Лекарство от счастья

Вячеслав Шалыгин, 2004

Глава 2

Паша Жутиков привык работать хорошо. Никаких особенных талантов за ним не числилось, но и на должности скромного санитара можно было зарекомендовать себя ответственным и грамотным работником. Правильно взять носилки, рассчитать угол наклона, когда несешь больного по крутой, узкой лестнице, подобрать подходящих размеров шину или жгут, с полуслова понять, какой инструмент требуется врачу или на какую высоту поднять походную капельницу — все это было тонкостями, доступными лишь опытному санитару «Скорой помощи». Коим Паша и являлся. За это его ценили и уважали коллеги, и по этой же причине он решил остаться на Планете, когда началась звездная лихорадка. Жутиков чувствовал, что несет огромную ответственность за свой участок работы, и не мог бросить тысячи страждущих на произвол судьбы. Когда на подстанции не осталось врачей и на все вызовы стали ездить медсестры, а иногда и одни санитары, доля Пашиной ответственности, как наиболее опытного сотрудника, увеличилась вдвое. А чуть позже и втрое. Когда дефицит кадров в учреждении стал просто катастрофическим.

Под занавес массового бегства граждан в космос на тридцать экипажей с красным крестом осталось только пять санитаров и два шофера. И тут для Паши настал звездный час. Кроме него никто не умел накладывать повязки и шины, а еще только Жутиков освоил внутривенные инъекции. Таинство и вовсе сакральное.

Собрание персонала было кратким. Коллеги единогласно избрали Пашу Главным Специалистом подстанции и выделили ему персональную машину. Новый статус Жутикову нравился, но зазнаваться он не спешил. Паша продолжал ездить на вызовы и выполнял любую черновую работу.

Вот и сейчас, получив сигнал с космодрома, он, не задумываясь, развернул свою карету через узкий газон посреди проспекта и помчался спасать людские жизни. Под сиреной и мигалкой. Все как полагается. Вой ревуна и красно-синие сполохи нравились Жутикову с детства. Еще прогуливаясь под присмотром бабушки по ясельной площадке, он уже мечтал мчаться в большой белой машине с красными крестами и непонятными надписями на бортах. Теперь мечта сбылась в полной мере. Он ездил на красивой машине, в белом халате, да еще и за рулем.

Экипаж скрипнул тормозами, и Паша, с врачебным чемоданчиком в руке, спрыгнул на горячий бетон посадочной площадки.

— Доктор, сюда! — крикнул кто-то из-за опорной штанги остывающего космолета.

Громадина космического лайнера дышала жаром и громко потрескивала керамической обшивкой. В ее днище, между посадочными соплами и телескопическими опорными штангами, виднелся широкий люк, к которому был приставлен обычный самолетный трап.

— Доктор! — снова позвал взволнованный голос.

Жутиков сначала хотел возразить, что он вовсе не доктор, но немного подумал и промолчал. В конце концов, когда речь идет о спасении человеческих жизней, как тебя величают — врачом или санитаром — не важно.

Паша бегом пересек горячую площадку и поднялся по накалившемуся трапу. Внутри корабля, в шлюзе, было прохладнее, но все равно душно. Пахло какой-то сыростью и гнилью, как в склепе. В голове у Жутикова даже промелькнула мысль о самом страшном… Очень уж сочетание запахов напоминало атмосферу морга. Дабы развеять либо подтвердить подозрения, следовало срочно что-то сделать. Иначе от страха и неопределенности можно было сойти с ума. Паша изредка смотрел фильмы ужасов, и сейчас обстановка в корабле напоминала ему как раз кадр из такого кино. Не хватало только мрачной, тревожной музыки. Жутиков пересилил страх и шагнул из шлюза в коридор. Надо было держать себя в руках. В конце концов, запахи запахами, но пока нет трупов, нет и уверенности в печальном исходе. Паша когда-то интересовался устройством лайнеров и потому уверенно двинулся в сторону жилых отсеков, но его перехватил возбужденный полисмен.

— Сюда!

Полицейский потянул Пашу вправо, и скоро они оказались в кабине — просторном помещении с несколькими рядами удобных кресел. Во всех сидели люди в униформе космофлота, но ни один из них не шевелился. Скверные предчувствия усилились, и Жутиков струхнул окончательно. Он давно уже не боялся зияющих порезов, хлещущей из поврежденных артерий крови и торчащих из ран костей. Периодически встречавшихся на дорогах и в пустых квартирах мертвецов он не боялся тоже, но видеть сразу столько целехоньких трупов ему еще не доводилось. Его подстанция обслуживала относительно приличный район, где даже автодорожные происшествия случались редко и не носили массового характера.

— Они… умерли? — растерялся Паша.

— Кто тут доктор, вы или я? — удивился полицейский. — Крайний вроде дышит, а к остальным я не подходил.

— А есть тут еще кто-нибудь… из наших? — неуверенно спросил Жутиков.

— Несколько агентов и делегация патриотов, — полисмен махнул рукой в сторону жилых отсеков. — Туда пошли. Но докторов нет. Кроме вас. Они меня на посту для того и оставили, чтобы врача первым делом к экипажу проводить.

— А-а, — Паша припомнил, как в трудных случаях вел себя давно улетевший доктор Шлюбкин. — Ну-с, посмотрим…

Произойди все это три или два… даже год назад, Жутиков ограничился бы поверхностным осмотром и многозначительным похмыкиванием. Максимум — пощупал бы пульс у одного-другого. А затем просто уселся бы у порога в ожидании врачебных указаний: куда нести пострадавших и кого из них выносить в первую очередь. Но теперь Паша был предоставлен только себе. И принимать решения, и исполнять предстояло ему одному.

Жутиков взглянул на ожидающего чуда полисмена и неожиданно для себя распорядился:

— Срочно соберите бригаду санитаров-добровольцев и вызовите все экипажи «Скорой»…

Распоряжение получилось властным и не терпящим возражений. Настоящим таким. Значительным. Врачебным. Паша почувствовал волну эмоционального подъема. Быть доктором, пусть и без диплома, ему нравилось.

— Сделаем, — уважительно кивнул полицейский.

Уверенный тон «доктора» мгновенно испарил все сомнения полисмена в компетентности Жутикова.

— Потребуется дополнительный транспорт! — крикнул ему вслед Паша.

— Сделаем! — полицейский на ходу обернулся и утвердительно рубанул ладонью воздух.

Оставшись в одиночестве, Жутиков деловито осмотрелся и привычным движением откинул разболтанные замки чемоданчика. Ватка и нашатырь. Первое средство против отключки. Этот элементарный фокус Паша знал давно и всегда исполнял «на ура». Смочив ватку резко пахнущей жидкостью, он склонился над крайним космонавтом. Лицо человека было бледным, глаза полуоткрыты, а губы плотно сжаты. Он действительно едва заметно дышал, а его пальцы впились в подлокотники кресла.

«Ступор, — решил для себя Паша. — Или сопор. Или кома…»

Чем отличаются друг от друга эти состояния, он знал очень приблизительно. Среди санитаров они именовались одним емким словом «отключка». Иногда с уточнениями — полная, глубокая или легкая. Жутиков безрезультатно помахал перед носом космонавта ваткой и пришел к выводу, что тот отключился полностью. Паша переместился к следующему креслу и повторил процедуру. Результат оказался тем же. Нашатырь на пациента не подействовал. Третьему пострадавшему санитар помазал виски и зачем-то верхнюю губу. За этим делом его и застали вернувшиеся из пассажирских отсеков агенты ПСБ.

— Как дела? — поинтересовался агент-мужчина.

— Есть надежда? — спросила женщина.

Санитар хотел ответить, но только изумленно вылупился и беззвучно подвигал челюстью. Вот так в представлении Жутикова и должны были выглядеть недоступные и загадочные контрразведчицы. Женщина-агент была прекрасна и уверена в себе. Паша несколько секунд боролся с оцепенением и в конце концов, состроив многозначительную мину, разродился:

— Надежда есть всегда: либо на выздоровление, либо на хорошо написанный некролог.

Это изречение он подцепил все от того же невозмутимого доктора Шлюбкина. Правда, что такое «некролог», Паша так и не узнал — доктор улетел раньше, чем Жутиков догадался об этом спросить…

— А как насчет диагноза? — в кабину вошел еще один мужчина.

Растрепанный, вспотевший и без значка. К нему Жутиков сразу же проникся недоверием и даже брезгливостью. С высоты врачебного положения (пока никто не вывел его на чистую воду) Паша мог себе это позволить. Так он считал. Слово «диагноз», в отличие от «некролога», было ему знакомо, и пока угрозы разоблачения он не ощущал.

— Предварительный диагноз… — Паша в мыслях лихорадочно перебрал варианты и выбрал нужный при помощи детской считалочки про «эники-беники». Вареники ел «ступор». — Я считаю, что все космонавты впали в ступор!

— Это я вижу, — согласился растрепанный.

Жутиков внутренне возликовал.

— Но в чем причина? — удивилась прекрасная «девушка при исполнении». — Их всех оглушили? Или произошла утечка какого-то нервно-паралитического газа? Я понимаю, что так сразу трудно определить, но все-таки, доктор, как вы считаете?

Паша едва удержался, чтобы не сострить: «от нуля до десяти». С точки зрения его друзей, шутка получилась бы искрометной и неожиданной, но, глядя на эту небесной красоты, неземной стройности и космической притягательности девицу, Жутиков решил воздержаться от всего, что могло бы обнаружить его образовательный уровень. Ему страшно хотелось оставаться для нее доктором.

— Думаю, это интоксикация.

Произносить это слово Паша научился еще в школе. Всего каких-то пять недель тренировки перед зеркалом — и пожалуйста! «Интоксикация, деградация, прострация и кретинизм…» Жутиков блистал на фоне приятелей крупным бриллиантом, запросто разбрасываясь такими сложными терминами направо и налево. Все его друзья и подруги уже тогда были уверены, что «Пашка станет профессором, не иначе». Учителя, правда, придерживались иного мнения. Они применяли к нему последний термин из «бриллиантового набора» и прочили будущее, типичное для всех «подвальных дебилов». К сожалению, правы оказались не друзья и подруги, а именно учителя.

Но сейчас, в этой сложной и напряженной обстановке все могло измениться! Паша держал в руках самый настоящий хвост натуральной синей птицы. Выпустить его было глупо даже для кое-как пробившегося в дебилы кретина.

— Возможно, возможно, — задумчиво произнес потный в штатском. — Вряд ли на борту было достаточное количество газа или чего-то в этом роде. Ступор мог наступить вследствие магнитного удара, силового или гравитационного шока…

— Или они все чего-то наелись, — умно двигая бровями, вставил Паша. — Отравились.

— Да… — штатский кивнул. — В конце концов, интоксикация может иметь инфекционное происхождение. Не так ли, коллега?

— Раздражаев, вы тоже доктор? — заинтересовался агент-мужчина.

— В прошлом я биолог, господин директор, — признался Раздражаев. — Смежный, так сказать, специалист. Но для подобных выводов не обязательно быть врачом. Взгляните на этих несчастных! Они явно больны! Это заметно с первого взгляда. К тому же как еще вы объясните, что многие тысячи находящихся на борту людей пребывают в абсолютно одинаковом ступоре? Лично я нахожу единственный ответ — они подцепили одну и ту же болезнь! Не так ли, коллега?

Жутиков поспешно кивнул. Сообразить, что все на корабле больны, он мог и сам. Этот Раздражаев просто опередил его с озвучиванием предположения. Всего-то на секунду. Или минуту.

— А версия с магнитным ударом? — заупрямилась девушка.

— Корабль надежно экранирован, — парировал растрепанный биолог.

— Отравление…

— Даже самые массовые отравления не бывают поголовными. Всегда найдется десяток брезгливых индивидов, которые будут питаться консервами и пить только синтезированную воду, какими бы фруктами ни соблазняла их новая планета.

— А этот… гравитационный шок? — спросил агент.

— Это я для убедительности на ходу придумал, — сознался Раздражаев. — Лайнеры защищены от любых космических неожиданностей, а гипноз или словесное программирование по радиосвязи я исключаю как неумные фантазии. Значит, остается лишь одна приличная версия. Нечто проникло на борт через шлюзы, когда корабль сел на неизвестную планету. С газом мы уже определились — он не просочился бы во все отсеки, да и нет такого газа, чтобы вгонял людей в ступор на долгое время, но без побочных проявлений. Вот и выходит, что кроме микроба искать больше некого. Как я сразу и сказал. Сообразительность, помноженная на знания, — оружие гораздо более эффективное, чем ваши излучатели. Впрочем, ни того, ни другого я вам не ссужу. Все равно не сумеете воспользоваться.

— Па-три-от хвастливый… — с оскорбительными интонациями бросил агент. — А как узнать, что это за болячка, вы хотя бы примерно себе представляете?

— Ну-у… наверное, надо взять анализ крови, — Раздражаев почесал в затылке. — Вообще-то, если честно, нет. Но ведь у нас есть доктор! Коллега, вы же сумеете выделить патогенный микроорганизм, если таковой имеется, из крови пострадавших, не так ли?

— Так я… это… — не совсем понимая, чего от него хотят, замялся Паша.

Этот «патогенный микроорганизм» был явным перебором. Слишком сложным даже для произношения. О понимании нечего и говорить. Стройное жутиковское мышление начало давать «понятийные сбои».

— Не будем терять время, — агент взглянул на часы. — Раздражаев, Света, назначаю вас помощниками доктора… как ваша фамилия?

— Жутиков, — пробормотал санитар. — Паш… Павел Петрович.

— Вот, поможете доктору Жутикову. Пока не разберетесь, в порту будет установлен строжайший карантин. Только звездной болезни нам на Планете не хватало. И так восемьдесят процентов трудоспособного населения потеряли, а тут еще космические микробы… И чтобы тишина! Выделяйте, лечите, но никаких интервью и репортажей. Все ясно?

— Но позвольте, господин директор! — возмутился Раздражаев. — Я как председатель исполкома Партии Патриотов Планеты…

— Вы мобилизованы! — отрезал агент-директор. — Тем более что были в контакте с больными, а значит, все равно от карантина никуда не денетесь.

— Но нам потребуется оборудование… — предпринял еще одну слабую попытку патриот.

— Больница космопорта оборудована всем необходимым.

— Но…

— Дискуссия окончена! Я прослежу за вашим поведением лично! Только попробуйте ослушаться!

— Еще бы, — биолог смирился. — Конечно, проследите. Лично. Вы ведь тоже попадаете под карантин…