Лабиринт. Фантастическая реальность

Вячеслав Колмыков

Истоия молодого человека, получившего невероятную способность организма не реагировать на внешние факторы, затронутые человеческой мыслью.

П Р О Л О Г

— Смотри, да этот старый сарай мы в два счета опрокинем!

Небольшой старый дом был давно заброшен. В нем никто не жил вот уже шесть лет, и лишь ребята иногда собирались в нем поиграть или просто провести время за разговорами. Их никто не гонял, кроме старой бабки. Она всегда появлялась неожиданно, как привидение, и со словами наркоманы, бездельники — поджечь хотите!», выгоняла их из дома, и потом долго ходила вокруг него и что-то ворчала себе под нос.

Вот и сейчас она стояла на другой стороне дороги, но уже спокойно смотрела, как сносят старый дом — последнее, может, что осталось от её прошлой жизни.

— Витя, бери трос и протягивай через проем!

Мужчина, стоявший во дворе, подобрал валявшийся на земле трос и направился в дом.

Старый обшарпанный стол и гнилая деревянная бочка — вот всё, что осталось от внутреннего убранства, и только огромная русская печь посреди дома напоминала о тепле, которое согревало его прежних обитателей.

Он стал пробираться через кучи мусора, перепрыгивая через провалившиеся в полу доски. Приблизившись к печи, спугнул кота, который тут же выскочил в окно, насмерть перепугав рабочего. Балансируя на одной ноге, он вскоре восстановил равновесие и теперь уже осторожно продолжал приближаться к окну. Добравшись до него, он выбросил трос наружу, оставив один конец себе.

— Обязательно было тащить его через весь дом?

— Да. Иначе нельзя! — Небольшого роста старичок с обветренным лицом забрал у своего напарника другой конец троса и стал закреплять его, монтажкой делая петлю. — Последний, кто входит в дом, с вещами или без них, должен пройти через дверь. Так сказать, дань уважения, — нарочито серьезно произнес он и, схватив трос, побежал к трактору.

Все произошло быстро. Сотрясая землю, трактор натянул железный канат и без труда справился со своей задачей. Дом рухнул, словно карточный, подняв слой пыли и жалобно скрипнув напоследок, и лишь печь осталась невредимой. Она величественно возвышалась среди развалин, даже труба уцелела каким-то чудом.

Рабочие стояли неподалеку, прикрывшись руками от солнца и пыли, и с уважением смотрели на печь.

— Да-а, умели раньше делать!

— Это тебе не детей в капусте искать, — почесав нос, произнес старик.

— Что с ней делать будем?

— А хрен ее знает!

— Может, тросом попробуем?

— Думаешь, стоит?

Не опуская рук, они продолжали разглядывать печь как произведение искусства, о котором раньше знали только понаслышке.

— Эй, все, что ли?

Высунувшийся из кабины пожилой тракторист держал во рту сигарету и в ожидании смотрел на рабочих. Его белоснежная кепка скатилась на затылок, и казалось, вот-вот упадет.

— Нее, — протянул старик — давай еще эту хреновину скинем!

— Блин, весь трос мне испохабили, трактор разули, желудок испорти-ли — работнички чертовы! — Тракторист ходил вокруг трактора, то и дело заглядывая под гусеницы.

Уже наступил вечер, но печь по-прежнему стояла на своем месте и лишь следы от железного троса немного испортили ее внешний вид.

— Да не кипятись ты, Михалыч! — успокаивал его старик. — Что тебе, трактор жалко? Все равно казенный! Не надо было так дергать.

— Мне не трактор жалко, мне себя жалко. Сейчас вот провожусь с вами до ночи, приду домой и опять со своей поругаюсь!

— Что, ревнует?

— А тебе, старый пень, завидно? Тебя-то небось уже никто не ревнует!

— На себя посмотри! Больше двух раз, наверное, и не можешь, да и то — один раз зимой, другой — летом!

— Ну, старый хрыч…

— Смотрите, что это?!

Пока они спорили, их коллега ходил вокруг печи, и что-то высматривал, пока его не заинтересовала небольшая выемка в ее стенке. Расколупав ее щепкой, он вытащил кирпич и поднял над собой.

Не прошло и секунды, как старики оказались около него и разглядывали дыру.

— Мать моя!

— Сундук какой-то!

— Сундучок.

Тракторист протянул руку и вытащил небольшую шкатулку величиной чуть больше кирпича. Она была правильной прямоугольной формы, черная от копоти, закрытая на крохотный заржавленный замок. Он осторожно потер замок, пальцем стер мохнатую пыль. В его правом нижнем услугу была надпись: 2 копейки».

— Серебро, что ли? — спросил он.

— Сам ты — серебро! — заметил старик. — На цену посмотри. Сейчас увидим, что там.

Старик вытащил из кармана отвертку и хотел было вскрыть шкатулку, как тракторист остановил его.

— Погодь… — он схватил его за руку и посмотрел на молодого. — Пойдем к тебе, Илья. По дороге возьмем бутылочку, а там разберемся.

Неподалеку, за трактором, стоял мальчик. Все это время он стоял там, разинув рот, и смотрел, как сносят старый дом. Мальчик собирался уже уходить, но, заметив, как рабочие, держа что-то в руках, вдруг почему-то стали тихо говорить и озираться по сторонам, решил немного подождать и посмотреть, что будет дальше. Но ничего не произошло. Когда они ушли, прижимаясь друг к другу, он, ловко перепрыгивая через бревна, быстро оказался возле печки, вытащил что-то и, положив в карман, не оглядываясь побежал обратно.

Выбежав на дорогу, он замедлил шаг и направился в сторону, противоположную той, куда ушли взрослые.

Мать возилась на кухне, когда он, скинув сандалии, молча пошел к себе в комнату.

— О! Явился! — удивилась она, услышав, как крадется он на цыпочках. — Садись ужинать. Отец сегодня поздно придет.

— Нее, мама, не хочу!

— Коля! — настойчиво повторила мать. До сих пор она даже не взглянула в его сторону и, склонившись над сковородкой, продолжала что-то в ней разглядывать. — И так целый день голодный шляешься неизвестно где. Иди, умой руки.

— Я не голодный, — начал оправдываться Коля. — Я у бабушки был, она пирожки стряпала. Мне еще уроки надо делать.

Он собирался закрыть дверь комнаты, как мать его снова окликнула. — Кооля! А с чем пирожки хоть были?

— С мясом, мам, с мясом!

Закрыв дверь на заложку, Коля подошел к столу, на котором лежала куча тетрадей и учебников, освободил его. Вытащив из кармана какой-то предмет, положил его на середину стола.

Это была небольшая коробочка квадратной формы. Она была покрыта сажей так, что напоминала обыкновенный камень, покрытый черной пылью. Коля осторожно взял ее в руки и потер рукавом. Стенки оказались стеклянными. Но стекло было мутно-белого цвета и что там внутри, нельзя было разглядеть. Окончательно оттерев ее от сажи, он потряс коробочку над ухом, но ничего не услышал. С интересом всматриваясь в кубик, он тщетно пытался разглядеть его содержимое, но за мутными стенками невозможно было что-либо увидеть. Разгораясь от любопытства, Коля, наконец, принял для себя единственно правильное решение — разбить.

Достав из стола небольшой молоток, сначала слегка, а затем с силой стукнул по кубику, но ничего не вышло. Молоток, которым пользовался отец, тоже не помог. Подыскивая себе следующий инструмент, его взгляд остановился на небольшом камне, лежавшем под стеклом на одной из полок. Это был подарок Макса. Он привез его из Египта и рассказал о том, как нашел его у одной из пирамид, названия которой не запомнил. Тогда, недолго думая, Коля приделал к камню табличку с надписью Кусок от пирамиды Хеопса». Он был прямоугольным, с гладко отшлифованными гранями, весом чуть больше килограмма, но в его руке казался намного тяжелее.

Грохот был ужасный!

Коля лежал на полу и с удивлением смотрел туда, где только что был кубик. Все, что находилось на столе, было разбросано по всей комнате. Он не мог себе представить, как воздух, сжатый в кубике, способен высвободиться с такой силой, хранившийся там Бог знает сколько времени! Кому и для чего нужно было делать такую штуку?!

Придя в себя, он, наконец, привстал и посмотрел на стол. На противоположной стороне стола, у самого его края, лежало кольцо. Вокруг него не было ни одного осколка. Но они могли быть повсюду в комнате.

— Что случилось, Коля? — донесся откуда-то издалека голос матери.

— Ящик с инструментами упал, — крикнул Коля и в спешке стал поднимать учебники. — Не волнуйся, я все подберу!

— Ты не ушибся?

— Нет!

Подобрав книги, он осторожно положил их обратно и, не решаясь взять в руки находку, склонился над столом, чтобы лучше ее рассмотреть. Кольцо было достаточно широким и не очень толстым. На внешней грани была видна надпись, похожая на латинскую букву V. Приглядевшись получше, Коля решил, что это никакая не надпись и даже не буква, а просто царапины, которые издалека можно было принять за какой-нибудь знак. Ничего другого, на чем можно было еще остановить взгляд, не было.

Наконец Коля решился и осторожно, одним пальцем, дотронулся до кольца, а затем взял в руки и принялся его примерять, но оно оказалось слишком большим и не подходило ни к одному пальцу. Только на среднем оно немного держалось, да и то, если чуть-чуть сжать кисть, взмах рукой — и кольцо тут же слетит.

Коля снял кольцо и положил его под стекло рядом с камнем. Нужно еще было успеть сделать уроки.

1

— Имя, фамилия?

— Макс… Максим Егунов.

— Место работы?

— Студент БГУ, физическая культура, второй курс.

— Кто тебя нанял?

— Да куда нанял-то? Я же объяснял, задолб…

Макс не успел договорить. Перед глазами начал падать белый снег, и он снова почувствовал, что куда-то проваливается. Странно, но приятное чувство полета, смешавшись с нестерпимой болью, рождало новое ощущение восторга, отодвинув страх на второй план. Но это продолжалось не долго.

Нырнув в леденящий поток воды, Макс вновь оказался в душной комнате. Перед ним стоял все тот же сержант, но уже с ведром в руках. Он внимательно разглядывал его избитое лицо. Увидев, что Макс очнулся, ожидание на его лице сменилось самодовольной ухмылкой.

— Не дерзи! — прошипел он, обнажив белые зубы.

Макс хотел разглядеть в этом лице хоть что-то, что могло бы ему понравиться, но не увидел. Ему вспоминался родной город, в котором родился и вырос. Еще тогда он не переставал удивляться надменным взглядам красных фуражек», которые, несмотря на небольшой рост большинства их обладателей, были направлены сверху вниз. Дубинка в руке и форма, полная неприкосновенность делали их хозяевами города. Местных среди них почти не было, в основном парни из деревень, которым в поисках работы ничего не оставалось делать, как идти в милицию. Новичков можно сразу узнать: они ходили в гражданке и набирались опыта у своих старших товарищей; бегающий взгляд и неуверенные движения делали их похожими на цыплят, только что покинувших свои уютные гнездышки. Со временем им выдавали форму, после чего с ними происходили поразительные перемены. Задержав пару пьяных и отличившись, быть может, в погоне за наркоманами, почувствовав хоть какую-то власть, они уже не были желторотиками. Это были матерые волки, а точнее шакалы, которые без труда могли справиться с подвыпившими, предварительно вызвав машину с подкреплением и обеспечив им уютную» комнату на ночь. Не было ни одного случая, чтобы кто-нибудь из них оказался рядом во время серьезной заварушки, хотя даже в таком небольшом городе они происходили нередко.

Конечно, несправедливо было бы думать, что все, кто служил в органах, были похожи на них, но всегда, когда Макс видел под фуражкой самодовольное, с презрением во взгляде лицо, у него возникало желание разбить его. Понимая, что это нереально, он старался отогнать от себя подобные мысли и лишь надеялся, что когда-нибудь ему представится такая возможность. Но пока…

Макс потерял из виду сержанта, но чувствовал его присутствие за спиной.

— Кто тебе дал оружие?

Того, кому принадлежал голос, Макс не видел. Все тот же яркий, направленный свет резал глаза. Сощурившись, он тщетно пытался разглядеть человека напротив.

— Какое оружие? — Макс хотел ответить по-другому, но не успел.

— Винтовка, американского образца М-16, — опередил его голос на другом конце комнаты. — Таким оружием слона убить можно! Ни один бронежилет не спасет… Не мне тебе объяснять.

Макс растерялся. Мысли переполняли сознание, страх сменялся безразличием и вновь возвращался, он не знал, как и что отвечать, о чем думать. Ему казалось, что он вот-вот сойдет с ума.

Он не знал, сколько времени здесь находится после того, как выбросил эту проклятую винтовку и потерял сознание. Очнувшись, он обнаружил, что сидит привязанным к стулу, и этот ослепляющий свет, бесконечные, однообразные вопросы… И боль, боль… Она пронзала все тело — от пяток до затылка. Он смутно помнил, как его сразу стали колотить после того, когда, придя в себя, он услышал поток ругательств в адрес тех кто посмел с ним так поступить. Макс уже не помнил, сколько раз терял сознание. На уме было одно — поскорее покончить с этим, хоть в тюрьму, хоть на электрический стул, куда-нибудь, лишь бы его оставили в покое.

— Максим, давай по-хорошему. — Голос вдруг стал мягче. — Факты налицо. Ты же не хочешь отрицать свое присутствие в момент преступления, когда тебя задержали с оружием в руках?

— Да я в глаза не видел этой винтовки, — соврал Макс.

— Глаза, может, и не видели, но отпечатки, найденные на ней, говорят о другом. Назови, Максим. Облегчи свою душу.

— Никто меня не нанимал! Понятно вам? Никто! — закричал Макс, не сдержавшись, и тут же об этом пожалел. Боль молнией прокатилась по всему телу. Удар пришелся по позвоночнику, как раз между лопатками. Сержант, видимо, сжалился над его затылком и решил испробовать свежее место. Значит, шишка уже больше головы, — с усмешкой подумал Макс.

— Не дерзи, — услышал он сзади.

— Подождите, я знаю, чья она! — Макс понимал, что делает ошибку, что сейчас снова начнутся расспросы и он до конца времен будет сидеть на этом каменном стуле, не чувствуя ног и страдая от боли. Но все же была небольшая надежда, что, схватившись за новые сведения, его оставят в покое хоть на какое-то время. Ведь они тоже люди и должны когда-то отдыхать, хотя сейчас он в этом очень сомневался. — Это мужчина, высокий, в плаще… я видел его в Кингсбургере как раз за день до того… И еще: перед тем как встретиться с вами», он выходил из кустов как раз в том месте. Тогда я у него еще прикурить попросил… не дал.

— Его имя?

— Откуда мне знать? Я в первый раз его видел, точнее два… Но… товарищ… Разве мог я совершить что-нибудь? Посмотрите, — я же пьяный… точнее был пьяным, товарищ майор…, — легкий удар в спину поправил его. — Товарищ полковник. Разве человек идет на дело в таком виде? Подумайте, я бы не то что в кого-нибудь, в динозавра не попал бы!

На какое-то время в комнате воцарилось молчание, послышался шорох переворачивающихся страниц и вслед глубокий выдох полковника.

— Знаешь что, сынок? — с безразличием и какой-то тайной угрозой в голосе произнес полковник. — Подумать мы, конечно, подумаем. Но тебе лучше не вилять. Тебе все равно уже светит не меньше пятнадцати. Деваться некуда. Одно то, что тебя взяли с оружием, делает тебя по уши в дерьме, из которого ты вряд ли выберешься. Это пятно на всю жизнь. Конец учебе, конец карьере. Остаток жизни ты проведешь в вонючей камере, будешь делить баланду с крысами и тараканами. Единственное, что тебя будет связывать с внешним миром, это небо в клетку. От тебя все отвернутся. Ты никому не будешь нужен, а через пару лет о тебе вообще никто не вспомнит. — Он выдержал паузу и закончил. — Лучшее, что можешь сейчас для себя сделать, — сократить время неприятного для нас обоих разговора.

Но Максу уже было плевать на крыс и тараканов.

— Пошли вы все к черту! — процедил он сквозь зубы и почувствовал, что вновь теряет сознание.

В себя Макс пришел уже в камере.

Опершись подбородком о колени, он сидел в углу и смотрел в одну точку. Он был в отчаянии. Макс называл это чувство состоянием тихого ужаса, но то, что было с ним раньше — лишь легкая форма его проявления. Сначала он готов был разорваться от гнева, вызванного чудовищной ошибкой и несправедливостью, но потом решил взять себя в руки и стал успокаивать себя мыслью, что все это стечение обстоятельств, сложившихся пока не в его пользу. Нельзя паниковать и хоронить себя раньше времени, ведь любой мог оказаться на его месте.

Но все-таки — почему именно он?

Макс старался поподробней вспомнить мужчину, о котором проговорился следователю. Прошлым вечером он не придал большого значения тому, как тот, пройдя мимо, почти не обратил на него внимания, когда он попросил у него подкурить. Он убежден, что видел его в баре, но и тогда ему казалось, что уже где-то видел этого человека.

Что произошло убийство, было ясно как божий день, но Макс не хотел думать об этом. Одна только мысль о том, что жертвой мог оказаться какой-нибудь влиятельный человек, пугала его.

Он вспомнил все, что произошло с ним за последнее время. Забавно, тогда он не мог и представить себе, что окажется в таком положении и вспоминать прошлое не у себя дома, на мягком диване, а здесь — в сырой камере.

2

Два дня назад они с Владом были в спортивном зале университета. Шел бой за выход в финал по боксу между студентами высших учебных заведений на приз местной газеты. Они сидели в первых рядах наскоро сколоченной трибуны. Тем, кому не досталось места, приходилось стоять в проходах и везде, откуда только можно было следить за поединком. Он вызывал большой интерес не только у студентов, пришедших поболеть за своих, но и у простых обывателей, не имеющих отношения ни к учебе, ни к спорту.

Этот бой был очень важным, поскольку на ринге был представитель из другой области, выступающий за Иркутский государственный университет. В случае победы ему предстояло встретиться в финале с Владом, который выступал за свой родной вуз. Сейчас ему противостоял боец от Восточно-Сибирского университета, он был в красной форме и уже очень устал. Иркутянин был в синей, а на его шлеме был изображен краб, вместо клешен которого сжимались боксерские перчатки.

— Ну, давай же, давай! Врежь ему! Что ты делаешь? — кричал Влад с поднятыми вверх кулаками.

То ли из патриотических соображений, то ли из тактических, но он болел за спортсмена в красной форме, и Максу ничего не оставалось делать, как переживать за иркутского парня, хоть тот и был из другого города. Они никогда не ставили на одну ту же лошадь, если, конечно, кто-нибудь сам не становился этой самой лошадью.

— Нет, все уже ясно! — В отличие от друга Макс был спокоен и не выдавал своих эмоций, — Он его сейчас просто размажет по рингу и все.

— Что ты говоришь! У него просто тактика такая, — не соглашался Влад. — Вот подожди… О, видал!?

Его кумир явно уступал иркутскому спортсмену. Избегая противника, он прижимался к канатам и старался улизнуть от ударов, обрушивающихся на его голову, но тут умудрился увернуться от следующего удара и нанес сам. Удар был слабым, но все-таки заставил обидчика поскользнуться. Зал ахнул. Чуть не упав, иркутянин все же устоял на ногах, и вплотную приблизившись к противнику, нанес ответный удар.

— Да, да! По-моему, такая тактика у моего папаши-пьяницы была! — обрадовался Макс.

— Что ты вообще понимаешь?

Влад не хотел мириться с тем, что тот, за кого он болел, явно уступал своему противнику. Тем временем он, казалось, уже совсем ослаб. С трудом уворачиваясь от ударов, он все еще стоял на ногах, но достойного сопротивления оказать уже не мог. В какой-то момент он открылся и опустил руки. Иркутский спортсмен тут же воспользовался ошибкой, одним ударом уложив беднягу на три точки.

Зал взревел.

— Чеерт! — с досадой крикнул Влад.

Макс с трудом сдержался от смеха:

— Смотри, смотри! Сейчас он соскочит и покажет ему, где раки зимуют! Это у него тактика такая!

Он знал, что завтра Владу предстоит встретиться с победителем сегодняшнего боя и хотел всячески его раззадорить, но тот вдруг успокоился и стал внимательно приглядываться к своему будущему противнику.

Тем временем судья на ринге отсчитал десять, поверженный так и остался сидеть на мягком полу, не решаясь подняться. Финалист поднял руки вверх и издал победный клич индейцев, зал не знал какого именно племени, но тут же подхватил его. Ему можно было позавидовать — никто еще не пользовался таким успехом на чужой территории, как он. Вероятно, этому способствовал небывалый наплыв студентов, приехавших из Иркутска поболеть за своего земляка и его великолепная техника, вызывающая восторг даже у «профессиональных» болельщиков. Вдруг откуда-то появилась группа очаровательных красоток с кисточками в руках и, заполнив ринг, принялась лихо отплясывать под «Макарену». Макс покинул свое место и стал подражать им, покачивая бедрами в такт музыке, одновременно сопровождая свой танец неприличными звуками и повизгиваниями. Краем глаза он заметил, как на них с Владом смотрят чьи-то глаза. Внимательно присмотревшись, он хотел было пробраться к их обладательницам, но тут вдруг друг его встал и пошел к выходу, обрушив тем самым все его надежды на сегодняшний вечер.

— Не боишься? — шепнул он на ухо Владу, когда они спускались по лестнице.

— Я? — удивился тот. — Кого?

— Но ты же хотел…

— Послушай, рыба ищет — где глубже, а человек… — но тут словно из-под земли вырос парень по имени Вова и не дал закончить Владу свою мысль. Вова был чем-то озабочен, но, заметив Макса, оживился, снял очки и стал протирать их носовым платком.

— Ты где пропадаешь? — спросил он испуганно. По его лицу было видно, как он переживает за своего однокурсника, но это была лишь маска, неудачно скрывающая его стремление быть значимым в данную минуту. — Ты сдал зачет по педагогике?

— Оп-па!

Макс совсем забыл про свои долги. Сессия уже заканчивалась, и он был одним из немногих, для кого она только началась.

— Блин, совсем забыл! — он стукнул по лбу Вову, будто это была его голова. — В какой аудитории?

— В сто шестьдесят первой. Поторопись, Валиола ждать не будет, если уже не ушла!

Но Макс уже бежал по коридору, неуклюже обегая возвращающихся из спортзала людей.

Она сидела, уткнувшись в книгу, время от времени переворачивая страницы. В очках она напоминала Сову из мультфильма про Винни Пуха, которая своей ученостью поражала всех обитателей леса. Макс щелкал пальцем, стараясь скрыть волнение, чувствуя себя маленьким ежиком, который съежился, ожидая неминуемого приговора.

— Егунов, перестаньте.

Макс прекратил щелкать, но продолжал крутить кольцо на пальце. Он не понимал, почему так волнуется, хотя бояться было нечего. Она была довольно добродушным пожилым человеком, никогда не повышала голоса и не делала лишних замечаний, даже если это требовалось, всегда умела сглаживать углы, не прибегая к жестким методам. Студенты уважали ее, хотя знали, что ей совсем необязательно нянчиться с ними, в конце концов, они учились в университете, а не в школе.

— Что вы можете рассказать о дифференцированном обучении?

Вдруг он понял, чего так боялся. Он боялся неожиданно заданного вопроса. В таких случаях у него все напрочь вылетало из головы, кроме выстроенных в бесконечный ряд вопросительных знаков.

Она продолжала листать свою книгу, а он сидел, вперив взгляд в никуда, наморщив лоб, и пытался вспомнить, что же это за обучение, о котором он точно знал, но в данный момент ничего не мог вспомнить.

Наконец тишину нарушил ее спокойный, размеренный голос.

— Слово «дифференциация» предполагает разделение целого на качественно различные части. Деление происходит по интересам, по ориентации на будущую профессию, по способностям. Это зависит от учебного предмета…

–…от возраста учащихся и задачи самого учителя, — закончил Макс за нее и умолк. Напрасно подождав продолжения, она поняла, что терпение у студента больше чем у нее, и задала следующий вопрос:

— Хорошо! Каким бывает дифференцированное обучение?

Казалось, Валиола не замечала Макса и продолжала листать свою, очевидно очень интересную книгу. Со стороны можно было решить, что она разговаривает сама с собой и он был благодарен ей за то, что не испытывает ее сверлящего взгляда. Это заставило бы его вообще замолчать, превратив тем самым их разговор в ее монолог.

— Дифференциация может быть внутренней и внешней. При внешней дифференциации детей делят по особенностям на классы. При внутренней… деление происходит в самом коллективе, где учитель сам определяет способности и исходя из этого…

–…определяет степень сложности для каждого ученика!

В конце концов оказалось, что он не такой уж тугодум, кое-что знает о предмете. Макс уже немного успокоился и теперь достаточно было услышать начало ответа на вопрос, как он вспоминал его, каждый раз подкрепляя этим уверенность преподавателя в том, что он достоин ее закорючки.

Наконец она подняла глаза и протянула руку.

— Зачетную книжку вашу.

И вот тут случилось то, о чем он не мог забыть в последующие дни, мысленно возвращаясь к этому, хотя ничего чересчур уж особенного, на первый взгляд, в этом не было: сказав «спасибо» и собираясь попрощаться с преподавателем, у выхода из аудитории Макс нечаянно задел ножку стола, находящегося возле самой двери. Стол отлетел с такой силой, что увлек за собой стоявшие за ним в ряд остальные. Последний, ударившись о кирпичную стену, словно умирая, издал жалобный скрип и рассыпался. За последнее время Валиола впервые смотрела на Макса без очков. Она перевела свой взгляд на его ногу, и он с ужасом сделал то же самое. С ногой оказалось все в порядке. Подумав, что вот-вот наступит адская боль, он оперся рукою о стол и приготовился к шоку.

— Вы что это, Егунов, специально? — подозрительно спросила Валиола, убедившись, что с ним ничего не произошло.

— Нет, что вы, Валиола Бадмаевна! Сам не знаю, как так… — Он смотрел на нее непонимающим взглядом, будто хотел сказать, что это не его рук дело.

— Ну, нельзя же так нервничать! — посоветовала она и медленно села на стул. — Идите и выпейте чего-нибудь.

Вновь приняв непринужденный вид, Валиола Бадмаевна вернулась к своей книге и, открыв ее на последней странице, попросила Макса позвать следующего…

Влад свернул на бензоколонку и остановился у крайней будки. Когда он вышел из машины, вынимая из кармана бумажник, Макс тоже вышел и, опершись руками о капот, стал хватать ртом воздух. Вокруг пахло бензином, но все же он не мог перебить запах весенней свежести, который еще не успел раствориться под палящим дневным солнцем. Подъехавший вслед за ними микроавтобус подыскал себе место на другой стороне колонки и выпустил своих пассажиров. Ими оказались те самые девушки, которых Макс видел в спортзале утром: они болели за иркутского боксера. Макс был уверен, что никогда их раньше не встречал и немного завидовал тому, что у парня были такие очаровательные болельщицы. Девушки стояли в стороне от автобуса и о чем-то шептались, лишь изредка поглядывая в их сторону.

— Смотри, а мы им, кажется, понравились, — сказал Макс Владу, когда тот вернулся. Но он посмотрел на них с безразличным видом, как будто это были не лучшие представительницы слабого пола, а заурядные индивиды человечества.

— Давай подкатим к ним. Ударим, так сказать, по противнику с тыла!

— Ударь, если хочешь, меня только оставь! — отрезал Влад.

Макс знал, что для него за время соревнований ничего не могло существовать, кроме тренировок и сгонки» лишнего веса, но он также знал, что Влад не сможет оставить его одного, потому что дал обещание поддерживать друга в подобных делах, даже если удача улыбнется только одному из них.

— Да брось ты! Они, по-моему, тоже не против. Смотри, какие шоколадные. На дворе май, а они как будто только с Кипра! — Макс помахал девушкам рукой. Они засмеялись, а одна из них подняла руку и показала международный отворот-поворот. — Может, и ты прав, — расстроился он, но когда увидел другую, которая посылала ему воздушный поцелуй, тут же взбодрился. — А может, и не прав.

Уже тогда у него появились некоторые подозрения, но Макс не желал об этом думать. Трудно было отказаться от мысли, что их клеют такие красотки. В подтверждение тому было отражение в зеркале заднего вида их микроавтобуса.

Влад в очередной раз свернул в ненужный им поворот, но автобус продолжал следовать за ними. Макс высунулся в окно, чтобы подразнить преследователей, но вдруг снова сел с изумленным лицом. Ветра, который должен был дуть ему в лицо, — не было! Странно, наверное, попали в поток, подумал он и посмотрел на друга. Его рубашка и волосы колыхались от ветра, но сам Макс не чувствовал ничего, словно находился в вакууме. Он посмотрел на себя, затем взял свой галстук за кончик и подбросил его вверх. От ветра он откинулся ему на плечо.

— Что с тобой? — спросил Влад, заметив его странное поведение.

Ничего, — ответил задумчиво Макс и, убрав галстук со своего плеча, медленно стал поднимать ветровое стекло. — Так, с утра что-то мерещится все.

— А что это у тебя за кольцо? — Влад показал на его левую руку.

Макс посмотрел на свой палец и, заметив, что кольцо перекручено, придал ему прежнее положение.

— Коля. Подарил, когда я домой ездил. Сказал, что оно приносит удачу. Славный парень. Нашел его в каком-то заброшенном доме. Сейчас на его месте банк строят. Красивое, правда? Вроде ничего особенного в нем нет, но мне нравится! Даже эти царапины, на птицу похожи. Только вот до сих пор не пойму — из чего оно.

— Серебро. Только с какой-то примесью, — заключил Влад.

— Да?

Макс поднес руку к лицу, чтобы рассмотреть кольцо поближе, но чуть не ударился о лобовое стекло.

— Чеерт! — выругался Влад.

Их машина выехала на перекресток, когда на светофоре уже горел зеленый, но выскочивший с красной» стороны милицейский уазик перегородил им дорогу, сиреной давая понять, что проезд закрыт. Влад дал задний ход и, немного отъехав, выключил двигатель. Из-за угла показалась колонна машин, впереди нее, сверкая разноцветными огнями, ехал бело-синий Форд, сопровождавший пять представительских иномарок. Макс оглянулся, чтобы убедиться в том, что их оставили в покое, и с горечью возмутился:

— Не-ет, я так не могу! Давай заедем куда-нибудь, перекусим.

— Давай заедем, куда-нибудь, перекусим, — передразнил его Влад. — У меня завтра ответственный день и я хочу пораньше лечь спать.

— Ну конечно! Вот только кофе попьем и сразу в постельку!

— Я не это имел в виду.

— А ты что подумал? — заулыбался Макс и зажмурил глаза.

— Пошел ты в задницу!

Когда дорога, наконец, освободилась, Влад свернул в следующий переулок и остановился у входа в бар «Кингсбургер». Макс вышел из машины и растерянно посмотрел назад. Микроавтобус словно испарился!

— Да-а, — протянул он, огорченно. — Может дома поедим?

В баре почти никого не было. Они заняли себе столик у окна и заказали горячие пельмени и кофе. Макс даже не притронулся к еде и только курил, не сводя глаз с официантки за стойкой. Ей видимо нравилось, что на нее обращают внимание и тоже время от времени бросала на него взгляды.

— Макс, когда ты перестанешь обманывать себя? — неожиданно спросил Влад, заметив их немой диалог». — Строишь тут из себя Дон Жуана! Я же вижу, у тебя на лице написано, не можешь все Наташу забыть. Гоняешься за каждой юбкой, как будто последний день живешь, смешно, ей богу! Написал бы хоть ей или позвонил. Конечно, она далеко и вряд ли появится… Но, может, все-таки? Может, она только и ждет?

— А может, не надо? Перестань.

— Что — перестань?

Макс опустил голову и смотрел уже не за стойку, а в пустую тарелку перед собой. Влад никогда не говорил подобных вещей и вряд ли сказал бы, но, похоже, Макс и впрямь выглядел глупо и вызывал у друга такие мысли. Но, черт возьми, он был прав. Макс, действительно, еще переживал разрыв с Наташей. Он любил ее, может только потому, что она была недоступной и, хотя для нее он всегда оставался лишь другом, он все-таки надеялся на большее. Ему было жаль себя, жаль не из-за того, что его обманули, а что он выглядел в этой ситуации как беспомощный воробышек, который замерзал в снегу и не мог найти себе укромное место. Он посмотрел на Влада, потом снова опустил голову и, взяв вилку, стал тихонько постукивать по тарелке.

— И так все ясно — она никогда не вернется. Да и моей-то она никогда не была. Глупец! Целый год водила вокруг пальца, — Макс ухмыльнулся. — А когда из этого ничего не вышло, стала избегать. Да ты сам все прекрасно знаешь… Сам виноват — у меня было достаточно времени, чтобы охмурить ее.

— Может еще не поздно?

— Смеешься? Ей со мной скучно, понимаешь? Из всех разговоров с ней, которые помню, я только и мог промычать — «да», «нет», а если придет что-нибудь в голову, так такую чушь начинаю нести — вспоминать противно. Интересно, почему так, а? Когда тебе кто-то безразличен — ты такой интересный собеседник, заслушаешься, а стоит чуть втюриться, все — глупый вид глухонемого идиота!

— Да-а, — произнес Влад, глядя мимо него.

— Что — да? — Максу стало неловко за свою откровенность, и он сменил тон. — Давай пивка лучше возьмем!

Он поднял руку, подзывая официантку.

— Балтику», пожалуйста, третий номер, — произнес он, дождавшись девушку.

— Сколько?

Макс стал смотреть на стол, рассчитывая, сколько на него можно поставить, но поскромничал.

— Четыре…

— Три. И не смотри на меня так. — Опередил его Влад и обратился к официантке. — У этого парня ни копейки в кармане, тем более это мое любимое число в его зачетной книжке, и мы празднуем его годовщину свадьбы чисто в мужском кругу, — Он снова взглянул на Макса. — Ты что, забыл? Тебя супруга ждет.

— Я смотрю, ты хочешь перевоспитать меня, — спокойно произнес Макс, когда девушка ушла.

— Нет, я просто знаю, с чего все начинается. Не хочу рисковать, — Влад пододвинул к нему пустой стакан. — Ты пей, и поехали, или я прямо сейчас уйду.

— От малого до великого один шаг?

— Вот именно.

Но Влад все-таки решил пропустить стаканчик. Налив сначала по половинке, они молча пили, выкуривая сигарету за сигаретой.

Каждый думал о своем. Макс крутил стакан, стараясь разглядеть в нем свое отражение, Влад смотрел в окно, время от времени поглядывая на пустеющие бутылки. И все же, кто он? — размышлял Макс, — простой студентишка, ничего из себя не представляющий? А она? Хоть и не богата, но упорства и оптимизма ей не занимать. Она знает, чего хочет и знает, как добиваться своего, всегда в центре внимания. Рядом с ней он всегда был лишь тенью, следовавшей за своим хозяином. Но тогда он и на это был согласен. Тогда, но не сейчас! Макс с детства был впечатлительным и свои неудачи старался держать в себе. Еще в школе переживая свою первую любовь, он запирался у себя в комнате и, притворяясь, что делает уроки, думал о своей возлюбленной, а по ночам кусал подушку и даже плакал. Когда его поднимали на уроках, он ничего не мог сказать по данному предмету, хотя знал его наизусть. Ее взгляд он чувствовал везде, и дома и в школе, и это мешало ему быть самим собой. А когда оказалось, что из всех парней в классе она выбрала его, он струсил. Это было невыносимо. Достаточно сделать было один шаг, сказать одно слово и все, о чем он так мечтал, могло осуществиться. Он не мог с ней спокойно разговаривать, краснел и стыдился, боясь выйти из своей оболочки, раскрыться, плюнуть на все, что могли про него подумать. Но нет — что-то удерживало его. В нем, одновременно, находилось два человека, как, впрочем, и сейчас. Один жил в реальном мире со своими комплексами, проблемами и страхами, другой же был его полной противоположностью. Засыпая, представлял себя другим человеком — богачом или суперменом, космонавтом, индейцем. В своих фантазиях он мог делать что угодно и с кем угодно. У него было хорошее воображение и, когда он засыпал, его мечты переходили в красочные сны, в которых ничуть не сомневался, что он и в самом деле супермен или кто-нибудь еще. Но вставало солнце, и Максим с горечью осознавал, что он всего лишь обычный школяр, которому снова надо было идти в школу, где его ждали её глаза.

Как оказалось — это повлияло на его дальнейшую жизнь.

С другими девушками происходили те же истории, и хотя он вел себя с ними уже смелее и мог даже признаться в любви, но все-таки комплексы, сформировавшиеся в подростковом периоде, давали о себе знать. Мешало то же чувство, когда наедине с любимой девушкой он ощущал себя полным идиотом, не способным заинтересовать даже себя. Неудивительно, что они от него отворачивались после того, как проводили с ним пару вечеров, очередной раз подтверждая истину о том, что женщина любит ушами.

Внезапный скрип тормозов отвлек Макса от грустных мыслей.

Он посмотрел в окно, оно выходило на улицу. У тротуара стоял микроавтобус, тот самый, который следовал за ними от бензоколонки.

— Ты смотри, что делается! — воскликнул Макс, сразу повеселев, — Ну все — мы в ловушке, назад пути нет!

— Герлы! — отрыгнув, равнодушно произнес Влад.

Герлы» заняли места через два столика напротив. Их голоса и веселый смех мгновенно прогнали тишину, царившую над немногочисленными посетителями. Зазвучала музыка и, словно по сигналу, стал прибывать народ. Через некоторое время в баре почти не осталось свободных мест.

Очумевший от такого неожиданного превращения, Макс долго смотрел в сторону девушек. Наконец не выдержав, он вынул из пачки сигарету и встал.

— Пойду подкурю, что ли.

— Вот же зажигалка! — Влад схватил было зажигалку, чтобы подать ему, но Макс остановил его:

— Это плохая зажигалка.

Когда он подошел к девушкам, они сразу же перестали болтать и принялись внимательно его разглядывать. Услышав его просьбу, брюнетка, сидящая справа, зажгла спичку и, не утруждая себя поднести ее к Максу, заставила его наклониться к огню. Макс, похоже, был в хорошей форме и с легкостью удовлетворил свое желание, на секунду приняв интересную позу. И снова веселый девичий смех принудил многих присутствующих обратить на них внимание.

Свободных мест уже совсем не осталось и лишь один столик, за которым сидел Влад, терпел одиноко попивающего пиво клиента. Время от времени в бар заходили молодые пары и подвыпившие компании. Убедившись, что нет свободных столиков, они что-нибудь покупали и тут же уходили. Некоторые, завидев знакомых или объект своего свидания, оставались, занимая вакантные места. Были и одинокие посетители.

Старичок лет шестидесяти уже давно стоял в дверях и с надеждой смотрел на сидящих в зале. Он казался усталым. А может пьяным? Влад убедился в последнем, когда старик остановил свой взгляд на нем и направился в его сторону. Его походка напоминала движения моряка на палубе, противостоящего дыханию моря. Он был одет в мягкий зеленый пиджак и шляпу серого цвета, на ногах были помятые черные брюки и истрепавшиеся сандалии. Когда он подошел поближе, Влад разглядел у него на воротнике медаль, она тускло сверкала, и он не мог припомнить чтобы когда-нибудь видел такую.

— Здравствуйте, э-э, добрый вечер, — произнес старик, остановившись в метре от него.

Влад ничего не ответил и продолжал смотреть на медаль. Юбилейная, подумал он, молодо выглядит для ветерана, а, может, сын полка?

— Извините, — ветеран» был огорчен тем, что молодой человек не ответил на его приветствие. — Не дайте умереть… С утра во рту… росинки не было.

Он говорил жалобно, с изумлением поглядывая на нетронутую бутылку, которую Влад только что заказал.

Вдруг старика стала охватывать мелкая дрожь.

Интересно, впрямь помрет или нет, продолжал размышлять Влад. Он пытался вызвать в себе жалость к этому человеку, но не мог. Не дай Бог ему докатиться до такого!

Неожиданное появление Макса заставило старика замолчать. Макс медленно подошел к нему и уставился в его глаза.

— Шпрехен зи дойч?

— Зачем ты так? — спросил Влад, когда старик ушел, сплевывая на ходу и ругая проклятых фашистов». Ему все-таки стало жаль беднягу.

— А-а, да брось ты, — махнул Макс рукой. — Ему не больше сорока. Неужели ты думаешь, что он живьем видел хоть одного фашиста? Если б не люди кругом, я бы ему рыло начистил. Дед бы мне спасибо сказал, будь бы жив.

Он подошел поближе к столу и оглянулся на девушек.

— Представляешь — сигарету не с той стороны прикурил! Пойдем, познакомишься.

— Неет, нет, ты что?! — начал отпираться Влад. — Я не могу.

— Ты что, хочешь просидеть весь вечер один? — Макс, заметив у друга нотки отступающего марша, решил продолжать атаку. — Иди тогда домой, только машину оставь. Посидишь дома, телик посмотришь, спать ляжешь, может, выспишься. У тебя завтра бой с этим дистрофиком, конечно, — он пригнулся к столику и тихо продолжил. — Я тебя что, пить заставляю? Нужен ты мне! Просто составишь компанию, пойдем, пойдем! А то подумают, что ты евнух какой-нибудь!

— Да не тяни ты меня, сам пойду! — чуть не крикнул Влад, оттолкнув его руку.

Если он сейчас уйдет, про него и впрямь могут что-нибудь подумать, испугался он, а если останется — прощай разум? А может, все-таки обойдется? Тем более что ему действительно не хотелось остаться одному и настроение вроде бы такое… Влад беспомощно огляделся по сторонам, ища поддержку. В углу зала за пустым столом сидел мужчина в плаще, один и такой же «трезвый», как его соседи. Макс заметил, что Влад смотрит на него, и поспешил.

— Пойдем, пойдем! Он тебе не поможет.

3

Он проснулся оттого, что перестал чувствовать свою левую руку. Казалось, она была оторвана, спрятавшись за голову и изогнувшись каким-то неестественным образом. Голова не болела, но была как чугунная. Макс осмотрелся.

— Дома! — обрадовался он и тут же осекся.

Рядом с ним лежала женщина. Ее длинные рыжие волосы скрывали под собой лицо, а руки и плечи были лишены измятой простыни, доставшейся только самым пикантным местам. Она спала. Макс хотел вспомнить ее лицо и ужаснулся. Нет, она не была безобразной, напротив — такого прелестного личика он давно не встречал, просто ему стало не по себе, когда вспомнив вчерашний вечер, подумал о друге, который несмотря на предстоящий поединок все-таки сломался и решил оттянуться по всей программе. Макс и вправду не хотел, чтобы так получилось и думал, что все обойдется близким знакомством только с его стороны, но что Влад пренебрежет сегодняшним днем, он никак не ожидал. Макс чувствовал за собой вину, тем более что Влад не совсем отвык от зависимости, от которой он, Макс, его когда-то спас.

Когда они присоединились к девушкам, на столе уже стояла водка. К Владу сразу стала приставать длинноногая блондинка, с которой Макс сам сначала хотел замутить, но, увидев, что Влад тоже ею заинтересовался, решил им не мешать. Она осыпала его комплиментами на счет его внешнего вида и спортивных достижений, а он, в свою очередь, тянул ее танцевать каждый раз, когда звучала подходящая мелодия. Макс тем временем принялся развлекать остальных историями из своей нелегкой студенческой жизни и не замечал, как постепенно скатывается в пропасть, увлекая за собой потенциального чемпиона. Суд да дело, пока пили за знакомство, прекрасных дам» и любовь, остановиться уже было невозможно. Влад, положивший глаз на новую подружку, совсем раскис и уже не мог отказаться от заманчивых предложений выпить со всеми на брудершафт. Чем чаще на столе появлялись бутылки и чем больше уделяли им внимание девушки, тем меньше Макс сдерживал похотливые мысли насчет рыжеволосой Сони», не сводившей с него весь вечер глаз. Как же ее зовут? Снова посмотрел на нее и, осторожно потрепав за плечо, прошептал:

— Эй, проснись!

Девушка лежала не шелохнувшись. Тогда он сильнее потряс ее, но она по-прежнему не подавала никаких признаков жизни.

— Сдохла что ли! — крикнул вдруг Макс со всей мочи.

Ее тело непроизвольно дернулось. Он не успел сообразить, как в следующее мгновение ее кулак врезался ему в лицо. Макс слетел с кровати и ударился лбом об пол. Удар пришелся прямо по носу, из которого тут же потекла кровь, заливая ковер и его рубашку.

— Чудесная была ночка, правда? — зажав нос пальцами, добродушно произнес Макс.

Соня чуть привстала с кровати, обнажив свою грудь и посмотрела на него с невозмутимым видом, затем перевела взгляд на настенные часы и как ни в чем не бывало спросила:

— Ты проводишь меня?

— Что, даже чаю не выпьешь? — удивился Макс и, взяв с пола рубашку, стал вытирать лицо.

Наконец девушка улыбнулась так же неожиданно, как и выплыла из глубокого сна.

— Почему же? Выпью! — произнесла она.

Пока ванная была занята, Макс успел приготовить кофе и даже вспомнить, как ее зовут. Оксана, кажется так, нет, точно — Оксана, иначе откуда ему в голову пришло это имя? Макс вдруг с ужасом подумал о Владе. Учитывая свое состояние, он мог себе представить, — каково сейчас другу. Где он сейчас? Макс не помнил, когда Влад ушел и с кем… И в каком состоянии.

— Господи! Он меня убьет!

— Почему?

Оксана стояла в дверях, прикрывшись широким полотенцем, и наблюдала, как он бьет себя по лбу. Макс не ожидал ее появления. Смутившись, он наполнил ее чашку и поставил на столик рядом с бутербродом. Оксана взяла только кофе и уселась в кресло. Ее еще влажные волосы небрежно лежали на хрупких плечах и казались намного темнее, глаза как-то странно блестели, а на лице блуждала еле сдерживаемая улыбка.

— Не волнуйся, все будет хорошо! — сказала она и, поставив чашку на столик, поднялась с кресла, — Ну что, нам пора? Спасибо тебе за великолепный вечер, хотя это и не входило в наши планы но… ты — классный мужик!

— Вот спасибо! — поблагодарил Макс, доедая свой бутерброд. — А про какие это планы ты только что намекнула?

— Я обещала подругам не бросать их.

— Неет! Ты сказала — наши планы.

Макс почувствовал, как к его горлу из груди медленно подступает ком. Неужели эти шлюхи… Черт, черт! От обиды он чуть не подавился. Все-таки он попался на их удочку и еще к тому же втянул Влада. Ну, конечно, иначе и быть не могло! Теперь ВСЕ полетит к чертям собачьим. Он посмотрел на ее улыбающееся лицо и представил, как она летит с девятого этажа с искривленной от страха физиономией и падает на тротуар, обрызгивая своими грязными мозгами прохожих.

— Ах, вы сссуки! — процедил, наконец, он, стиснув от гнева зубы.

Влада он застал уже в раздевалке. Он сидел на скамейке, обхватив руками опущенную голову и уже наполовину переодетый. Рядом с его босыми ногами лежала пустая бутылка из под воды. Когда вошел Макс, он медленно поднял голову и посмотрел на него глазами, молящими о пощаде. Опухшее лицо и мешки под глазами говорили о бурной ночи. Неужели он собирается выступать? У Макса не было желания гадать, как Влад прошел всю предбоевую подготовку и проверку, которая обязательно должна была выявить нарушения и решить тем самым исход предстоящей встречи. Он подошел к столу и, сев напротив Влада, вздохнул.

— Да-а! Вчера было так хорошо, а сегодня так хреново! Ну, как ты? В форме?

— У меня сейчас голова взорвется, — тихо словно старик произнес Влад.

— Ничего! На вот, глотни.

Макс протянул ему бутылку минералки, но вместо того, чтобы глотнуть, Влад вылил ее себе на голову.

— Вот идиот, вот идиот! — стал причитать он. — И зачем я тебя, засранца, слушал? Посидели бы маленько и все… Нет же, к бабам потянуло! О-о-о, как тебе повезло! Если б я был в состоянии, я тебя б убил!

— Не переживай, я за тебя болеть буду!

— Ага! Болеть будешь ты, а сдохну я!

— Да щас все пройдет, не бойся. Зачем так переживать. А, кстати, где Валентиныч?

Макс только что заметил, что в раздевалке никого больше не было, кроме них и одиноко посиживающего в углу Вовы, который изъявил желание на время стать массажистом команды.

— Вова, где тренер?

— Я же просил не называть меня так больше, — почти с угрозой процедил Вова. — У меня, наконец, нормальное имя есть!

— Ну, ты… Володя! Не зли меня!

Вова повернул голову и посмотрел на поникшего Влада.

— Тренер? — удивился он, — Как только он Влада увидел, его чуть кондрат не схватил! Ушел. Ничего не сказал даже. Вы что, ребята, действительно хотите выступать? Это же самоубийство!

Значит, еще не все потеряно, подумал Макс и кинул в Вову пустую бутылку.

— Выступать! Выступать будешь ты — Щелкунчик! Влад будет драться! И набьет… этому нехорошему человеку лицо.

Его последняя фраза совпала со скрипом открывающейся двери.

Увидев вошедшего, Макс медленно сполз со стола и стал сметать с него несуществующую пыль. Это был декан факультета: высокий, средних лет, мужчина, немного полный, но всегда подтянутый. Он был одет в дорогой черный костюм и до блеска начищенные туфли такого же цвета. Ослабленный галстук на его шее говорил о наступающем жарком сезоне. Как любой бывший спортсмен, он тоже любил спорт и всячески старался принимать участие в подобных мероприятиях. Что касалось его преподавательской деятельности, то он был строгим, не дающим никаких поблажек человеком. Некоторые его боялись, некоторые уважали. Но вне занятий и деканата он слыл веселым, добродушным человеком и интересным собеседником, хотя иногда и не упускал случая показать свое превосходство в интеллекте в разговорах со студентами и другими преподавателями.

— Здравствуйте, Владимир Михайлович! — опомнился наконец Макс. Он не знал, чего от него ожидать: строгого преподавателя или простого болельщика.

— Здрасте, здрасте! — ответил весело декан. — Ну как дела, спортсме-ны?!

— Хорошо, Владимир Михайлович!

Влад поднялся на ноги, и, казалось, был готов принять стойку «смирно!» У Макса сжималось сердце. Влад был в трех шагах от декана и выглядел вполне приободрившимся, но Макс знал, с каким трудом ему это удавалось и он молил Бога, чтобы Михалыч не почувствовал запаха вчерашнего вечера, распространившегося уже по всей раздевалке.

Но это еще не значило, что распространял его только Макс. Он сделал шаг и встал между ними, приготовившись принять на себя вину.

— Я встретил Павла Валентиновича, хотел спросить его о сегодняшнем бое, но он оказался не в духе и даже не захотел разговаривать на эту тему. Вы не знаете, почему?

— Вы же знаете — почти все тренера суеверны, — Макс произносил слова, стараясь больше дышать на декана. — Он просто боится сглазить. Тем более что финал…

— Да, сегодня мы должны доказать еще раз, что наш бокс лучший в Сибири. От тебя, Берский, зависит не в малой степени, как проведут бои после тебя наши тяжеловесы, все «легкие» уже у нас. Не подкачаешь?

— Конечно, Владимир Михайлович, — подтвердил Влад, с трудом улыбаясь. — Я, э-э… докажу!

— Не сомневаюсь, не сомневаюсь. Но все-таки будьте внимательны. Этот парень не промах. Побольше финтов, подставок, не стойте на одном месте. — Михалыч начал показывать, как это делается и чуть не задел по лицу Макса. — Заставьте его расслабиться. Не забывайте и про защиту. Я думаю, вы покажете нам красивый бокс!

— Как в лучших домах, Владимир Михайлович! — Макс взял еще одну бутылку со стола и отпил несколько глотков. — Не желаете?

— Нет, нет, спасибо, Егунов. Пора! Нужно еще успеть занять места, а то хоть у нас и университет, студенты до сих пор не научились элементарному уважению. К старшим преподавателям. — На слове «старшим» он сделал акцент. — Егунов, — обратился он к Максу уже в дверях.

— Да?

— Вы хороший товарищ, но актер из вас никудышный.

Когда дверь захлопнулась, Вова с ужасом произнес:

— Все, прилипли!

— Это ты у меня сейчас прилипнешь, — взорвался Макс. За все время, пока декан был в раздевалке, Вову было не слышно, не видно. — Почему Владиславу Берскому до сих пор еще не сделан массаж? — Он подошел к Владу и положил руку ему на плечо. — Все хорошо, встречу не отменили, хотя он что-то знает. Валентиныч дал тебе возможность решать самому. Решайся, Влад.

Влад стоял и смотрел на него остекленевшими глазами словно оловянный солдатик и ничего не мог сказать. Он чувствовал тошноту и представлял себе, как забрызгает ринг содержимым своего желудка.

Тем временем Вова подошел к нему сзади и стал разминать его плечи.

— Ты пойми — это твой шанс, — продолжал Макс. — Ты должен выйти. Неважно, кто победит. Если ты этого не сделаешь, — будет еще хуже! Все будут думать, что Берский испугался. Ты думаешь, они поверят тому, что ты будто бы приболел? Представь на секунду… Знаю — я виноват, не отрицаю. Но мне тоже нелегко! Если бы ты знал, что у меня на душе творится — ты б расплакался…

Макс отвернулся. Влад смотрел на друга удивленными глазами и не знал — придуривается он, или действительно хочет расплакаться. Вдруг Макс снова повернулся к нему и протянул раскрытую ладонь. На ней блеснуло кольцо.

— На, вот на удачу. — Он схватил Влада за руку и, окольцевав ему мизинец, сам стал натягивать на него перчатки. — Володя, помоги!

Вова взял вторую перчатку и подошел к Владу с другой стороны.

— Ты посылаешь меня на верную гибель, — с безнадежностью в голосе выдавил Влад.

— Нет, — не согласился Макс, — на подвиг!

4

Влад вышел в зал под оглушительный рев и аплодисменты. Вместо обычного приветствия он лишь чуть-чуть наклонился и ссутулясь, стал пробираться сквозь толпу. Он не ожидал, что зрителей будет так много, и испугался еще больше.

— Удачи, парень!

— Дай ему просраться!

— Не дрейфь — получится!

— В хорошей форме, Влад!

— Ого — машина!

Он шел не чувствуя как его хлопают по плечам и стукают в спину. Ему было страшно, страшно как никогда, но Влад понимал, что назад пути нет и уже мысленно стал готовиться проститься с теми, кто не был рядом в эти последние для него минуты. Проходя мимо ринга, заметил тренера. Тот сидел на трибуне и смотрел на него как простой зритель. Влад не понимал, почему Валентиныч не снял его, почему сидит и смотрит, а не ушел от позора, который неминуемо должен был свершиться? У него сжималось сердце. Влад вспомнил вчерашний день, когда они вместе разбирали полуфинальные бои, и проклинал свою хлипкую волю. Режим, многодневные тренировки, планы и надежды, все, что было накоплено тяжелым трудом, вдруг в один день станут бессмысленной тратой времени и сил из-за слабости, которую он проявил так беспечно! Он был немного удивлен и обрадован, когда Валентиныч предоставил ему возможность самому подготовиться к ответственному бою: будет ли это тренировка, сон или что-нибудь еще — все равно, лишь бы это не повредило во встрече с другим финалистом. Он понимал, что подвел свой факультет, университет, а главное тренера, вложившего в него столько сил. И в то же время, почему он пошел на поводу у Макса и зачем сам Макс его в это втянул? Или во всем виновато его прошлое? Нет, все равно это не могло быть оправданием.

Влад занял свое место и посмотрел на того, с кем он должен был драться. Иркутянин попрыгивал в своем углу, выкидывая вперед руки. Влад закрыл глаза. Он уже представлял, как падает под первым же ударом этого красавчика, и молил Бога, чтобы это произошло быстро и безболезненно.

— Влад, Влад!..

Он открыл глаза и увидел, как Макс теребит его руку.

— Да расслабься ты, не робей, — подбадривал он, — главное для тебя сейчас — защита. Улови момент и дай ему хорошенько. Тудым-сюдым… пускай думает, что ты боишься. Он расслабится. Воспользуйся этим и… Береги голову.

— Ты что ли теперь мой тренер?

— Если хочешь, то да! И еще, — Макс придвинулся поближе и стал говорить ему прямо в ухо. — Эти шлюхи специально затащили нас в свое логово, понимаешь, о чем я? Это значит, они неуверенны в своем герое и ты должен это доказать. Покажи им, на что ты способен!

— Мне все равно! — равнодушно произнес Влад. — Я с самого начала знал, что из этого ничего хорошего не выйдет. Сам виноват.

— Если кто и виноват, то только я один… И эти девки. А это, скажу тебе — сила!

Макс, вдруг стал серьезным и участливо посмотрел на друга:

— Влад, пошли отсюда! Не знаю просто, что на меня нашло. Тебе действительно не стоить выходить. Хочешь, устрою?..

— Ну нет, подыхать, так сразу! Отстань! — рявкнул Влад и оттолкнул Макса. Это произошло так неожиданно, что тот слетел с ринга и, упав на спину, несколько метров прокатился по полу. — Надеюсь, ты доведешь дело до конца и вынесешь меня отсюда вперед ногами, МАКС! — сказал Влад про себя и со звуком гонга вышел на ринг.

Приняв глухую защиту, Влад стоял на одном месте и поворачивался за прыгающим вокруг него противником. Иркутянин проделывал имитирующие удары, казалось, он проверял его, и пока не решался идти в наступление. Так думал Влад. Ему было наплевать — сейчас его отправят в вечный нокаут или потом, он лишь уставился в глаза противнику и по привычке старался уйти от ударов. Пока ему это удавалось. Влад был немного удивлен сохранившейся в нем реакции, хотя ему казалось, что так вяло и примитивно он еще никогда не двигался. Он еще не пропустил ни одного удара, заметив про себя, как их каждое отражение им сопровождалось глухими шлепками в его голове, словно они обрушивались не на него, а на кого-то другого. Увлекшись подобными совпадениями, Влад вдруг вспомнил, что ему тоже не мешало бы проявить инициативу, а не стоять все время в пассивной стойке. Погибать, так уж достойно и красиво! — передумал он и начал действовать. Превозмогая боль, сделал уход с остановкой от очередного нападения и тут же приблизился на шаг вперед, одновременно выполнив финт правой рукой. Иркутянин среагировал на это нырком и последующим боковым ударом справа. Влад успел подставить плечо и, в свою очередь, с силой выкинул вперед ту же руку, метя ему в голову…

Зал неодобрительно загудел.

Так красиво и достойно он никогда еще не проигрывал, успел подумать Влад, когда, провалившись в пустоту, он потерял равновесие и шлепнулся на спину.

Господи, за что ему такое наказание! Ему вдруг стало досадно и горько. В его адрес сыпались возмущенные возгласы, среди которых не было ни одного, который мог бы поддержать его в эту минуту. Переживаемый им позор не мог бы даже сравниться с чувством стыда, если бы он вышел на ринг без трусов. Лучше бы это было так! Можно было просто взять и уйти, убежать, чтобы не слышать этих голосов, этих криков, не чувствовать сотен глаз, в которых он отражался, но решил иначе. Пусть будет так как есть, пусть никогда он больше не встанет на ринг, пусть даже если уйдет из университета, он все равно будет жить и какая разница, что про него могут решить… поэтому… пускай… Влад на мгновение закрыл глаза, почувствовав странное облегчение и, как после короткого испуга, за ним тут же последовало не менее удивительное чувство радости. Ему вдруг захотелось смеяться. Пускай все это заполнится до краев, по самое горлышко, переполнит все его беспомощное тело и всех, кто над ним сейчас смеется, станет его сущностью и вволю даст собой насладиться всем тем, кто этого так хочет. Все равно — для себя он останется самим собой, и… Плевать ему на других! Если ему предстоит быть шутом, для него это будет как защита, за которой сохранится его безразличие, окруженное морем спокойствия. Влад успел встать на ноги до того, как рефери закончил счет, и снова вступил в бой.

Неожиданно для себя он осознал, что ему стало намного легче, чем утром: постепенно возвращалась ясность ума, а скованные и нерешительные движения сменялись профессиональными, отшлифован-ными многолетним трудом. И все же удивленный таким преображением, он не решался вновь идти в атаку и продолжал стоять в пассивной стойке, несмотря на уже второе предупреждение судьи. Он боялся потерять свое новое ощущение, которое могло исчезнуть при первой же попытке атаки, с ее скоростью и резкой переменой направлений.

Но с каждым разом, наматывая очередной круг по своей оси, он чувствовал все большее облегчение и, словно морской отлив, от его больной головы отступали неприятные ощущения и тупая боль, которая уже казалась не такой сильной, но все еще, продолжала сковывать его мысли и движения.

Наконец прозвучал гонг. Влад вернулся в свой угол и медленно сел на стул.

— А он не такой уж и здоровый! Слон и моська — честное слово!

Макс держал полотенце и обмахивал Влада.

— Не понимаю, — выдавил Влад.

— Что не понимаешь?

— Не понимаю — почему я еще жив?

— Ну, это от природы!

— Ага, может мне теперь всегда перед боем нажираться? Кстати, ринг хороший опохмелятор!

— Да и постель тоже. Но лучше не стоит — он тебя в сухую тащит. — Макс плеснул ему в рот воды и чуть снова не слетел с ринга, успев увернуться от его кожаного кулака.

— Ты что?! — разозлился Влад. — Что ты за фигню мне в рот засовываешь?

— А что такое?

— Да ничего!

Влад стал сплевывать пену, которая к их удивлению еще и шипела, а, упав на пол, снова растеклась водой. — Отравить меня хочешь?

Макс удивленно посмотрел на бутылку, затем взял ее осторожно за горлышко и отдал Вове, который в это время безуспешно старался размять Владу руки.

— Вот задубели-то! — изумился он.

Тем временем на другом конце ринга происходили не менее странные события. Тренер иркутской команды, казалось, был очень недоволен своим подопечным и отчитывал его, не стесняясь привлечь к себе внимание.

— Что с тобой происходит? Все правильно делаешь, но где удар? Где удар? Боишься сделать ему больно? Он же еле на ногах стоит!

— Но что я могу сделать? — оправдывался парень. Он был сильно возбужден и еле сдерживал крик. — Его с места не сдвинешь… Все равно что столб фонарный!

— Прекрати молоть ерунду! Какой еще столб? Ты меня поражаешь!

Тренер вдруг выпрямился во весь рост и положил руки на пояс.

— Ударь меня, ударь в живот, — потребовал он. — Я не меньше его. Я посмотрю… Я подозреваю…

Зал вновь загудел, но на этот раз уже одобрительно.

Большинство из присутствующих даже привстали со своих мест, когда мужчина в красном углу ринга вдруг согнулся пополам и, схватившись за живот, упал на колени.

Начался второй раунд. С первой же секунды иркутянин перешел в атаку, рассчитывая свалить Влада массой, проводя почти безостановоч-ные серии по корпусу. Влад снова принял глухую защиту» и практически не чувствовал ударов, хотя отчетливо слышал характерные звуки кожаных перчаток. Он никак не мог взять в толк, почему его щадят, и изумленно смотрел в глаза противнику, в которых были злость и такое же недоумение. Может, его предупредили, подумал вдруг Влад. Он решил, что не стоит отправлять парня в больницу, а решать исход боя по очкам. Или чтобы не позорить университет, посчитали правильным разыграть весь этот спектакль, лишь бы не отменять встречу, которую все так ждали? У него не было времени убедиться в этом — иркутянин продолжал наступление, набирая победные очки. Казалось, он был готов разорваться от злости из-за того, что ему приходилось вести одностороннюю игру, а не полноценную и справедливую, без которой его победа будет всего лишь очередным тренировочным боем, выигранным у новичка. Вдруг неожиданный «брэйк» рефери заставил Влада опомниться. Он опять забыл, что ему тоже не мешало бы проявить активность, а не плыть по инерции, как в первом раунде. Странное чувство умиротворения и безразличия ко всему почти совсем увело его от реальности. По мере оживления Влада оживал и зал. Поднимался такой шум, казалось, откуда-то издалека надвигается огромная снежная лавина. Он уже не стоял на месте, а передвигался в своей манере, делал выпады, выбрасывая руку вперед и довершая серию правой. Боец напротив умело уходил от его ударов и сам тут же переходил в наступление. Иркутянин довольно быстро привык к внезапной перемене своего противника и, казалось, был даже обрадован, когда чуть не пропустил одиночный боковой левый. Еле успев увернуться, он отскочил в сторону. Незаметно их поединок превратился в некий диалог, создав комичную ситуацию, где неуклюжий великан не мог отогнать назойливую муху, а та, в свою очередь, безуспешно пыталась сбить его с ног, ударяясь о его могучую грудь. И хотя бойцы были одной весовой категории, у многих создавалось впечатление, что один из них намного легче и проворнее другого. Влад тоже чувствовал это, но ничего не мог с собой поделать. Что бы он ни предпринял, у него не получалось добиться нужного результата, более того — он даже еще ни разу не коснулся противника! Несмотря на то, что он почти полностью отошел от вчерашней вечеринки, его мозг продолжал отказываться работать; он был не в состоянии просчитывать комбинации и предвидеть ситуации. Результатом этого были справедливые, со стороны соперника, ответные действия, которые тоже, в свою очередь, не приносили никаких результатов. Для Влада это тоже было не менее странным открытием. Он знал свои способности и все же не понимал, откуда у него появился такой иммунитет к неожиданности, благодаря которому он все еще находится в вертикальном положении. Он не успевал сообразить, как его тело, сделав нырок или уход, оказывалось в недосягаемости, делая тем самым безуспешными попытки застать его врасплох. Его не покидало ощущение, что не он, а кто-то другой проделывал все эти движения, оставив ему лишь роль простого наблюдателя. В какой-то момент он почувствовал, что устает. Нет, не физически: голову стали переполнять такие невероятные мысли, что, желая избавиться от них, он начал покрываться потом, словно поры были единственным путем, которым они могли выйти наружу и оставить в покое. Иркутский спортсмен, видимо, тоже устал, но продолжал бой с такой же интенсивностью, как и раньше, и даже чаще стал нападать. Оба они как будто знали, что этот раунд решающий для каждого из них, но кому первым удастся воспользоваться моментом, который приведет к победе, никто не догадывался. Не обращая внимания на все разрастающийся смех в зале, они выкладывались так, что каждая их проведенная, но удачно разгаданная, комбинация приводила болельщиков в неописуемый восторг. Шум был таким оглушительным, что привлек внимание зрителей, безуспешно желавших протиснуться сквозь плотные ряды людей, и без того заполнивших все свободные места, где можно было только поставить ногу. Даже Максу с Вовой пришлось последовать примеру иркутского тренера, который, спасаясь от надвигающейся толпы, забрался на ринг. К тому времени он уже совсем замолк и только с удивлением смотрел на поединок.

Макс с трудом отыскал в толпе Валентиныча и убедился, что у всех, кто хоть сколько-нибудь разбирается в боксе, было одинаковое выражение глаз. Для простых болельщиков этот бой был не более, чем красивое и необычное зрелище, тогда как для судей, уже забывших о своих обязанностях, наставников и присутствующих в зале спортсменов, он являлся неординарным событием, сводящим все представления о возможностях этого вида единоборства к начальной стадии.

— Бэ — Гэ — У! Бэ — Гэ — У! Бэ — Гэ — У!

Несогласованные выкрики болельщиков постепенно слились в дружное скандирование, сотрясая стены и стекла и, казалось, вот-вот разнесут их на мелкие осколки. Но вдруг произошло то, ради чего все собрались в зале, на какое-то время заставив их притихнуть, перед тем, как снова своими криками способствовать неминуемым разрушениям. На секунду замешкавшись, рефери не успел отскочить в сторону, когда Влад сделал очередной уход и сбил его с ног. Судья упал на спину и метра два прокатился по рингу. В отличие от Влада, иркутский боец заметил это и, отвлекшись, еле успел среагировать на его атаку. Она была такой неожиданной, что смог только подставить перчатку и локоть от серии ударов в корпус и голову.

Но это ему не помогло. Словно сбитый железнодорожным составом, он отлетел на другой конец ринга, затем, на мгновение зацепившись за канаты, сделал сальто и упал прямо на головы болельщиков. Беднягу успели подхватить с десяток рук, прежде чем он свалился на пол. Когда толпа расступилась, он лежал на спине без чувств, его челюсть была неестественно сдвинута в сторону, а на левой половине грудной клетки, прорвав кожу, торчало ребро.

Зал мгновенно замолк, но через несколько секунд по его рядам прокатился шепот, вслед за которым постепенно снова стал нарастать шум.

Первым очнулся парень, стоявший в это время рядом с ним. Его звали Андрей — тренер по кик-боксингу, в свои молодые годы он был уже призером страны по боксу. Очевидно, он сталкивался с такими ситуациями, так как подсев к бесчувственному, сразу положил руку на его шею и крикнул врача. Убедившись, что парня рано еще списывать со счетов, он выпрямился и жестом дал понять всем, что все в порядке. Зал, казалось, только этого и ждал. Многие не видели, что на самом деле случилось с человеком, лежащим посреди расступившейся толпы, и выкрикивали имя победителя. Некоторые особо впечатлительные болельщики пробрались на ринг к Владу и хотели поднять его на руки, но он стоял как вкопанный и, вцепившись в канаты за спиной, с ужасом наблюдал, как иркутянина кладут на носилки и уносят из зала.

Увидев, как толпа обступила Влада, Макс с трудом стал пробираться к нему. Оказавшись около него, он взял друга за руку и попытался оторвать ее от каната, но Влад даже не шелохнулся, словно был железобетонной скульптурой. Его мышцы были так напряжены, что Максу казалось, что они вот-вот лопнут.

— Пошли, Влад, — начал кричать он. Из-за шума ничего не было слышно и ему приходилось орать Владу в ухо. — Проснись же, что с тобой?!

Наконец Влад повернул голову к Максу и тихо спросил:

— Я убил его?

— Что?! — не расслышал Макс. — Да, ты побил его, побил, пойдем. О, Господи, да отцепись ты!

Макс беспомощно посмотрел на трибуны и случайно заметил единственных зрителей, которые были не только огорчены, но удивлены и напуганы. Это были те самые девушки, чьи планы не удались, несмотря на все старания и соблазнительные фигурки, которыми они обладали…

Он в последний раз бросил в их сторону гневный взгляд и снова принялся уговаривать Влада оставить канаты в покое. Тем временем некоторые уже поняли тщетность попыток поднять победителя и лишь похлопывали его по плечу. Кто-то еще пытался пожать ему руку, но вскоре убедившись в тщете усилий, уходили восвояси.

Вдруг Влад как-то странно улыбнулся и посмотрел на друга, вызвав в нем подозрительные мысли, затем окинул зал взглядом, словно он был последним, и, наконец, разжал руки. Никто не заметил, как его левая нога зацепилась за нижний канат — канат порвался, как нитка и скатился на пол под безжалостные ноги зрителей.

— Ну, ты… терминатор! — еле вымолвил Макс, когда они остались одни в раздевалке.

Влад не разделял его восхищения: будто в замедленном фильме он подошел к зеркалу и с интересом принялся разглядывать свои руки.

— Что со мной, Макс? — тихо спросил он.

Макс не знал, что ответить. Все, что он мог, это — тупо смотреть на Влада, пытаясь поймать хоть какую-нибудь мысль, которая была бы способна спасти его и не дала бы вконец свихнуться. Еще бы! — он наверняка был не единственным, кто был не в состоянии сравнить увиденное с прежними представлениями о возможностях человека. В данном случае, с Максом, — представления о невероятных свойствах акклиматизации тела после его резкого перехода из одного состояние в промежуточное, то есть — похмелья. Господи, до чего он… они докатились!

Вдруг раздался стук в дверь и настойчивый мужской голос потребовал впустить его. Это был Валентиныч. Мельком взглянув на Макса, он некоторое время оставался на месте и смотрел на Влада, затем закрыл за собой дверь и подошел к нему.

— Он все еще не может прийти в себя, — произнес он спокойно.

Влад опустил руки и, повернув к нему голову, равнодушно спросил:

— Неужели так серьезно?

— Что ты… — Валентиныч положил ему на плечо руку и с жалостью по-отцовски посмотрел в его глаза. — Что ты вколол себе, Владик?

5

Они спускались по улице Ленина, молчаливые и задумчивые. Наступал вечер, тихий, безветренный. Они все еще мысленно прокручивали в голове прошедший день, переживая его каждый по-разному. Влад делал вид, что ничего не случилось, и шел как обычно: озираясь по сторонам, засматриваясь на проезжающие автомобили и по привычке поглядывая на часы. Макс же, опустив голову, отыскивал камушки на своем пути и отпинывал их вперед, чтобы потом сделать то же самое. После того, как иркутянина увезли в больницу, судейской коллегией было принято решение проверить Влада на допинг. Когда он ушел с тренером из раздевалки, Макс решил, что это конец. Если бы все было иначе, если бы он не отправил парня в такой нокаут, то вряд ли эта проверка могла состояться, но тяжелое состояние спортсмена на турнире подобного уровня — большая редкость и это нельзя было оставить без внимания. Встал даже вопрос об отчислении Влада Берского из университета и о дисквалификации на двенадцать месяцев. Весь преподавательский состав ратовал за это в случае положительной реакции на препараты, и только Валентиныч и декан факультета были единственными, кто воздержался от подобных решений. Как позже выяснилось (Макс узнал это от Вовы), декан уговорил тренера не отменять встречу и устроил так, что как опытного и честного бойца» Влада избавили от ненужных процедур и так сокращающих время для полнокровной разминки». Естественно, он мог предположить, что вследствие этого его студент получит преимущество и выиграет встречу, наоборот — будет лишен возможности полноценно, на равных драться со своим противником, хотя одновременно понимая, что может причинить вред Владу. Но и лишить университет праздника тоже было неразумно, тем более что это могло повлечь за собой нежелательные последствия, которые бы неминуемо отразились на репутации вуза. Влад не оправдывался и не спорил, а молча сел в машину, которая увезла его вместе с представителями иркутской команды и двумя судьями в республиканскую больницу. В университете не было аппаратуры, которая могла бы помочь провести такой анализ, поэтому пришлось воспользоваться услугами со стороны. К тому времени уже пришло известие, что пострадавший, несмотря на многочисленные переломы челюсти и грудной клетки, пришел в себя. Но его состояние было по-прежнему неудовлетворительным и врачи могли только удивляться его невероятно крепкому организму, способному выдержать такие удары, с трудом веря, что это не было следствием падения с многоэтажного дома. Эта новость заставила судей смягчиться и перевести дух» многих, кто переживал за судьбу Влада, а проверка стала простой формальностью, которая должна была окончательно решить исход нехарактерной для подобных чемпионатов ситуации.

Каково же было удивление всех, тем более Влада, когда в его крови не нашли ничего, что могло указать на применение им стимулирующих препаратов, не говоря уже об алкоголе или, еще хуже, — наркотиках. Владу пришлось пройти процедуру еще два раза, прежде чем врачи окончательно убедились в правильности первоначального диагноза. Он был чист и практически здоров: к изумлению Валентиныча, врачи все-таки обнаружили, что его подопечный уже довольно давно курил. Но такая находка не могла быть обвинительным аргументом. Им ничего не оставалось делать, как оставить все на своих местах и отпустить Влада с глубочайшими извинениями перед ним и тренером.

Владислав Берский — чемпион! Можно было кричать и прыгать от радости, но у Влада не было никакого желания проявлять подобные эмоции. Может быть, он еще дал бы себе волю насладиться победой, но справедливые подозрения о том, что он был под допингом, и последующая проверка напрочь отбила у него эту охоту, хотя даже без всех этих перипетий вряд ли он был доволен положительным исходом встречи» с несомненно хорошим бойцом. Как он там? Влад на секунду остановился у объявления о турнире, проводящемся в спортивном зале Бурятского государственного университета и, не дожидаясь своего попутчика, вновь перешел на шаг. Когда Макс подоспел, он вытащил из кармана кольцо и, протянув ему руку, поблагодарил:

— Спасибо…

Макс молча забрал кольцо и положил в карман. Он не хотел его надевать — кто знает, может, оно было последним аргументом, убедившим Влада выйти на ринг, ведь он был так суеверен, что не пренебрегал никакими подарками на удачу, если они, конечно, не мешали ему выступать на соревнованиях. Но если они не помогали, он тут же от них избавлялся. У него на шее до сих пор была тоненькая веревочка, сплетенная Светланой — его подружкой. Она сделала ее из своих волос и обработала прозрачным и прорезиненным раствором, придавшим ей дополнительную прочность и сохранившим прежний цвет ослепительно белой прически. Он никогда с ней не расставался, тем более в последнее время, когда Светлана должна была скоро вернуться со стажировки. С тех пор, как он ее стал носить, ему практически всегда везло, а если что-то и было не так, то он списывал это на свою беспечность и безволие, что в принципе и произошло в случае с его вчерашним решением. Макс знал об этом и не хотел лишний раз напоминать Владу о его слабости, он даже ускорил шаг, когда они проходили мимо того злосчастного бара, с которого начались все эти неприятности. Но Влад вдруг остановился перед входом и, вопросительно посмотрев на друга, зашел внутрь. Он сам заказал водку и, разлив ее по стаканам, выпил свою дозу, не дожидаясь Макса.

— Что ты делаешь? — удивленно спросил Макс. Он никак не ожидал, что Влад захочет повторить вчерашнее.

— Опохмеляюсь… — Влад налил себе еще и тут же осушил стакан.

— Странно, я думал, ты уже не болеешь!

— Еще как болею, вот здесь болею… — Влад постучал в себе в грудь.

— Переживаешь?

Друг ничего не ответил, а только приподнял брови и снова схватился за бутылку.

Через несколько минут водка кончилась. Он заказал еще, Макс уже не возражал. Желая поддержать Влада, он старался поспеть за ним, но никак не мог привыкнуть к бешеному темпу, который ему задавали. Делая передышку между приемами «лекарства», они смотрели телевизор, стоявший на одной из полок рядом с выстроенными в ряд бутылками и пачками сигарет. Он был так неудачно расположен, что заходившие время от времени посетители загораживали собою экран. Похоже, это никого не раздражало — поскольку мелодрама, шедшая в это время за стойкой, интересовала только двух молодых людей, на столе у которых, кроме водки и глубокой печали, ничего не было.

— Знаешь, что я тебе скажу, — наконец заговорил Макс, стараясь внятно произносить слова, одновременно показывая пальцем на экран, на котором появились титры на фоне мужского латиноамериканского лица, мокрого от слез. — Ни одна сволочь в этом мире не достойна наших слез! Понимаешь? Давай не будем переживать об этом, Владя. Ну, их всех в жопу!

Влад посмотрел на него остекленевшими глазами и утвердительно закачал головой.

— В жопу бокс!

— В жопу бокс! — согласился Макс, но тут же спохватился. — Подожди, ну, причем тут бокс? Не понимаю…

— Я парня покалечил, понимаешь? Он, может, говорить теперь нормально не сможет… н-на помощь, там, позвать… Валентиныч, он так и сказал: Глаза б мои тебя не видели! Понимаешь?..

Макс понимал. Влад говорил таким тоном, что ему казалось — он его обвиняет, но решил, что лучше пусть он обвиняет его, а не себя. Он попытался представить, как ему плохо и чуть не заплакал от нахлынувших чувств к другу.

— Говорил мне дед, — продолжал Влад, — не показывай дна, когда пьешь».

— Это называется — перенедопил.

— Это называется — конец всему!

Влад разлил еще по одной, но пить не стал.

— Что мне теперь делать? — не успокаивался он. — Ты представляешь, как на меня теперь смотреть будут? О! Алкаш наш идет!!» — говорить… Блин, позор, позор! Хоть… Я не знаю!

— Нет, не скажи! Ты все-таки здорово ему влепил, что бы там ни говорили! — восхищался Макс.

— А толку?

— Толку? Толку… — Макс на секунду задумался. — Толку, конечно, никакого. Ты же у нас благородный — жалко тебе.. А на хрена, скажи ты мне, тебе все это нужно? Подумаешь — чуть не убил человека. Так ему и надо! Зачем он телок своих на нас натравил?

— Это ты виноват!

— Нет-нет, подожди! Это с одной стороны, — Макс отодвинул бутылку в сторону и пригнулся к Владу. — Посуди, если б у них ниччо бы не вышло, ты бы чо — проиграл? Да это, наоборот, говорит о том, что ты хороший боксер. Отличный просто! И так и эдак можешь — пофиг!

— Все равно, — замотал Влад головой. — Я должен был… Легонько, слегка, а не так… Не знаю, что со мной произошло…

— Легонько, слегка… Сама-то! Ты подумай башкой своей. — Макс стал стучать себе по голове. — Тебя теперь все бояться будут! Даже на ринг не выйдут — сразу откажутся!

— А ты?

— Что я?

— Ты бояться не будешь?

— С чего вдруг?

— А с того что я тебе сейчас черепок разнесу!

— Ну, попробуй! Сделай такое одолжение. Но прежде, — Макс растопырил пальцы. — Я выдавлю тебе глаза!

— На фотографии…

–…и будешь лизать мой зад…

— Горячим утюгом…

— Через стекло!

Наконец, Макс первым не выдержал и захохотал. Влад, надув щеки, какое-то время сдерживался, но потом тоже не выдержал и засмеялся.

— Давай, еще пива возьмем, — предложил Макс, продолжая держаться за живот.

— Давай возьмем!

— И девок снимем!

— И девок!.. — Влад прекратил смеяться и отвел взгляд в сторону. — Нет, девок не будем.

— Почему? — удивленно посмотрел Макс на него. — Ты что… вчера не это?..

— Да почему? Противно просто! Светка ж скоро приедет.

— А-а! — догадался Макс. — А то я думал, что тебя того — обмурыжили… Обидно было бы, правда? И там не срослось, и здесь — облом! — Он ехидно хихикнул, затем поднял руку и, щелкнув пальцами, повернулся к стойке. — Официант, обслужите, пожалуйста!

Он возвращался домой безлюдной улицей, шатаясь из стороны в сторону. Посадив Влада на такси, сам решил немного пройтись — нужно было освежиться и чуть-чуть размять кости. Он целый день только и делал, что сидел, а голова казалась тяжелой и ватной. Опустив ее, Макс следил за своими ногами, стараясь ставить их прямо, и не замечал, что со стороны у него это плохо получалось.

Но зато ему было хорошо! Хорошо не от того, что он плевать на всех хотел, а просто — хорошо. Пустеющая голова и лирическое настроение вызывали у него желание что-нибудь сотворить или, в крайнем случае, натворить, все равно! Лишь бы восполнить вакуум, образовавшийся в его мозгах и мышцах. Он не чувствовал за собой вины, хотя и старался поначалу взглянуть на себя глазами посторонних, но воображение сразу отказалось ему в этом помогать. Наоборот, вместо того чтобы корить себя, он все больше ощущал себя значимым и чертовски умным. Ведь если бы не он, рассуждал Макс, то во-первых, Влад бы сам оказался на больничной койке и проклинал бы весь белый свет заодно с ним, во-вторых, вряд ли иркутянин терзал себя мыслями из-за несправедливого поединка с его стороны, ведь только невероятные усилия и героизм Влада помогли ему избежать этих мук; в третьих, — их родной университет остался с не запачканной репутацией; ну, а в четвертых… Оксана никогда бы не получила такого удовольствия, которое она вряд ли когда-нибудь забудет! Где они сейчас? — вспомнил неожиданно Макс о своих новых подружках. Наверно, в больнице, рядом со своим земляком или домой уже отвалили, хотя нет — наверняка танцуют в какой-нибудь ночной дискотеке. Надо бы заглянуть в филармонию, может, он их там найдет? А что потом? Суп с котом! Там видно будет… Макс все же не передумал идти домой, а просто решил немного удлинить свой путь через площадь Советов — вдруг встретит, чем черт не шутит! Война, которой не было, закончилась, и теперь с противником можно не только союзничать, но и пригласить его на обед.

Ох, как он соскучился по дому — своей маленькой Кяхте!

Макс почувствовал, как его легким не хватает никотина, и достал сигарету. Зажав ее зубами, он стал шарить по карманам в поисках зажигалки. Ее нигде не оказалось. Наверное, он забыл ее в Кингсбургере, но возвращаться не было смысла — ее давно уже кто-нибудь прибрал. Впереди в нескольких шагах, под телефонным козырьком, Макс заметил человека. Подойдя поближе, он разглядел в нем пожилого мужчину, который оживленно разговаривал с кем-то на другом конце провода. Заметив Макса, он сразу повернулся к нему спиной, давая понять, чтобы его не беспокоили.

— Ну и не надо! — выпалил Макс и пошел дальше, продолжая бубнить себе под нос. — Нужны мне больно твои секреты.

Было еще не так поздно, но в это время на улицах города мало кого можно встретить. Макс хотел было выбросить сигарету, как неожиданно перед ним из-за угла дома вышел мужчина и, поправив свой длинный плащ, двинулся ему на встречу. Заметив Макса, он замедлил шаг и намеревался уже перейти на другую сторону дороги, но не успел.

— Извините, пожалуйста… — Макс старался быть крайне вежливым. — Огоньку не найдется? А то вот, видите ли… такая оказия..

Он не успел договорить. Человек, к которому он обращался, лишь мельком взглянул на него и, молча помотав головой, не останавливаясь прошел мимо. Макс с секунду стоял и смотрел вслед удаляющейся фигуре, затем огляделся и закричал:

— В этом городе у кого-нибудь есть спички?!

Но только ночная тишина и безмолвные стены ответили ему, что — видимо, ни у кого.

Вздохнув, Макс развернулся и пошел к тому месту, откуда так неожиданно появился человек, который с ним так мерзко поступил. Чтоб у тебя язык совсем отсох! — подумал он и нырнул в кусты. Макс знал, что там находится тропинка, позволяющая сократить путь от одной улицы к другой соединяющиеся далеко впереди. Она круто взбиралась вверх, и подняться по ней могла далеко не каждая старушка. Конечно, нельзя было назвать это место кустарником, но в темноте ему казалось, что это настоящий лес и даже желтеющая справа стена Музея природы пополняла его воображение новыми фантазиями, словно он шел около какого-нибудь старинного замка. Макс прищурил глаза и постарался вообразить себя рыцарем, пробирающимся через опасный участок, где он сможет раздобыть огня для своей…

— Оп-па!..

От неожиданности Макс забыл про свои доспехи и раскрыл глаза.

Припав на одно колено и опираясь руками о землю, он стал смотреть под ноги, отыскивая причину своего падения. Наконец, просунув голову между ног, он заметил позади себя палку. Она бессовестно лежала поперек тропинки и даже не подозревала, что он сейчас с ней сделает!

Спустившись вниз, Макс взял ее обеими руками и хотел было швырнуть назад, как вдруг почувствовал холод. Он поднимался от самых кончиков пальцев, охватывая все его тело.

— Ох, черт меня за ногу!

Макс непроизвольно дернулся и, выпрямив спину, разжал кисти.

Вдруг послышались чьи-то шаги.

Он попытался встать, но неожиданно вспыхнувший яркий свет уронил его на спину. Через мгновение Макс почувствовал тошноту, а вслед за ней — ужасную боль в животе и затылке.

Теряя сознание, он успел заметить, как к его лицу стремительно приближалась чья-то нога…

6

— Вас кто-нибудь видел?

— Нет. Хотя… когда возвращался к машине, пристал какой-то пьяный.

— Это плохо.

— Знаю. Но сегодня меня здесь не будет.

— Этот парень сейчас в отделе. Его взяли на месте.

— Значит, одной проблемой меньше. Преступник пойман, дело за наказанием. Не так уж и плохо.

— Да, но у него хорошая память. Вы понимаете, о чем я?

— Это ваша проблема.

— Ошибаетесь!.. Скажите, вы когда-нибудь были в тюрьме? В русской тюрьме?..

Влад проснулся с мыслью о том, который раз начинать жизнь сначала. Он лежал на спине и смотрел в потолок. Его тело уже не было таким измученным, как ночью, когда он ворочался, стараясь заснуть. Простыня была смята в один комок и лежала под ногами, а подушка беспомощно свисала с кровати, готовая вот-вот свалиться на пол. Зевнув, Влад выругался. Оказывается, он спал с открытым ртом и за ночь вся его полость превратилась в сплошную сухую лунку с безжизненным отростком, который давно не поливали. Ворочая языком он соскочил с кровати и почти бегом добрался до кухни. В холодильнике было два выбора — бутылка Жигулевского и пакет молока. Он схватил пакет и в несколько глотков впитал в себя его холодную, живительную влагу… О-о-о, как хорошо! Странно, голова была легкой и совсем не трещала, только усталость в теле и неприятный запах, исходивший от него, напоминал ему о вчерашнем дне. Сморщившись, Влад прошел обратно в спальню и, скомкав все постельное белье, засунул его в наволочку, затем прошел в ванную и спустил узел в стиральную машину. Одна только мысль о том, что в его кровати кто-то был, кроме него, вызывала в нем брезгливые воспоминания о якобы удачно проведенной ночи. Нет, он не переживал, что изменял Светлане и даже не думал об этом. Его никогда не мучили подобные мысли, считал, что измена становится таковой, только когда о ней узнает вторая половина. Неведение и отсутствие повода для подозрений с ее стороны и неизменные искренние чувства к ней с другой — вот что является залогом продолжительных отношений. Что же касалось понятия «счастье», то Влад тоже считал это обыкновенным вымыслом. Для него оно было не больше чем пакет молока, который он только что выпил и ощутил себя на пике блаженства. Остальное — процесс, ведущий к этому пакету и пустые, несбыточные мечты…

Допив последнюю каплю, Влад зашел в зал и бросил пакет на пол. В квартире было не прибрано и ему все равно придется убираться, ведь за последние два дня его почти не было дома, а если и появлялся, то не в том виде, в котором можно было переживать за порядок. Но зато он очень переживал за парня, которого он наверняка покалечил! Влад с удивлением отметил про себя, что сегодня у него это чувство было не таким сильным, скорее даже смешным. Еще бы, сознавать себя виновным за то, что он на время ограничивал кого-то в передвижениях? Вот если бы он его убил, тогда другое дело — было б о чем задуматься! А так это временное и нежелательное происшествие, о котором все забудут, а если и не забудут, то будут вспоминать о нем как о хорошем уроке, который они всем преподали. У Влада до сих пор перед глазами стояла картина, где он был свидетелем несомненно совершенного поединка, в котором он когда-либо участвовал. Его не покидало ощущение присутствия чьей-то посторонней воли, словно невидимой рукой управлявшей его телом. И хотя вчера он полностью осознавал свои движения, он знал, что если б ему вздумалось идти наперекор им, ему бы не удалось. Тогда его это не пугало, но сейчас…

Влад почувствовал, как по его телу пробежали мурашки. Нет, сейчас он боится потому, что не может объяснить это словами, хотя где-то внутри он точно знал ответ на этот вопрос.

Звонок в дверь застал его в кресле. Влад поднялся на ноги и уже по дороге заметил, что телевизор работал. Когда он успел его включить? Неужели он работал всю ночь? Настойчивые звонки не дали разрешить ему загадку.

— Берский Владислав?

— Да.

— Капитан Фролов. Можно войти?

— Да, конечно…

Влад не очень удивился приходу милиции. За последнее время он так устал, что фуражки», к которым он привык в свое время, смогли лишь вызвать неприятные воспоминания. Он отошел в сторону и пропустил людей. Их было двое: тот, который назвался капитаном, был в штатском, тонкие черты лица придавали ему сходство с женщиной и только густые черные усы говорили о том, что он не принадлежит к их числу; второй же, очевидно, его помощник, нисколько не стеснялся своей формы и сразу стал рассматривать одежду на вешалке.

— Чем… Полезен могу быть? — спросил Влад, пятясь спиной к залу.

— Не беспокойтесь, — капитан остановился и, улыбнувшись, пояснил. — Просто есть кое-какие вопросы, на которые вы должны дать кое-какие ответы. Собирайтесь.

Влад посмотрел на себя. Он был в одних трусах.

— Мне что-нибудь с собой брать?

— Нет. Думаю, нет, — успокоил капитан и как бы между прочим стал осматривать квартиру. — Хорошее гнездышко! Двухкомнатная?

— Трех.

— А это что?

Влад посмотрел на медаль, висевшую над телевизором отдельно от остальных наград, которые висели на вымпеле, и догадался, на что ему намекают: он его убил! Точно, не выдержал парняга!

— А, это в Новороссийске… — начал рассказывать он, покрываясь потом. — Среди юниоров… Капитан, можно мне последний раз душ принять?

— Нет, одевайтесь. Еще успеете.

Влад выронил узелок и послушно последовал за ним. Уже запирая дверь, он вспомнил, что забыл выключить телевизор.

— Ой, — спохватился он и посмотрел на капитана. — Извините, я кое-что забыл. Подождите секундочку!

— Так вы один в доме? Хорошо, только не долго.

— Один момент!

Один момент продлился одну минуту, прежде чем капитан не выдержал и снова открыл дверь

Влад стоял около телевизора и с интересом смотрел на очаровательную дикторшу. Передавали местные новости:…Пуля настигла его в тот момент, когда он выходил из машины, одновременно ранив одного из телохранителей. Известно, что прибывший позавчера в Улан-Удэ премьер-министр России Бутин должен был провести с Воробьевым дружескую беседу, которая должна была состояться в ресторане гостиницы Бурятия». Напомним — Воробьев являлся кандидатом на пост президента республики и как бывший начальник местного отдела КГБ сохранял огромное влияние в кругах правоохранительных органов и снискал поддержку у многих избирателей, готовых проголо-совать за него на предстоящих выборах. Не исключено, что…

Заметив вошедшего капитана, Влад снова посмотрел на экран и тихо спросил:

— Надеюсь, это не то, о чем я сейчас подумал?

— Надежда умирает последней. Не правда ли?

7

Макс прохаживался по камере, разминая руки и ноги. Тело представляло собой сплошные синяки, он нащупал на затылке огромную шишку и с ужасом представил себя в зеркале.

И как его угораздило вляпаться в такую историю! Еще пару таких допросов, и он точно будет похож на замученного партизана, мужественно скрывающего местонахождение своего отряда. У Макса невольно подогнулись коленки, когда его воспоминания о фильмах про вторую мировую войну дополнили два крючка на одной из стен камеры, которые он только что заметил. Они были вбиты на довольно большом расстоянии между собой, но его бы хватило для того, чтобы человек почувствовал себя подвешенным как распятый спаситель, хотя, в отличие от Иисуса, вряд ли кто-нибудь, находясь в таком положении, смог бы думать о спасении души и молить прощения для своих убийц.

Убийц!.. Неужели его и впрямь считают за человека, способного совершить такое преступление? Неужели ОН — теперь конченый гражданин своей страны?.. Вот когда начинаешь задумываться о своих правах и обязанностях перед государством и о том, что оно должно заботиться и охранять тебя! Да, он, конечно, не образцовый студент и, может быть, плохой боксер, но он все-таки живой человек! Зачем с ним так несправедливо поступают? Глупо, глупо, глупо рассчитывать на справедливость в стране, где ее никогда не существовало. И если уж говорить о том, как должно быть и что не должно быть, то делать это под одеялом с фигой в кармане, а не перед камерами или на страницах газет. Если ты пропал, то кроме себя не на кого рассчитывать, а надеяться на кого-то со стороны — пустая трата времени, способная лишь сократить неприятное пребывание в состоянии тихого ужаса.

Желая отвлечься от тяжелых мыслей, Макс попытался взобраться на крохотное окно, которое, как и обещал ему полковник, стало единственным, что связывало его с внешним миром. Сделав несколько попыток, он, наконец, бросил эту затею и, отойдя к двери, прижался к ней спиной. Окно было достаточно высоко, чтобы добраться до него, но достаточно низко, чтоб разглядеть крышу здания. Дом, по-видимому, находился не очень далеко — об этом Макс смог судить по птицам: время от времени они взлетали в беспорядочной стае и, сделав несколько кругов, по группам возвращались на прежнее место. Голуби! В детстве, когда он еще учился в школе и имел ограниченные мозги, он вместе с друзьями гонялся за ними по чердакам с самодельными дувачками, сделанными из лыжных палок. Они осторожно обрезали трубки по краям, так, чтобы нельзя было поранить рот, и вытачивали для них стрелы из велосипедных спиц. Из одной такой спицы можно было изготовить две или три стрелы, в зависимости от типа колеса, сплющив один конец заготовки, они затачивали его напильником, на другой же — натягивали губку, в точь в точь обрезанную под калибр оружия. Такой стрелой запросто можно было попасть в зазевавшуюся птицу метров с пятнадцати, а с близкого расстояния вообще прошить ее насквозь, так что губка отлетала обратно к охотнику». В такие моменты они по-настоящему считали себя охотниками, но вряд ли Макс мог тогда предположить, что сам когда-нибудь станет мишенью, хоть и образной для такого сравнения, но такой же беспомощной и беззащитной.

Сижу за решеткой в темнице сырой,

Вскормленный в неволе орел молодой…

И все же не должно было так случиться! Макс в отчаянии шлепнул себя по ляжкам. Удар пришелся как раз по карманам. Почувствовав, что в одном из них что-то лежит, он запустил в него руку и вытащил кольцо. Интересно, почему его не забрали? Ведь его наверняка обшманали перед тем как учинить допрос. Он вернул кольцо среднему пальцу и в задумчивости стал крутить его, продолжая смотреть на кружащую в небе стаю свободных птиц. И все-таки — он не мог представить, что с ним может произойти нечто подобное! И не представлял, как это можно пережить. Теперь, он в полной мере ощутил то состояние, которое испытывают те, кто попадает в такие ситуации. Но это только начало.

Снова расстроившись, Макс опустил голову. Он хотел было пустить слезу, как вдруг услышал странный звук, словно кто-то всадил гвоздь в толстое железо, и одновременно почувствовал легкое сотрясение за спиной. Он поднял голову, чтобы прислушаться и в следующее мгновение увидел, как какое-то темное пятно, увеличиваясь с каждой долей секунды, стремительно приближалось прямо к его голове. Врезавшись о невидимую преграду на уровне левого глаза, пятно кляксой растеклось по ее стенкам и тут же исчезло. Макс решил, что ослеп на один глаз, и закрыл его ладонью. Одновременно с этим послышался звук, похожий на звон упавшей монеты, словно судьба, испытывая его волю, подбросила шанс — окончательно не сойти с ума. Неожиданная слабость в ногах заставила его скатиться вниз на корточки. Посидев так секунду, он наконец убрал руку и стал быстро моргать. Глаз оказался в порядке, и только непонятный розовый след в памяти все еще продолжал держать его в напряжении.

— Чертовщина какая-то! — выругался Макс и принялся разминать шею. — Скоро… совсем…

Заметив под ногами бесформенный кусочек металла, он осторожно взял его двумя пальцами и положил на ладонь.

Это был свинец.

Макс с ужасом посмотрел на окно и стал тихонько стонать.

На стекле сидел огромный паук. Его неподвижные мохнатые лапы покрывали все голубое пространство, а от безобразного брюшка спускалась тоненькая нить. Его застывшая поза была столь угрожающей, что Максу казалось — он вот-вот на него броситься. Он согнулся в калачик, поджав коленями руки, и повалился на бок, чувствуя, как мысли словно тоже испугавшись, разом куда-то исчезли и только страх, страх — жуткий, сковывающий все мышцы, — постепенно захватывал его сознание. Страх приподнял его в воздух и тут же, неожиданно исчезнув, отпустил. Напрягшись все телом, Макс падал в бездну и ждал теперь последнего удара, после которого все должно кончиться и он — Максим Егунов — растворится в ее сосущей черной пустоте…

8

— Ну, а если так, по-человечески — мог он это сделать или нет?

— По-человечески?

— Да, имея в виду все его качества?

— Нет, конечно, нет. Безусловно, были и драки и все такое, но чтобы убить кого-то… На Макса это совсем не похоже. Иногда про человека можно сказать, учитывая его жестокость и подход к жизни, тайные мысли, способен на такое или нет. Но о нем нельзя такого сказать. Он не такой.

— Ну, а за деньги?

— За деньги?

— За большие деньги?

Влад посмотрел на полковника непонимающим взглядом. Он уже два часа сидел на жестком стуле и успел рассказать все, что он и с Максом делали вчера, и не понимал, зачем его об этом спрашивают. Только когда ему намекнули о том, что его друг и однокурсник подозревается в убийстве, ему стало ясно, что этим они одновременно проверяли его возможное причастие к преступлению. Влад не сомневался, что они уже допросили водителя такси, который подвозил его домой, иначе ему бы не стали раскрывать все карты. Он видел как через некоторое время, после его рассказа о веселом возвращении домой с прикольным таксистом, помощник следователя шепнул что-то на ухо своему начальнику и снова вышел за дверь. Он постоянно неожиданно появлялся, когда полковнику что-то было нужно — будь это проверка новых данных или стакан воды. Влад знал, что у следователя под столом была кнопка: ему не раз приходилось сталкиваться с таким приспособлением и давно подметил закономерность ее применения. Он не боялся каверзных вопросов и отвечал на них уверенно. Сказывался опыт. Если уж приходится говорить неправду, то делать это надо спокойно и не отводить глаза в сторону или в потолок. Но сейчас он говорил искренне и лишь неожиданный поворот, который преподнесло ему сегодняшнее утро, немного выбил его из привычной колеи. Раньше он сталкивался с такими ситуациями, не раз прикрывая своих приятелей, но тогда речь шла об общем деле. Сейчас же — совсем другое дело. Его самый близкий друг оказался замешанным в преступлении, подобного которому еще не было в этом городе и не имело такую огласку: несмотря на то, что имя преступника не сообщалось, похоже было, что уже все знали, кто это.

— Да, беда одна не ходит, — задумчиво произнес Влад.

— Что вы сказали?

— Дед мой любил повторять: беда одна не ходит. Все, что вы называете неоспоримыми фактами — это та же случайность, стечение обстоятельств или, если хотите, неприятность для моего друга большая, не более. А то, что вы говорите о его причастности. Так вы же сами знаете, что это не так.

— Разве? Значит, вы считаете, все это делается для того, чтобы при-крыть чью-то задницу, отчитаться о хорошей работе?

— Я этого не говорил. Я просто хочу сказать, что это ошибка.

— Ошибка! — Полковник откинулся к спинке кресла и вдруг перешел на «ты». — Ошибка, дорогой мой, в том, что вместо того, чтобы отправить тебя в изолятор, я сижу перед тобой и распинаюсь, как нянька. Ты что думаешь, я о тебе ничего не знаю? Или ты думаешь, тебе помогут твои заслуги? Знаю я твои заслуги! Очень хорошо знаю! Вот только до сих пор понять не могу, как ты додумался вернуть себя, грязного, в нормальное общество?

Влад стиснул зубы и, пригнувшись к нему через стол, тихо заговорил:

— Ты хочешь, чтобы я обосрал своего кореша? Не получится. Не мог он сделать этого, не-е мо-о-г. Пойми, начальник, ведь совершенно понятно, что его подставили, ты и сам это знаешь. Человек, выпивший, по меньшей мере литр водки, собирается на мокруху, для которой нужна, как минимум, светлая голова… — Он вернулся на прежнее место и продолжил, но уже спокойно. — Смешно, ей Богу! Тем более такое дельце не доверили бы непрофессионалу. Я понимаю — надо найти того, кто это сделал, но Макс… Вот я бы мог его завалить, за большие деньги. Только вот почему-то не выбрали меня!..

— Ладно, хватит! — не выдержал полковник. — На сегодня, пожалуй, достаточно. Постарайтесь не покидать город. Нам вы можете еще пригодиться.

Влад уже хотел попрощаться, но неожиданно раскрывшаяся дверь остановила его. Значит, бедолага испугался, подумал он, но тут же передумал, увидев другого сержанта.

— Вас хотят срочно видеть, — сообщил он, нерешительно остановившись у стола.

— Кто?

— Задержанный. Хочет признаться.

— Что? — удивился полковник. — В чем признаться?

— Я думаю, это вам лучше самому узнать.

— Хорошо, идите. — Когда сержант ушел, полковник посмотрел на Влада и разочарованно произнес: — Похоже, твой друг сломался.

— Эй, там! Выпустите меня отсюда!..

Только когда Макс окончательно пришел в себя, он сообразил, что в него стреляли. Кусочек металла, который он нашел на полу, был пулей, точнее то, что от нее осталось. Он не знал, почему она не вышибла ему мозги, но желание не дать вторую возможность испытать ее на себе, отбило у него охоту думать об этом.

— Чего буянишь? — спросил грубый голос за дверью.

— Отведите меня к следователю. Я должен сообщить ему что-то важное, — заговорил Макс с надеждой.

— Говори.

— Да не тебе… — Спохватившись, он прикусил палец, затем опустил руку и уже спокойно пояснил. — Я хочу во всем признаться. Слышите? Хочу признаться, признаться хочу. Позовите следователя. Пожалуйста, будьте так добры.

Когда шаги удалились, Макс с силой стукнул кулаком по стене. Но удара как такового не было — только глухой звук ломающихся кирпичей и осыпавшейся штукатурки. Он резко отскочил от стены и посмотрел на свою руку, но то, что он увидел перед собой, удивило его еще больше: там, где он только что стоял, образовалось небольшое углубление, от которого исходили трещины по всей стене. Воронка как раз была на том месте, куда он приложил руку, но ни царапин, ни каких-либо следов от ушибов, которые могли подтвердить его догадку, на ней не было. Более того — рука не болела и он даже не чувствовал последствия удара. Заинтересовавшись таким открытием, Макс подошел к стене и нагнулся, чтобы рассмотреть воронку. Она была величиной с кулак, а в ее центре виднелся кирпич второй кладки. Он осторожно протянул руку и стал очищать поверхность воронки, но вдруг одернул ее и снова с ужасом посмотрел на свои пальцы. Похлопав в ладоши, он опять взглянул на руки и, убедившись, что кожа на ладонях покраснела, а характерные для этого уколы не заставили себя ждать, наконец, воскликнул:

— Я чокнулся!!!

Макс стал беспорядочно стучать по стенам обеими руками, делая все новые и новые вмятины. Вскоре вся камера превратилась в сплошной пчелиный улей, заваленный кусками твердой глины и красной пылью, которая висела в воздухе, перекрасив собой яркий солнечный свет, разрезанный прутьями оконной решетки. Успокоившись, он прислонился спиной к двери и стал любоваться своей работой.

— А ну-ка отпусти дверь, козел! — послышалось снаружи.

Он отошел в сторону и тут же в камеру ворвались несколько человек в форме. Подскочив к нему, один из них ударил дубинкой по плечу, а остальные, схватив за руки, попытались повернуть лицом к стене. Макс продолжал стоять как ни в чем не бывало и широко раскрытыми глазами смотрел перед собой, стараясь понять, что происходит.

— Оставьте его!

Из-за двери появился полковник. Осмотревшись, он с изумлением присвистнул и вновь обратился к подчиненным:

— Вышли все отсюда! — Оставшись наедине с Максом, он подошел к стене и повернул к нему голову. — А ты время зря не теряешь! Чем это ты?

— В меня только что стреляли, — раздраженно ответил Макс. Он еще не мог успокоиться и продолжал глубоко дышать.

— Да? — удивился полковник. — И кто же?

Немного пригнувшись, он стал осматривать камеру, словно хотел что-то найти.

— Не знаю. Пять минут, может больше… Пуля в глаз прямо попала!

— У тебя, очевидно, хорошая реакция! А это, по-видимому, следы от пуль, да? Мне показалось, ты хотел сообщить мне о другом. Так зачем же врать?

Макс взорвался.

— Врать?! — закричал он. — Врать! Да вы блин совсем уже оборзели! Ходите тут — руки в брюки. Поймали первого попавшегося и рады! Вместо того, чтобы искать настоящего… докопались тут до меня, м-менты поганые!

— Что ты сказал?!!

Вдруг из-за двери показалось знакомое лицо сержанта. Узнав его, Макс одним прыжком достиг двери и хлопнул по ней рукой, так что от сотрясения сверху посыпалась оставшаяся штукатурка, увлекаемый ею сержант ударился о стену коридора и беспомощно скатился на пол.

— Всю жизнь мечтал об этом!

Макс повернулся к полковнику, продолжая держать руки на двери. Полковник протянул к нему руку и, стараясь сохранить хладнокровие, спокойно произнес:

— Не волнуйся, Максим.

Тем временем снаружи уже начали ломиться в камеру, но Макс продолжал стоять на месте, не отпуская руку.

— Ну и что мне теперь делать? — зло заговорил он. — Что мне делать? Может, придушить тебя, как суку?! А что, мне терять нечего! Все равно от меня не отстанете, пока я здесь не сдохну. Я уже жалею, что не я убил… не так противно было бы…

Полковник хотел что-то сказать, но Макс не слушал.

— Знаешь, что меня больше всего в вас бесит? Что вы возомнили себя… черт знает кем… — Он не мог подобрать нужные слова, но продолжал говорить. — Власть, которую вы дали своим карахаям… которых еще вчера никто не замечал и не уважал, которые выходили за дверь только с помощью пинка под зад… Милиция — полиция… За что же вас народ-то любить будет!

На последних словах Макс почти закричал. Речь у него явно не получилась. Он так давно хотел выплеснуть всю грязь, скопившуюся в душе за последнее время, и вот, сейчас, когда представилась такая возможность, мысли то в беспорядке кружились в голове, то куда-то исчезали. Вдруг в дверь перестали стучать и встревоженный мужской голос спросил:

— Товарищ полковник, с вами все в порядке?

Влад все еще сидел на прежнем месте и старался прислушиваться к звукам за дверью. Когда капитан, присматривающий за ним, наконец вышел, чтобы узнать, что там происходит, он встал со стула и подошел к двери. Шум все нарастал, а беспокойные голоса и торопливый топот еще больше подогревал его любопытство: он осторожно приоткрыл дверь и выглянул в коридор.

В последнее время события происходили более или менее закономерно, их можно было как-то объяснить, списать на случайность или злую шутку судьбы, но то, что он увидел, переходило все грани мыслимого.

В глубине коридора четверо милиционеров пытались вышибить дверь. Встав плечом к плечу, двое из них наваливались всей массой, а остальные одновременно работали ногами. У них, видимо, ничего не получалось, так как их брань и собиравшаяся толпа, соответственно становились все громче и больше. Наконец кто-то додумался, взял пистолет и стал палить в железную дверь и разом все стихло. Но это продолжалось не долго: когда тишина поглотила последний выстрел, вдруг раздался взрыв. От неожиданности Влад присел и немного прикрыл дверь. После того, как пыль рассеялась, он увидел, что люди уже лежали на полу, а те, кто стоял у камеры, скатывались по стене, придавленные тяжелым прямоугольным железом. Рядом стоял Макс. Влад сразу узнал его по белой футболке с синими полосками и спортивным штанам. Он выглядел спокойным и суровым, но по его лицу было видно, что он в отчаянии и вряд ли контролирует свои действия. Первое, что пришло Владу на ум, это — что Макс сошел с ума.

Он вышел из кабинета и хотел было подойти к нему, как тяжелые шаги и лязг металла сзади принудили его прижаться к стене.

Это были два здоровенных амбала в пестрой форме, с дубинками в руках и с наручниками на поясе. Влад даже успел почувствовать поток воздуха, который они подняли своим бегом и в следующее мгновение восторг и гордость за Макса, когда увидел, как он, двинувшись им навстречу, одним движением рук размазал их по стенке.

— Влад?

Заметив друга, он подошел к нему и тихо спросил:

— Влад, что со мной?

Его голос был на удивление спокойным, а глаза, казалось, ничего не видели перед собой. У Влада невольно сжалось сердце, увидев его опухшее лицо и многочисленные ссадины на руках и шее.

— Макс, ты в порядке? — поинтересовался он, но выражение лица того, напротив, еще больше укрепили его опасения в том, что друг свихнулся.

Вдруг раздался выстрел.

— Стой, стрелять буду!

Сзади стоял полковник с пистолетом, направленным в их сторону.

Обернувшись на секунду, Макс сорвался с места и побежал к выходу. Полковник выстрелил еще два раза и кинулся за ним. Пробегая мимо оцепеневшего Влада, он выкрикнул в его сторону:

— Не профессионал, говоришь?!

Добежав до дежурки, Макс остановился. Перед ним была живая стена, окрашенная в сине-красные цвета. Он посмотрел направо и увидел еще двух человек в форме, с большой скоростью приближавшихся к нему. Слева, замедлив шаг, шел полковник, направив на него свой пистолет. Макс неожиданно расхохотался.

— Взять его! — словно отдавая команду служебным собакам, закричал полковник.

— Ребята, лучше не надо! — продолжая смеяться, начал просить Макс. — Я хорошо играю в американский футбол. Поберегите свои жирные задницы!

Но команда напротив не прочь была поиграть с ним в эту игру, и только один предусмотрительно отошел в сторону и, вытащив оружие, направил на Макса, дав таким образом остальным возможность отличиться при задержании особо опасного преступника.

С воплем врезавшись в толпу, Макс побежал к выходу. Не замечая ударов и повисших на ногах и руках людей, он вскоре достиг дверей и не останавливаясь выбежал на улицу.

Грохот ломающихся стен сопровождали его появление перед случайными зрителями, которые оказались в этот момент рядом со зданием милиции. Распугивая прохожих, он пробежал несколько метров и остановился перед стоящим у тротуара автомобилем. Эта была пошарканная белая тойота» с треснувшими стеклами, непонятно как проржавевшей крышей, но у Макса не было выбора. Несколько человек в форме уже неслись в его сторону, делая предупредительные выстрелы в воздух: они боялись попасть в мирных граждан и поэтому полагались только на свои ноги. Швырнув дверцу на землю, Макс сел в машину и застыл. Он совсем забыл, что у японской модели правый руль, и занял пассажирское место.

— Чертово корыто! — с досадой выругался он.

— Ну почему же? Хороший автомобиль!

9

От неожиданности Макс вздрогнул и посмотрел вправо. Рядом сидел старик и обиженно осматривал салон, словно хотел найти доказательства того, что его машина похожа на корыто. На нем были легкая цветная рубашка и шорты, а седую голову покрывала белая шляпа. Он повернул голову к нему, собираясь что-то сказать, но Макс закричал:

— Дед, жми! Некогда!

Одновременно со звуком лопнувшего заднего стекла машина с визгом тронулась с места и, быстро набирая скорость, помчалась вперед. Выскочив на главную дорогу, она вдруг замедлила ход и покатилась, придерживаясь средней полосы.

— Дед, ты меня извини, но твоей трахоме, по-моему, пора на свалку! — сказал громко Макс, посмотрев назад. Их догоняли несмолкаемые сирены бело-синих коробочек.

— Ты так считаешь? — спросил старик и, не дожидаясь ответа, положил руку на рычаг скорости.

Через некоторое мгновение Макс ощутил все прелести автомобильных гонок. Он не мог себе представить, что такая старая, дряхлая машинешка способна маневрировать на большой скорости между попутными джипами, фордами и другими внушительными соперниками, не беря в счет отечественные колымаги. Он даже немного стал приходить в себя, но не страх, который должен был заполнить каждую его клетку, а какая-то непонятная уверенность и спокойствие отрезвляли его. И все же события происходили с такой скоростью, что он все-таки не мог полностью контролировать свои мысли и поступки. Еще несколько минут назад он дрожал от страха, а сейчас был готов кричать от восторга. Но как это может быть?!.

Макс подозрительно посмотрел на старика. Тот не обращал на него внимание и спокойно крутил баранку, лихо объезжая неуклюжих пешеходов и движущиеся впереди автомобили.

— Ты что, специально меня дожидался? — спросил Макс.

— Никогда не знаешь, что тебя ждет, не правда ли?

Странный старик. Максу показалось, что он его где-то видел, но не мог вспомнить — где. Он снова посмотрел назад и сменил тему разговора, неожиданно приняв для себя трудное решение. Уверенность в нем была столь велика, что он мог только удивляться своей внезапной храбрости.

— Они от нас не отстанут. За поворотом я выскочу. Ты не останавливайся и езжай по своим делам… Спасибо тебе, отец!

— Было бы сказано. Пожалуйста! — любезно согласился старик и резко крутанул руль вправо.

Проехав метров пятьдесят по узкой улочке, он снова так же резко повернул, но уже влево и выскочил на дорогу с односторонним движением. Поток машин шел прямо на них, но старик умело объезжал их, иногда пугал прохожих, выскакивая на тротуар.

— Тебе лучше сойти здесь, — сказал он и вывернул на следующую улицу.

Макс выпрыгнул из машины и, упав на дорогу, по инерции выкатился на пешеходную дорожку, сбивая прохожих и фонарные столбы. Одна из опор, переломившись, упала на проезжающий мимо автофургон, из которого тут же хлынула вода. Остановившись, Макс вскочил на ноги и огляделся. На него уже никто не обращал внимания. Упавшая на автомобиль опора для людей была куда более интересным зрелищем, чем какой-то парень, вывалившийся из проезжающей машины.

— Боже мой! Это же спирт! — закричал кто-то.

— Какое добро пропадает!

— Кто-нибудь, вызовите милицию!

Но милиция не заставила себя долго ждать. Услышав сирены, Макс рванул прочь по улице и забежал в первый же попавшийся на пути магазин. В магазине не было никого, кроме молодой продавщицы, которая при его неожиданном появлении буквально застыла на месте.

Макс замедлил темп и стал ходить мимо прилавков, с интересом разглядывая лежащий на них товар.

— Почем чипсы? — спросил он, взяв в руки желтый пакет.

— Пятнадцать, — ответила девушка. Она не сводила с него глаз и лишь изредка поглядывала на дверь, выходящую на улицу. Похоже, она была сильно заинтересована происходящим снаружи, но еще больше напугана внешним видом покупателя, который ворвался в помещение и ходил между прилавков, как ни в чем не бывало. Наконец, решившись, она спросила: Скажите, что там творится? Война, что ли?

— Нет, что вы, — поспешил успокоить ее Макс. — Ничего особенного! Просто снимаем кино. Вы извините, что я в таком виде. Я, наверное, вас сильно напугал, но этот грим нужен для следующей сцены. Вот, пока есть время, хочу набить свой неуемный желудок! Так почем, говорите, чипсы-то?

— Что, серьезно? — недоверчиво спросила продавщица.

— В смысле? — не понял Макс. — Ну да! Конечно, не совсем — эпизодические роли пока, и все такое… Но Жан обещал мне в следующем фильме дать роль второго плана!

— А кто такой Жан? — Она была уже готова взорваться от счастья. Макс посмотрел на нее непонимающим взглядом и решил покончить раз и навсегда с ее назойливостью.

— Ван Дамм, Жан Клод Ван Дамм! — начал он. — Вы что, действительно ничего не знаете? Он уже вторую неделю в нашем городе! Сегодня вот только начали первый день снимать. Телевизор надо смотреть, дорогуша…

Макс не успел договорить. Потому что уже было некому.

Он остался один, стараясь удержать в памяти аромат духов, который растворился, следуя за своей хозяйкой, скрывшейся за дверью. Ему уже было совсем безразлично — поймают его или нет. Но трезвые мысли подсказывали, что надо убираться отсюда, пока он еще что-нибудь не натворил.

Макс обошел прилавок и, подойдя к двери, ведущей на задний двор, без раздумий дернул за ручку.

10

— Да-а, натворил делов! — вздыхая, сказал полковник и посмотрел на Влада.

Влад ничего не ответил. Подойдя к стене, он вытянул руку и стал поглаживать ее разбитую поверхность. Он был в камере по приглашению» следователя, который хотел, чтобы он сам убедился, своими глазами, в том, что его друг опасный человек.

Рядом сидел молодой лейтенант и осматривал сорванные с петель навесы. Он был единственным, кому полковник позволил остаться присматривать за камерой до приезда начальства.

— Он что — терминатор? — спросил лейтенант изумленно.

— Нет, вообще-то шахматист, — серьезно ответил Влад.

— Все шуточки шутишь!

— Какие могут быть шутки?! — возмутился вдруг Влад. — Я видел его лицо! На нем живого места нет! Вы что, его избивали?

— Спокойно! — произнес полковник. Он поднял с пола кусок штукатурки и показал Владу. — Он сам кого хочешь изобьет!

— Но…

— Позвони в управление, — обратился он к лейтенанту, не обращая внимания на Влада. — Без экспертов тут не обойтись. Пускай пришлют майора Батуева. Здесь нужен умный человек, а я, кажется, уже начинаю стареть.

— Да, и пускай пошлют кого-нибудь в церковь, — вставил Влад.

— Это еще зачем?

— Посмотрите сюда, полковник.

Влад показал на окно. На его окне было небольшое отверстие, от которого в разные стороны отходили толстые трещины.

Полковник подошел поближе и, с минуту задумавшись, произнес:

— Два выстрела, две пули.

Развернувшись, он стал осматривать стену сантиметр за сантиметром, затем вышел из камеры и остановился около двери, лежавшей в коридоре. Нагнувшись над нею, он внимательно присмотрелся к чему-то и, наконец, воскликнул:

— Вот она!

За это время Влад не проронил ни слова, стараясь не мешать следователю. Он подошел к нему и посмотрел на указанное место.

В сантиметрах десяти от «глазка» отчетливо была видна небольшая вмятина. Влад подошел поближе и разглядел кусок расплющившейся пули.

— Господи! — ужаснулся он и спросил. — А где же тогда вторая?

— Я бы тоже хотел это знать.

Полковник снова зашел в камеру и принялся осматривать пол. Через минуту у него в руке оказалась бесформенная металлическая пластинка размером с монету.

— Вот и вторая, — произнес он и протянул ее Владу.

— Да, — согласился Влад и с облегчением обратился к полковнику. — Ну теперь-то вам ясно, что Макс не виновен?

— Обычное дело.

— Что значит — обычное дело?

— Это ни о чем не говорит. То, что его хотели убрать, только доказывает его причастность к этому делу. Хотя сейчас я не уверен, что это так. Кто-то очень хочет, чтобы он замолчал. Но кто? Возможно, он что-то видел… Он говорил о каком-то человеке, которого он видел за минуту до того, когда его задержали. Мне показалось, он придумал, чтобы его оставили в покое. Но сейчас…

— Сейчас вам это не кажется?

— Да… не знаю. Тем более как можно скорее его нужно найти.

Макс сидел на табурете в деревянном доме в одном из старейших районов Улан-Удэ и, подперев руками подбородок, смотрел через кольцо, поставленное ребром, на гвоздь в стене.

Это был дом одного из его хороших знакомых, который теперь жил в Красноярске. Не так давно он уехал из города, но продавать его не стал. Иногда он приезжал и, чтобы не искать место для ночлега, останавливался в своем бывшем жилище.

Практически единственным хозяином дома являлся теперь Макс, так как он давно уже взял на себя все расходы, связанные с его сохранностью и оплатой за землю и электроэнергию. Дом находился далеко от центра и о нем никто не знал, кроме разве что Влада и то только из уст Макса. Макс был уверен, что в нем он будет в безопасности хотя бы какое-то время. Он уже три часа смотрел на кольцо, пытаясь проанализировать свое состояние. Страха не было, не было и уверенности, которая помогла ему не сойти с ума, когда он не мог найти силы преодолеть в себе противоречия, разрывавшие его на куски несколько часов назад. Безвыходность, отсутствие посторонней поддержки, жалость к себе, а главное, необъяснимое знание того, что с ним произошло нечто сверх — естественное, до сих пор продолжали сидеть в нем, но уже как несмываемый отпечаток прошлого, далекого прошлого, напоминающий ему, что он все еще человек.

Все произошло так быстро и он тогда не мог думать о том, что порядок событий был странным образом последователен, словно он попал в поток чьей-то чужой жизни. Несмотря на свою развязность, он бы не мог сам решиться на поступок, который в его представлении неминуемо должен был привести к гибели. Но он был жив и так же невредим, как до того момента, когда пуля отскочила под его взглядом.

Макс теперь знал, что благодарить нужно было не свои психофизические способности, а небольшую, весом чуть больше трех граммов, металлическую штучку, которую он носил на правой руке. Макс взял кольцо и, надев на кончик пальца, подумал о Коле. Все-таки хорошо, что оно ему не подошло, ведь с ним это могло произойти так же случайно, а последствия вряд ли были для него утешительнее, чем для Макса. Удивительно — носил кольцо почти месяц и не догадывался о его настоящей природе! Что было бы, узнай он об этом раньше? Может, тогда бы не было всех этих неприятностей, которые они с Владом успели натворить за два дня? Макс не стал гадать. Что было, то было и ничего уже не изменишь. Он повернул кольцо на сто восемьдесят градусов, затем вцепился ногтями за вбитый гвоздь и без труда его вытащил. Уронив его на стол, он поднес руки к лицу и принялся разглядывать свои пальцы. И снова — не было никаких ощущений. Можно было решить, что он перестал чувствовать кожей и мышцами, но как объяснить отсутствие следов, которые обязательно должны были остаться на пальцах?! Макс посмотрел на гвоздь и удивленно поднял брови. Его шляпка была сплющена и похожа на крохотный зонтик с толстой ручкой. Он вновь осторожно взял его двумя пальцами и попытался проколоть им кожу на левой руке. Результат был тот же: испорченный гвоздь. Тогда он вытащил еще один и проделал то же самое, но уже стараясь рассмотреть расстояние от его кончика до поверхности руки. Но никакой видимой и невидимой преграды тоже не оказалось. Его тело просто не реагировало на посторонние предметы, не оставляя на себе ни царапин, ни вмятин. Когда он трогал сам себя — все было как обычно: мог оттянуть кожу где угодно, ущипнуть ее и при этом чувствовать боль.. Но когда в ход шли раздражители, не являющиеся частью его тела, они не могли причинить никакого вреда или изменить его положение в пространстве, будто он находился посреди пустыни, взирая на все как на обыкновенный мираж.

Значит, поворот кольца работал как выключатель, который влияет на тело, переводя его состояние из одного в другое. Так просто, но в то же время так реально! Макс вспомнил, как он будучи в камере обнаружил у себя в кармане кольцо и что после этого произошло, и почувствовал мелкую дрожь в теле. Он был на волосок от смерти и если бы не эта счастливая случайность, ему бы сейчас ничего не было нужно, кроме хорошего местечка на кладбище и скромного памятника. После гвоздя в ход пошло все, что попадалось под руку. Он резал себя ножом, протыкал вилкой глаза, жег себя спичками и обливался кипятком, решился даже выбить молотком зубы, но что бы ни делал — результат оставался прежним: он ничего не чувствовал — ни веса предметов, ни каких-либо болевых ощущений. Когда он пытался утопиться в бочке во дворе дома, ему казалось, что в ней не было воды и только воздушные пузырьки, которые устремлялись ему в рот при каждом вдохе, убеждая его в обратном. Удивленный таким открытием, он уже не знал, что бы придумать еще для проверки кольца.

Тогда он решился. Макс держал это напоследок, потому что не был уверен, что кольцо сможет его защитить. Если до этого он пользовался видимыми глазу орудиями, то сейчас ему предстояло проверить на себе невидимую, но не менее опасную силу. Для этого ему понадобились все те же гвозди. Взяв по одному в каждую руку, он подошел к стене и сунул их в розетку.

Вдруг что-то произошло. Он отскочил назад и посмотрел на свои руки, хотя знал, что причина испуга была в другом. Он что-то увидел. В глазах до сих пор оставалась картина, которую его мозг не мог расшифровать на понятный язык внутренней речи.

Прежде чем снова повторить опыт, Макс сначала примерился к дырочкам электророзетки и закрыл глаза. Расплывчатые серые круги, которые он мог наблюдать зажмурившись, превратились теперь в разноцветные тени, то увеличивающиеся в размерах, то исчезающие.

Была — не была! — мысленно решился Макс и открыл глаза. Страх, переходящий в восторг, охватил его, когда он увидел, что пространство вокруг было заполнено разноцветными красками, переливающимися, словно живая радуга. Краски были мягкими и такими завораживающими, что Макс боялся шелохнуться, чтобы не потерять это красочное зрелище, от которого уже начинала кружиться голова. Он убрал одну руку, но, убедившись, что головокружение не было следствием действия электричества, а обыкновенного удивления, снова замкнул цепь. Вновь увидев переливающуюся радугу, Макс вскоре понял, что причиной были его собственные глаза. Переводя взгляд с одного на другое, он видел, как разноцветные полосы и пятна покорно следовали за ним, словно пылинки, прилипшие к поверхности сетчатки. Справа от Макса, между окнами, висело большое зеркало. Он посмотрел в него, чтобы убедиться в своей догадке. Все его тело светилось такими же красками, но они были намного ярче и отчетливее тех, что он наблюдал на стенах и мебели. Свечение было таким сильным, что его было видно даже сквозь одежду. Стремясь вырваться наружу, оно высвечивало микроскопические дырочки в ее ткани, придавая ей фантастическую окраску. Но больше всего привлекали глаза. Несмотря на то, что они постоянно переливались всевозможными цветами, все же в каждом из них преобладал один определенный. Левый был похож на крохотное желто-оранжевое солнышко. Свет от него исходил по всей комнате. Макс смотрел на этот свет и его не покидало ощущение радости и умиротворенности, заполняя каждую клеточку его организма. Мысли протекали спокойно, а иногда, исчезая вовсе, оставляли место какой-то необъяснимой, заполненной неземной музыкой, пустоте. Макс был очарован этой мелодией, меняющейся в унисон возникающим краскам, не зная, действительно ли он ее слышит или у него это просто звенит в ушах. Да он и не хотел знать. Ему было так хорошо и уютно. Он был почти счастлив! Правый же глаз был полной противоположностью левому. Его темно-синие и зеленые цвета, сгущаясь и сливаясь между собой, казалось, втягивали воздух, все пространство через отверстие зрачка куда-то в глубь, в бесконечную темную пустоту, в неизвестность…

Максу вдруг стало жутко. Он одернул руки и, отскочив от стены, застыл на месте. Свечение тут же исчезло и все встало на прежние места. Он с минуту стоял неподвижно, вновь переживая то мгновение, когда он встретился лицом к лицу со смертью. Его сердце бешено забилось. Дела обстояли еще хуже, чем тогда, когда ему грозило предстать перед судом и провести остаток жизни в тюрьме. Теперь за ним охотилась не только милиция, но и те, кому он перешел дорогу своей случайной встречей с киллером. Макс уже не сомневался, что это был тот самый человек, которого он видел накануне убийства, сначала в баре, а позже по дороге — до того, как он споткнулся об эту проклятую винтовку. Он так же знал, кто был жертвой. Петляя по улицам, Макс несколько раз натыкался на одинаковые заголовки газет в киосках и коммерческих палатках, где сообщалось о трагической гибели» кандидата на пост президента Бурятии. Тогда он чувствовал себя уже относительно спокойно и в безопасности и мог полностью прочитать статью. Оказывается, в Воробьева стреляли как раз в то время, когда Макс возвращался домой и не далеко от того места, где его схватили — на автостоянке перед гостиницей Бурятия». Что касалось непосредственно убийцы, то благодаря оперативным действиям работников милиции и личной охране Воробьева преступник был задержан на месте. Итак, с одной стороны милиция и, может быть, люди Воробьева, с другой — мафия: другого названия тем, кто его хотел устранить, Макс не мог придумать. И что делать? Макс посмотрел на кольцо. Да ничего не надо делать! У него есть то, что ему поможет. То, с чем он может защитить себя, может быть неуязвимым ни для кого и не для чего! Теперь он сам хозяин своей судьбы, надо только хорошо подумать, как ею распорядиться. Но сначала он должен избавиться от тени, которую она на него набросила.

Успокоив себя такими мыслями, Макс прошел в кухню и достал из холодильника бутылку пива, затем вышел во двор и, усевшись на скамейку под черемухой, открыл ее одним пальцем.

— Тьфу ты! Что за ерунда! — выругался он, сделав глоток.

Рот был полон пены. В горло попало несколько капель, а вся остальная жидкость, зашипев, устремилась наружу, прямо ему на рубашку.

— Старое, — заключил он и, поставив бутылку на землю, достал сигарету.

Но и здесь ничего не вышло. Сделав затяжку, он не почувствовал знакомого вкуса дыма. В легкие попал только воздух, согретый тлеющим табаком, а сама сигарета при этом сильно дымилась, окутав его густым облаком.

— Так, значит, ты за здоровый образ жизни? Кошмар!

Макс повернул кольцо и, наслаждаясь холодным напитком, сделал несколько глубоких затяжек.

11

— Нет, но вы хоть понимаете, что натворили?

— Сергей Васильевич, мы сделали все возможное.

— Все возможное. Ты хочешь сказать, что двадцать с лишним человек не могли справиться с каким-то мальчишкой?

— Это не мальчишка. Он профессионал… У меня пять бойцов в больнице, двое в тяжелом состоянии. Если иметь в виду, что он одним выстрелом убил Воробьева, одно это говорит о том, что он не простой любитель. Я еще никогда не видел таких… Он просто застал врасплох!

— Вот именно — застал врасплох. Теперь будут говорить не только о том, что мы не умеем работать, но и что не можем достаточно хорошо организовать охрану у себя под носом! Утром звонил Лосев. За стол не сесть, а он уже звонит! И что ты думаешь? Он отказывается от наших услуг! Соображаешь? Какой засранец! Это только цветочки. Нам перестают доверять. Соображаешь?

— Понимаю. Мы найдем его.

— Уж постарайся. Не хватало еще нервы мотать из-за какого-то сопляка. Есть дела поважнее.

— Разрешите идти?

— Да… Постой, Чепак, чуть не забыл. Там люди этого Воробьева своего человека прислали. Уж очень просили ввести их в курс дела. Забыл его фамилию… Майор в общем. Пусть с тобой побегает, авось поможет чем. Сейчас он должен быть уже у тебя.

— Но, Серг…

— Давай, давай, иди! Не рассуждай, работай.

— Вот старый хрыч! — выругался полковник, выйдя из кабинета.

— Добрый вечер. Полковник Чепак?

В дверях поджидал мужчина. Сравнительно молодой на вид, одет в серый костюм, в руках желтая папка.

— А вы, вероятно, и есть майор… — догадался полковник.

— Майор Брюлов.

— Да, да. — Полковник сделал вид, что вспомнил его фамилию, — Вы случайно не родственник художника, который…

— Нет. Просто однофамилец.

— Ну да, ну да.

Полковнику не нравилось, что его перебивают. Майора же это нисколько не смущало. Он смотрел на него такими глазами, словно ждал случая еще раз опередить его мысли. Наконец, полковник тронулся с места и пошел быстрым шагом.

— Как в кино, ей богу! — рассердился вдруг он, когда они спускались по лестнице. — Всегда, если какое-нибудь серьезное дело, обязательно тут как тут ФСБ… ФБР. Как будто беспомощные мы.

— Это не обычное дело, — тактично вставил майор Брюлов.

— Ну да, конечно! За всякую шушеру вы не беретесь. Мусор нам оставляете разгребать.

— Если вы не хотите…

— Ладно, это я так, — смягчился полковник. — Просто надоело уже. Тебя винят за то, что ты не можешь достать то-то, что находится за стеной, которую невозможно перепрыгнуть, а потом, когда ты преподносишь это на блюдечке, начинают обвинять за сломанную стену.

— О, вы философ!

Они петляли по коридорам. Полковник заходил то в один кабинет, то в другой, то встречал кого-нибудь и подолгу с ним разговаривал. Брюлов ни на шаг не отходил он него.

— Что вы думаете, майор, об этом Егунове? — Наконец спросил полковник, когда они остановились у его кабинета. — Вы уже ознакомились с делом?

— Да, я читал протоколы допроса и осмотра места преступления, — подтвердил Брюлов.

— И что вы об этом думаете?

— Думаю, придется потрудиться.

— Вот именно, — согласился полковник и открыл дверь.

Пройдя в помещение, он сразу направился к шкафу и достал графин с малиновой жидкостью. Налив немного в стакан, тут же осушил его и посмотрел на майора.

— Не желаете?

— Нет, спасибо.

— Привычка! Никак не могу от нее отделаться. — полковник поставил графин обратно в шкаф и плюхнулся в кресло. — Когда я был молодым, мне часто приходилось выходить на ковер. После этого необходимо было что-нибудь принять. Я так нервничал и переживал! Но сейчас, когда жизнь наполовину прожита, мне уже все равно. А привычка осталось. Так вы говорите, читали протокол?

— Да, и меня смущает одно обстоятельство.

— Какое же?

Полковник отметил про себя поведение майора. Он держался уверенно, никаких эмоций и видимых размышлений.

— Отпечатки пальцев, — пояснил Брюлов.

— Не понимаю.

Конец ознакомительного фрагмента.