Обретенная любовь

Гайя Алексия, 2017

Когда прошлое настигнет Tигана, получится ли у нее спасти его? Столкнувшись со своим кошмаром наяву, Tиган понимает, что раньше не мог себе представить наихудшего расклада событий. Прошлое бьет его под дых, разрушая настоящее и ставя под угрозу будущее. Будет ли он достаточно силен, чтобы противостоять этому? И сможет ли Елена помочь ему?

Глава 5

Тиг

Наручник клацает о поручень инвалидного кресла. Копу, кажется, очень нравится то, чем он занимается. Он смотрит на меня сверху вниз, ухмыляется и разворачивается к выходу. Медсестра обходит меня сбоку и берется за ручки, собираясь толкать кресло. Я опускаю голову, и мы покидаем комнату.

Я не вижу большей части того, что происходит вокруг: впереди — спина полицейского. Да и то, что долетает до моего слуха, подтверждает: лучше избегать все эти тупые презрительные взгляды.

Мы проезжаем дальше, и, наконец, коридор пустеет. Я смотрю на кеды легавого. Он разговаривает с девушкой, которая катит мою коляску.

— И как давно вы тут работаете? — спрашивает он.

Скажи ей прямо, чего ты от нее хочешь, это сэкономит тебе уйму времени, придурок!

— В следующем месяце будет двенадцать лет.

— Двенадцать? Вы, наверное, уже привыкли таскать за собой таких вот подонков, — произносит он.

Я не шевелюсь, но это стоит мне таких усилий, что перехватывает дыхание. Кажется, она это замечает и молчит в ответ.

Вновь воцаряется тишина. Я разжимаю кулаки и поднимаю голову. В окно виден огромный парк. Медсестра тормозит. Эта остановка позволяет мне разглядеть людей, прогуливающихся внизу. Несколько семей, разбегающаяся ребятня и старушка с собакой. Они все находятся в миллионе световых лет от моих проблем. Длиннющий коридор передо мной похож на всю мою жизнь: никак не могу рассмотреть, где он заканчивается. Я прикрываю глаза и борюсь с желанием разреветься, как ребенок.

— Вы курите? Может, оставим его в рентгенологии и покурим? — произносит коп позади меня.

Я вновь ловлю нить разговора у себя за спиной. Медсестра хихикает, я слышу, как открываются двери лифта. Кресло трогается с места, унося меня прочь от окна как раз в тот момент, когда я замечаю знакомого малыша, пробегающего между двумя ручьями. Дьявол, подождите! Кажется, это был Чеви. Я пытаюсь разглядеть его еще раз, но коп разворачивает кресло, и мы въезжаем в кабину лифта.

Что он здесь делает? Должно быть, глаза меня обманули. Я обознался, точно. Двери закрываются прямо передо мной. Позади эти двое все еще продолжают флиртовать.

— Может, лучше сейчас сходим? Я вообще-то должна присутствовать при рентгене, там понадобится моя помощь, — поясняет сестра.

— Да, давайте сейчас. Он вряд ли решит удрать, пока мы выкурим одну сигаретку, не так ли? — хорохорится он, обращаясь ко мне.

Коп хлопает меня по плечу. Вот кретин. Ребра пронзает боль, но я не подаю вида.

— Поверьте, он едва ли может ходить без поддержки…

Медсестра выглядит смущенной. Если бы я был на твоем месте и со мной заигрывал такой тип, я послал бы его куда подальше без лишних слов.

Они наконец-то договариваются, и мы выходим из лифта.

Спустя несколько коридоров, пройдя через большие автоматические двери, мы оказываемся на улице, на входе в парк, который я только что разглядывал сверху. Черт, как же здорово увидеть солнце! Пусть оно и не греет, это все равно приятно.

Медсестра с копом отходят на несколько метров и прикуривают. Я встречаюсь с ней взглядом, и она возвращается обратно ко мне.

— Вы курите?

Я молча продолжаю смотреть на нее. Девушка достает еще одну сигарету и протягивает мне. Когда пламя зажигалки касается табака, я воскресаю. Она отворачивается и оставляет меня наедине с этим наслаждением. Я делаю самую долгую и глубокую затяжку в своей жизни. Я не курил уже несколько дней, потому вдыхаю так сильно, что закашливаюсь, но, дьявол, какой же это кайф. Я докурю ее до самого конца, черт возьми.

Кашель быстро отпускает, так что я затягиваюсь снова. Возможно, это последняя сигарета перед очень долгим перерывом.

Я посматриваю на проходящих мимо людей, стараясь не таращиться на тех, кто замечает наручники на моем правом запястье. Интересно, знают ли они, кто я? Сосед говорил, что меня показывали по телевизору. Кто из них меня там видел? Думают ли они, что я тот самый тип, который пытался изнасиловать девушку в самый разгар вечеринки в лицее? Я, конечно, всякого дерьма натворил в жизни, но на такое точно никогда бы не решился.

Я затягиваюсь посильнее, и дым проникает глубже в мои легкие. Что бы там себе ни думал весь этот город, я-то знаю, что сделал и почему. И это был верный выбор: со всей этой шумихой Елене больше ничего не грозит. Я только надеюсь, что она сделает все необходимое, чтобы меня не упекли за это за решетку. Ведь я избил насильника, а не был им.

Сестра с полицейским возвращаются. Черт, я ведь еще не докурил! Я стараюсь добить сигарету. Ни за что не затушу, пока не выкурю ее всю, и это даже не обсуждается.

— Давай заканчивай, нам пора, — бросает мне коп.

Разбежался, скотина.

— Оставьте его, время еще есть… — Медсестра старается вставить свои пять копеек.

Но копу плевать. Он пытается выхватить из моих рук это мимолетное счастье. Я уворачиваюсь, ребра тут же напоминают о себе, но я через боль делаю еще одну затяжку.

— Эй, хватит тут играть со мной!

А я и не играю, идиот. Я пристегнут к инвалидному креслу, а ты даже окурок у меня отнять не можешь! Иди к черту!

— Осторожнее, пожалуйста, ты чуть не упал!

Я впадаю в ступор. Мне слишком хорошо знаком этот голос. Коп выхватывает сигарету, от которой осталась еще добрая половина, и, бросив на землю, с гордостью растирает ее ботинком, но мне не до этого. Мой взгляд прикован к мальцу, который бегает туда-сюда прямо перед моим носом. За ним следом бежит его мать — Энджи.

Мы встречаемся взглядами. Она бледнеет. Черт, она бледнеет, вместо того чтобы, как обычно, улыбнуться мне — меня почему-то прошибает пот.

Малец, наконец, останавливается и тоже замечает меня. Он расплывается в улыбке и уже собирается побежать в мою сторону, но мать хватает его за плечо.

— Нет, Чеви… Идем обратно.

Она его подталкивает, и они проходят мимо нас, пока медсестра разворачивает коляску. Мне хочется вопить во все горло, хочется спросить приемную мать, почему она не подходит. Ответ пронзает мой мозг: «Она думает, что ты хотел изнасиловать ее дочь». Она ведь явно испугалась, когда меня увидела.

Они входят в здание прямо перед нами. Этот полицейский настолько тупой, что ни во что не врубается — так и пытается приударить за медсестрой.

Энджи с мальцом направляются к лифту. Моя львица здесь, иначе что бы они тут делали?

— Прошу прощения, — слышу я позади себя.

Я узнаю и этот голос. Директор пробирается мимо копа и догоняет жену с ребенком. Он меня не заметил, и это, несомненно, к лучшему. Боюсь, он без раздумий разорвет меня на части, как только увидит.

Мое кресло останавливается. Мальчишка неловко машет мне ручкой, и я ловлю на себе пристальный взгляд приемного отца как раз перед тем, как закрываются двери лифта, уносящего их вверх.

На меня наваливается такая тяжесть, по сравнению с которой вся предыдущая не считается. Успокойся, черт возьми! Слава богу, лифт закрылся вовремя. Только это и спасло меня от еще большего краха. Потому что, судя по выражению его лица, директор жаждет моей смерти, я в этом уверен.