альт, я тогда был молод. Жена ждала первенца, ну и я… загулял. Родила жена, потом родила и Мари… она и сейчас красавица. Мельничиха… Сына я признал. Жена бесилась, злилась, но я ее переупрямил. Не могу сказать, что мальчишке было сладко, но образование я ему дал, справу сделать помог… Если он вернется, в поместье для него всегда найдется уголок.

Лорт кивнул.

У него бастардов не было, но кто знает, что Альдонай решит. У него и законных-то детей не было… пустоцвет. Сухостой.

Гард хоть детей наделал…

Ладно!

Альдонай, ты меня слышишь? Зарок даю!

Если все это хорошо закончится, обязательно женюсь! Еще и детей наделаю…. три штуки, на меньше. Слышишь?

Альдонай не слышал. А вот граф Эран уже позвал дворецкого и распоряжался. Четверо солдат, кони, провизия в дорогу, даже деньги… нет-нет, Альтрес, не до того сейчас. Если это все пустяк, придурь старика, ну и плюньте. А если нет… да я себя прокляну за те неодолженные вовремя медяки.

Живы будем — сочтемся.

— Расписку я вам на все напишу, — согласился Альтрес. — Но… Корвус, а вам это зачем?

Граф задумчиво отпил глоток вина из кубка.

— Странный вопрос, Альтрес. Я живу в Уэльстере, здесь живут мои дети, внуки… как ты думаешь — пойдет им на пользу смута? Смена династии, власти, даже бунт? Я написал дочери, она уедет из столицы, она обещала. Но… я не могу быть спокойным за детей. А хочется. Часто говорят — не твоя забота, куда ты лезешь, зачем… а ведь страна-то моя. И заботы мои, и дела… только тогда веник не переломишь, когда он в связке. Когда все вместе и как один. Глупо звучит, наверное, ты не обращай внимания на старческие бредни. Мало ли кто и какие глупости говорит.

Альтрес покачал головой.

— Это вовсе не глупости. Думали бы все так, как вы, у меня бы и проблем не было. Благодарю вас, Корвус.

— Не благодари. Просто размотай клубок и найди эту гадину.

— Я даже ее удавлю этими нитками, Корвус, — пообещал граф Лорт. — Расскажите, что вам еще известно?

— Провинция много чего знает, — усмехнулся старый граф. — Что ж, слушай…

Долго засиживаться он все же не стал. А с утра Альтрес Лорт в сопровождении четырех солдат выехал обратно, в Кардин. Авось брат не повесит за самоуправство?

А, и пусть!

Пусть даже вешает, лишь бы жил, лишь бы это была ложная тревога, лишь бы мимо просвистело. Но что-то свербело внутри у Альтреса, что-то шептало, что так просто — не обойдется.

Неужели он поддался на уговоры Корвуса?

Или это интуиция травленного и битого зверя? Ладно! В столице разберемся!

Вирма, земли клана Хардринг.

Убийство там, не убийство, а жизнь идет своим чередом. Мертвым — мертвое, живым — живое.

Тира сидела и правила лезвие меча. Пробовала ногтем, потом волоском…

Так и нашел ее Ричард.

— Госпожа Эллейга?

Вирманка оглянулась и вскочила. Но меч не выпустила, плох тот воин, у которого оружие по камням звенит.

— Ваше высочество?

— Милорд, — Ричард не чинясь, присел рядом на камень. — Наедине — просто милорд. Или — Ричард.

Все он понимал, но не смог устоять перед искушением услышать свое имя из этих розовых губ. Какая же она… красивая. Серебряная роза Вирмы, иначе и не скажешь.

— Милорд Ричард?

Тира понимала, что надо уйти. Понимала, что не стоит длить агонию. Понимала, что ничего общего у них с принцем Ативерны никогда не будет, да и быть не может. Но и отказаться от Ричарда не могла. От его серых глаз рядом, от внимательного серьезного взгляда, от…

А ведь она не такая красавица, как Анжелина. Та вся ухоженная, изящная, элегантная. А у нее веснушки на носу. И шрамы на руках. И ногти обгрызены. И…

Да много чего! Даже волосы соленые все!

Тира почувствовала себя уродиной, но впасть в отчаяние не успела — Ричард улыбнулся. И она тут же забыла обо всем. Какой же он красивый, когда улыбается…

— Госпожа Эллейга, расскажите мне о вчерашнем вечере?

— Тира, милорд Ричард, — шепнула девушка в ответ. — Можно просто — Тира.

— Тира…

Голубые глаза встретились с серыми — и время остановилось. Две некогда разделенные половинки одной души нашли друг друга. Они были вместе, они были счастливы…

Метнулась, крикнула чайка, и молодые люди пришли в себя.

— Простите, — первым собрался Ричард. — Тира, расскажите мне про вчерашний вечер?

Тира вздохнула.

Смысл просьбы она понимала, но кто сказал, что ей это нравилось. А рассказывать придется.

— Ваша сестра, милорд, пригласила меня на праздник.

— Но вы не пошли.

— Нет, не пошла, — покачала головой Тира. — Я не могу, милорд. Я просто не могу. Завтра у меня испытание на статус кирии, и я буду кружиться в танце, словно обыкновенная девушка? Мне надо просить покровительства Олайва, но не Флейны.

Ричард кивнул.

А еще ты бедна. И смотреть на разряженных девушек тебе просто неудобно. Ах, как бы ты была ослепительна в бальном зале, во дворце, в Лавери…

— Мне даже рассказать нечего, — вздохнула Тира. — Я просто сидела, смотрела в огонь, а потом, когда закричали, бросилась на улицу.

— Тира, а на улице никого не было?

Девушка задумалась.

— Кажется, стояли неподалеку несколько человек.

Ричард хмыкнул.

— Стояли? Просто стояли?

Тира покачала головой.

— Они тоже пошли на крик.

И дом остался без охраны. Без людей. Заходи, кто хочешь, делай, что пожелаешь…

— Понятно. Благодарю вас, Тира…

Все было сказано, но уходить не хотелось. Вообще не хотелось.

Ричард подумал секунду и нашел новую тему для разговора.

— Тира, а как проходит посвящение в воины на Вирме? Вы сможете мне рассказать… конечно, что можно знать посторонним?

— Да, милорд…

***

За этим разговором наблюдала другая пара.

Анжелина и Бран Гардрен.

— Хорошо, что пока идет сезон штормов, — вздохнула Анжелина. — Мы не можем уехать с острова, но так же не уедет с него и убийца.

— Я просто не понимаю, зачем было убивать эту соплюшку, миледи, — Бран чуть тяжелее, чем обычно, опирался на палку, и заметив это, Анжелина кивнула в сторону берега. Там лежала поваленная лодка.

— Я хочу посидеть и поглядеть на море, Бран. Вы составите мне компанию?

— Для вас — любой каприз, миледи Анжелина.

Фрейлины предусмотрительно держались подальше от принцессы. Разговаривает она?

Вот и пусть разговаривает, а то ведь так получить можно — не порадуешься. Принцесса кротостью характера не отличалась никогда.

Анжелина присела на лодку, расправила юбки, дождалась, пока Бран, опираясь на трость, не опустится рядом… как же несправедлива судьба!

Такой ум — и такая подлость жизни! Или наоборот — равновесие?

Если бы Бран был полностью физически здоров, он бы давно стал королем Вирмы. И Анжелина не решалась признаться себе, но… как бы это было замечательно! За короля она могла бы выйти замуж.

А за главу клана — нет. Отец никогда не позволит.

— Мы остановились на Алии Рейнст.

— Да, миледи Анжелина.

— Бран, скажите, могли ее убить потому, что она… не была девушкой?

Бран покачал головой.

— Не уверен. У нас не придается такого значения невинности невесты, миледи. Даже если девушка выходит замуж в тягости, или с ребенком — это не страшно. Значит, плодовита.

— А если девушка погуляла с несколькими парнями?

— У законного мужа есть способы отучить ее гулять, — пожал плечами Бран. — В зависимости от ситуации, либо он разберется с неверной женой, либо с мужчинами, которые посмели посягнуть на его собственность.

Анжелина не стала уточнять, как именно. И так все ясно.

Либо оторвать голову жене — либо вызвать на дуэль ее ухажеров.

— На ней бы все равно женились?

— Может, не из правящих кланов, но кто-то нашелся бы.

— А если она погуляла с женатым мужчиной…

Бран поглядел на принцессу, как на дуру. Какая разница, это ведь мужчина? Даже если и погулял, так что? При том, что у каждого вирманина есть жена, что в доме есть еще рабыни и служанки, и жены смотрят на это сквозь пальцы. На Вирме большой перевес в сторону женщин, слишком уж опасный противник — море.

–… и угрожала рассказать обо всем его жене?

Бран медленно опустился на лодку и покачал головой.

— Нет, ваше высочество, в этом нет никакого смысла. Жена просто не приняла бы эти рассказы близко к сердцу. Любая на Вирме.

— А отец жены?

— То же самое, ваше высочество. Главное, чтобы дело не доходило до развода или публичной огласки, да если и дойдет… всякое бывает. Находятся способы все разрешить мирно, уж поверьте.

Анжелина разочарованно вздохнула. Вот так всегда… а такая хорошая версия пропала!

— А могла она что-то узнать, или увидеть, или кто-то попросил ее об услуге…

Бран развел руками.

— Пока неясно. Но если у нее были с кем-то отношения… были?

— Да.

— Я узнаю. А узнаю кто — узнаю и почему.

На миг Анжелине показалась такой глупой вся ее затея со следствием. Просто по-детски смешной и нелепой.

Ведь и правда — Бран сам все узнает. И разберется.

Но — а вдруг и ее версии чем-то помогут? Как у барона Холмса? У того был верный товарищ, который предполагал многое неправильно, но тем самым помогал барону. Вот и Анжелина так же может помочь.

***

Вечером Анжелина лежала у себя в кровати.

Смотрела на тяжелые дубовые балки, которые перекрещивались над ее головой, думала. Об Алии, в том числе.

В ее комнате что-то искали. Что?

В рассказах о бароне Холмсе искали письмо, улику или деньги. Ну, или драгоценности.

Вот, она — Алия Рейнст. Анжелина мысленно поставила себя на место девушки.

Вирма — ее единственный шанс получше устроиться в жизни, получить законную семью, детей… будет она рисковать, связываясь с женатым мужчиной?

Нет. Не будет. Один раз ее уже обманули, второго она не допустит. Коли уж она так нелицеприятно высказывалась о мужчинах, то доверять им не будет. И рисковать не станет.

Могла она отдаться мужчине до свадьбы, чтобы привязать его к себе покрепче?

В принципе — могла. Потом можно сказать о беременности… в каком случае за это могли мстить? Допустим, у парня уже есть невеста. Любимая, например. Алия стала его шантажировать, ну и свернул парень ей шею… нет, не вяжется. Это было бы в порыве страсти, а здесь все обдуманно.

Или нет?

Или, к примеру, у невесты был брат? Который не хотел разрыва помолвки?

Нет-нет, стоит учитывать, что это — Вирма. Иные традиции, обычаи, нравы…

Бран сказал, что никто не стал бы поднимать шума, никто не стал бы переживать, разве что по местному обычаю мужчины бы выяснили это между собой. Да и Алия дурой не была.

Если уж Анжелина поняла, что удерживать местных мужчин ребенком просто бессмысленно… ну, признали бы ребенка. И все.

Если бы мужчина не хотел жениться, он и не женился бы. Хоть ты на березу влезь. Содержание получить Алия еще могла, но ее это не устраивало. Ей нужно было положение законной супруги…

Или — деньги.

Была ли Алия довольна своим положением?

Анжелина серьезно задумалась.

Вот ведь… как Лилиан это называла? Барство?

Оно и есть. Привыкаешь, что не ты для людей, а они для тебя, и внимание на их чувства, мысли и переживания обращаешь, только если они серьезно нарушают твои планы. А если нет…

Ну и пусть их.

А ведь Алия не считала Вирму лучшим вариантом для себя. Честолюбия у девушки хватало с лихвой, с избытком… подумала ж она, что на ней женится наследник герцога… Честолюбие, рисковость, но отвратительные способности к математике. Иначе она бы не ставила все на одну карту, а имела в запасе хоть какого небогатого лэйра, который женился бы на ней и прикрыл грех. Так, к примеру.

Нет, этого не случилось.

То есть брачные планы отметаем? Ну… если исключить глав кланов, то да. Отметаем. А главы кланов у нас все женаты, холостяки просто не выбираются на эту должность. Считаются неполноценными, пока хоть одного сына человеком не воспитали. Могла Алия надеяться на развод с женой или скорую смерть супруги? Да нет, вряд ли. Если сыновья?

Но и тут, кстати, все не так однозначно. Допустим, у кого-то сын и наследник погулял с Алией, она решила, что теперь на ней женятся, а главе клана позарез надо было заключить союз с кем-то другим. И что? Стали бы убивать девчонку?

Да нет. Просто предложили бы ей кого-то из родственников. Признали бы сына от рабыни, к примеру, выдали б за него Алию, и получили двойное удовольствие. Она бы тоже не стала шум поднимать, Ативерне нужны союзы, а не конфликты.

И вообще, если так рассуждать… допустим вся проблема в личных делах. Зачем тогда обыск?

Потому что неведомый вирманин написал Алии торжественное обещание жениться? С большой королевской печатью?

Ага, уже смешно.

Что-то с его одежды? Что она могла взять на память?

Да и тут медяк свидетельству цена. Сказать, что потерял, украли, забыл, где оставил — и даже не переживать по этому поводу. Поди, докажи, что не воровка.

Нет, если обыск… значит хотели найти что-то важное. Вот, в шантаж Анжелина верила. А в любовь…

Не получалось, никак не получалось.

Ладно, тогда допустим, что у Алии Рейнст был какой-то компромат. Нечто такое… что могло бы при обнародовании сильно смутить некоего человека. Вирманина, потому что из посторонних здесь она со свитой и Ричард со свитой. Что это может быть такое?

Оружие, письмо, украшение?

Нет, с этой стороны ничего не ясно. А вот где Алия могла спрятать эту вещь?

У нее всех вещей — пара сундуков, она живет в одной комнате с подругой, здесь постоянно слуги, рабыни, здесь Вирма. Чужие люди, чужое место.

Что бы сделала сама Анжелина?

Да спрятала там, где не стали бы искать. Либо вне дома, либо отдала бы на хранение эту вещь.

М-да… надо узнать, кто именно был любовником Алии, иначе дальше никуда не продвинешься.

Глаза Анжелины закрылись. Она спала и видела чудесные сны. Увы — неосуществимые.

***

Тира сидела на берегу, смотрела на море и думала.

По черным волнам тянулась лунная дорожка, звезды отражались в воде, словно кто-то высыпал горсть бриллиантов на черный бархат, ветер приносил с моря запах воды, солью оседал на губах…

Да, она вот такая. И кожа у нее обветрена, и губы обкусаны, и…

Разве Он когда-нибудь посмотрит на нее, как на женщину? Это даже не смешно.

Рядом колыхнулась темная тень.

— Думаешь о посвящении?

Тира покраснела так, что стало заметно даже ночью.

— Д-да, госпожа.

Кирия Эдайна улыбнулась, погладила девушку по волосам очень материнским жестом. Она не стала уточнять, что ее просил об этом разговоре Бран Гардрен.

Чего уж там, глава клана отлично видел взаимный интерес Тиры и Ричарда, и собирался воспользоваться им к своей выгоде. И выгоде Вирмы, конечно. Традиция предлагать гостю девушек началась не Вирмой, и не Вирмой она в веках закончится.

— Значит, о мужчине.

Тира покраснела еще сильнее, хотя куда бы уж еще краснеть?

— Я…

— Ты боишься, что после посвящения он не обратит на тебя внимания? Не надо… ты красавица, не то, что я.

Это верно, кирию Эдайну в темноте можно было перепутать со средних размеров медведицей. И плащ из собственноручно добытой медвежьей шкуры только утверждал это сходство.

— Я ему просто безразлична.

— Вот уж не верю, — махнула рукой кирия. — Быть такого не может.

— Вы просто его не знаете, госпожа. А у них там все иначе…

— Ативернец?

Ответом был судорожный кивок. А что делать? О таком и с мамой не посоветуешься. Просто потому, что мама сразу же начнет давать ценные советы и причитать. Скажет, что раз так, не надо и думать о воинском посвящении, а вместо этого надо родить от любимого мужчины, пока Флейна милостива.

Тира представила себе рассыпающийся от старости Эллейг, покачала головой…

Нет, она не хотела бы растить так своего ребенка. Ее сын или дочь заслуживают лучшего.

Уж умолчим о том, что Ричард — принц, а его первенец будет иметь преимущество… Тира не задумывалась, что в остальных странах немного не такой уклад, как на Вирме. И в любом случае, разве нужна она Ричарду — вот такая?

Другое дело, если…

Тира представила себя — в кольчуге, с мечом и щитом, в шлеме, из-под которого бежит на грудь длинная коса, вот, она сходит на пристань в Лавери, столице Ативерны, вот улыбается Ричарду… а рядом с ним стоит другая. Хрупкая, воздушная и неземная, с золотыми локонами и очаровательной улыбкой.

Такая же, как ее высочество.

А она, Тира, сжимает свой меч, и понимает, что это — и ее мужчина, и ее спутник. И другого у нее не будет.

— Ты говорила ему о своих чувствах?

— Нет, госпожа.

— Почему?

Тира вздохнула.

— Я хотела просить милости Олайва, не Флейны…

— Так и сделай. Только учти, все боги — рядом. Олайв хоть и примет тебя под свое покровительство, но Флейна все же рядом, не стоит об этом забывать.

— И что мне с этим делать, госпожа? — Тира уже откровенно дерзила.

— Пройти посвящение.

— И все?

— А после посвящения будет устроен пир, как обычно. Если ты признаешься этому мужчине в своей любви и попросишь милости Флейны, будет правильно.

Тира вздохнула, потерла кончик носа от переживаний забывая о вежливости.

— А если затяжелею?

— Значит, Флейна благословила. У меня своих трое, ты думаешь, ветром нанесло?

Тира так не думала, но не подумают ли плохо о ней? Ричард — о ее корыстности, вирмане о том, что бабы есть бабы, мечом опоясать не успели, а она уже принялась по сеновалам шастать?

Вслух она этого не высказала, но кирия Эдайна догадалась примерно о половине ее мыслей, им покачала головой.

— Даже не бери в голову. Ребенок — благословение богов, а если от хорошего мужчины, то вдвойне. От любимого, сильного, неглупого… да, мне и гадать не надо. Будь он другим, ты б его не полюбила. И учти — если ребенок от любви рождается, он тебе вдвое дороже будет.

С берега кирия Эдайна возвращалась вся вымотанная.

Сложно с этими влюбленными девчонками, ох как сложно! То им не так, это не этак… а уж сомнений, мнительности и дурости на роту солдат хватит. Но что могла она сделала.

Ободрила, поддержала, про богов сказала, про любовь тоже. Бран ей будет должен.

Определенно.

Уэльстер, Кардин.

— Ваше высочество, — склонился Мигель перед принцессой Анной.

Малявка побагровела, но сумела ответить на поклон.

Гардвейг наблюдал за этим представлением с улыбкой.

Да, тяжела ты, судьба королевская. И не просто так женятся монархи. Вот, Эдоард породнился с Авестером, теперь родниться можно будет только через три поколения. А до той поры — ни с Авестером, ни с Даркомом — туда тоже выдали замуж авестерскую принцессу.

А Гардвейгу нельзя родниться с Эльваной, его бабка была оттуда родом. Из эльванской королевской семьи.

Получить разрешение у альдона?

Это-то как раз несложно, Петерс запоет ровно то, что ему скажут. Не желая повторения судьбы предыдущего альдона и получив пару увесистых уроков от Гардвейга лично, он будет делать, что ему говорят. Но можно обмануть альдона, но не Альдоная.

У близкой родни дети рождаются больными, слабыми, хилыми… вот, в этом поколении он породнится с Ативерной и Ивернеей. И еще три поколения им не стоит родниться между собой.

А где брать невест-женихов?

Король может жениться на ком пожелает. А вот принцессы… Эдоард — Дишан доложил — отослал одну из своих девчонок на Вирму. Может, и неплохое решение. Свою, что ли, туда послать? Или обеих младших, как подрастут?

Надо обдумать этот вопрос.

Мигель тем временем закружил Анну в танце. Милия коснулась руки супруга.

— Думаешь…?

Гардвейг чуть повел глазами.

Думал. Очень серьезно думал.

— Выдадим старшую замуж, там и посмотрим.

— Говорят, посольство уже днях в пяти-шести пути.

Ответом Гардвейгу была улыбка и поглаживание живота.

— Интересно, дохожу ли я? Или рожу нашего малыша раньше?

Его величество расплылся в улыбке.

Сын. Еще один сын.

Его бессмертие.

Уэльстер, Дорсан.

Город Дорсан не понравился Лиле с первой минуты. Кажется, неприязнь была взаимной. Почему?

А, черт его знает.

Бывает так — приезжаешь в город, и он созвучен тебе до последнего камня мостовой, тебе уютно в нем, хорошо, привычно, тебе нравится разглядывать силуэты домов, ты бы гуляла и гуляла, наслаждаясь каждой секундой вашей совместной жизни и каждой жилочкой ощущая ритм жизни именно этого города.

У каждого города свой особенный ритм.

Где-то хочется спать, где-то танцевать…

А бывает и иначе.

Приезжаешь ты в город — и что угодно готова сделать, лишь бы удрать. Сразу же. И подальше, подальше, и век бы его не видеть. Вы словно отторгаете друг друга. Просто — фу.

Вот с Дорсаном у Лилиан получалось именно так. Они друг другу сразу не понравились. Город надменно и свысока взирал на графиню. Графиня в ответ презрительно морщила нос, и даже Лидарх не ступал по мостовой, а словно бы пинал ногами камни. Вколачивал их поглубже.

А нечего тут выпячиваться! Подковой вас! И нагадить сверху!

Почему так? Это вопрос к психоаналитику.

Джерисон уверенно указывал, куда сворачивать, знал, где надо остановиться… и постоялый двор оказался действительно замечательным. Большим, уютным, на редкость чистым. Никаких паломников, клопов, тараканов и соломы на полу. Чисто выскобленные доски, уютные комнаты, свежие матрасы…

Что ж. Томас отдохнет. Ему тоже тяжко — поди, обслужи такую прорву людей, да за всеми поухаживай, да чтобы все довольны остались. С ума сойдешь.

Гости пожаловали, когда вся компания приканчивала роскошный ужин.

Даже Лиля оценила.

Мясо было в меру прожарено, вода чистой и холодной, хлеб свежим, только что из печи, а когда Лиля попросила свежие овощи, она их тут же получила. Красота?

Не то слово.

Они с Мирандой как раз грызли морковку, когда к их столу пожаловала целая делегация.

Нет. Не целая. Всего один человек, но с большой свитой. Лиля пригляделась.

Да, так оно и есть. Вот он, стоит чуть впереди, этакий лысоватый толстячок лет тридцати, с добрым круглым лицом, на вид — душа компании, шутник и балагур, кутила и весельчак. А остальные и одеты победнее, и подобострастно поглядывают на него.

Лэйры из небогатых. Лиля знала от Ганца, так тоже делается. Дворяне из небогатых иногда идут… это не приживалы, а как бы свита. Они следуют за своим господином, сопутствуют ему в приключениях, он дает им пищу и кров, подбрасывает денег и вытаскивает из неприятностей, но вассальной клятвы они не дают. Определенная степень свободы сохраняется.

Связка вассал-сюзерен достаточно четко регламентирована, у обоих свои права и свои обязанности, а вот в таком случае у людей есть определенный люфт. Господин может отказаться защищать своего слугу, слуга может подставить господина — всякое бывало. Лиле такое не нравилось, но это свободный выбор каждого.

Кто-то служит, кто-то прислуживает.

— Джерисон, друг мой!

Толстячок раскинул руки, словно собираясь обнять графа Иртон, но потом одумался и прижал их к сердцу. Мол, я счастлив, я так счастлив, едва сдерживаюсь, чтобы не лопнуть от счастья.

Впрочем, Джес тоже заулыбался, словно ему леденец на палочке дали.

— Эрвин! Да, в Дорсане нет от тебя тайн!

— Ты хотел проехать через наш город, — прозвучало это как «мой город», — даже не поздоровавшись со мной? Джерисон, я не прощу тебе такого коварства!

Джес покачал головой.

— К сожалению, в этот раз я себе не хозяин. Сначала я должен позаботиться о своих людях, а потом уж отправляться к друзьям.

— Это важный государственный секрет?

Эрвин широко улыбался, а Лиле хотелось его пнуть. Ничего личного, просто как-то сразу этот человек ей не понравился. Слишком уж он веселый, открытый и обаятельный. Слишком.

И… да, имеют место быть противоречия.

Рубаха-парень? Душа компании?

Э, нет.

Ее стержень.

Почувствуйте разницу — душа понятие эфемерное, ее так сразу и не найдешь. А этот товарищ вполне жесткий, и его люди поглядывают на него, ожидая распоряжений. Будь ты хоть каким обаятельным, одними улыбками ничего подобного не добьешься.

Содержание не соответствует обертке, как говаривал Алин папа. А уж Владимир Васильевич в этом разбирался, не один гарнизон прошел.

А Джес ничего подобного не чувствовал или не видел, улыбался, словно лучшего друга встретил.

— Эрвин, прошу к нам за стол. Дамы и господа, это Эрвин, барон Фремонт, а это мои спутники. Знакомься…

Представлял Джерисон всех по кругу, и начал с Лилиан.

Глаза барона надо было видеть.

— Твоя жена? Друг мой, ты счастливец! Такая женщина!

Лиля мило улыбалась, ничем не показывая своей тревоги. Представленная второй Миранда фыркнула и задрала нос. Положенные слова сказала, но с таким видом, что Лиле захотелось дернуть ее за косичку. Ребенок, ну имей же совесть! Мало ли кто и кому не нравится!

Нельзя сразу на этих людей Лялю натравливать, собака существо нежное, она и отравиться может!

— Дочь — копия тебя, друг мой. Должен сказать, она совершенно не похоже на свою очаровательную мать.

Лиля не стала вдаваться в подробности. Миранда тоже.

Достались комплименты всем. И Ройвелям, и Элонтам…

Свита, кстати, все это время простояла у дверей. Стоит только сравнить с вирманами.

Лиля понимала, что тот же Эрик мгновенно свистнул бы трактирщика, заказал стол для своих ребят, усадил их, а потом уж пошел разговаривать. И попробуй хоть кто-то скривить нос… тут же его на сторону и своротил бы. Моряки? Пираты? Это его люди, остальное неважно. А барон считал, что о своих людях заботиться не обязательно. Или что и так сойдет.

Нет Лиле такой расклад не нравился. Только вот они с Мирандой были единственными, кого это не устраивало, остальным все нравилось.

А барон уже приглашал всех завтра на прием, настаивал, что один-то день можно и отдохнуть, почти умолял… и Джерисон не стал отказывать.

Лиля скрипнула зубами и положила себе подробнее расспросить супруга. Этой же ночью.

***

Первую часть ночи ей было решительно не до вопросов. А вот потом, когда они с мужем лежали в обнимку, Лиля и решилась. Как известно, вопросы мужчинам задают — когда? Когда они сыты, чисты и после постельки. Это и в русских народных сказках указано. Накорми, напои, баньку истопи, в постель уложи, а там и поговорим.

Лиля решила последовать народной мудрости, и не прогадала. Джерисон не стал запираться.

— Барон? А что, неплохой малый.

— Он здесь… мэр города?

— Нет.

— Эммм… нет никого более знатного?

Джерисон задумался.

— Есть…

— А почему тогда — вот так?

— Эрвин — он очень общительный, гостеприимный, хлебосольный, человек, который жить не может без друзей…

— У него их мало?

— Город маленький, все друг другу уже примелькались, а тут новые люди, новые лица. Прошлый раз он прием на три дня закатил…

— А почему он? А не мэр города?

Джерисон пожал плечами.

— Да просто так. А что такого удивительного?

Для Лили это было вполне себе удивительно. Допустим, вы живете себе, тут через вашу деревню или ваш городок проезжает мимоходом посольство… выгоды ты с него не поимеешь априори, это не купец и не торговля. Казалось бы — проехало и ладно?

Ан нет, господин барон устраивает праздник. Да так и каждый раз… зачем?

Если всех мимоезжих поить, никакого вина и денег не хватит. Только вот Джерисону так не скажешь. Лиля принялась расспрашивать о другом.

— Наверное, у барона богатые земли, раз он себе может такое позволить?

Недоуменный взгляд.

— Наверное, да…

— А он не говорил? Или он торговлей занимается?

Джерисон был решительно не в курсе. Ну и как с ним, с таким, быть? Да просто осторожно расспрашивать дальше, а на приеме еще и приглядывать. Раз уж муж.

***

С Мирандой Лиля даже говорить на эту тему не стала. Не стала бы.

Миранда заговорила сама.

И почему родители думают, что у их детей нет мозгов, симпатий, антипатий, своего мнения? Или — как воспитывали, так и получается? И со всем этим можно не считаться?

Поверьте, когда оно есть — считаться рано или поздно приходится. Воспринимаете своего ребенка как чурку с глазами — чуркой он и будет.

Даете ему права, обязанности, совещательный голос? Поверьте, вы не пожалеете. Может быть, результат вам и не слишком понравится, но всегда лучше, когда ребенок сам принимает свои решения, сам за них отвечает, сам расхлебывает последствия. Пока он — ребенок, вы всегда сможете ему помочь, это взрослому иногда ничем не поможешь, а детские беды главное не запускать.

Миранда же сначала не воспитывалась вообще, а потом попала в руки к Лиле. Но Лиля просто не знала, как правильно воспитывают детей! Никогда не знала!

Теория Владимира Васильевича была проста: «сначала утоми, а потом дрессируй». Так Лиля и действовала. А что учила, объясняла, советовалась, ничего удивительного. Так и родители с ней поступали.

Вот и действовала она, как привыкла. А когда спохватилась, что в этом мире девочек так не воспитывают… и что? Теперь Буратино обратно до полена обтесывать, что ли? А не выйдет, это уже личность, уже индивидуальность, она уже почувствовала вкус свободы и тяжесть ответственности. Переиграть не получится. А если попробуешь — получишь врага в своем же доме. Жестокого и безжалостного. Рано или поздно тебе все припомнят.

Если птица всегда живет в клетке, это не страшно. Но посади в клетку вольную птаху?

Умрет ведь…

Миранда стала именно такой, вольной птицей. И знала, что мама Лиля всегда серьезно воспримет ее слова. Вот и пришла.

— Мам, мне не нравится этот… Эдвин.

Имя прозвучало, как плевок.

— Мне тоже, солнышко, — вздохнула Лиля. — Мне тоже…

— А папе он нравится, они даже смеются вместе…

Лиля почесала кончик носа.

— Мири, тут сложная ситуация. Не нравится — это не доказательство.

— А что — доказательство?

И кто Лилиан за язык дернул?

— Письма, документы, договора, обязательства, расписки… одним словом — компромат.

— Компромат? Это… написано?

— Это что-то такое, что может плохо отразиться на репутации барона. К примеру, ты узнаешь, что он двоеженец. Это компромат. Или что он мухлюет в кости. Это тоже компромат.

Миранда серьезно кивнула.

А где могут храниться письма она и сама знала. В кабинете. Край — в спальне.

— Я поняла, мам. Меня ведь тоже пригласили на этот прием?

— Всех нас пригласили. Мири, я надеюсь, ты не станешь тыкать в барона Фремонта ножом?

— А он не станет меня похищать?

— Если станет — я его сама ножом потыкаю.

Мири улыбнулась. И мама, и дочка отлично помнили барона Донтера. Клива. И как он нашел свой конец — тоже помнили. А не трогай мою семью…

***

На прием Лиля собиралась тщательно.

Это к друзьям можно одеться небрежно, они тебя любой примут, а вот ради врагов надо расстараться, чтобы не ударить в грязь лицом. И Лиля решительно выбрала себе наряд из тщательно сберегаемых в сундуках. Это вам не юбка-брюки и не пончо, этим нарядом и королева не побрезговала бы.

Платье из шелка цвета морской волны, в стиле ампир. Расшитый лиф, лента под грудью, короткие рукава. Сверху полупрозрачное болеро из белого кружева с зеленой нитью. Волосы уложены в сложную прическу, в ушах серьги с изумрудами, на шее — один камень, но какой! Размером два на два с половиной сантиметра, прямоугольной формы, глубокий, цвета морской волны, в оправе из червонного золота — такой камень не нуждается в дополнениях и роскошных оправах, он сам по себе стоит дороже иного поместья. На Лиле он смотрелся именно так, как надо. Лежал в вырезе, подчеркивая белоснежную кожу.

Джерисон оценил старания супруги поцелуем в шею.

— Графиня, вы поражаете воображение.

Лиля ответила супругу ленивой улыбкой.

Джерисон, в темно-синем, почти черном наряде, выглядел не менее роскошно. Этакий самец черной пантеры. Ленивый, грациозный, потрясающе пластичный и сексуальный. Отличная пара.

Миранда была в белом, отделанном зелеными лентами. По возрасту, ей не положено украшений.

Ляля? Нанук?

Миранда хотела было закатить истерику, требуя взять собак с собой, но Лиля покачала головой.

— Солнышко, привыкай. Не всегда получается так, как ты хочешь.

Мири кивнула.

Не всегда, увы…

Ничего, будет еще и на собачьей улице праздник. Вопрос только — за чей счет.

***

Эдвин, барон Фремонт, встречал гостей лично, в дверях.

— Джерисон, друг мой. О, простите, ваше сиятельство…

Джес рассмеялся и махнул рукой, разрешая вольное обращение. Барон повернулся к Лилиан…

— Ваше сиятельство… вы — воистину королева.

Аля за такие взгляды могла и в нос двинуть. Графиня Иртон улыбнулась и медленно склонила голову. Блеснули изумруды в золотых волосах.

Барон судорожно сглотнул, что осталось незамеченным Джерисоном, и обратил свое внимание на Миранду.

— Юная госпожа, дозволено ли мне будет предложить вам компанию сверстников?

Миранда, подражая матери, чуть склонила голову.

— Я буду вам признательна, достопочтенный Фремонт.

— Джерисон, — барон подозвал лакея и приказал проводить юную госпожу к остальным детям, — сегодня вам будут завидовать все мужчины нашего города. Очаровательная жена и разумница дочь — что еще может сделать мужчину столь счастливым?

Джерисон раздулся, словно голубь. Лиля подавила желание пнуть его по ноге — все равно туфельки мягкие, только ногу отшибешь бестолку. И заулыбалась барону.

— Вы так любезны, достопочтенный Фремонт.

— Умоляю вас, ваше сиятельство — Эдвин.

— Хорошо, Эдвин. Если мой супруг позволяет….

Джерисон позволял.

Лиля со злостью подумала, что надо бы распечатать книгу про Василису Микулишну и лупить ей супруга по голове до просветления. Известно, чем кончились похвастушки некоего Ставра — супруге пришлось его выручать. И кому это понравится?

Лично Джерисон не хвастал, это его оправдывало. Но гордился ведь. А это ничем не лучше, что там, что здесь — сплошные проблемы в перспективе.

Или у нее просто паранойя разыгралась?

Лиля не знала. Но кажется, придется это проверить на личном опыте. Надо только быть осторожнее… хорошо, что платье такое удобное. Под ним не то, что кинжал — поросенка спрятать можно.

***

Что такое прием?

Зависит от места и времени.

К примеру, можно устроить пир, тогда оборудуется пиршественная зала, а все остальное — по остаточному принципу. Зала для игр, беседка, танцы… после пира как-то плохо танцевать. На полный желудок.

Можно пригласить гостей по конкретному поводу — рождение, смерть, именование… тогда основное время отводится на церемонию, потом легкое угощение, а потом развлечения.

А можно и как сейчас — уделить основное время гостям, и развлечениям, а вот угощение скромно позабыть. Кстати — экономия.

Так и поступил барон Фремонт.

В одной зале — фуршет, там отдыхают почтенные горожане. Им замечательно думается и беседуется под кубок хорошего вина. Впрочем, напитков-закусок не так много, хватит, чтобы перекусить, но не чтобы наесться. Тем более — напиться и начать буянить.

Во второй — карточные и прочие игры. Для желающих.

В третьей — оранжерея, где так удобно прогуливаться.

В четвертой — танцевальная зала. Громадная комната ярко освещена свечами, там кружатся в танце очаровательные девушки и сверкают ярче бриллиантов их глаза и улыбки.

Это с одной стороны.

А с другой…

Лиля смотрела, и видела многое. И несколько ночных ваз за ширмами — должны же благородные дамы и господа где-то облегчаться в процессе бала.

И весьма своеобразные запахи от господ и дам.

И простите за подробность — вшу, которая привольно себя чувствовала на напудренной прическе.

И то, как какой-то господин притиснул к стене лакея, а потом и утащил его за собой в альков. Фактически — для забав, о которых не рассказывают детям.

Во дворце, впрочем, было не лучше.

Но хватит обращать внимание на всякие гадости? Остальные в восторге, что еще нужно? Джерисон раскланивается с людьми, с которыми познакомился в прошлый свой приезд в город, что-то говорит, о чем-то спрашивает…

Миранду отправили к детям.

У барона детей не было, но Эдвин Фремонт предусмотрел и это. Милый, почти семейный вечер, для детей отведена своя комната, там дежурят слуги, там есть все необходимое — еда, игрушки…

Лиля все равно волновалась за Миранду, но старалась «держать лицо». Улыбалась, отвечала на комплименты, и намертво приклеилась к супругу.

Тренировка.

Будем считать, что это именно она.

В Ативерне почву для ее появления подготовили, и во многом постарался его величество. Лилиан Иртон была интересна, необычна, полезна короне, и никто не смел поднять на нее свой облезлый хвост. Добавим еще супруга — все же графа Иртон, королевского племянника, и свекровь, которую по праву звали «гадюкой». Кто откроет рот — тот и ноги протянет.

А вот здесь и сейчас…

Кто она такая?

Да никто. Просто супруга графа Иртон, просто женщина, и просто мать. И проверяют ее на прочность, как и любого человека, оказавшегося в незнакомом обществе.

Ну и на здоровье.

Лиля мило улыбалась, старалась запомнить имена и предчувствовала, что голова у нее к концу вечера разболится — хоть отрывай.

А надо улыбаться, надо быть милой, надо….

Вот за это Лиля и не любила вечеринки.

***

Миранда зверски скучала.

Распрозверски, как сказала бы мама.

Все дети были значительно старше нее, все были отлично знакомы, и Миранду особенно не воспринимали.

Ну что такое эта малявка?

Сегодня она здесь, завтра уедет, планов на нее никаких не построишь, интересного ничего не добьешься, от ее родителей тоже пользы никакой — лучше уж воспользоваться предоставленным случаем и пообщаться между собой.

Так дети и поступили, не особо обращая внимания на гостью. Ну и пусть, гостья не возражала. Мири несколько минут посидела в углу, а потом…

Мама сказала, что компромат будет в кабинете?

Вот там она его и найдет. А что такого? Барон Холмс мог по чужим домам ходить с обысками и лезть к господину Милвертону, а ей нельзя? Почему? Миранда считала, что если она найдет компромат, то окупит все свои шалости. Так что — вперед.

Осталось разобраться, как можно удрать из комнаты, не привлекая внимания слуг, но с этим Мири справилась очень легко.

Кинжал — самая полезная вещь для девочки, так и мама говорит. Надо, не привлекая внимания, подойти к одной из тяжелых штор и отрезать от нее шнур. Конечно, нехорошо так поступать, но веревка нужна. Очень.

А потом заползти под стол.

Детям накрыли «сладкий стол», то есть сладости, пирожные, пироги, соки… и стоял он не точно по центру, а ближе к краю. Мири улучшила момент, когда на нее никто не смотрел — и нырнула под стол.

Ага, подойдет.

Нет, не связывать между собой ноги, это даже не смешно. Вы что — не почувствуете, как к вашему телу кто-то прикасается? Наверняка ощутите, и посмотрите, что там.

Мири поступила проще.

Пышные юбки — это замечательно. Вот к юбкам можно прикасаться безбоязненно.

Быстро сделать кинжалом дыру в одной юбке, продеть шнур, в другой, тоже продеть шнур — и связать его концы между собой. И прочь из-под стола.

Быстрее, пока не обнаружили. И к двери.

Мири посмотрела, снаружи нет ни слуг, ни служанок, только те, кто здесь… ну и отлично!

Занимаем позицию рядом с дверью, ждем…

Вовремя!

Кто из связанных девушек попробовал встать — Мири так и не поняла. Но подол натянулся, девушка решила, что зацепилась за что-то, потянула, тонкая материя затрещала, вторая «связанная» поняла, что ее платье тянут, взвизгнула, вскочила, то есть попыталась, и закономерно опрокинулась. Шнур-то был толстенький, плетеный. А вот юбка из тонкой ткани, которая уже пострадала от кинжала Миранды, а теперь еще и расползалась по прорехе.

В одной юбке образовалась дыра, вторая девушка опрокинулась на спину, потянула за собой скатерть со стола, посыпались тарелки, загремела посуда, кинулись на выручку господам слуги…

Миранда пожала плечами и независимо выскользнула в коридор.

Это — тоже от мамы.

Что за глупость — бежать во весь опор? Сразу ясно, что ты или убегаешь, или в чем-то виноват или… внимание ты к себе точно привлечешь. Иди спокойно, поглядывай по сторонам с любопытством, и станешь самой обыденной деталью пейзажа.

Мири так и поступила. И никто ее не остановил.

Хотя Ляли рядом решительно не хватало. Ну ничего, она и сама справится.

Мири нырнула за портьеру, пережидая слуг, а потом еще раз огляделась.

Ну и где у барона может быть кабинет?

В жилой части дома, наверное. Надо поискать.

***

Профессионалы, мать их.

Нет — профессионалки. Во всех смыслах.

Только это и смогла подумать Лиля, когда разноцветный хоровод как-то ловко увлек ее за собой, а потом, продолжая щебетать, потащил в другую сторону Джерисона. И ведь не вцепишься, не закричишь — верните мужа!

— Графиня, вы едете в столицу?

— Ах, неужели в сам Кардин?

— Только подумать, и его величество…

— Графиня, а правда, что его величество похож на льва? Его ведь и называют Львом Уэльстера?

— Графиня, а вы были представлены ко двору?

— Графиня, а на кого похож ваш король?

Ответы от Лилиан, как таковые, не предусматривались. Женщину просто закружил этот вихрь щебета, треска, писка и цветов. Так, наверное, цыганки уводят свои жертвы…

Черт возьми!!!

Аля, именно Аля, от неожиданности даже шарахнулась. А ведь и верно — цыганский гипноз.

Так они и действуют. Оглушают, ошеломляют, и поди, вывернись!

Но как поступить?

Вариантов борьбы два. Первый — дать в нос самой наглой цыганке. Второй, проще, обложить их матом и уйти. Ни тот, ни второй не прокатывают в данное время и в данном месте.

Третий…

Ее сиятельство графиня Лилиан Иртон пошатнулась — и на глазах у всех потеряла сознание. Едва поймать успели, а то треснулась бы ее сиятельство копчиком об пол, а это больно. И платье бы испачкалось.

Правда, разглядев из-под ресниц, кто ее отловил, Лиля чуть не взвыла со злости.

Эдвин, мать его, Фремонт!

Ну и ладно! Ты, любезнейший, медведя поймал? Так не жалуйся, что мишка тебя не отпускает.

***

Джерисон тоже не терял времени даром. Не дали потерять.

— Ваше сиятельство, я так надеялась на эту встречу!

Виона!

Мальдоная ее заешь, Виона!

Джерисон не просто так проводил время в маленьких городках. Да, у него была официальная любовница, но когда и кому это мешало получать удовольствие на стороне? Тем более, что Виона была как раз в его вкусе.

Огненно-рыжая, с роскошным бюстом, тонкой талией и такой попкой… уммм…

А еще она отлично знала, что надо делать в постели. И не только в постели, а еще на столе, на подоконнике, на…

Воспоминания были настолько приятными, что Джерисон невольно облизнулся. И дама тут же увлекла его за собой в один из альковов, даже не дав оглянуться на супругу. Да и какая там супруга, когда такая женщина зовет? Как любой мужчина, Джерисон просто не мог остаться равнодушным к глубокому вырезу женщины, к соскам, которые самыми краешками виднелись над вырезом…

Альков оказался сквозным, Виона прошла его, словно иголка — тонкую ткань и вышла с другой стороны. И потянула Джерисона за собой, в один из коридоров.

— Джес! Я скучала!

Джерисон невольно улыбнулся. Да, он такой, он производит неизгладимое впечатление на женщин.

— Я так обрадовалась, когда узнала, что ты приезжаешь, я попросила Эдвина, и он не отказал мне в приглашении… Джес, ты ведь придешь ко мне сегодня ночью?

Говоря все это, Виона продолжала тянуть графа за собой.

— Куда мы идем?

— Я тебя похищаю. Злонамеренно.

— Виона?

— Да-да, мы уже пришли.

Виона толкнула дверь и почти силой втянула графа в одну из комнат.

Спальня?

Определенно. Кровать под балдахином…

Розового цвета.

Может, Джерисон и не очнулся бы, но этот цвет словно хлестнул по его глазам.

Розовая корова.

Лилиан…

Давно уже и не розовая, и не корова, но именно так он говорил о своей супруге Вионе. И что ж удивляться, что так получилось? Конечно, Виона бросилась на него, не подумав о Лилиан.

Граф мягко отстранил любовницу.

— Нет, Виона. Не надо усугублять наше положение.

На лице женщины отразилось искреннее, прямо-таки детское потрясение.

— Как?

— Я здесь с женой и дочерью.

И Мири. Озорной взгляд, растрепанные косички, громадная серая собака рядом.

Папочка, не умирай…

Виона расслабилась. А, ну если с женой, то все ясно.

— Пусть не на всю ночь. Но хотя бы на пару часов? Умоляю вас, Джерисон!

Джес решительно покачал головой.

— Нет, Виона. У меня есть жена.

— Эта… эта…

Виона глотнула воздух, словно рыбка. А и то верно — назвать Лилиан «розовой коровой» — себя на посмешище выставить. Какая ж она корова, и тем более розовая? Потрясающе красивая женщина, в дорогом платье и украшениях, у нее одна кофта, или как она это назвала — болеро дороже стоит, чем все платье Вионы. И мы еще помалкиваем про то, что Лилиан Иртон — графиня, а Виона — жена самого обычного лэйра.

— Да, Виона. И я не намерен ей изменять…

Виона вздохнула.

— Джес… тогда умоляю… я все понимаю, но… подари мне на прощание хотя бы один поцелуй?

Джерисон и не обратил внимание на то, что в коридоре послышались шаги. И Виона повисла у него на шее, буквально впечатывая ярко накрашенные губы в его рот.

Раздавшийся сзади скрип двери заставил Джеса обернуться, и…

Нет, ну ситуация…

В дверях стояла его супруга, и гневно щурила зеленые глаза. Рядом с ней стоял барон Фремонт с самым укоризненным выражением на лице.

Виона поправляла невесть когда стянутый на талию вырез, но получалось плохо, мешала слишком пышная грудь, которая так и выпирала, словно тесто из квашни.

И что оставалось сказать благородному графу в такой ситуации?

Только одно.

— Лили, дорогая, ты все неправильно поняла. Я сейчас все объясню…