Жена моего врага

Галина Васильевна Емельянова

Много лет назад она выбрала не его, значит, выбрала лучшего из всех. Девушка его и не только его мечты. Судьба распорядится так, что Он встретится с ее мужем в честном бою. У каждого из них своя правда и свой путь. А любимая женщина одна – та, которая ждет. И испытания будут даны им судьбой, чтобы понять: им двоим выпал шанс, начать все сначала – жить, любить и побеждать…

О чужих женах. Леха

Алексей, попрощавшись, ушел. Во дворе зашумел дождь, торопиться было некуда, он сел на ступеньки и сжал голову руками. Если бы она сказала, останься, он остался бы в этом доме навсегда.

Тогда в училище, и потом, воюя и отлеживаясь в госпиталях, он, всегда представляя ее — ту, которая его ждет и всегда она была похожа на Варю.

Вот уже и виски поседели, а так вот пришлось встретиться. Жена врага, пусть убитого, но врага. И дети, врага, не его. Зачем он пошел? Что хотел знать? И радости от того, что враг все-таки убит, нет.

Он теперь часто сидел в ее дворе, незаметно провожал ее с детьми до школы. Стоял за их спинами в церкви, Варя даже в церкви не плакала, и его не замечала.

Конечно, он не был монахом, правда, опровергая все анекдоты, никогда не спал с женами друзей. А вот с вдовами…

Была у него в жизни история, скорее печальная, чем пошлая.

Боевой друг его умирал не от ран, и не в бою. Скосил молодого тридцатилетнего мужчину рак. Сделали операцию, и выписали домой — умирать. Валера, так звали боевого друга, последний год был инструктором в спецподразделении, и виделись они редко. Высокий, под два метра мужик, гнувший подковы, теперь лежал, высохший, желтый, похожий на мумию.

Леха, старался смотреть другу прямо в глаза, и хотел запомнить его тем Валеркой, сильным и ловким зубоскалом, у которого на все случаи жизни была готова шутка.

Перед смертью Валера, попросил у Лехи в долг, и потом, счастливо улыбаясь и плача от боли, рассказывал, как любовался женой в новой норковой шубе.

Алексей встретился с Мариной, женой друга, после его смерти в день годовщины. Проводить Валеру в последний путь не успел, был на задании, а она позвонила после поминок, захотела отдать деньги.

Они встретились у нее на квартире, просидели до утра, пили вино, вспоминали Валеру, а потом она постелила ему на диване, он остался, и еще раз, потом перевез вещи.

Похожая на цыганку Марина, ярко красилась, ярко одевалась. И вся была такая словно огонь — обжигающая, умелая в ласках, хозяйственная — повезло, одним словом

Он верил, жена офицера, это женщина — судьба, не предаст, и дождется, каким бы ты не пришел с войны.

Было с Мариной и сытно, и сладко, Алексей почти поверил в присказку «стерпится — слюбится», но она его предала, как, наверное, и Валерку предавала, когда он болел.

Он не смог вылететь на задание, в Москве был шквальный ветер, проливной дождь, он вернулся домой, чтобы своими глазами увидеть Марину с другим мужчиной. Ничего так бычок, но слабоват против Алексея.

Наверное другой бы набил сопернику морду, а он просто выставил того на площадку в чем мать родила. Запах крови и смерти у многих вызывал тошноту, а Леху тошнило от гадливости, с воображением у него было туговато, а вот с понятием чести он был знаком не понаслышке.

Собрал вещи, и ушел, не слушая обвинения в частом отсутствии, и что-то там о проходящей молодости. Марина звонила не раз и не два, потом перестала. Он не испытывал боли от этой измены, наверное оттого, что знал, есть другие — верные.

Такие, как жена их «Бати», уже двадцать лет вместе или жена Савушкина Андрея. Того еле собрали после боя в полевом госпитале, инвалидное кресло, почти ослеп, а жена и даже теща, на него чуть ли не молятся.

Андрей Савушкин, пацан был неказистый, и уши слишком большие, да еще беда, лысеть начал рано. С девчонками тоже не очень ладилось, те, кто нравился парню, над ним смеялись. Так что невесту ему выбирала мама, пусть и задержавшуюся в старых девах дочь старой знакомой, но квартира у нее была трехкомнатная, а у Андрюшки еще пять сестер замуж отдавать.

Как водится, сойтись помогла водка, шашлыки и идеальная чистота в квартире. После скудной жизни с безалаберными сестрами, Андрюша, стал, кататься, как сыр в масле.

После срочной службы, Савушкин остался служить по контракту. В своем решении он был тверд, и жене с тещей пришлось смириться.

В армии у Савушкина, неожиданно для него самого, открылся талант, прекрасная память на цифры. Это было удивительно, но он, еле — еле окончивший школу и имевший тройки по математике, прекрасно запоминал шифровальные таблицы любой сложности. И на рации работал, как «бог», так считали в учебном центре и в разведгруппе.

Так впервые, парень, обсмеянный одноклассниками двоечник, осознал свою нужность.

В глубинную разведку Андрей теперь посылали часто, и в одном из таких рейдов, на обратном пути, вся группа попала в засаду. Их отряд спасло то, что на помощь им успел выдвинуться взвод бойцов спецназа ГРУ, и Савушкина, хоть и контуженного миной, истекающего кровью успели вынести на плащ-палатке, и доставить в госпиталь.

Савушкин проснулся от боли, выкручивало ноги, он открыл глаза.

— Маша, сделай что-нибудь, сил нет терпеть, ноги ломит, — и увидел, как его Маша, такая всегда витающая в облаках, и ни разу при нем не плакавшая, теперь вот плачет, не скрывая слез от лежащих в палате раненых.

Он зацепился здоровой рукой за край простыни и приподнял затекшее тело.

Ног ниже колен не было, и руки одной тоже, остался обрубок, даже протез не одеть.

Боли вначале были такие, что обезболивающее действовало на краткое время, а потом он мычал, кусая край подушки.

Мама Андрея зашла раз, зашла два, поняла, что не ошиблась с выбором снохи и перестала бывать в госпитале. Сестры Андрея, здоровые кобылищи, заглядывали, к оказавшейся в беде семье, редко.

Маша словно очнулась, поняла свою нужность, и незаменимость, и вдруг оказалась очень сильной. Раньше все за нее делала то мама, то Андрей, а теперь, она, стиснув зубы, поднимала мужа, мыла, переодевала, даже в кресло инвалидное могла перенести.

Она пошла в свой Дом пионеров, где она перечитала все книги в библиотеке, и обратилась за помощью. Пришли подростки и собрали у них в комнате радиостанцию.

В доме запахло горячей канифолью, Андрей с помощью руководителя радиокружка Сан Саныча, что-то там паял, и скоро смог выходить в эфир.

Он, обреченный войной на будущее в четырех стенах, теперь мог слышать и говорить с целым миром.

Быть нужным, мало это или много, кого — то это ломает, а кому — то дает силы жить полноценно и радостно.

Конечно, слезы были, и край отчаяния наступал, но им Бог дал силы это пережить, не озлобиться и стать счастливыми.

Леха навестил Андрея в его в день рождения, прошло уже пять лет с того памятного боя, в доме словно и не было больного человека, ни плача, ни потухших глаз.

Жена, теща, все делали радостно, и гостей кормили сытно и от души, а Андрей, сидевший в инвалидном кресле, был весел и опрятен. Ему на здоровую руку положили сына — первенца, он попросил снять с младенца шапочку, чтобы все увидели, смешные большие уши.

— Папины уши! — счастливо засмеялся Андрей.

Леха тоже ушел радостным, за друга, с надеждой, что вот и у него будут жена, дети. Его обязательно будут ждать, какой бы он не вернулся.