Новгородовская ведьма. Повесть

Вячеслав Пешков

Молодой учитель, приехавший в глухую деревню, оказался в непростой ситуации. Он полюбил местную девушку, в скорости они собирались пожениться. Но на их пути встала деревенская ведьма, которая приходила к учителю в его снах.

Глава 3

По самые колени проваливаясь в снег, неуклюже переминаясь с одной ноги на другую, мимо старых домов села шла женщина. Она с трудом пробиралась по снежным сугробам. После сильной метели всё замело так, как будто дороги и не было вовсе. Одни только сугробы да намёты как песчаные барханы возвышались до самых окон деревенских домов.

Большая фуфайка, которая приходилась женщине явно не по размеру была подвязана широким поясом, а с головы и до плеч плотно укутана платком. Большие валенки утопали глубоко в снегу и ей приходилось вытаскивать из сугроба то одну ногу, то другую.

Она повернула к дому и остановилась рядом с калиткой немного отдышаться.

Игнат ее тут же заприметил, благо при лунном освещении вся деревня видна как на ладони.

Немного постояв около палисадника, она подошла к порогу дома, слегка похлопала рукавицами по фуфайке, отряхнулась от снега, потянулась к щеколде, чтобы открыть дверь, но тут же отдёрнула руку, дверь была открыта.

— Ах ты, аль воры забрались, ведь дверь я закрывала, — вслух сказала женщина. А когда она обернулась, то удивилась ещё больше, около старого деревянного сарая находились сани, рядом была распряжённая лошадь и в нескольких шагах от неё, стоял человек.

— Я, извиняюсь, мы тут малость заблудились, я из соседней деревни, — не дав опомниться удивлённой женщине, Игнат протараторил как из пулемёта.

— Игнатом, Игнатом меня зовут, Новгородовский я, тут недалеко от вашей деревни живу.

— Игнат? — ответила женщина. — Это откуда же ты приехал родимый?

— Со станции, с Ломовиса, — коротко ответил Игнат.

Женщина с недоверием окинула взглядом его с ног до головы и подошла чуть ближе.

— С Ломовиса говоришь? Так ведь дорога на Ломовис по ту сторону деревни, что же ты ехал через всю деревню, чтобы остановиться здесь на окраине?

— Что ты, что ты добрый человек, с дороги мы давно сбились, а ехали всё по полям, да посадкам и оврагам, а потом опять по полям.

Женщина ещё раз окинула взглядом незнакомца и с хитрым прищуром сказала:

— Ну ладно, ладно, пожалуй, поверю, по селу бы вы всё равно не проехали, вас бы точно заметили, а там кто знает. А где второй путешественник или сколько вас там?

— А второй там, в доме, он учитель из города, его прислали к нам в Новгородовскую школу детишек учить. Ведь мы как здесь оказались, я же его встречал прямо с поезда, на Ломовисе, а на обратном пути вон оно как получилось, совсем заплутали. Ты мне скажи родимая, это куда же мы приехали, в какое село попали?

— Куда попали говоришь, в Богословку дед, в Богословку вы попали!

— В Богословку!? Вот это да-а-а, — удивился старик. — Это мы здорово промахнулись, такого ещё не припомню, чтобы так заплутать.

Беседа продлилась недолго, через несколько минут они вошли в дом. Сразу повеяло теплом и запахом варёной картошки.

Плешаков встал с постели и с чувством определённой вины посмотрел на вошедшую женщину. Он хотел что-то сказать в оправдание того, что без всякого спроса улёгся в чужую постель или просто извиниться, ведь учитель был человеком интеллигентным, воспитанным и не мог просто так войти в дом к незнакомым людям, да ещё развалиться в постели, но не успел он вымолвить слова, как послышался голос Игната.

— Вот тётка, это и есть наш замечательный учитель, — как из рупора протрубил Игнат.

От таких слов Плешаков был готов провалиться под землю, исчезнуть на месте, чтобы не умереть от стыда.

— Игнат, ну что же ты… — коротко ответил Плешаков не находя подходящих слов.

Женщина на это ничего не ответила, она прошла к печке, сняла с себя платок и присела на табурет, следом на табурет присел и Плешаков.

— Вы знаете, мы немного согреемся и поедем дальше, ведь метель закончилась, а при яркой луне мы быстро найдём свою дорогу, вы только нас простите и не обижайтесь, пожалуйста, — пытался хоть как-то оправдаться за свой неожиданный визит Плешаков.

— Да Бог с вами, — ответила женщина. — Меня можете звать Матрёной, а вас как величать? — Спросила она Плешакова.

— Моя фамилия Плешаков, — он встал с табурета и вытянулся как солдат на плацу. — Плешаков Валентин Данилович! — Сказал громко и чётко. Матрёна даже улыбнулась, посмотрев на него удивлённым взглядом, а Игнат по привычке вытянулся по стойке смирно, но потом опомнился и тоже улыбнулся вспомнив старые времена.

— Так вы старый солдат как я посмотрю а, Валентин Данилович? — Спросила Матрёна. Она встала с табурета, скинула фуфайку и подошла к печке, где стоял чугунок с варёной картошкой.

— Да, вы угадали, я старый солдат, — ответил Плешаков.

— Что же и воевать пришлось?

— Воевал, никуда от этого не денешься, коль время пришло.

— Очень интересно, вы боевой офицер, а теперь учитель, разве такое бывает?

— Бывает, ещё как бывает. А откуда ты узнала, что я офицер.

— Откуда узнала? Так ведь сразу видно человека из благородной семьи, а разве он может быть простым солдатом?

Плешаков немного смутился. Он встал с табурета накинул на плечи шинель и опять присел на то же место.

— Что-то прохладно стало, может принести дровишек, а то я мигом.

— Да что вы Валентин Данилович, я схожу сам, заодно соломки подкину лошади, — неожиданно встрял в разговор Игнат.

— Вот вам кушайте, пожалуйста, — Матрёна положила на стол несколько картофелин из чугунка, а остальное аккуратно завернула в платок.

— А вот выходить на улицу, я вам не советую, этого делать не следует.

— Не следует? — Удивился Плешаков.

— Это как можно понять Матрёнушка, что значит, не следует? — Следом спросил Игнат.

— А это надо понимать так, что банда у нас тут в селе, понимаете банда.

— Банда!? — В один голос переспросили ничего не понимающие путники.

— Именно, в селе хозяйничают бандиты, кажется Антоновцы, я слышала они так себя называли.

— Антоновцы!? Да такого быть не может, это просто невероятно, — удивился Плешаков.

— Матрёнушка, дорогая, так ведь Антонова давно убили, ведь несколько лет прошло, как его нет, — добавил старик.

— Ага, Антонова нет, а вот его люди, которые разбежались по сёлам да деревням ещё есть, и вот сюда их принесла нелёгкая неделю назад, вон картошки горячей им понесу.

— Картошки? Это что же, они здесь недалеко? — Спросил Плешаков.

— Да, недалеко, через пару домов отсюда.

— И много их?

— Ну, если по всей деревне, то человек сто, может чуть больше. Вообще я сильно удивляюсь, что вас никто не заметил.

— Да уж, вот нечистая нас занесла, попали так попали, ничего не скажешь, — возмутился старик.

— Ты дед так уж не переживай, под утро все будут спать, глядишь и повезёт вам, незаметно покинете село.

— Не переживай, как же мне Матрёнушка не переживать, ведь человека-то какого везу, мне было доверена такая честь, а я что, завёз его неизвестно куда, теперь вот что делать сам не знаю.

— Да что ты дед Игнат, ну не такого я высокого ранга человек, самый обыкновенный учитель. — Да кстати, скажи мне, пожалуйста, Матрёна, а почему ты считаешь лучше уехать под утро, думаешь они все уснут вместе с выставленной охраной?

— А что, может и уснут, гуляют они сегодня, меня вот заставили картошки наварить, а другие самогонку им принесут, думаю, напьются они сегодня и у вас появится возможность.

— Да хорошо коли было бы так, а то выставят ещё больше охраны, кто их разберет, чужие головы потемки.

— Это точно, — подтвердил Игнат и чуть подумав продолжил:

— Ну а ежели подумать, вот останемся мы здесь что дальше, днём нас точно вычислят, вон и лошадь во дворе стоит и сани, куда же мы всё это денем? А я хочу сказать, бандиты с нами пестаться не будут, сразу отправят к праотцам.

— Ну что оставаться вам здесь нельзя это точно, потому что утром, как только рассветет, здесь будет Пашка угрюмый он только к дому подойдет и сразу догадается, что здесь гости, вот тогда вам точно не сдобровать, — сказала Матрёна.

— Пашка угрюмый, это что, из банды что ли? — Поинтересовался Плешаков.

— Из банды, — ответила Матрена, — он из главарей, Антоновец ещё тот, говорят замом его был. Плешаков прошёлся по комнате, затем сел рядом с Матреной и посмотрел на неё взглядом, в котором выражалось некоторая ненависть или даже презрение.

— Так, что же, ты его здесь развлекаешь? Этого головореза.

— Да! — Громко сказала Матрена, — Развлекаю господин офицер. Пока вы учительствуете, я его здесь буду развлекать. Потому что защитить меня не кому и помощи ждать тоже не от кого. Плешаков на это ничего не ответил, хотя явно было видно, что сказать ему было просто нечего.

— Или вы здесь останетесь товарищ учитель или как вас там, господин офицер. Займете оборону, примете бой! Вы не волнуйтесь оружием я обеспечу, в катухе у меня есть вилы, лопаты. Плешаков встал с табурета и неспешно подошёл к печке, у которой только что стоял. С минуту подумав, он подошёл к столу и опять сел на прежнее место.

— Ты вот что Матрёна, ты меня извини, это я погорячился. Рано утром мы уйдем, не будем подвергать ни тебя опасности, ни себя.

— Да, ты уж прости нас Матрёнушка, ты и так для нас много чего сделала, картошкой накормила, согрелись мы тут, отдохнули, скоро в путь дорогу будем собираться, а там глядишь и проскочим потихоньку, может они и не заметят, — добавил старик.

— Да чего уж там, не будем держать обиды друг на друга, — сказала Матрёна.

— А сейчас, лучше немного поспать, дорога вам предстоит дальняя, опасная.

Рано утром Плешаков проснулся от света рядом стоящей керосиновой лампы. Когда он открыл глаза, то яркий свет от рефлектора сразу его ослепил. Встав с лавки он огляделся и опешил, за большим деревянным столом сидел незнакомый ему человек, он был одет в рваное старое пальто, штаны были все в заплатках, а на голове было то, что совсем нельзя назвать шапкой. Тут человек повернулся к нему лицом и Плешаков чуть не потерял дар речи, прямо перед ним сидел Игнат.

— Вы проснулись Валентин Данилович, вот и хорошо, вот и славненько, вы попейте чайку, попейте.

Игнат пододвинул к нему железную кружку с горячим чаем.

— Что, здесь происходит? — Еле выговаривая слова спросил Плешаков.

— Эх вы учитель, интеллигенция, а ведь совсем не понимаете что происходит, — заговорила Матрена.

— Вам бы тоже следовало переодеться, прежде чем уйти отсюда. Плешаков посмотрел на Матрену, потом на Игната.

— Так надо Валентин Данилович, ничего не поделаешь, — с сожаленьем пробормотал Игнат.

— Вот вам одежда, надевайте, — Матрена показала на рядом лежащую кучу тряпья. Плешаков окинул взглядом мусор, которую Матрена назвала одеждой и глубоко вздохнув, ответил:

— Может, оставим это, а?

— Оставим? — Удивилась Матрена. — Ну, частично, но хотя бы штаны свои надену.

— Что же, штаны так штаны, — согласилась Матрена, ладно пусть будет по-вашему. Да и лошадь тоже оставьте, я её в катух загоню и сани тоже, я их сеном закидаю.