Моя исповедь

Галина Башкова

МНЕНИЕ ЧИТАТЕЛЕЙМарина: «Вы очень хорошо пишете, читается на одном дыхании. Пока читаешь одно предложение, уже хочется знать, что в следующем».Любовь: «Спасибо за откровенный рассказ. Я читала и плакала».Наталья: «История, в которой переживала, радовалась, грустила, злилась. Одним словом, испытала весь спектр эмоций». Книга содержит нецензурную брань.

И снова моя жизнь меняется

Всего три месяца я проработала на стройке в Комсомольске. Мы все надеялись, что нас отправят на какую-нибудь значимую комсомольскую стройку, чтобы мы могли не только зарабатывать, но и гордиться своим порывом уехать с насиженных мест. Но вместо этого мы работали на обычных городских стройках. Оттого-то никто из нас не только не испытывал гордость, но даже наоборот, чувствовал стыд и сожаление. К тому же и заработать мы здесь так и не смогли. Самые большие деньги, которые мы держали в руках, — это подъемные, выплаченные нам по прибытии в Комсомольск. За три месяца они все были израсходованы: необходимо было купить посуду, продукты и кое-что из теплой одежды. Даже я, работая по выходным, зарабатывала всего по пятьдесят рублей в месяц. Такую же зарплату я получала, работая у себя в ателье. Следовательно, смысла в этой поездке не было. Я была сильно разочарована. Имея такую зарплату, я еле-еле сводила концы с концами и, само собой, не смогла отложить денег на непредвиденные расходы. Мы не были готовы к тому, что в нашей советской стране будут обманывать комсомольцев, прибывших на стройку. Мы даже подумать о таком не могли, но именно это с нами и случилось. Члены нашей группы, понимая, что обещанных денег им не дадут, разбежались кто куда. Одни устроились на завод, а кому выслали деньги, вернулись домой. Я тоже хотела уехать, но денег на дорогу у меня не было. К тому же и увольнять меня не собирались, так как я должна была сначала вернуть деньги за перелет, а уже потом увольняться с работы. А я эти деньги отдала парню, который и купил мне авиабилет. Вот такой замкнутый круг получился. По этой причине паспорт и трудовую книжку мне не возвращали, они оставались в отделе кадров. Можно было бы написать маме и попросить помощи, но я этого сделать не могла. Унижаться — это не для меня, к тому же я знала, что денег она мне все равно не вышлет. Так зачем просить? Чтобы услышать все те же обвинения: «Ты сама виновата. Сама уехала. Никто тебя из дома не выгонял». Нет, я не хотела читать такие слова в свой адрес. Да, я сама во всем виновата. Вот и выход из затруднительного положения я стала искать сама.

На дворе декабрь. Стояли жуткие дальневосточные морозы, а сильный порывистый ветер пронизывал насквозь. Зима здесь совсем не такая, как у нас в Латвии. Моя зимняя одежда и обувь не подходили для этого региона, вот почему я ходила в валенках и фуфайке, которые мне выдали на стройке. Так и шло время. Были дни, когда я ходила на тренировки по борьбе, так как о самозащите я задумалась всерьез. Но мысли о том, что надо уезжать из этого города, с этой стройки, не покидали меня. Но вопрос стоял не только в том, как уехать, но и куда уехать. Как-никак я сбежала от мамы, и вернуться к ней, как побитая собака и неудачница, я не могла. Я должна была доказать маме, что я не «сучка», что я не «папин высерок», как она любила называть меня и мою сестру Марину. С этими мыслями я жила каждый день и продолжала ходить на работу.

Однажды, случайно или нет, я познакомилась с парнем из нашего общежития, но не из нашей группы. В этот вечер на нашем этаже все электрические плиты были заняты, и чтобы приготовить ужин, я поднялась в кухню этажом выше. Как раз в это время там и кашеварил этот парень. Он был очень разговорчив и все время рассказывал о себе. Оказалось, что он уже два года работает в этом городе и ему порядком все надоело. В разговоре он упомянул о том, что собирается вернуться домой. Пока мы с ним общались, я не просто рассматривала его, я присматривалась к нему. Парень он был симпатичный, правда, невысокого росточка, но спокойный, к тому же непьющий. «А почему бы и нет?» — подумала я тогда. Олег все равно не мог на мне жениться, чтобы забрать из этого города и от мамы. Ведь ему после армии требовалось окончить академию. Да и его слова о том, что я ему не подхожу, не давали мне покоя. Я думала, что вдали от него я забуду эти обидные слова, но нет, они тяжким грузом лежали в моей памяти. И я стала встречаться с Женей, так звали этого парня. Его звали так же, как и моего отца. Жребий был брошен, и выбор был сделан. Живя в одном общежитии, мы виделись с ним каждый вечер после работы, не говоря уже о совместных выходных. С каждым днем он мне нравился все больше и больше, мне он казался совершенно безобидным. «Уж он-то точно не будет пить и распускать руки», — думала я тогда. Ну а первый секс укрепил наши отношения. И в отличие от Олега, он был доволен мной, хотя я была все той же неопытной девчонкой. А может, потому, что и он был обычным деревенским парнем и запросы у него были обычные.

— Поехали со мной в Митрофановку, — однажды предложил мне мой новый парень.

— Куда?

— В Митрофановку, — повторил он.

— А где это? — мне стало любопытно.

— Это в Воронежской области.

— А Митрофановка — это что? — я продолжала задавать вопросы.

— Это поселок городского типа. Там есть известный на всю страну авторемонтный завод, есть ателье, где ты сможешь работать. Ну а я в любом случае найду работу, ведь я тракторист, такая специальность везде востребована.

Слушая Женю, я в красочных картинках представляла его поселок и мечтала там оказаться. Я согласилась поехать с ним. Но я даже представить себе не могла, что этот поселок городского типа окажется обычной большой деревней, где люди даже не по-русски разговаривали, а на смешанном русско-украинском языке. Но этот сюрприз меня ждал впереди. Сейчас мы готовились к отъезду. Документы мне так никто и не отдал, так что паспорт и трудовую я оставила в отделе кадров.

— Потом по почте отправим запрос, — сказал Женя. И я полностью положилась на него.

И вот мы на железнодорожном вокзале. Провожать нас пришли ребята и девчата из моей группы, которые в дальнейшем также планировали свой отъезд.

— Галя, а ты действительно хочешь с ним уехать? Может, ты передумаешь? — наперебой спрашивали меня друзья.

— Я так решила, и уже поздно что-либо менять. Скоро наш поезд, — без всяких эмоций отвечала я, потому что чувствовала, что совершаю что-то ужасное.

— Ну ты посмотри на него, он же недостоин тебя. — Это волновалась моя подруга Таня.

— Ничего. Я так решила, и пути назад нет. — Желание уехать отсюда было сильнее страха перед неизвестностью.

— Ты точно уверена в этом? — не унималась Татьяна.

— Нет. Но не надо меня уговаривать, я сама очень переживаю. Ты же знаешь, что мне срочно надо уехать, а другой возможности я не вижу. Возможно, все не так плохо, как мы себе представляем. Парень он неплохой, да и ко мне он относится очень хорошо.

— Тогда будь счастлива, Галя! — были ее последние слова.

Я смирилась со своим положением, но меня не покидала одна-единственная мысль: «Я предаю свою любовь. Я предаю Олега». Но я никогда не смотрела назад, я всегда сжигала за собой мосты. Сжигала их до основания, чтобы не было возможности вернуться к тому, от чего убегала. Что сделано, то сделано. И эта черта характера у меня осталась на всю оставшуюся жизнь.

Пассажирский поезд «Комсомольск-на-Амуре — Москва» шел целую неделю. Семь дней смотреть в одно и то же окно, сидеть на одном и том же месте. Это было тяжело, невыносимо и сильно выматывало. И несмотря на то что на улице зима, в вагоне было жарко и душно.

Женя позаботился о нас, купив билеты в купейный вагон. Следовательно, нам было комфортнее, чем пассажирам плацкартных вагонов. С нами в одном купе ехал мужчина лет пятидесяти, других попутчиков у нас не было. Не помню, на который день, но Женя, как мужчина, стал томиться и приставать ко мне. Однажды наш попутчик, сказав, что идет в вагон-ресторан, вышел из купе. Мы воспользовались этой возможностью для уединения. И зря говорят, что во всех грехах виновны женщины. Именно мужчинам невтерпеж, именно они нас толкают на поступки, за которые нам, женщинам, потом стыдно. В разгар нашего любовного соития мужчина вернулся в купе. Открыв дверь, он кашлянул, чтобы мы обратили на него внимание, чтобы поняли, что мы уже не одни в купе. Какой кошмар! Оказывается, мы забыли закрыть дверь на замок. Но поскольку мы были прикрыты простыней, наших обнаженных тел было не видно. Но каждый, кто бы нас увидел, понял, чем мы занимались. Я лежала снизу и через плечо Жени видела наглую ухмылку попутчика. Какой ужас! Нас застали в непристойном виде за непристойным занятием. Это был позор для меня. По крайней мере, именно так я себя и чувствовала — опозоренной.

Женя к этой ситуации отнесся намного проще и спокойнее. Он как ни в чем не бывало вылез из-под простыни, оделся и стал разговаривать с попутчиком. Я, наоборот, спряталась под простыней, укрывшись ею с головой, и не вылезала до самой ночи. Мне было стыдно, и я чувствовала себя омерзительно. Успокаивало только то, что через сутки мужчина прибывал на свою станцию. Но на протяжении следующего дня я пыталась не встречаться с ним взглядом и избегала любых разговоров. Если он сидел в купе, я выходила из него и сидела в коридоре. У меня все время перед глазами стоял его взгляд: наглый и похотливый.

Пока мы семь суток мучились в поезде, я планировала, как сбежать от Жени. Я подбирала слова, которые скажу ему, чтобы он меня понял, простил и отпустил, дав денег на дорогу до дома. Да, я очень надеялась на его помощь, так как не сомневалась в его порядочности. Я понимала, что не люблю его и не хочу обманывать ни его, ни себя. Но его хорошее отношение ко мне, его забота обо мне изменили мое решение. Именно таких отношений я искала, вот почему мысль о побеге я выкинула из своей головы.