Вертикальный лифт

Вячеслав Греков

Маша живёт в изменённом мире людей, оберегаемом цифровым разумом Системы. Или это тотальный контроль? У неё редкая профессия сажателя и отличная приспособляемость к любому возрасту. Это из-за любознательности и весёлого нрава. А может, это генетика. Ещё у неё много учеников, классный дом, и всё действительно хорошо. Но что, если с тобой связываются кадровые службы исследователей и предлагают лететь засевать новый сектор космоса?

Глава>

Детский мир

Она вгляделась в текст на оранжевом листе. Сообщение пришло недавно: бумага ещё тёплая, будто недавно испечённый хлеб. Девушка разжала пальцы, дав шершавому письму выскользнуть из рук. Впрочем, оно не упало, а тотчас согнулось, сложилось в самолётик и улетело на полку. Голос из-за спины:

— Мария, две секунды.

— Две секунды!

Опустила веки на пару мгновений.

И очнулась бодро шагающей по гравию: высокие ботинки отбрасывают камешки и поднимают серо-зеленую пыль. Жёлтый комбинезон с рюкзаком в форме пончика (но без дырки) делает её самым заметным объектом окрестностей. Ветер сдувает тёмно-русые пряди на лицо.

Вроде бы, день. Освещённое мутным солнцем пространство постепенно обретает детали: тут и там возникают из тумана кучи разноцветных строительных блоков. Их грани безопасно скруглены. С треском вырастают кустики, наливаются из оживших подземных ключей прозрачные лужи.

С виду грохочущая какофония, беспорядочное движение, а на самом деле как по маслу запускается проекция учебного мира. По воле всезнающей Системы возникает сковородка пространства, а на неё блином падает полигон: этакая песочница для обучения детей. Ну, не сам собой, конечно, падает. Всё можно настроить. Вот блоки-салями, по которым классно прыгать. Эти гигантские огурцы замечательно перетаскивать и нарезать. А если эту лужу кетчупа смешать с той кучей муки, то будет из чего слепить кирпичи для постройки убежища.

Девушка достала из кармана жёлтый цилиндр, похожий на эстафетную палочку, вдохнула вкусный чистый воздух (а именно такой до сих пор поставляют в мир детей) и кивнула сама себе:

— Старт.

Факел в руке заискрил и дал яркое пламя, на миг затмившее небесное светило. Маша торопливо отвела огонь от лица, снова вздохнула и стала наблюдать за небом.

На небе появились точки. «Вот так я и высаживаю детей, пап», — этот момент она решила сохранить в альбоме визуальных и звуковых образов, который отправит домой.

Точки росли, то сближаясь, то расходясь. Это ученики спускались с неба, разглядывая землю и друг друга, подлетая поближе, подавая знаки и пытаясь перекричать ветер в ушах. Скоро фигурки детей стали различимы с поверхности. Их было не больше дюжины, и все в комбинезонах разных цветов. Был даже прозрачный.

Маша была детским Сажателем (властелином стихий и наставником в одном лице), а потому видела в детском мире и прозрачное тоже. Сегодня она привычно встречала новую группу детей, чтобы создать из них настоящий коллектив. Настоящий коллектив карапузов.

Привлечённые пламенем дети спускались к земле. Пламя утихло и из эстафетной палочки повалил дым. Девушка повела рукой, нарисовав в воздухе дугу. Дети послушно приземлились кружком перед ней, оставив место Маше.

Одиннадцать пар глаз смотрели на невысокую фигуру в комбинезоне. Девушка убрала визор и ответила на взгляды ребят.

— Привет, мальчики и девочки. Меня зовут инструктор Маша.

Разрозненный хор голосов ответил:

— Здра-а-авствуйте!

— Повторите, как меня зовут.

— Инструктор Ма-а-аша!

— Вы помните что-нибудь кроме этого?

— Не-е-ет!

Маша ещё раз обвела детей взглядом и улыбнулась.

— Отлично! Пойдём за мной, набираться знаний!

Старшая группы, заканчивающая свой третий десяток лет (теперь говорят «вертикальных лет»), уже не первый год жила шестнадцатилетней (теперь говорят, что возраст можно менять и жить в нём «горизонтально», не взрослея и не молодея долгое время). Говорят ещё, это сделало психику людей гораздо стабильнее. Исключая сами моменты неестественных вертикальных переходов, конечно.

А вот громкая ватага детей, снующая меж частей гигантских огурцов, впервые попала в проекционный мир. Мальчики и девочки детсадовского возраста знакомились ближе, что-то куда-то вместе тащили, делили радость от выполненного дела. Их наставница управляла процессом, то штурмуя полосу препятствий во главе отряда, то помогая приподнять особенно тяжёлый блок, то объявляя благодарности команде, то уходя в тень, давая деткам разобраться самим.

В это время она внимательно наблюдала за учениками, про себя подмечая: «Тёмно-синий будет у них лидером. Вон как здорово повторяет мою манеру, ведёт за собой! А ведь ничегошеньки об этом мире не знает: только то, что ему по силам управиться с любой задачей. Это тоже я сказала, ха-хах! До третьего урока у него всё будет получаться, а па-том… а потом, когда будем распределять снаряжение, которого маловато на всех… я тогда располовиню отряд: детки со снаряжением и без. Снаряжённая команда будет у меня мотаться между своими заданиями и помощью ребяткам без снаряги. Замотаю „везунчиков“ и поменяю местами! А сама будто бы пропаду… О! Красиво будет!»

Экспедиция

Окружающий Машу звук то резко затихал, то снова врывался в барабанные перепонки. Будто ребенок, играясь, прижимал ладошки к её ушам и потом отпускал. Девушка прикрыла глаза и ответила на входящий вызов, тотчас же попав в светлую переговорную комнату.

Маша огляделась, и, не найдя вокруг ничего необычного, села на бесформенное кресло-мешок. Оно зашевелилось, деликатно ощупывая девушку, и удобно подстроилось под её фигуру. Маша скрестила руки и приготовилась ждать, но спустя уже пару секунд раздался вежливый сигал и напротив возник мужчина. Он в таком же кресле сидел. Его поза выражала открытость.

Работник кадровой службы сделал едва заметный поклон, дежурно улыбнулся и проговорил формальности. Девушка кивала, рассеянно глядя перед собой, фокусируясь то на кадровике, то на своих мыслях. Из размышлений её вывел вопрос:

— Какой у вас возраст? Назовите сначала горизонтальный.

— А, у меня горизонтально три года. Я сейчас на шестнадцати годах. До того работала год на восемнадцати, тоже с детишками.

— А вертикально вам сколько?

— Тридцатка.

— Значит, все горизонты у вас ещё впереди. Хорошо. Нам нравится. Какая у вас сумма опыта вне Солнечной системы?

Маша оценивающе посмотрела на кадровика.

— Сколько у вас ещё кандидатов кроме меня?

— Спасибо за вопрос, Мария. Я отвечу на него позже, а пока ответьте на мой.

Всё с тобой понятно, сухая булка без изюма. Как от приятных вопросов переходить к сложным — это вы мастера, а как дать надежду… впрочем, ответишь ты, Маша, в любом случае. Поделиться личной информацией, закрытой строгими законами, сейчас в твоих интересах.

— Я ещё не выбиралась за границу.

— И в Ближнем космосе не бывали?

— Нет, не довелось.

— Что ж… интересно.

Кадровик помолчал, делая пометки. Маша рассматривала его руки, отмечающие невидимые точки, листающие незримые листы документов. В зрачке собеседника была линза, сейчас он работал в полупрозрачной среде найма и трудоустройства.

— Мария, я вижу, что у вас хорошая сумма свежих знаний Сажателя и совсем небольшой процент забытого опыта.

— Да. Я, конечно, не помню стёртое. Но цифры говорят, что мои опыты с росточками до сих пор удавались.

Кадровик поднял глаза.

— Детей имеете в виду?

— Да, моих разноцветных аленьких цветочков, — собеседник снова её не понял, но не подал виду.

— А как оцените свою восприимчивость к новому?

— На всех отечественных планетах всё усваивается на «отлично». Ну, кроме младенцев.

— В каком смысле?

— Нет, ничего. Глупая шутка. Извините, забудьте, — Маша виновато улыбнулась.

Кадровик показал жестом, что нужно подождать, и принял входящий вызов. Его губы беззвучно шевелились, но Маша не понимала язык. На русском бы поняла, а по-кадровичьи сложно. Профессиональные языки сейчас настолько усложнились, что изучались как иностранные в былые времена. А иностранные наоборот, сблизились, как ком смятых брусков цветного пластилина стали. Мужчина покачал головой, провёл рукой по шее и снова заговорил:

— Так, Мария. Теперь могу ответить на ваш вопрос. У нас есть ещё два кандидата. А всего мы хотим взять двух Сажающих.

— Зачем двух?

— Я мало… я не уполномочен, однако частно вам сообщу, что это особенность проекта.

Маша задумалась.

— Ага… особенность… непонятно. Ладно, спасибо и на этом.

— И последний вопрос к вам, Мария. Как работает ваш вертикальный лифт? Что у вас с устойчивостью к перемещению по возрасту? Как долго вы можете находиться на одной горизонтали?

Маша оживилась. Это был приятный вопрос.

— Чисто технически с десяток лет. Это максимум, мне так посчитали. Я дам вам доступ к этим данным, да? А минимум — четыре дня, из них три адаптация.

— Это вызывает интерес. Хорошо.

— Спасибо!

— Благодарю, Мария. Время нашей встречи подошло к концу, я должен заняться другими делами. Большое спасибо, что уделили мне себя и ответили на мои вопросы.

Дотерпев до последнего слова дежурной речи, девушка подалась вперёд.

— Я хочу лететь.

— Мы понимаем это. Поэтому я перед вами. Мы сообщим всё завтра. Спасибо! Удачи!

Кадровик провёл ладонью вниз по лицу, жестом подчеркнув завершение сеанса связи. Маша в ответ кивнула и зажмурилась.

На следующий день пришёл тот оранжевый лист. Написано на нём было так мало, что Маша несколько раз перечитывала скупой текст заново, боясь упустить спрятанный меж строк смысл.

МЫ ВЫБРАЛИ ВАС

Вы полетите в составе команды двойной инфосферы. Проектом предусмотрено присутствие всех её членов в определенном квадрате Дальнего космоса.

Задача: развернуть разумную жизнь.

Оплата: вы получите стандартную долю ресурса (п.3 ст. 9765 РК СС) этой инфосферы на второй год ее жизни и гарантированное восполнение ресурса при любом исходе экспедиции.

Подробности будут разъяснены отдельным письмом.

Что ж, гарантии не густые. Стандартную долю в ресурсном кодексе Солнечной системы она посмотрела: 0,0025%. Вообще непонятно! Мало? Много? А первое путешествие за пределы Солнечной системы, на которое у Маши, ясное дело, ресурса никогда не хватало, уже в кармане. И сердце забилось чаще: тук, тук, тук. А это к приключениям!

Миритесь

Тёмно-синий малыш сел на стопку кирпичей. Убежище построили, а стройматериал остался. Золотая и Белая переглянулись и отпустили свой камень. Он упал на ботиночек Белой, та отскочила в сторону, взвизгнув, но боли не почувствовала и застыла на месте, часто дыша. Все уставились на помятый ботинок, который будто поднатужился и выпрямился как ни в чём не бывало.

Конец ознакомительного фрагмента.