Сколько Бабе Яге лет? Рассказы для детей

Вячеслав Орлов

Все эти истории и сказки когда-то придуманы для моей дочери, полюбившей слушать сказки перед сном. Когда книжек со сказками в доме не осталось, а девочка просила еще и еще, мне пришлось самому сочинять разные сказочные истории. Хотя я писал портреты, пейзажи, натюрморты, придумывать сказки я не умел. Но однажды к нам в окошко заглянула яркая и большая луна, я вдруг сказал дочке: «Представляешь, есть на свете такие чудаки, которые могут до нее допрыгнуть». Так я начал сочинять разные истории.

Тритон

Мы с Максимом встречаемся иногда около колодца и обмениваемся новостями, он рассказывает мне про очередную прочитанную им книжку, я ему про свою, и разговоры наши продолжаются у меня на террасе. Бывает, поздно вечером он спохватывается, что воду-то из колодца он до дома не донес. Тогда он произносит: «Ну я и „Тритон“», и это означает высшую степень его рассеянности… Из-за этого он получает от бабушки выговор:

— Бог знает, чем твоя голова забита, только не делом.

— А каким делом у него должна быть забита голова? — спросил я его бабушку.

— Да хоть компьютером, а то каким-то «Тритоном».

— Кем?

— «Тритоном». Ему этот Тритон даже как-то приснился. Вон другие дети как дети — покатаются на велосипедах и к компьютеру, или по хозяйству помогут, а этот привез из Москвы кучу книжек и читает, и читает, и чего-то в своей тетрадке рисует, пошлешь за водой, к вам зайдет и про воду забудет.

— Вы считаете, что и я косвенно виноват в том, что его голова бог знает, чем забита?

— Нет, Вы на него оказываете хорошее влияние, положительное, мне даже кажется, что ему хочется с вами посоветоваться на счет этого самого «Тритона».

— Интересно, — сказал я. — Очень интересно.

Торопить события я не стал. Через три дня после нашей последней встречи Максим пришел и с порога, не забыв поздороваться, сказал:

— Хочу с Вами посоветоваться насчет «Тритонов». Меня интересует Ваше к ним отношение, Вам не кажется, что они не миф, а реальность?

Эрудированность Максима меня восхищала. Его умение вникать в, казалось бы, ничего не значащие для другого ребенка детали какой-нибудь необычной истории говорили о его аналитических и логических задатках.

— Разговор, как я понимаю, будет у нас долгим, поэтому проходи и устраивайся поудобней, — сказал я, приглашая его на террасу. Он устроился в кресле в позе авиапассажира, собирающегося вздремнуть, и я было подумал, что именно за этим он ко мне и пришел. — Может чаю с медом?

— Спасибо, нет, чай отвлекает, — Максим, откинув голову на спинку кресла, закрыл глаза. Это означало, что он готов задать мне непростой вопрос.

— Как мы знаем, — начал он, — жизнь на нашей планете возникла в протоокеане, и через миллионы лет некоторое количество существ, приспособившись к жизни в воде, попытались приспособиться и к жизни на суше, и это им удалось, факт неоспоримый. Некоторые из них в процессе развития стали перволюдми.

Я поймал себя на мысли, что мне хочется поднять руку, чтобы задать вопрос, но я продолжил внимательнейшим образом слушать лектора.

— Нетрудно предположить, — Максим с улыбкой человека, привыкшего изумлять собеседника, сделал многозначительную паузу, — что часть этих перволюдей по неизвестным нам причинам вернулась в океан, сохранив в себе некий ген. Согласитесь, что эволюционно развиваясь, те, кто, вернулся в океан, могли благодаря гену остаться человекоподобными существами и, может быть, даже разумными, способными жить в воде. Вы разве такое не можете допустить?

— Максим, во-первых, я не могу не сказать тебе, что твои теоретические предположения оригинальны. Но не новы. Ты не расстраивайся, ошибки в научных рассуждениях не редки. Необходим научный опыт, лабораторные и прочие исследования, то есть каждодневный кропотливый труд, что под силу не каждому. Конечно, гениальные догадки, научные озарения тоже случаются, но крайне редко, крайне. Вот в чем я абсолютно уверен, так это в том, что ты уже выбрал для себя, как говорили в старину, поприще. Не сомневаюсь, что твои серьезнейшие открытия в науке еще впереди, а я уже сейчас польщен тем, что ты выбрал меня своим оппонентом.

У Максима была еще одна удивительная способность. Он мог мгновенно из четырнадцатилетнего профессора, превращаться в мальчишку. Когда он отрывался от своих книжек, в велосипедных трюках ему не было среди мальчишек в деревне равных. Через несколько дней, когда Максим заглянул ко мне, я сказал ему:

— Уважаемый профессор, хочу Вам сообщить, что предмет Ваших научных исследований, то есть «Тритон обыкновенный», был замечен в проточном лесном озерце, недалеко отсюда. Научную экспедицию можно организовать хоть завтра, Вы готовы?

— Готов, конечно, готов. Ой, ну я и тритон, завтра же я не могу, завтра у бабушки постирушка, мне надо будет воду таскать и белье развешивать.