Моя исповедь

Галина Башкова

МНЕНИЕ ЧИТАТЕЛЕЙМарина: «Вы очень хорошо пишете, читается на одном дыхании. Пока читаешь одно предложение, уже хочется знать, что в следующем».Любовь: «Спасибо за откровенный рассказ. Я читала и плакала».Наталья: «История, в которой переживала, радовалась, грустила, злилась. Одним словом, испытала весь спектр эмоций». Книга содержит нецензурную брань.

Сердце разрывается на части

Поздним вечером мы сошли с поезда на станции Митрофановка. Вещей у нас немного: моя большая дорожная сумка и дипломат у Жени. Можно сказать, мы налегке отправились к дому родителей моего нового парня. Мы очень устали и были голодны. Подойдя к старенькому дому, мы заметили, что свет в окнах не горит, а значит, нас никто не ждет. Женя дернул за дверную ручку. Дверь оказалась заперта. В поисках ключа он пошарил рукой сверху дверного косяка, но ключа там не оказалось.

— Побудь здесь, а я пойду поищу родителей у соседей. Ты не волнуйся, я вернусь очень скоро, — сказал Женя и скрылся в темноте. По каким-то причинам предчувствие у меня было нехорошее.

Стоя посреди маленькой кухни, которая освещалась тусклым светом одной лампочки, я ощущала приятное тепло от печки. Родители Жени разглядывали меня, а я разглядывала их. Хозяйка дома была маленького росточка, светло-рыжие волосы были заплетены в косичку и закручены узлом. Лицо женщины было покрыто веснушками, а пальцы рук искривлены артритом. Этими же пальцами она постоянно терла свой и без того уже красный нос. Что-то неприятное и отталкивающее я почувствовала в ней при первом же нашем знакомстве. Хозяин дома был под стать своей супруге, такой же маленький, но у него к тому же был на спине горб. Меня этот факт сильно напугал, я совсем растеряла свою смелость и упала духом. Кто эти люди? Куда я попала? Но я так устала, что решила не думать об этом сейчас, а оставила все размышления на потом.

— Вам стелить вместе? — услышала я вопрос хозяйки дома.

— Конечно, — недолго думая ответил Женя, — она же моя невеста.

Мне ответ Жени понравился, и я немного успокоилась.

Дом, в котором я оказалась, был старый и на два хозяина. Пройдя темные сени, ты попадаешь в кухню, в которой зимой всегда было жарко. Дверей в доме не было, только дверная коробка от них, вот почему с кухни можно было рассмотреть маленькую комнату, в которой стояли старый шкаф и кровать. В этой самой комнате спал отец Жени, но с нашим появлением ему пришлось освободить ее и перебраться в комнату к своей жене. Так мы стали жить все вместе.

Отец оказался не таким уж и страшным, как он мне показался в темную зимнюю ночь. Ко мне он относился хорошо, а вот мать, как я и предполагала, оказалась неприятной особой. Каждый раз на ужин у супружеской четы на столе стояла бутылка водки или самогона. Нет, они не напивались. Но сам факт ежедневного приема спиртного меня пугал и вызывал во мне неприятие к этим людям.

— Выпей рюмочку для аппетита, — уговаривала меня Нина Елисеевна, так звали мою будущую свекровь.

— Я не пью.

— Ну, всего лишь одну рюмочку.

— Я совсем не пью. — Мне уже начинала надоедать ее навязчивость.

— Я же не предлагаю тебе составить нам компанию, а всего лишь выпить рюмочку для аппетита, — продолжала настаивать хозяйка.

— У меня и без водки прекрасный аппетит. — И я не обманывала. Был уже поздний вечер, часов десять, а мы только сели ужинать, поэтому и я, и Женя были очень голодны. Я не привыкла хозяйничать в чужом доме, всегда ждала, когда Нина Елисеевна сама пригласит нас к столу. А диалог о предложении выпить мне рюмочку для аппетита повторялся почти каждый вечер. Так мы с ней и не смогли подружиться, а в дальнейшем наши отношения ухудшились окончательно.

Правильный ли я сделала выбор? Правильное ли решение я приняла, уехав с Женей к нему на родину? Только прожитые годы могут указать нам на наши ошибки. А в то время мы просто жили и принимали решения настоящего времени.

Спустя неделю или две я стала себя плохо чувствовать. Меня не рвало, но уже подташнивало, и многие продукты я не могла есть. Я поняла, что беременна. Смешно, если окажется, что я залетела именно в тот день, когда нас подловил попутчик. Больше сексом в поезде мы не занимались, мне хватило одного позора. О своих подозрениях я сообщила Жене, и его реакция меня обрадовала. Он был счастлив, и эти эмоции были не поддельными, а настоящими. «Он будет хорошим отцом, раз так реагирует», — подумала я тогда. В этот же день он сообщил эту новость своим родителям. Какая у них была реакция на это известие? Никакая, а если быть точнее, обычная, без эмоций радости. Но для них это был повод лишний раз выпить. А мне предстояло непростое признание, я обо всем должна была написать маме и Олегу. И я взялась писать письма. Зачем откладывать в долгий ящик то, что можно сделать сейчас. Таким образом, я окончательно разрывала наши отношения с Олегом.

Это уже потом, при нашей встрече, мама рассказывала мне, как Олег пришел к ней с моим письмом и, протягивая его ей, говорил:

— Тетя Лена, что она делает? Что делает? Она что, совсем ничего не понимает?

А что могла сказать моя мама? Я думаю, что при взгляде Олегу в глаза у нее самой разрывалось сердце и наворачивались слезы. Но помочь ему она ничем не могла. Она знала, что если я что-то решила, то это окончательно и бесповоротно. Вот такой у меня характер. И, как считала моя мама, скверный.

Через какое-то время я получила ответное письмо от Олега. Я читала и перечитывала письмо много раз. В нем была вся боль, все страдания, которые я причинила ему своим поступком, а особенно своей беременностью. Я плакала. Нет, я не просто плакала, я рыдала, держа его письмо в своих руках. Я всем сердцем рвалась к нему, потому что по-прежнему любила его. Но я понимала, что я не нужна ему буду с чужим ребенком. Что не нужна буду ему после измены, ее он мне никогда не простит. Но и Женю я не имела права обманывать. Я должна быть с ним честна и обязана была сказать ему всю правду. Показав письмо Жене, я сказала, что хочу уехать, и умоляла его отпустить меня.

— Женя, прости меня. Пожалуйста, прости. Но я должна уехать. Ведь я люблю Олега! Очень люблю! — сквозь слезы говорила я.

— Ты вернешься к нему?

— Нет. К нему я не могу вернуться, я же беременна. Я упаду маме в ноги и буду умолять ее принять меня. Она ведь моя мама, она поймет меня, — продолжая плакать, говорила я.

— Галя, но ведь я тоже тебя люблю! — Женя пытался меня удержать.

— Женя, ты мне нравишься, даже очень нравишься, но сердце болит, сердце разрывается и рвется к Олегу. Мне надо уехать. Мне срочно надо уехать. — Закрыв ладонями лицо, я продолжала плакать. Что мне делать? Как мне поступить? Я не хотела никого обижать, не хотела никому причинять боль, а вышло все наоборот. Всем рядом со мной плохо, плохо и мне самой.

Я не видела в этот момент Женю, не видела его состояния, не слышала ответной реакции на свое признание. Взяв себя в руки, я посмотрела на него. То, что я увидела, меня сильно взволновало и поразило до глубины души. Женя зубами вцепился себе в руку и плакал. По его руке текла кровь, а по щекам текли слезы. Зачем он это делает? Зачем причиняет себе боль? Может, он на самом деле любит меня? Тогда зачем еще одному человеку я причиняю боль и страдания? Зачем? Ведь я не плохой человек, мне присуще понимание и жалость. Я добрый и отзывчивый человек. И я пожалела его, я осталась.

Его родители во время этих выяснений находились в кухне и слышали мое чистосердечное признание. Они не вмешивались в наш разговор, ждали, когда мы сами во всем разберемся. Но его мама так и не простила меня. Не простила за то, что пришлось пережить ее сыну, за сердечную боль, которую я ему причинила.