Волшебные сказки Италии

Сборник, 2014

Даже взрослые с удовольствием будут читать эти восхитительные, словно сама Италия, сказки! Что, вы еще не были в Италии? И вы не знаете, почему итальянцы так часто улыбаются, а итальянские дети самые веселые на свете? Тогда вот самый главный секрет Италии – это волшебные итальянские сказки, именно от них и происходит неугомонный и задорный дух каждого настоящего итальянца! Этот старинный итальянский секрет сегодня передается вам. Настоящая россыпь драгоценных камней, магия и торжество добра, мудрость народа, сочные и яркие чувства – вот чем сегодня делимся мы с вами, пусть и в вашей семье тоже светит солнышко и царит волшебная итальянская СКАЗКА!

Принцесса Турандот

Там, где восходит солнце, есть прекрасная страна. Горы и цветущие долины, каменистые плато, пустыни — все есть в этой благодатной земле. Бурные и спокойные, маленькие и полноводные реки дарят влагу бескрайним полям. Трудолюбивый и мудрый народ живет в этой стране. Загадочный Китай — Поднебесье…

Случилась в этих краях удивительная история. Правил в то время Поднебесной император Альтоум. Может быть, ничем особенным не прославился бы этот Владыка, если бы не его дочь, по имени Турандот. Девушка была божественно красива! Не было на свете никого, прекраснее ее: тонкий и гибкий стан, изящные, словно созданные Творцом в минуты великого вдохновения, черты лица. А еще принцесса была образованна и необыкновенно умна. Богатые и знатные юноши — принцы многих стран — мечтали назвать ее своей женой. Многие из них сватались и… стали «украшением» частокола вокруг дворца императора. Путников, которые приближались к дворцу императора Альтоума и его дочери Турандот в Пекине, приводила в ужас картина мертвых голов, надетых на острые копья.

Насколько красива была принцесса, настолько была жестока к юношам, влюбленным в нее. Альтоум, добрый и мудрый правитель, сам не понимал, откуда у дочери такое презрение к тем, кто просил руки ее и сердца.

— Дочь моя, — говорил отец, — среди юношей, которые сватались за тебя, были, наверное, достойные люди. Почему ты так нетерпима к ним?

— О, отец! Если они не могут разгадать детские загадки, чем они смогут помочь Вам в управлении огромным государством? Какой от них толк? Пусть теперь отпугивают ворон от дворца!

Вот так и жила принцесса Турандот, развлекаясь тем, что испытывала женихов, а потом, по указу императора, несчастным влюбленным отсекали головы и насаживали на очередное копье в ограде дворца.

Но однажды судьба распорядилась иначе. А было это так.

На окраине Пекина встретились, совершенно случайно, два человека — Барах и Калаф.

— Мой принц! Вы живы! Какое счастье! — Барах воспитывал принца Калафа при дворе Астраханского хана Тимура.

— Барах! Учитель! — они обнялись.

— Расскажите, принц, как вам удалось спастись? Что с отцом, с матерью? Султан Хорезмский никого не пощадил в Астрахани! Не помню более жестоких завоевателей, чем это войско. Я видел реки крови… Когда проник к вам во дворец, чтобы помочь, то никого там не застал — пустые покои… Только тела стражников, которые, видимо, вас защищали, лежали повсюду.

— Нам втроем удалось скрыться: отец, мать Эльмаза и я бежали до того, как неприятель захватил дворец. Пришлось пройти немало стран, скрывая, кто мы такие. Лишения отчаянные пережили. Нас спасли от голодной смерти драгоценности, которые удалось взять с собой, и добрые люди, которые принимали меня на работу. Знаешь, Барах, это ты научил меня трудиться и не стыдиться любой работы. Даже самой грязной!

— Мой принц, не называйте меня этим именем: мне тоже пришлось бежать, оставить родные места. Здесь я назвался персом по имени Хассан. Помогла добрая вдова. Ее зовут Скирина. Живу теперь с ней и ее дочерью Зелимой, которая служит принцессе Турандот.

— Учитель, так и мы вынуждены скрываться! Ты только послушай, сколько испытаний выпало на нашу долю!

И принц стал рассказывать.

— Переодевшись бедняками, мы бежали. Сначала на Кавказе попали в плен к разбойникам, которые нещадно издевались над нами, заставляли делать самую неблагодарную работу. Только чудо спасло нас от смерти. В одном из городов я даже у входа в мечеть просил милостыню, только чтобы накормить отца и мать. Были мгновенья, когда они теряли не только силы — надежду выжить. Однако это было только начало наших несчастий. Султан Хорезма не поверил в нашу гибель и потребовал найти тела. Их не нашли. Тогда он посулил огромную награду тому, кто нас отыщет. Настоящую охоту на нас устроили и гнали все дальше. Как диких зверей…

— Больно это слышать! — печально заметил Барах, который знал Тимура и Эльмазу как очень добрых и мудрых людей. — Где теперь ваши родители?

— Я расскажу, но лучше по порядку. В Хорасане мы нашли приют у царя Хейкобада и его дочери, принцессы Адельбы. Она очень жалела нашу семью и, по-моему, догадывалась, что мы принадлежим знатному роду. Спустя какое-то время между Хейкобадом и пекинским императором Альтоумом началась война. Адельба погибла… Нам снова пришлось скитаться. Потом мы оказались в Берласе. Мне повезло: сумел поймать любимого ястреба Берласского царя, Алингвера. Он приказал в знак благодарности достойно устроить отца и мать, а мне дал денег и одежду. Я попрощался с родителями и отправился искать удачу. А теперь вот здесь. Знаешь, Барах, я должен отомстить врагам, которые вырезали астраханцев. Должен отомстить за четыре года скитаний, позор, болезни и нищету отца и матери. Хочу наняться к правителю Пекина — Альтоуму, а там, как решит Владыка Небесный!

— Я помогу вам, принц! Устрою на ночлег сначала.

— В корчме хозяйка славная мне выделила комнату, а для коня — стойло в сарае. Там, на горе!

— Это моя жена. Теперь и вашим станет дом наш. Как я счастлив! — Барах еще раз крепко обнял Калафа и, довольный, оглядел статную фигуру принца: — Возмужал! Мой мальчик, предостеречь хочу, — и слезы внезапно увлажнили глаза Бараха.

— Учитель, ты о чем?

— Дочь Альтоума — Турандот — чудовище! Будь осторожен!

— Страшна, коварна и рогата?

— Хуже!

— Как это? Еще страшнее?

— Не смейтесь, принц! Она прекрасна, как цветок росистым утром, но душа чернее ночи без луны. Сегодня по ее приказу должен быть казнен еще один прекрасный юноша.

— Слухи и до Хорасана доходили. Всех мучил вопрос, почему погиб в Пекине Хейкобада сын. Нелепость этих слухов привела к войне. Неужели красавица так бессердечна?

— Я повторяю, принц, она — шайтан в ангельском обличье. Не могу простить… Сегодня захотелось сжечь ее портрет, затем и шел сюда.

— Дай посмотреть, Барах, на вашу прелесть. Как может красота убить?

— Калаф, не надо, умоляю! Мне будет горько, если с вами что-нибудь случится…

Тут случилось непоправимое — портрет принцессы выпал из-под одежды Бараха. А Калаф поднял…

— Так вот она какая! — и юноша остался наедине с портретом красавицы. Ни Бараха, ни неба, ни земли вокруг — только чудный образ Турандот и он, Калаф.

Слова Учителя: «Отдайте! Это дьявол!» — упали в пустоту.

Потом Калаф очнулся:

— Такое совершенство не может убивать. Теперь я знаю точно, что сплетни о жестокости принцессы — сказки! И о том, как обратился к ней отец, чтоб побыстрее вышла замуж, и будто из-за нее все войны…

— Сказки?! Сплетни?! Да посмотрите на ограду, принц! На копьях — головы тех юношей, что были влюблены и сватались к красавице…

— Что ж помешало им блеснуть умом?

— Тщеславие принцессы, ненависть к мужчинам. Не знаю, какими словами и кто в ней это воспитал, но в ужасе сам император. Различными уловками принцесса заставила отца издать такой указ, который превращает живых прекрасных юношей в корм для ворон. Сожгите, принц, портрет гордячки и забудьте!

— Погоди, Барах! Смотри, торопится к нам кто-то! — Калаф увидел человека, который к ним спешил.

— Это Измаил. Учителем он был царевича, которого сегодня собираются казнить. Вот плачет… Хочет сообщить, что Самаркандский принц не смог решить головоломки, которые принцесса задала. Теперь несчастного ждет смерть. Бой барабанов и лязг литавров — знак беды!

— А я-то думал — праздник готовится!

— Для принцессы Турандот — да, праздник!

— Не могу поверить… Но как она прекрасна! — Калаф снова стал рассматривать портрет. — Хочу ее увидеть!

— У моей Скирины есть дочь. Так вот, Зелима, так зовут ее, служит принцессе. Характер Турандот вблизи еще страшнее.

— Не верю! Думаю, мне удалось бы укротить гордячку.

— Так думали другие тоже. Теперь вот, — тут Барах махнул рукой на колья, увенчанные черепами свежими совсем и старыми, засохшими, с глазницами пустыми. — Да Измаила сам спроси!

А Измаил и слова сказать не может, только плачет.

Барах не выдержал:

— Не надо было его отпускать к принцессе…

— Я юношу не смог отговорить… Ведь не отец, а только воспитатель. Надменная, жестокая гордячка! Что я теперь отцу скажу? Нет мне прощенья… Самое печальное, что уходил из жизни принц, целуя портрет колдуньи. Да еще просил отцу его отдать, чтоб понял тот причину смерти сына!

Измаил достал портрет принцессы Турандот и с криком «Убийца!» бросил в пыль. Заплакал снова и ушел.

— Вы видите, Калаф, что может с человеком сделать красота? Пусть вам уроком будет эта сцена.

— Нет девушки на свете, которая могла бы отобрать мой разум. Принцесса тоже. Красота, не спорю, оружие, но лишь на время: с годами ржавеет оно. Мне интересно схлестнуться с Турандот клинками разумов.

— Не надо, прошу вас, принц! — Бараху стало страшно.

— Ты воспитал меня и знаешь мои возможности. Невзгоды закалили. Овладеть душой прекраснейшей из женщин… Славная задача, достойная усилий! Учитель, об одном прошу: не открывай, кто я!

— Принцессе все равно, чью голову наденут на копье. Ваши отец и мать мне не простят. Подумайте о них, если собой не дорожите!

— Как раз о них я думаю, не только о себе. Мы вместе столько пережили унижений, что считаю долгом вернуть родителям былые уваженье и достаток. Я стану мужем Турандот, а потом Владыкой Поднебесной. Изгнание врага из Астрахани будет делом времени. Вот так! Как видишь, милый Барах, такая цель достойна риска.

Барах ответить не успел — барабаны возвестили, что к завершенью близок ритуал. Процессия приблизилась к стене, и на копье была насажена отрубленная голова принца Самарканда. Ярко алели на солнце свежие потеки крови.

— Смотри, Калаф! Это ответ и последнее предупреждение… — в предчувствии беды лицо Бараха потемнело.

— Учитель, не мешай. Я все решил!

— Калаф, раз не могу тебя остановить, давай совета спросим у моей жены. Я говорил тебе, что дочь Скирины служит у принцессы. Нужно с ними обеими поговорить. Сказать иначе, проведем разведку. Пойдем к нам и дождемся возвращения со службы Зелимы.

— Согласен, это нужно.

И они отправились домой, в корчму.

Скирина встретила гостей:

— Так вы знакомы?

— Нет, встретились случайно за городом, разговорились… — Бараху дорог был Калаф. Он тайну принца выдавать не собирался. Даже жене. — Скирина, расскажи о Турандот. Все, что знаешь.

— Зачем? Неужто?.. Юноша! Если бы я знала, кому и для чего даю приют, то смело отказала бы. Вы красивы, смелы и, видимо, умны… Вам жить не хочется?

— Напротив, хочу служить, своей добиться цели, жениться, наконец! — и принц лукаво улыбнулся.

— А Турандот причем? — Скирина посмотрела на Бараха. Тот обреченно вздохнул.

— Молва по свету идет, что девушка умна, богата и сказочно красива. Я красивей в жизни не встречал! Портрет вот…

— Достаточно! И видеть не хочу! За нрав жестокий люди ненавидят принцессу. Я тоже! Все стены домов в Пекине увешаны портретами гордячки, а для голов несчастных юношей скоро закончатся запасы пик. Жаль будет вашу голову увидеть в этом ряду.

— Мне господин Хассан сказал, — тут юноша кивнул Бараху, — что ваша дочка служит принцессе…

— Есть такое. Каждый раз, когда Зелиму на службу отпускаю, боюсь, что может не вернуться живой.

— Благодарю вас, хозяйка, за заботу и предупреждение, но для себя я все решил. Коня оставлю вам — на что-нибудь сгодится, а деньги раздадите беднякам, — принц протянул Скирине кошелек.

Принц Калаф с почтеньем поклонился добрым людям, повернулся и ушел.

— Будем молиться за него! — слеза скатилась по лицу Бараха.

— И добрыми делами выпросим пощады для юноши, — у Скирины сжалось сердце.

Принц Калаф вскоре объявился во дворце. Никто не рад был очередной жертве принцессы, кроме Труффальдино, евнуха сераля Турандот. Он обожал свою хозяйку и потакал ее забавам. Бригелла, евнух тоже, понять не мог, как можно радоваться смерти другого человека:

— Ты, Труффальдино, видимо, сошел с ума от постоянной близости к блистательной хозяйке!

— Ты много говоришь пустого! Нам поручили подготовить Диван — вот и работай!

— Несколько часов назад убили юношу — и снова испытание!

— Никто их силой не ведет к принцессе! Сами мечтают прикоснуться к нежной коже хозяйки. Моя принцесса не только красива, она умнее всех. Провалы наглецов доказывают это! Принцесса радуется, дарит мне подарки!

— Так вот в чем дело! Вот чему ты рад! — Бригелле низость помыслов была противна. Он молча украшал два трона и восемь кресел для придворных мудрецов.

Когда все было на местах, Бригелла ушел, а Труффальдино, напевая, отправился в сераль сказать принцессе Турандот, что к развлеченью все готово. Сообщили и императору. Альтоум грустил: так надоело капризы дочки исполнять, что он готов был отказаться от собственных указов. «Хоть бы поскорее принцесса вышла замуж! Я думаю, что это испытание сегодня — последнее. Юноша красивый, статный, но безродный, вдруг окажется умнее остальных?» — так думал он, шагая впереди своих министров — Тартальи и Панталоне. Следом шли мудрецы и знать двора. Все шествие сопровождала, словно издевательство над здравым смыслом, музыка.

Когда в Диване все заняли свои места, Альтоум, с высоты своего трона глядя на Тарталью, спросил:

— Вы видели очередного безумца? Говорили с ним?

— Да, император. Юноша достойный: воспитан хорошо, красив и мыслит здраво. Мне он понравился…

— Зачем я дал согласие на игры, цена которым — жизнь? Сжалься, небо!

— Ваше величество, я чувствую, что в этот раз должно случиться нечто необычное… — Панталоне задумчиво глядел куда-то вдаль, словно прислушивался к голосу внутри: — Такое, что положит конец безумству!

«И конец принцессе, для которой люди — пыль!» — подумал, но смолчал Тарталья.

— Зовите юношу! — приказал Альтоум. — Давайте вместе попробуем отговорить его участвовать в забаве Турандот.

— Да если это было бы так просто… — Панталоне фразу оборвал, увидев, как печально смотрит император, и закончил: — … то ваша дочь уже давно была бы замужем.

Когда вошел Калаф, все разом стихли, рассматривая юношу. Рослый, крепкий, с обветренным невзгодами лицом, он был отчаянно хорош собой. Особенно глаза! Их острый взгляд был проницательным и быстрым.

Калаф учтиво поклонился императору.

— Откуда, юноша, вас ветром принесло? Сегодня был казнен принц Самаркандский. Вы знаете об этом?

— Да, Ваше величество. Я видел принца голову и слезы человека, воспитавшего его.

— Хотите, я коня вам подарю? Да что там конь! Я жизнь вам предлагаю, только уйдите, пока принцесса не пришла.

— Я не знаю лучше девушки, чем ваша дочь. Я не уйду.

— Тогда скажите, хотя бы, кто вы и откуда, чтоб знать, куда гонца с печальной вестью слать. Ах, жаль! — Альтоум чуть не плакал.

— Позвольте мне себя не называть, — Калах смотрел спокойно и открыто.

— Да как ты смеешь! — вдруг разгневался Альтоум. — Не хватало, чтобы к дочери посватался простолюдин!

— Я сын царей! И назовусь пред казнью или свадьбой.

— Ну, что ж, не пожалей!

— Не пожалею, император. Здесь, в Пекине, есть человек, который подтвердит мое родство по крови с царями.

— Я чувствую в тебе потомка царской крови. Коль бежать не хочешь, скажи, а соправителем моим хотел бы, может, стать? Ты мог бы быть полезным государству.

— Благодарю вас, Ваше величество. Польщен. Счел бы за честь великую, если б не увидел портрет принцессы Турандот. Дочь ваша — ярче солнца. Как гениальный художник, вы подарили миру совершенство!

— Ах, юноша! Ваше заблужденье будет стоить жизни. А я не в силах череду смертей остановить, — и на глазах Альтоума блеснули слезы горя.

— Ваше величество, пусть спор решит судьба! — и принц, как принято, колено преклонил.

— Позвольте, Ваше величество, и мне словечко вставить. Прекрасный юноша, вам украшение понравилось из черепов? Считаете, что ваша голова придаст особый блеск такому частоколу?

— Я не собираюсь проигрывать! Не за тем явился, — принц усмехнулся.

— Ну, конечно, само собой! Остальные, видно, приходили головы сложить, чтоб позабавить принцессу! Да госпожа такое загадывала, что мудрецы без сна ломали голову, чтобы разобраться. Принцесса Турандот не просто умна, она умнее многих. Жаль вашей жизни — уходите, пока не поздно!

— Благодарю за доброту, но отступать я не намерен!

— Упрямец! Что вам Турандот, когда вам предлагают служить стране и императору! — Тарталья возмутился.

— Что может помешать мне делать то же самое, посватавшись к прекраснейшей из женщин?

— Да, уговаривать нет смысла. Свой выбор прекрасный юноша уж сделал. Зовите Турандот! — Альтоум махнул рукой, приказывая страже.

Внешне совершенно спокойный, Калаф в душе пытался бурю усмирить. Ему нужна была победа! Чтоб выиграть, холодный трезвый ум необходим, а сердце бьется птицей, закованной в силки любви! Принцу было страшно: вдруг красота принцессы ослепит не только взор — и разум тоже!

Вот и процессия с принцессой Турандот. Все, как положено: служанки, евнухи и грохот тамбуринов. Труффальдино отдает листочки с разгадками всем мудрецам и императору.

Наступила тишина…

И в этой тишине зловеще прозвучал надменный голос принцессы Турандот:

— Где этот очередной проситель моей руки? Такой же он, как все, или природа наделила разумом?

Альтоум безнадежно махнул рукой туда, где, словно пораженный громом, стоял Калаф:

— Вот он!

Принцесса посмотрела на юношу и тихо прошептала Зелиме, служанке:

— Этого мне жаль! Красавец!

Та в ответ:

— Что-нибудь полегче загадайте!

— И замуж выти за глупца? Не смей и думать!

Адельма, служанка из пленных, в это время внимательно смотрела на Калафа. Она узнала юношу, которого спасла когда-то в Хорасане, дав ему работу. С ним были родители… Невольник тогда принцессы сердце покорил. Теперь оказывается, он — царевич!

Об этом думала Адельма, пока принцесса Турандот пыталась отправить юношу домой без испытанья:

— Обо мне плохое говорят. Ты выглядишь достойным человеком, поэтому считаю долгом объяснить. Женщины, мужчины — каждый выбирает пару для будущей семьи. Мне это безразлично, не нужно, понимаешь? Уж столько раз пыталась рассказать, но толку мало. Летят в огонь свечи, как мотыльки, сгорая, не оставив пепла. Зачем? Вот ты пришел зачем?

— Влюбился…

— Ну и что? Я тут причем? Мне из благодарности теперь полегче придумать загадки? Унизить тебя, себя, а после всю жизнь такого мужа презирать? Ты к этому готов?

— Нет, принцесса!

— Ну, хорошо, пусть будет так, как всем. Всем остальным, чьи головы торчат на пиках. Меня чудовищем еще раз назовут, а голову твою за день склюют вороны.

— Принцесса, вы спешите слишком! Рисуете картину, которой может и не быть, — Калаф собрал все силы и насмешливо взглянул на Турандот. — Надеюсь, загадки ваши будут интересны?

Какие мысли разные в головках служанок пронеслись! Зелима мечтала прекратить жестокие забавы хозяйки, а Адельма хотела, чтобы ей Калаф достался. Каждая шептала советы принцессе: Адельма говорила о загадках потруднее, а Зелима — полегче.

А между тем, принцесса Турандот впервые в жизни ощутила волнение. Нет, это были не сомнения, а ощущения, названия которым не могла найти, как ни старалась. Жалость? Нет! Как будто искры странного огня проникли через кожу внутрь, и запылало пламя в груди. Поток горячей крови хлынул в мозг. Принцесса покраснела, испугалась, что заметят… Рассердилась, наконец!

— Ваше величество, отец! Переговоры ни к чему не привели. Приказывайте!

— Да, видно, быть беде! Тарталья, приступайте к оглашению Указа.

Не в первый раз читает Указ Тарталья, знает наизусть жестокий текст:

«Каждый, в ком течет хоть капля царской крови, может посвататься к принцессе Турандот. Кто три загадки отгадает — станет мужем. Не сможет — должен быть казнен. Конфуцием клянусь Указ сей применять, хан Альтоум».

Тарталья приложил пергамент к губам, затем к груди, лбу и поклонился.

Указ вернулся в руки императора. Альтоум печально посмотрел на дочь и произнес:

— Говори свои загадки, Турандот.

Та строго начала:

— Есть в мире тот, кому законы человечьи, страсти, беды не могут помешать. Он всем желанен, совершенно независим от воли нищих иль царей. Везде он, даже здесь. Так кто это?

Принц постарался скрыть вздох облегченья — он ожидал задачку потруднее:

— Как вы мудры, принцесса! — и Калаф лукаво усмехнулся. — Это солнце!

— Неплохо, незнакомец! Вот другая: назови мне дерево, которое рождается и умирает каждый раз. Листья имеет черно-белые, они не вянут и не опадают. В этом дереве — тайна жизни человека и его кончины. Как тебе такой орешек? — принцессе нравилось, что юноша отважно схлестнулся клинками разума с ней, Турандот. Ей даже интересно стало, на какой загадке она одержит верх.

Калах стоял, скромно потупив взор. Ответ он знал, но не хотел принцессе показать и мудрецам, что разум Турандот не так остер, как славили его. Принц был влюблен, ему хотелось пощадить тщеславие любимой.

В глазах принцессы засверкал счастливый блеск, совпав по времени с мгновеньем, когда Калаф ответил:

— Это год!

Мудрецы открыли записи, проверили и объявили: «Год!»

Альтоум ликовал, Тарталья, Панталоне и Зелима улыбались. Слеза скатилась по щеке Адельмы — судьба ее любви решалась в этот миг.

За маской безразличия принцесса спрятала лютующую злобу. При всех какой-то незнакомец отгадками доказывает, что умней ее!

— Ну, что ж, похвально! — Турандот взглянула пристальней на юношу, пытаясь внести смятенье в душу противника. — И третья загадка, наконец! Есть зверь, прекрасный и всесильный. Четыре лапы мир объемлют, а два крыла от бед уберегут. Там, где он — любовь и счастье, изобилие и мир. Попытайся назвать мне имя зверя!

Принцесса не хотела проиграть. Откинув покрывала шелк с лица, она добилась своего — принц замер в восхищении. Забыл Калаф и зверя, и загадку о нем… Смотрел ошеломленно на принцессу и шептал: «Какая красота!».

Все замерли. Очнется незнакомец и ответит, или сегодня состоится казнь?

В напряженной тишине ангельский голос Турандот прозвучал раскатом грома:

— Ответа жду!

Усмешка торжества тенью закрыла сияние прекрасного лица. Это помогло Калафу остудить рассудок.

— Я знаю, о каком вы звере говорите. Это Лев Адрии!

Что в Диване началось! Ликовали все, кроме принцессы и Адельмы. Служанка в этом случае теряла надежду обрести любовь в лице Калафа. Принцесса Турандот терпела крах безмерного тщеславья и гордыни, что для нее было подобно смерти.

Альтоум, император Поднебесной, оставил кресло трона и вниз сошел, чтобы поздравить молодых, назначить свадьбы день.

— Я счастлив, дочь, обнять твоего мужа. Конец убийствам!

Император хотел еще что-то сказать, но Турандот посмела перебить отца:

— Не будет этого! Не выйду замуж ни за этого мужчину, ни за любого другого!

— Указ не отменю — и хватит! Прочь капризы. Сама поставила условия — изволь их исполнять! — Альтоум был рассержен.

— Отец, прошу всего лишь день. Мне не хватило времени загадки подготовить. Разреши еще раз испытать пришельца завтра…

— Нет, я сказал! Тарталья, Панталоне, мудрецы! Все было по Закону?

— Да, Властитель!

— Тогда жрецы пусть подготовят к свадьбе храм…

— Ты хочешь униженья моего и смерти, отец?

Альтоум не успел ответить. Калаф вмешался и не дал начаться ссоре:

— Стать немилым мужем женщины, которую боготворю? Нет, лучше смерть! Я не женюсь на вас, принцесса, успокойтесь! Хотите испытать меня еще раз? Я готов! Могу сам загадать вам, милая тигрица, не три, не шесть — всего одну загадку. Будет видно, чей ум сильнее — женский иль мужской!

— Говори! — принцесса была вне себя от ярости.

— Как зовут отца и сына, что имели все и враз все потеряли. Повторяю: имена отца и сына — больше ничего! Потом решите, что со мною делать: казнить иль выйти замуж за меня!

— Ну, что ж, так даже интереснее! Сразимся завтра, чужестранец, я готова, — и принцесса улыбнулась в предвкушении победы.

— Только будет в этот раз по-моему, принцесса! Достаточно убийств! Решим все без трагедий. Загадывайте друг другу хоть всю жизнь загадки — юноша свободен! Я так сказал! А выйдешь замуж за него — не выйдешь — дело твое. Он будет жить! — и Альтоум Калафу приказал идти за ним.

Все вышли.

Между тем, в серале мучилась тоской любви Адельма. Давно погибли ее родители при захвате Хорасана Альтоумом. Став пленницей, принцесса каждый день должна была смирять гордыню, прислуживая бессердечной Турандот. Девушка лелеяла мечту о мести, а тут еще нахлынули воспоминания о чувстве к Калафу. Быть может, мести час настал? Адельма решила присмотреться, послушать, что будет дальше, и действовать!

Пока Адельма размышляла, в сераль вошла принцесса Турандот в сопровождении Зелимы.

Впервые в таком отчаяньи служанки видели надменную принцессу.

— Что делать? Как узнать мне имя наглеца, посмевшего мне бросить вызов?

— Красивый, умный юноша. Воспитанный, учтивый и влюбленный. Чем не супруг для вас, принцесса? — Зелима пыталась успокоить Турандот, но вызвала лишь взрыв негодованья.

— Не смей мне говорить об этом! Мысль о том, что я должна кому-то покориться, приводит в бешенство. Мужчины — жалкие, тупые себялюбцы! Женская душа для них — потемки. В нас видят лишь предмет для наслаждений, легко меняя на невольниц и рабынь. Любить мужчины не умеют…

— Госпожа, но ведь и ваше сердце холодно. Оно молчит, мне кажется.

— Вот именно, что «кажется»! Не понимаю, что случилось вдруг во время испытания этого юнца. От ненависти сердце билось, как сумасшедшее! То горячей кровь становилась, то стыла от холода…

— Может быть, не ненависть сжигала, а любовь, мгновенно вспыхнувшая? — Зелима обрадовалась.

Адельма, сделав вид, что только подошла, сказала:

— Это стыд! Причина — выигранный чужеземцем поединок ума. Вы правы, госпожа! Завтра наглеца желательно на место поставить.

— Да, Адельма. Только как узнать нам имена пришельца и его отца? Уверена: его загадка связана с ним лично, — Турандот задумалась.

— Надо спросить у местных чародеев-каббалистов, — Зелима знала многих.

— Оставь забавы с ними для глупцов. Пусть верят им наивные, — принцесса нахмурилась.

— Красавец говорил, что в городе есть человек, который подтвердит его происхожденье. Не жалея денег, за ночь нужно разыскать его, — Адельма собиралась воспользоваться случаем, чтобы найти друзей Калафа.

— Госпожа, мой отчим знает юношу. Он матушку прислал, чтоб новости о незнакомце та узнала и сообщила бы ему. Зачем? Не знаю… — Зелима суетилась, разбирая платья, взглянула на принцессу и наткнулась на сверкающий от ненависти взгляд.

— И ты молчала?! Зовите стражу! Быстро! За отчимом твоим!

— Но, госпожа! А вдруг это не он? — Зелима испугалась за мать и человека, который был так дорог матери.

— Адельма, на тебя могу я в этом деле положиться. Прикажи, чтоб привели в подвал. Я буду спрашивать сама!

В это время Барах беседовал с Калахом о превратностях судьбы.

— Зачем вы дали согласие на второе испытание? Цель, о которой вы мечтали, была достигнута. Настаивать вам нужно на свадьбе, — огорченно произнес Барах.

— Ценою ненависти прекраснейшей из женщин? Такая умница сумеет оценить душевность без корысти!

— Принц, вы говорите о принцессе? О Турандот?

— Конечно!

— Вы ошибаетесь. Душа ее черства и не способна оценить порывы благородства. Коварству Турандот предела нет! — Бараху стало грустно.

— Завтра принцесса имени моего назвать не сможет. Вы единственный, кто знает здесь меня…

— Даже пытками никто не вырвет тайну у меня! — откуда было знать Бараху-Хассану, что стражники уже отправлены за ним.

— А вот и соглядатаи! Смотри, Учитель! Идут по мою душу министры. Уходи! Лучше, чтобы нас вместе не видели, — заторопил Бараха принц.

Барах-Хассан поспешно скрылся.

Панталоне и Тарталья сочувствовали юноше, но передали приказ Альтоума:

— Вас, незнакомец, до завтрашнего дня берут под стражу. Жаль, что отложили свадьбу! Кто знает, чем все обернется… Извольте следовать за нами! — и Калафа увели в отдельные покои дворца, заперев снаружи.

А Барах пошел домой, в корчму. Вдруг видит: по дороге пыльной, едва переставляя ноги, бредет старик — обычный нищий. Что-то до боли знакомое было в обличье странника… Внезапно осенило! Да это же Тимур, его Властитель Астраханский! Откуда? Как и почему?

— Мой государь! — Барах пал на колени прямо в пыль.

Старик долго смотрел, понять пытался, кто перед ним. Потом узнал:

— Барах! Как счастливо!

— Ни слова, мой государь, молчите! Я Хассан. Какими судьбами вы здесь? Где Эльмаза?

— Похоронил. Слезы закончились. Теперь ищу, вот, сына…

— Я знаю, где он! Завтра, если никто не скажет Альтоуму и принцессе ваше имя и Калафа, все изменится. Идемте ко мне домой, вам нужно отдохнуть и сил набраться. О, как я счастлив снова видеть вас, Тимур!

И счастливо, и, вместе с тем, тревожно было на душе Бараха. А тут еще окликнула Скирина, жена:

— Хассан! С кем это ты?

— Да просто усталый и голодный путник. Помоги! Ты из дворца? Какие новости? Что делает принцесса?

— Зелима говорит, что ищет человека, который знает юношу, сумевшего загадки отгадать.

— Надеюсь, не проговорилась, что юноша бывал у нас?

— Что в том плохого? Он такой разумный!

— Зато тебя судьба обидела умом! Так ты призналась?

— Ну и что? Зелиме говорила…

«Немедленно бежать! С Тимуром скрыться или самому? Несчастный путник внимание не привлечет. Он стар и слаб, Скирина все устроит. Только бы молчал о сыне и себе!» — Барах был в панике.

— Ты женщина душевная — покормишь и устроишь старика. Я пойду к Зелиме, поговорю с ней сам, — Барах рассчитывал свернуть с дороги во дворец и спрятаться в лесу до заседания Дивана.

Но… Не получилось! Не успел!

Труффальдино, евнухи и стража окружили старика, Бараха и Скирину.

— Ты кто? — Труффальдино ткнул Бараху в грудь.

— Хассан, мой господин, я корчмарь.

— Тебя-то нам и нужно! Принцесса приказала тебя к ней привести. А это кто? — и евнух кивнул в сторону Тимура.

— Да путник по дороге шел, просился на ночлег, — взглядом Барах молил Тимура подтвердить. Тот кивнул — мол, правда!

— А женщина? — Труффальдино прищурил лукаво один глаз.

— Впервые вижу!

— Вот и поймал тебя я на вранье! Скирину, жену твою, в серале знают. Пойдете к принцессе все трое! Стража, следите, чтобы не сбежали, иначе пожалеете!

Процессия направилась в сераль.

Проигрывать принцесса не привыкла. Чтобы узнать, кто те «отец и сын, что потеряли все», допрашивать Тимура и Бараха решила лично. Барах известен был под именем Хассан, а старика и вовсе никто не знал.

— Вы можете еще спастись. Имя юноши скажите — и вы свободны!

— Сожалею, но для меня он просто постоялец корчмы… — пытался объяснить Барах, но Турандот не собиралась слушать оправданья.

— Ты лжешь, корчмарь! Я вижу по глазам твоим, что знаешь имя, но не хочешь говорить. Вы не просто будете свободны — дам вам много денег. Еще раз повторяю — назовите имя пришельца!

— О ком вы спрашиваете, госпожа? — Тимур свой голос подал.

— Значит, не хотите миром расстаться. Эй, стража, батоги готовы?

— Да, принцесса, — Труффальдино выступил вперед.

— Приказываю высечь обоих!

— Не надо! Я, может быть, виновен, но старик… Он тут причем? — Барах собою был готов прикрыть Тимура от унижения, а, может быть, и смерти.

— Странно, что чужого человека защищаешь, — принцессе в проницательности не откажешь. — Вот что, Труффальдино, начни со старика!

— Не надо, госпожа! Вам нужно мое имя? Я скажу!

— Нет, не говорите! Тем сына вы погубите!

— Ну вот, все, кажется, становится на место. Говори, старик, иначе плети погуляют по спине.

— Прикажете избить царя плетьми? Кто после этого вас будет признавать принцессой?

— Значит, царь… А сына как зовут и где он?

— Я сам ищу его. Зачем тогда вам имя?

— Прошу, молчите! — умолял Барах.

Внезапно появилась Адельма и шепнула на ухо принцессе:

— Нужно срочно увести их в подземелье. Через минуту император будет здесь. Доверьтесь мне — я знаю способ, как узнать пришельцев имена.

— Труффальдино! Быстро пленников в подвал! Запри покрепче, я потом допрос продолжу.

Пленных увели, а Турандот задумалась: «Завтра я посмеюсь над дерзким юношей! Интересно, как Адельма собирается заполучить их имена? Странно, но старика мне жаль… Проучить мальчишку — просто наслажденье! Но отец его выглядит ужасно! Видно, много перенес страданий. Ах, Турандот! Принцесса, что с тобою? Для других слова не выбирала, зачем ты лжешь себе? Что творится с сердцем? Почему то рвется из груди оно, то холодом озноба кожу жалит? Может, я больна? Какой-то ветер шальной принес болезни жар? Не понимаю…

Вошел Альтоум:

— Вижу, дочь моя, что ты в раздумьях. Я оказался прав: на этот раз трагедии не будет. Знаю имена, но не скажу. А пленников беру под личную защиту. Да, не удивляйся, знаю все и даже больше. В Китае император я, а ты лишь дочь. Не хочешь замуж — не спеши, жди, когда проснется сердце. Не отвечай, не надо. Ухожу. До завтра! — и, повернувшись, император вышел.

Как мог доверить он судьбу царевича дочери, пусть умной и красивой! Сердце старого Альтоума сжигало письмо, спрятанное на груди. В нем говорилось, что царь Хорезма, захвативший Астрахань, грабитель и убийца, умер, а народ разыскивает по всему свету изгнанника — Тимура, его жену и сына. Жена Тимура умерла, а волею судьбы Тимур и сын его, Калаф, едва не пострадали от капризов девчонки! Да, отцовская любовь не знает меры!

«Так, — думала принцесса, — скоро весь Китай узнает имена «отца и сына, что потеряли все»! Все, кроме меня! И завтра мне придется пережить еще один позор? Ну, нет! Скорей пришла бы уж Адельма! Все ли получилось у нее? Только бы сошлось! Тогда я завтра буду на вершине блаженства».

А в это время Калаф грустил, закрытый евнухом Бригеллой в покоях царских, о принцессе. Последние события прошли мимо него — ничего не знал ни об отце, ни о судьбе Бараха. Знал он только, что завтра представится последняя возможность сразиться за любовь тем же оружием, которым мастерски владеет Турандот, — разумом. А это значит, что она должна любыми средствами узнать отца и сына его, Калафа, имена.

Вот и Бригелла, евнух, намекал, что кто-то готов прилично заплатить, чтобы пробраться сюда и с ним поговорить.

Вдруг Калаф услышал легкие шаги и затаился, ожидая появления гостей. То была Скирина в одежде стражника. Принц услышал шепот:

— Это я, Скирина, жена Хассана. Муж прислал сказать, что ваш отец здесь, в Пекине.

— Этого не может быть, — спокойно отвечал Калаф. Все было просто: если бы Скирина назвала Бараха не Хассаном, он бы поверил. Значит, все не так, и доверять не следует.

— И все же! Он отправил меня передать, что матери в живых уж нет, а отец ищет вас. Доказательством будет записка, которую отцу я передам.

— Благодарю вас, но не стоило трудиться. Если это правда, то завтра я увижу сам отца. Зачем ему писать сегодня? Уходите!

Не прошло и получаса, как половицы заскрипели вновь, и чья-то тень мелькнула у окна.

— Кто здесь? — спросил Калаф.

— Тише, Зелима. Я пришла тайком, чтобы сказать вам, юноша, о главном.

— Милая Зелима, поверьте, главное — любовь хозяйки вашей!

— Я о том же! Вам кажется, вас ненавидят — нет! Неправда! Давно и хорошо я знаю принцессу — она любит вас. Такое с ней впервые!

— Вы хотите сказать, что завтра прекрасная принцесса согласится выйти замуж? За меня?

— Не сразу. Гордость не позволит ей сказать слова любви. Привычка, наконец, и слава неприступной крепости. Мудрецам она хотела бы сначала имена ваши с отцом назвать, потом признается в любви и согласится выйти замуж. Я секрет ей передам сама, лично. Скажите, как вас зовут и кто ваш царь-отец.

— Понятно. Извините, я устал. Хочу побыть один.

— Упрямец! Ваша жизнь в ваших руках! И счастье тоже.

— Как точно вы сказали! Уходите!

Дверь скрипнула, Зелима удалилась ни с чем.

А через час Калаф увидел слабый свет, который исходил от лампы в руках Адельмы. Та тенью проскользнула к изголовью принца. Как бы ей хотелось приласкать любимого, но… Прежде дело!

— Проснитесь, чужеземец!

— Что случилось? — Калаф не сразу понял, кто пред ним.

— Незнакомец, выслушай Адельму. Другого случая не будет.

— Что за ночь! — Калаф рассердился. — Всю ночь ко мне приходят люди и пытаются узнать то, что хочу до завтра скрыть.

— Я не за тем пришла, не спрашивать. Я знаю и твое имя, любимый, и отца Тимура. Еще при первой встрече я тебя узнала и уже давно могла бы рассказать принцессе.

— Что помешало?

— Посмотри — тогда поймешь! — Адельма покрывало убрала с лица, и Калаф ахнул:

— Адельма! Царевна! Слух прошел, что ты мертва!

— Да, Калаф, почти. Мертва душа моя! Дочь Хейкобада, царя, принцесса Хорасана служит жестокой Турандот, которая виновна в смерти моей семьи.

— Быть этого не может!

— Может. Ты послушай, а потом решишь, что «может», а что — нет! Мой брат посватался к принцессе. Результат — копье, на нем — голова брата.

Отец, царь Хейкобад, собрав войска, отправился к Пекину отомстить за сына, предательски убитого. И проиграл сражение. Семью, включая и меня, бросили в поток, и все погибли. Я спаслась случайно: хан Альтоум увидел, что плыву, пытаясь выжить. Отец принцессы не такой, как его дочь. Добрее. Он отправил меня прислуживать принцессе, что убила брата.

— Сколько испытаний выпало тебе, Адельма! Вместе с тобою скорблю, но помочь-то чем могу? Ведь сам я пленник любви своей!

— Не спеши любовью называть восторг перед личиной, за которой спрятан зверь. Я рассказала о себе затем, чтоб понял ты мотивы моих поступков. Побег из рабства ненавистного задумала давно, а тут тебя узнала во время испытания. Возможно, по-другому сложились бы обстоятельства, но несколько часов назад узнала я о том, что Турандот намерена тебя убить. Кто ты такой, узнать она не может. Я не хочу ей помогать. Вот ненависть, боязнь позора на заседании Дивана толкают Турандот на преступленье. Я не хотела говорить, но я тебя люблю, причем давно. Еще с тех пор, когда смогла помочь с работой во дворце отца. Этой ночью нужно бежать, иначе смерть. Не сможешь полюбить меня — пусть так! Хочу, чтоб жил ты!

— Не могу! Уйти вот так, без боя и в потемках — позор! Уж лучше смерть! Есть еще причина, которая не даст мне совершить побег. Ты говорила о любви, а значит, знаешь, какою силой обладает страсть. Я полюбил принцессу такою, какая она есть. Пусть взбалмошная, пусть капризная, пусть злая, как люди говорят, но я ее люблю. Я даже смерть из рук ее готов принять с благоговеньем. Понимаешь?

— Понимаю, только пожалеешь, но поздно будет!

— Уходи одна, коль собралась бежать. Я остаюсь.

— Упрямец! Что ж, тогда прощай!

— Благодарю, Адельма! Постарайся быть счастливой, а я останусь, покорясь судьбе.

Адельма молча вышла.

А Калаф без сна провел остаток ночи и встретил новый день, измученный тоской и мыслями о предстоящей схватке за любовь и жизнь.

Вскоре за ним пришел Бригелла, чтобы проводить на заседание Дивана. Калаф решил, что именно Бригелле поручено убить его.

— Я готов, но постарайся сразу в сердце попасть кинжалом. Надеюсь, что рука твоя крепка! — ночь без сна тенями отразилась на лице Калафа.

— Вы о чем это? — Бригелла ничего не понял. — Как часто вам дурные снятся сны?

— Ты думал, я бояться буду смерти? Не дождешься! — глаза Калафа искрились решимостью достойно встретить роковой удар.

— Быть может, жар у вас? За лекарем послать? — Бригелла даже испугался, что в нездоровье юноши его вдруг обвинят. «Вот дела!» — подумал он и стражников позвал, чтоб отвели пришельца сами.

Опасения Калафа не оправдались. Он вошел в зал, где должна была решиться его судьба, без приключений. Удивился:

«Что-то здесь не так! Я жив — Адельма обманула, все-таки!»

Альтоум встретил Калафа ласково:

— Счастливый день, о, сын мой, утро обещает! За дочерью отправил я гонца. Как только Турандот войдет, я объявлю о вашей свадьбе. Непросто было мне ее уговорить. Твою загадку вряд ли разгадала, поэтому все сложится удачно.

— Ваше величество, не надо так спешить! — Тарталья не выдержал и вставил пару слов. — Вы знаете принцессу не хуже меня — без сюрпризов не обойтись! — а про себя министр подумал: «Выпороть девчонку — мало!»

— Ну вот! И я о том же! Идет принцесса, почему-то плачет! — Панталоне указал рукою в коридор, откуда вышла Турандот.

Все ахнули! Принцесса была одета в траурное платье, служанки — тоже. Под звуки траурного марша процессия вошла.

— Вы ждали — я пришла! — принцесса смахнула слезу. Играла роль она, иль искренне страдала — кто знает душу женскую до дна?

— Нет счастья высшего, чем видеть вас, любить! — слов у Калафа не хватало, чтоб чувство выразить.

— Ну что, принцесса, объявлять о свадьбе? При чем здесь траур? Для женщины замужество, семья и дети — счастье! — ликовал Альтоум.

— Не спешите, отец! Счастье — возможно, но не для меня.

— И слышать не хочу!

— Напрасно. Я могу ответить и вам, и юноше…

— И что ответишь ты? — Альтоум, улыбаясь, ждал…

Принцесса повернула свой волшебный лик в сторону Калафа и сказала:

— Ты — Калаф, сын Тимура! Достаточно? — гордо вскинула прекрасную головку и, торжествуя, оглядела зал.

Сумасшедший миг восторга, отчаянья и счастья заставил всех умолкнуть. Тишина тянулась долго, теша душу дьявольской принцессы.

Потом заговорили разом все:

— Не может быть!

— Чертовка, однако!

— Значит, умереть придется, — это принц сказал. Он подошел к принцессе, сидевшей на троне.

— Смысл моей жизни, Турандот, в любви к вам. Ненависть сжигает душу. Чтоб спасти вас, я кинжалом выбора лишу!

Выхватив кинжал, Калаф взмахнул рукой, чтобы пронзить себя. Но Турандот мгновенно, быстрой птицей, бросилась к нему, остановив полет кинжала.

— Милый! Зачем так строго? Я, вроде, замуж собралась за вас, а вы с кинжалом подружиться вздумали!

— Ох, принцесса! — это Панталоне выдохнул. — Ну, говорил же, что сюрпризы любит наша девочка!

— Как жаль, что матери нет рядом, — Альтоум заплакал.

Растерянно смотрел Калаф на Турандот:

— Поверить трудно счастью… Может, я что-то не понял?

— Ненавижу! — Адельма бросилась к кинжалу, брошенному на пол. — Я пыталась стать счастливой и свободной. Счастливой мне не быть, свободной — буду!

С этими словами Адельма попыталась убить себя здесь, на глазах у всех. Калаф успел перехватить удар, остановив кинжал.

— Принцесса, Адельма — дочь царя. Она имеет право на свободу. Прошу вас, отпустите ее!

— Теперь понятно, почему мне помогала узнать о вас. Как бы там ни было, она мне помогла понять себя. Отец, Адельма свободу заслужила!

— Да, дочь моя, она страдала много. Пусть будет вольной! Захваченное мною царство пусть берет, но… Я могу теперь о свадьбе объявить?

— Если любимая позволит, я хотел бы отца увидеть. Его так не хватает здесь! Больно сознавать, что мать не сможет увидеть нас счастливыми… — и слезы навернулись на глаза Калафа.

— Да, конечно! Панталоне, немедля проводи царя Тимура к нам!

Едва передвигая ноги, царь Тимур явился в зале. Сын бросился к ногам отца:

— Отец! Теперь и в горе, и в радости мы будем вместе и свободны!

— Не только свободны! Тарталья, — обратился император к министру, — дай-ка мне письмо!

Альтоум развернул пергамент:

— В письме министр из Астрахани сообщает, что враг ваш и захватчик царства обезглавлен. Царство снова ваше!

Радость не убивает — лечит! Выпрямился царь Тимур — все беды позади. Жену любимую вот только не вернуть…

— Дочь милая! Теперь могу я, наконец, о свадьбе сообщить? — Альтоум в шутку рассердился.

— Да, отец! Пусть радостным и светлым будет этот день. Безмерною любовью наполнена душа. Надеюсь, жизни хватит, чтоб искупить вину и глупость прежних дней.

— Любимая, я буду рядом с тобой и помогу! — Калаф светился счастьем.

Так победило в поединке двух сердец вечное начало — Любовь!