Турица моя злато-единорогая

Вышеслав Филевский

Главный герой повредился рассудком от осознания глубокой лживости российского общества с его антисемитизмом, агрессивностью, пресловутой «скрепой». Он пытается опереться в жизни на истинно славянское (образы Мати-Земли сырой, турицы), исповедуя любовь и благоговение перед Высшим и сущим. Врач же видит выздоровление в безусловном согласии больного с общественной ложью (образ жалоогненного змея). Любовь, мир и святость Земли – вот главное, что утверждает автор в этой и других своих работах.

Святость

Я чувствую себя святым. По неосторожности несколько раз сообщил об этом людям. — Отомстили. Больше всех постаралась жена.

Женщина — мать. Она ищет мужчину, способного обеспечить её детей, их развращение и собственную развратную жизнь. Я как раз за бабу и сижу.

Городские мужики, женящиеся на пришлых и бездомных — идиоты: оберут, как пить дать. Те для того в города-то и едут… Всё правильно: я сижу, а она в моей квартире с другим мужиком наслаждается… Идиот? — согласен. Плохие слова вы сами додумаете, а я не буду: вредно для души. Молчу… Модерация…

Чем цензура отличается от модерации? — Для меня — ничем: два чужих понятия. Наверное, тем же, чем порнография от эротики…

А баба оказалась божественная донельзя: лживая насквозь…

Что общего у божественности и лживости?.. Что-то ведь есть, а?.. Не случайно… Жена ходит в церковь и представляет меня там попам и прихожанам подонком. Льёт дерьмо на исповеди по мою душу, а поп её, знай, благословляет. Подстрекает, то есть.

Церковное благословение — подстрекательство чистой воды.

Служение культу, оно служение чему?.. С вами не поговоришь… Модерация: пи-пи-пи-пи-пи…

Ну баба от того и вовсе вразнос пошла… Кто спотыкается, церковь, боженька на облачке или я?..

Я, однозначно. В мире лжи ошибается любящий…

Человек всё использует себе во вред. Люди думают, ноги даны затем, чтобы спотыкаться. В пламени сердечного огня — на Небе споткнуться нельзя. Там не ходят. Только на земле… А церковь ведь земная… То-то и оно…

Религия не опиум народа, а спотыкач. Голова, вроде бы ясная. А что ноги выделывают? — Страсть… Вот и иди с такими и за такими… Спасибо. Уже всё лицо в крови… Пламень же сердечный понуждает бытийтствовать на Небе.

Теперь моё Небо в сумасшедшем доме. Стало лучше или хуже — вопрос. Сердечный огонь везде одинаков и свят.

Хочу быть святым, и больше ничего. Это — болезнь. На Земле безнаказанно святым быть нельзя. Во всяком случае, теперь. Таков общественный договор по святости…

Естественно, на Земле святости быть не может: Земля ж не Небо. Захотел быть святым — пошёл против человеческого сообщества в целом. А в своей стране — против народа… Идти против народа — горе, печаль… И счастье, если ради святости…

А ведь смешно: на небе тоже святости нет… Ха-ха-ха-ха… Не верите? — Пожалуйста, поищите. Найдёте — прилюдно покаюсь в глупости. Захочу здоровым стать… Шутка. Я имею в виду газовую оболочку Земли… А Небо духовное — оно везде. Даже здесь, меж нами с Сашкой. Просто у Сашки сердце души спит. Поэтому он Небо и не чует…

Сейчас святостью могли бы себе позволить баловаться только богатые. Но не делают этого, потому что уже не в состоянии. Бедным же не до святости. Сначала нужно вырваться из нищеты…

А я — бедный. Но почувствовал святость прежде, чем из нищеты вырвался. Это нельзя. Жена и обозлилась. Теперь и сын к ней присоединился… Язвят насмерть… Вольные или невольные убийцы? — Думаю, вольные… Только хрен докажешь. Убивать словом и отношением — дело верное и безнаказное.

Почему я святой? — Прежде всего потому, что сумасшедший. Сумасшествие выражается в том, что хочется только молитвы. Лучше — непрерывной… Но — не утверждённой начальством… Вам ведь не хочется? — И правильно…

Моё желание вызывает у людей злобу, презрение или ненависть… Понятно: коль вступил на путь непрерывной молитвы — выступил из мира стяжания, разврата и лжи. Предателем стал. В военное время предателей расстреливают, а в мирное — сажают… Сижу… Почему ещё живой?.. — Такова воля обо мне непостижимого Неба…

Обычно люди полагают, что святой — тот, кто молится, как надо, и творит чудеса. Кто же творит чудеса, но молится в неустановленном порядке — он бес.

Я — хуже беса: лжец. Потому что говорю: «Я — святой», а чудес не творю…

Творить чудеса, думаю — суетно. Хорошо, что не могу. И вы не творите — дольше проживёте.

Люди же до чудес падки. Но в глубине души всегда ненавидят творящих их. Поэтому просить у Всевышнего о даре чудотворения — ошибка.

Израиль Давыдович считает святость проявлением болезни. Понятно, хочет вернуть меня в общество. Это его работа.

Любой труд почётен. Работающего благо уважать. Даже того, кто убивает тебя своим трудом. По наущению Израиля Давыдовича Капитон и Степан ежедневно покушаются на моё убийство: таблетки заставляют пить…

Смотрел Уголовный кодекс. Статьи 30 и 105… Нет, никто под них не подпадает. Потому что намерения меня убить ни у кого нет. Пытаться убить, желая блага — дело житейское, государственное даже…

А святые обществу не нужны. Спрос на лицемеров и профессионалов. Профессионал святым быть не может. В каждом профессионале живёт проститутка. Стать проституткой — страшусь. — Стыдно, хотя общество одобряет…

Перебираю в памяти святых. Как посмотрю, каждый из них — по своему сумасшедший. Иногда общественно опасный. Но почему же тогда не каждый сумасшедший — святой?.. Это выше моего понимания.

Меня к святости привело большое горе. Стараюсь ходить на цыпочках с молитвой и благоговением перед Высшим и сущим… Но горю может последовать и нечестие: пьянство, разврат и преступления. Это уж какая о ком воля непостижимого Неба. Его воля обо мне — святость. Израиль Давыдович, леча меня, хочет побороть высшую волю. Мания величия. Его действия обречены на провал… Перечить Божеству можно только горя духовым сердцем. У Израиля же Давыдовича духовое сердце сладко спит… Точно говорю…

Святость… Как бы вам объяснить?.. Она нечто бесцветное, неразличимое… Наверное, то же можно сказать и о душе… Святость — качество души, сердце её. Одна из граней.

В святости важно бесстрастие. Вы думаете, бесстрастие — чувственная тупость? — Неправда. Это чистота…

Душевная чистота — проявление болезни, думает врач. Потому что она выходит за пределы меры… А кроме бесстрастия ощущение святости возникает от горения духовного сердца. «Это уже совсем плохо», — говорит Израиль Давыдович. Ему виднее. Он учился. Вижу, учение — тьма… Во всяком случае, что-то очень нехорошее…

Проще заплатить деньги и слетать на луну, чем обрести святость. Поэтому многие даже не пытаются.

Душа лишается святости после таблеток Израиля Давыдовича. Это похоже на изнасилование. Даже проникновение есть… Психиатрическая таблетка насилует сердцевину души… Уголовный кодекс, статья 131… Но тут всё расплывчато. Как бы неосознанное изнасилование… Опять не притянешь. И родственники согласны.

Лечение изнасилованием — принудительное…

Химия — таблетки, думаю, придумана для убийства бога.

Зачем Менделеев открыл свою таблицу?.. Чьи это происки?.. Воспринимаю его как личного врага. Нехороший человек: водка, химия… А он — национальная гордость… Противоречие или закономерность?..

А вообще святость — неземное счастье. Когда морок от таблеток сходит — я в раю. И здесь, и не здесь. Не чувствую тела… Дух… Люблю всё и вся. Хочется только объясняться в любви и плакать…

После таблеток — тупой… Израиль Давыдович говорит: «Запоминай состояние после лечения и старайся удержать его возможно дольше»…

Сейчас умников вроде Менделеева много. Искусственные люди создают искусственный разум. Пока только читают переписку в Интернете. А посягают научиться читать мысли. Но и это полбеды. А вот когда научатся читать и чувства — тут мне и конец настанет. Думать и чувствовать нужно по указанию начальства… Не могу. Лучше смерть… Только, полагаю, и убийствами святых самоё святость не искоренить… Шалишь, брат.