Цепная реакция

Вячеслав Кумин, 2012

Находясь при смерти, Виктор Баренцев, более известный как Оникс, назначает Каина Иннокента вторым человеком в своей империи – министром обороны и адмиралом Первого Флота Союза независимых миров и тем самым отдает в руки своего самого доверенного человека огромную власть и военную силу. Однако Каина ловко отстраняют от реальной власти, направляя в систему Касабланка, дабы обеспечить ее оборону от возможного вторжения Конфедерации. Но, несмотря на все препятствия, Каин должен продолжить дело Оникса и защитить человечество от возможной угрозы со стороны Чужих. Неясной угрозы, в которую никто кроме него не верит. А политики развязывают новый этап разрушительной космической войны.

12

Марьям тем временем привела в чувство лейтенанта, подсунув ему под нос нашатырь из аварийной аптечки, не забывая поглядывать на пилота со странным позывным-кличкой Мочила. На убийцу он походил мало, но кто его знает? Может просто кого-то когда-то обоссал, отсюда и кличка.

— Уберите… — стал отмахиваться от нашатыря лейтенант.

— Выйди на связь и скажи, что все в порядке. Все строго по уставу, ни одного лишнего слова, паузы или вариации интонации.

— Понял, — кивнул Лайн и застонал.

Голова пошла кругом, заболело в глазах, к горлу подкатила тошнота.

— Вы сделали мне сотрясение мозга… — пожаловался он, осторожно потерев затылок.

— Скажи спасибо, что не убила. Ибо сотрясение еще можно вылечить, в отличие от смерти.

— Спасибо…

— Не за что. А теперь за работу…

Все также под прицелом уже пистолета, с автоматом в кабине шаттла особо не развернешься, лейтенант Лайн сделал сообщение, что они возвращаются, закончив проверку судна. Ему лаконично ответили:

— Принял.

— Вы что же, собираетесь штурмовать наш корабль? — спросил Фридрих.

— Ну да. Что в этом такого?

— Вы не пройдете и трех метров, как вас подстрелят в вашу симпатичную попку.

— Не подстрелят.

— Это, наверное, будет забавно, — хмыкнул Мочила, продолжая рулить шаттлом, чтобы приноровиться к «Сторожу».

— Что именно? — не поняла агентесса.

— Баба в одиночку будет брать на абордаж корабль полный мужиков, треть из которых сами раньше брали торговые корабли на абордаж.

— Вся эта треть заперта в грузовом отсеке на «Фаерболе», частью убитая, остальные раненые, — хмуро напомнил лейтенант.

На этом пустые разговоры прекратились, и шаттл, сблизившись со «Сторожем», начал процедуру швартовки.

— Извините, ребята, — сказала агентесса, когда швартовка завершилась.

— За что? — недоуменно спросил Мочила.

— За это…

С этими словами Марьям снова повергла лейтенанта и пилота в нокаут точными ударами приклада автомата.

— Отдохните пока, а у меня еще много важных и трудных дел.

На шаттле в специальном шкафу имелся дополнительный арсенал, начиная от мелкокалиберного вооружения с боеприпасами и заканчивая гранатами. Марьям с большой охотой дооснастила свой скудный комплект несколькими гранатами, взяв три обычных осколочных, две дымовые слезоточивого действия и, немного подумав, одну зажигательную — напалм.

А чтобы самой не испытать все прелести слезоточки и не задохнутся от недостатка кислорода во время горения напалма и работы пожарной системы прихватила противогазную маску. Теперь можно смело идти на абордаж.

Открыв люк переходного отсека, Марьям сразу же бросила внутрь корабля на палубу две штуки светошумовых, также нашедшихся в арсенале, и шагнула следом.

Встречающие, слепо щурясь, зажимая по очереди то уши, то глаза, со стонами валялись на палубе, ничего не понимая. Агентесса, не задерживаясь на швартовой палубе, метнулась по проходу в сторону ходовой рубки.

— Прочь! А то всех перестреляю! — кричала она, когда видела кого-то из членов экипажа впереди.

Впрочем, помешать ей кто-то в принципе не мог, ни по желанию, ни по возможности. В конце концов, никто не носил оружия просто так. Служили опять же люди сугубо мирные, пороха не нюхавшие, и потому все спешили куда-нибудь убраться. Геройская смерть никого не прельщала.

Марьям же сбросила дымовые слезоточивые гранаты одна за другой, если кто-то все же бросится за ней в погоню, не все же здесь такие слюнтяи, если уже не идут по пятам. Густой едкий серый дым их задержит, даже если им удастся задержать дыхание и пару минут не дышать. В конце концов, даже чтобы на ощупь пробраться просто по прямой, нужно некоторое время, и этого ей будет вполне достаточно.

А напоследок, на пятачке в самом носу корабля, где сходились все коридоры, которые, точно все дороги, ведущие в Рим, шли к ходовой рубке, Марьям поставила зажигательную гранату. Жидкий огонь, спустя полминуты после срабатывания замедлителя, закрыл все ходы, и теперь уже никто не мог подобраться к ней с тыла. Напалм горел даже несмотря на старания противопожарной системы, замещающей кислород негорючим газом.

В рубку удалось попасть до смешного легко. Кто-то выскочил, и прямо под дуло ее автомата.

— Куда это ты спешишь, прыткий?

— А-а… э-э…

— Давай назад.

— Да, мэм…

— Всем оставаться на своих местах… — сняв маску, заявила Марьям, закрыв за собой дверь.

— Что происходит? — спросил, по всей видимости, командир корабля.

— Я взяла вас на абордаж!

— Ясно… — кивнул Генрих Хайт после короткой паузы, во время которой до него дошел весь смысл сказанных слов. — Вы, простите, кто будете?

— Не ваше дело…

— Хорошо, — не стал спорить капитан «Сторожа». — Чего же вы хотите? Я так понимаю, вас раскрыла досмотровая команда, вы разоблачены и теперь вам надо убраться отсюда куда подальше?

— В целом ты мыслишь в правильном направлении, парень.

— Хорошо, мы не имеем ничего против. На нашем корабле есть действующий гиперпривод, и мы можем доставить вас в любую систему в пределах одного гиперперехода, где вы… сойдете.

— А вот сейчас ты меня разочаровал. Я уже на месте и никуда более прыгать мне не надо. Идем к планете.

— Но вы же разоблачены! — искренне изумился капитан Хайт. — За вами будут охотиться все агенты КФБ, не считая полиции!

— Не имеет значения… — упрямо ответила Марьям. — Давай к планете, на полном ходу.

— Как скажете.

То, что с ней произошло, действительно полный провал, и она с чистой совестью могла отказаться от дальнейшего задания. Более того, она должна отказаться от задания. Но сделать этого агентесса не могла по многим причинам.

Во-первых. Она после последнего своего задания и без того слишком долго оставалась без оперативной работы, под которую была заточена. Отказаться сейчас, это значит на несколько лет обречь себя на бумажную работу, а это просто невыносимо. Это как гончей собаке остаться без своего любимого занятия — бега, тут же загнется.

Во-вторых, отказаться сейчас — это значит заполучить клеймо «провальной» после провала предыдущего задания. А ей после такого пришлось потратить столько сил, чтобы попасть в новую программу. И все это слить в унитаз из-за чистой случайности, произошедшей не по ее вине?! Нет, кровь из носу и прочих мест, но она должна довести хотя бы эту операцию до победного конца.

Сделает все как надо — победителей не судят, и все забудут об этом самоуправстве.

Провалится… Ну что ж, значит судьба ее такая и ей просто не место в органах. Остается только уволиться, если ее не уволят с позором, родить детишек от какого-нибудь менеджера среднего звена и выращивать цветочки в горшочках.

«Бр-р… Ничего, — успокаивала она себя, — уже на месте сделаем новое лицо и документы, это не проблема. И продолжим работу».