Земля пигмеев

Гай Барроуз

Книга повествует о трехлетнем (с 1894 по 1897 год), полном приключений периоде службы автора в качестве колониального инспектора в джунглях тропической Африки среди диких и зачастую кровожадных племен.

ГЛАВА II

11 ноября по дороге в Джаббир на реке Уэле мы попали в торнадо и были вынуждены остановиться в ближайшей деревне, чтобы избежать затопления. Первым признаком приближения смерча был сильный ветер, сопровождаемый шумом, не похожим ни на что другое в природе, вызванным далеким дождем, падающим на листья лесных деревьев. Мы слышали это задолго до того, как смерч добрался до нас. Сначала был просто шорох, который постепенно увеличивался в громкости, пока сильный дождь не обрушился на нас с оглушительным ревом. Дикий ураган пришел на смену умеренному ветру, и река, успокоенная несколько мгновений назад, покрылась высокими волнами. Последовала молния с сильным громом, более мощным, чем любая гроза, наблюдаемая мной ранее в Индии.

Деревня, в которой мы нашли убежище, состояла из нескольких грязных хижин, сквозь крыши которых постоянно просачивался дождь, как через сито. Воспользовавшись случаем, мы, измученные комарами, каплями дождя и дымом от деревенских костров, постарались отдохнуть настолько, насколько позволили обстоятельства,

Шторм стих, и следующим утром мы продолжили путь в хорошую погоду, прибыв в деревню М'пота. Здесь мы обнаружили, что понадобится несколько дополнительных гребцов, чтобы мы смогли преодолеть трудности, возникающие на порогах выше по реке. Поскольку было нелегко найти новые каноэ, я отправил лейтенанта Девенинса с сорока чернокожими по суше в Джаббир, оставив с собой четырех солдат в качестве переводчиков (причину, по которой понадобились четыре переводчика, мы увидим позже) и шесть солдат, которые были больны.

Банановое дерево

Наши неприятности теперь начались по-настоящему.

Собрав с помощью местного вождя около семидесяти человек для работы на четырех больших каноэ, я начал загружать свой собственный багаж, вещи лейтенанта, два орудия Норденфельда и боеприпасы примерно в пятидесяти ящиках. В четыре часа мы добрались до первых порогов, где гребцы настояли на ночлеге, а на следующее утро они все отказались отправиться в путь, если не получат подарки в виде бисера. Поскольку это противоречило нашему соглашению, и поскольку у меня было только около двух фунтов бисера, я возражал, и после долгих переговоров через моих переводчиков убедил бастующих плыть дальше.

Продолжив путь в 7:30 утра, мы миновали первый порог к одиннадцати часам. Гребцы теперь требовали еды, заявляя, что у них нет средств на их покупку в попутных деревнях. Остановившись в одной деревне, расположенной на острове, я купил достаточное количество бананов для каждого, но и здесь они были недовольны — они не хотели бананы, они хотели бусы. Видя, что все это было просто приемом, позволяющим избежать дальнейшей работы, я разделил бананы между четырьмя каноэ и поместил по одному вооруженному солдату в каждую лодку. Такая угроза позволила нам направиться к следующим порогам. Три каноэ прошли препятствия благополучно, но четвертое затонуло, поэтому мы были вынуждены вернуться, и с большим трудом сумели поднять его, в конечном итоге, достав из воды большую часть грузов.

Я остановился на ночь на небольшом острове посреди реки, выставив к лодкам охрану, чтобы ни у кого из гребцов не было возможности бежать. Но ночью они обнаружили другие каноэ, спрятанные на берегу, и утром я проснулся и обнаружил, что со мной остались десять солдат и четыре тяжело нагруженных каноэ без единого гребца. К счастью, мы нашли небольшую деревню в верхнем конце острова, где нам удалось нанять достаточное количество человек.

Мои трудности усугублялись незнанием туземных языков, и теперь я оценил помощь четырех переводчиков, двое из которых были хауссы, один — мобанги, а четвертый — негр из Сьерра-Леоне. Процесс общения с туземцами был следующим: я должен был сказать последнему из них (из Сьерра-Леоне) на «пиджин-инглиш»*, что я хотел и заставить его понять меня; затем он переводил общий смысл моей фразы на какой-то диалект западного побережья, понятный одному из хауссов, который переводил это другому на свой язык; тот, в свою очередь, переводил то, что он услышал, негру мобанги, который, наконец, доносил мою мысль местному вождю.

* Пиджин инглиш (pidgin English) — упрощенный и примитизированный английский язык для общения между разными этническими группами в странах Африки и Азии (примечание переводчика)

Возможности сильного искажения смысла сказанного в ходе этого процесса вполне очевидны, и я совершенно уверен, что мои вопросы очень часто доходили до последней инстанции в форме, совершенно отличной от той, в которой они были заданы.

На третий день, облегчив одно из больших каноэ, я отправил его вверх по реке в деревню вождя Дахии, брата вождя Джаббира, чтобы нанять еще несколько десятков гребцов, необходимых, чтобы двигаться дальше с тремя оставшимися лодками. Я был вынужден ждать целый день до того, как каноэ вернулось с сорока или пятьюдесятью чернокожими. Тогда мы продолжили путь, и в час дня оказались чуть ниже порогов, недалеко от того места, где находилась деревня Дахии. Здесь туземцы категорически отказались вести лодки за пороги, заявив, что этот участок реки слишком опасен. Я был вынужден разгрузить все каноэ, и, оставив солдата, отвечающего за сохранность багажа, отправился в деревню Дахии, которая находилась примерно в двух милях отсюда, и мне повезло обнаружить, что лейтенант Девенинс ждал там моего прибытия в течение двух дней. Наконец я подумал, что мои проблемы закончились. Прибыл сам Дахия, пообещав столько каноэ и людей, сколько я пожелаю, и принес много еды. Он также предоставил достаточно людей, чтобы перенести в деревню все оружие и другие вещи, выгруженные с лодок перед порогами. Я надеясь на слово Дахии, остался в деревне и ждал прибытия моих каноэ и людей.

Туземец мобанги

Примерно через час прибыло одно небольшое каноэ, движимое двумя мужчинами, которые быстро исчезли, как только лодка уткнулась в берег, но менее чем за четверть часа она утонула, имея течь в днище. Целый день был потрачен на переговоры с Дахией о новых каноэ и людях. Наконец мне удалось заполучить одну просторную лодку ивосемь человек, без надежды на дальнейшую помощь. Я был вынужден заранее отправить одно каноэ с приказом оставить свои грузы на следующем посту под охраной солдата и вернуться с лодкой и людьми, чтобы взять с собой еще часть багажа. Таким образом, я продвинулся за четыре дня на расстояние, которое при благоприятных обстоятельствах легко может быть преодолено за один день.

На четвертый день я приступил к перевозке багажа и грузов, но до следующего поста Буссенди добрался только к девяти часам вечера. Здесь мне ничего не оставалось, кроме как прибегнуть к той же тактике, чтобы достичь следующего поста. На следующий день, когда я ушел на последнем каноэ, после нескольких часов гребли против сильного потока, я спросил, как далеко мы еще должны плыть. На каждый вопрос следовал ответ «остался только короткий путь».

Так продолжалось до восьми часов вечера, когда гребцы вежливо сообщили мне, что не думают, что смогут добраться до поста той ночью. Они попросили позволить им сойти на берег и спать там, оставив меня и двух моих солдат в каноэ. Требовалась определенная твердость, чтобы удержать чернокожих в подчинении, и я хорошо знал, что никогда не увижу их снова, если они окажутся на берегу. Было очень темно, и я понятия не имел, где нахожусь, поэтому, видя, что они не намеревались больше работать, я был вынужден привязать каноэ к группе деревьев на затопленном острове, по крайней мере будучи уверенным, что эти люди не смогут выйти из лодки, хотя им будет очень некомфортно в течение холодной ночи. Оставшись без ужина, мы дождались первого проблеска рассвета, когда я обнаружил, что чернокожие охотно стремятся продвинуться вперед, так как они замерзли и были голодными.

Продолжая наш путь вверх по реке, мы вскоре прибыли в Конирах. Здесь, к счастью, я нашел одного из «капралов» Джаббира (деревня носила имя вождя), который был готов и мог сделать все, что мне требовалось. Будучи одним из могущественного племени азанде, он быстро нашел способ найти семь каноэ и восемьдесят человек для работы на них. С этого момента у меня не возникало затруднений, «капрал», сопровождавший нас в Джаббир, свободно использовал свою палку по малейшему признаку лени или недовольства со стороны гребцов. Мы прибыли в Джаббир 26-го числа в одиннадцать часов, потратив двадцать три дня на то, что в действительности является девятидневным путешествием, и обнаружили, что г-н Девенинс ждет меня там.

Бельгийский форт в районе селения Джаббир

Из-за договоренностей, которые были достигнуты между Францией и государством Конго, мой пункт назначения был изменен с Семио на Ньянгару, и позже я обнаружил, что нет причин сожалеть об этом, поскольку моей первоначальной целью была пустынная, окруженная болотами станция Мешр-эль-Рек, откуда, вероятно, я никогда не должен был вернуться живым.

Прибыв в Джаббир, я был приятно удивлен, обнаружив, что трое англичан уже удобно устроились там: доктор Смолл, которого я оставил в Леопольдвиле, капитан Солсбери и сержант Грэхем.

Султан Джаббир

Впервые с момента прибытия в эту страну я встретил действительно важного вождя. Войдя в столовую, я был официально представлен тихому, проницательно глядевшему туземному джентльмену в форме капитана Force Piiblique (бельгийских колониальных войск).

Это был Джаббир, вождь (султан) абанджийской части великого племени азанде, который, как я обнаружил, часто приходил обедать с офицерами станции и совершенно спокойно чувствовал себя в европейской обстановке, как за столом, так и в других местах. Он всегда считал себя верным другом белого человека, будучи достаточно дальновидным, чтобы предвидеть возможное господство белых в Центральной Африке.

Бомоканди (красная стрелка), Ньянгара (белая стрелка)

В селении Джаббир я обнаружил государственного инспектора Пола ле Маринеля и еще семерых европейцев, направлявшихся вверх по реке. После недели, потраченной на обучение наших людей, я пошел дальше с лейтенантом Копсом и сотней человек, на этот раз по суше, отправляясь в Н'Янгару. Проходя вдоль северного берега реки Уэле через лес и редкие открытые равнины, мы 26 декабря прибыли на пост М'Бима. Здесь мы перешли на южный берег, и после двухдневного пребывания там прошли вдоль этого берега до туземного поста Чиасси.

Султан Джаббир с семьей у своей резиденции

В маленьком поселении племени азанде ко мне пришли несколько из моих людей, чтобы сообщить, что глава деревни собирался убить одного из своих подданных за колдовство. Несчастный человек, маленький и некрасивый представитель своей расы, по-видимому, был виновен в нежной неосторожности с одной из жен вождя. После некоторых переговоров с вождем я выкупил заключенного ценой в два ярда белой ткани при условии, что я смогу забрать его с собой. Излишне говорить, что эта жертва обстоятельств была очень рада согласиться с моими условиями; и он оставался со мной около пятнадцати месяцев в качестве слуги, и. в конце концов, вернулся в свою деревню по собственной просьбе.

Пересекая реку еще раз в Джасси, мы последовали вдоль северного берега до поста Бомоканди, так называемого пункта пересечения рек Бомоканди и Уэле.

Еще через один день мы снова пересекли реку в последний раз, достигнув 19 января поста Амадис и снова погрузившись на каноэ, прибыли в Ньянгару 26-го числа этого месяца. В течение всего этого марша от Джаббира до Амадаса на протяжении около 250 миль, я не видел ни одного слона, хотя почти каждое утро мы сталкивались с их бесчисленными следами.