Вокруг света. № 3, 2022 г. Литературный сборник

Сборник, 2022

Интернациональный Союз писателей приглашает в новое путешествие «Вокруг света». Представляем сборник, посвященный различным городам и странам, историческим событиям и современной обстановке, а также сохраняющий особый взгляд на мир, присущий творческим людям. Путешествуя по страницам сборника сквозь пространство и время, читатели узнают много нового и интересного, посмотрят иначе на привычные картины жизни и, как в любом путешествии, смогут встретиться с новыми знакомыми или старыми друзьями -талантливыми писателями, которые стихами и прозой поведают о своих родных краях и их жителях, о других странах и о тех местах, где еще никто никогда не бывал. В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.

Беларусь

Павел Елисеев

Елисеев Павел Сергеевич. Родился в 1965 году в городе Новополоцке в БССР.

В 1982 году окончил среднюю школу. Получил специальное техническое образование в области нефтепереработки, работал оператором технологических установок на нефтеперерабатывающем заводе города Новополоцка.

С 1991 года занялся творческой (композиторской) деятельностью. Издавался под псевдонимом Paul Lisse. Работал в разных жанрах: инструментальная музыка, электронная музыка, джаз, поп-музыка.

Изданные CD: «Motivation» (1999), «Lift up to floor 110» (2003), «Le cafe du soir — Band» (2005), «Le cafe du soir — Piano» (2006).

К поэтическому творчеству обратился в 2005 году, когда находился в Париже, где и были написаны одни из первых стихотворений.

С 2019 года начал заниматься поэзией основательно. На данный момент написано более девятисот стихов и поэма.

В ближайшее время планируется издание сборника стихов и его электронная версия.

В поэтическом творчестве использует слова древнерусского, церковнославянского языков, а также жаргонные слова (пояснения слов даны в ссылках).

Награды: звезда «Наследие» III степени (2020), звезда «Наследие» II степени (2021), медали им. Есенина, Бунина, Фета, Некрасова, Достоевского, Петра Великого, Булгакова.

Строфы из края синих рек и голубых озер

Возможно, вы слышали, что Беларусь называют Синеокой? В этой небольшой стране — 300 километров от Минска в центре до любой окраины — почти 21 тысяча рек и 11 тысяч озер. Не имея собственного выхода к морю, Беларусь омыта чистейшей водой из источников. Вероятно, поэтому мы, белорусы, такие спокойные и терпеливые — очень много иньской энергии воды.

Но пусть вас это не обманет. Вода всегда находит выход. Если где-то много Инь, там с неизбежностью зарождается огненный Ян.

Кстати, многие белорусские поэты прошлого — это Яны: Ян Чечот, Янка Лучина, Янка Купала.

Сегодня к Беларуси приковано внимание всего мира. Внезапно мои земляки с их неизменной вежливостью, культурой и особым свойством, которое в наших краях называется «памяркоўнасць» (толерантность), вышли на передний край новостей.

И хотя новости бывают полны трагизма, в то же время Беларусь сейчас переживает небывалый подъем творчества: сотни песен, театральные постановки, новые книги и… стихи. Музы всегда готовы прийти на помощь терпящим бедствие — наверное, потому, что их не очень-то зовут в это время.

А время сжалось и стало жестким. Теперь отчетливо видно, что в жизни плохое и хорошее не чередуется, а происходит одновременно. Эмоциональные качели, которые захватили всю духовную жизнь общества, выбрасывают нас порой то на горестный берег отчаяния, то в радостный полет эйфории и надежды.

Все это есть… но надежды все-таки больше.

Я — белорус! Я — бедолага!

Я — белорус! Я — бедолага

С границы западной Руси,

Земель чарующих, Полесья

И голубых озер воды.

С лесов бескрайних, партизанских,

Болот и пахотных полей.

Сын белорусского народа,

Потомок древних кривичей!

Рожденный в дружбе всех народов,

Живущих малым и большим,

Я — из великого Союза

Республик, что был нерушим!

И в генах Невского проспекта

И Витебщины на Двине

Несу в себе всей плотью сердца

Любовь к моей родной земле!

Я знаю жизнь не понаслышке

В далеких и чужих краях!

Неволю знаю не по книжке

С рассветом в красных лагерях!

За слово вольное гонимый,

Зримый за то, что я могу,

Я должен заплатить налоги

Только за то, что здесь живу!

Покой давно потерян в сердце,

Печаль и горесть — мне родня!

Бездомность, бедность — моя доля,

В руках чужих моя судьба!

В глазах народа Беларуси

Беда повисла пеленой,

И нет здесь права на ошибки,

И пахнет в воздухе тюрьмой!

Я знаю, что такое правда!

Я знаю, что такое ложь!

Я вижу, как туманят разум

И совесть продают за грош!

Как деградирует сознанье

Людей, живущих в нищете!

Как исчезает в подсознанье

Язык мой на моей земле!

Я каждый день омыт бедою,

Что с батькой не родным пришла!

Я каждый день умыт слезою,

Что жизнь украли у меня!

Я каждый раз встречаю взглядом

Боль лиц родной земли, людей!

Я каждый день читаю взглядом

Скорбь радости прошедших дней!

Мать-Беларусь надела траур

В глазах души своих детей!

Я — белорус! Я — бедолага!

Я в черной массе, вместе с ней!

Такого хлеба я давно не ел…

Такого хлеба я давно не ел,

Вкус где-то в прошлом, в памяти осел!

На небо глядя, вижу вдалеке:

Все это было как в прошедшем сне.

Небо все то же, только под ногой

Мир изменился — он совсем другой!

Застыло время. Нет той суеты,

Где жизнь кипела, где любовь, где ты…

Мне бы, как птица, в небеса взлететь —

Я в этом смог бы точно преуспеть!

Как мысль моя, она давно в пути,

И с нею ты… со мною рядом ты!

Галлюцинаций обрываю тень —

Здесь нет тебя, лишь длинный-длинный день!

У нар такое свойство точно есть —

Свое быстрее время хочешь сжечь!

Мне этот хлеб, что с воли завезли,

Напомнил вкусом дом, и рядом ты!

Здесь много хлеба, но он весь другой —

Он, как и я, — без вкуса, не живой!

Русская Культура

Я думаю, что Русская Культура —

Не тот нарост под красною чумой

Со лживым лизоблюдством перед силой,

Враждебной для земли моей родной!

А та, еще живущая в имениях,

В полях бескрайних, в берегах реки,

В грозе, что громом дышит с поднебесья,

И в наших душах — тех, что не черствы!

Она жива! Как глухота, беззубость,

Она приходит в поздние лета!

Она вином достойным вызревает

И открывает чистоту ума!

Она бессмертна, ее зерна в генах

Тех, кто желает блага всей Руси,

Неся добро и правду в переменах,

И не боится плахи от чумы!

Взращенная Толстым и Достоевским,

Широко льется из Рахманинова муз,

Взывая голосом Шаляпина, застывшим

В «Девятом вале» Айвазовского, — благ груз!

Она раскинута по миру лепестками

Красот, рожденных благородностью ума

В культурном русском, так далеком созерцанье,

Честью и совестью под заповедь Христа!

Она в тебе, во мне — в том зримом светлом завтра,

Несет наш разум, наполняя глубиной

Заботы к ближнему с сочувствием и правдой,

Верой, горящей над родной нашей землей!

Она в наследии великого народа,

А не в крови следа безумия тех лет,

Когда от Ленина и Сталина в цвет черный

Русь облачили, погасив надежды свет!

Проходит все, пройдет и эта в жизни смута,

Что обескровила за сто лет наш народ!

Верни нам, братьям русским, счастье и свободу,

Разумность возврати, где горе не живет!

Время пришло из тьмы вернуться к жизни, снова

К нашим корням, к истокам русским бытия!

Благослови крестом нас, Русская Культура,

И возроди дух русский в счастье навсегда!

Еще один день в стенах…

Еще один день в стенах, с мыслью сожженною,

Глаза подуставшие, из окна пыль.

Без смысла, охваченный смутой загонною,

Хватаю рассудком словесную быль.

От праздного хмеля надежд созерцания

Под стрелки часов наяву, как во сне,

Не дарит душе тихих слов покаяния,

Желания чувств при ночной тишине.

Суждений разбросанность в поиске истины,

Влеченной познанием сути мирской,

Если и покажет, то только страдание,

Которое сможешь узреть за спиной.

Пространство закрытое, для мира чуждое,

В другом, параллельном от жизни земной,

Тебе глубиной раскрывает безумие

И видимость смысла простою строкой!

И каждое слово, его окончание,

Продавленное в дебрях мысли твоей,

Имеет двусмысленность первоначального,

Ножом протыкая до мозга костей.

И образность черной вуалью наброшенной

Ложится на видимое впереди,

И в завтрашнем больше не ждется хорошего,

В твоем, предначертанном волей судьбы!

Вороны раскричались, словно бабы…

Вороны раскричались, словно бабы

У панского горящего поместья.

Сковали тучи дали голубые,

Сплетая серым, жмут из поднебесья.

Солнце вдали, почти за горизонтом,

Тускнеет, взгляду навевая сырость.

И я пока живой, так, между прочим,

Богу во славу и врагам в немилость!

Не дуйте свои щеки — на копейку

Дел ваших грешных по судьбе убогой!

Под песни воронья свались куплетом,

Шальная муза, мыслью в рифме строгой.

Зачем налево, мне неинтересно,

Желания иссохли рванью травной,

Не напрягайтесь в глупости словесной,

Не рассыпайте соль над моей раной!

Пошел бы, да ногой в притоп, галопом,

Цепляясь об асфальт резиной жженой.

Ну что так смотришь взглядом исподлобья,

Юродивый с печалью обрученной?

И не сверли мне душу, и так тошно,

Забыть бы мне тебя, тоска ты злая!

Лучше налей, чтоб муть пошла по сердцу,

Стакан в моей руке не знает края!

Ну вот, сбылось… Скажу так: «Дома!»

Ну вот, сбылось… Скажу так: «Дома!»

Я на земле своей родной!

Мне здесь тепло, мне здесь знакомо,

Я здесь спокоен, я с собой!

И пусть мне говорят, что жестко,

И пусть рисуют черным цвет!

Поверь, мой друг, и это точно,

Я здесь нашел всему ответ!

Мы все — я, ты, сосед, знакомый,

Конкретно те, кто здесь рожден,

Кто с первым вздохом, первым шагом

Увидел и познал наш дом!

Мы чувствуем ее дыханье,

Ее магниты, ее пульс,

Здесь наше счастье и страданье,

Земля родная — Беларусь!

Она тихо смотрела, слезу роняя…

Она тихо смотрела, слезу роняя,

Сомневаясь, ждала еще.

И в надежде своей мыслью утопая,

Взглядом верным несла тепло.

Не хотела, не верила, не мирилась —

Чувства были ее сильней,

Чем реальность, которая позабыла

Им в пути открыть счастья дверь.

Может, карма, пришедшая из столетий,

Словно тень, улеглась за ним.

Ярким светом горело лишь вдохновенье,

Развевая местами дым.

Всем звучанием струн в глубине познаний

И простых, в строках зримых слов

Ее горло держала рука стальная

Иллюзорной мечты оков.

Только он-то и знал, как темна дорога

И какой будет тяжкий путь.

Потому и вздыхал, говоря так много,

Не давая глазам взглянуть.

Он не предал ее, взяв себе на совесть

Боль, что встретит их впереди…

Когда Ангел шепнул: «Ты у края могилы.

Тебе камень, а ей цветы!»

Я бегу по кустам, по лесам…

Я бегу по кустам,

По лесам и опушке.

Снова в снах я лечу

Эхом птицы кукушки.

Воздух стал как земля,

Мне легко и блаженно.

Это время мое,

Оно благословенно!

Подо мной детвора

Бегает, веселится,

Я читаю стихи,

Будто мне и не снится.

Когда время придет

И я петь перестану,

Кто-то мысль пронесет,

Ту, что я здесь оставлю.

Может, так суждено

Где-то там, после смерти.

Сердце верит душе:

Мы всегда будем вместе —

Я и жизнь моя,

По которой летаю,

Я и доля моя,

Где уже не страдаю.

Тебя встретить хочу,

Небо синего края,

Чтоб летать над землей

И читать стихи Рая.

По кустам и лесам

И на летней опушке.

И вокруг детвора,

И я — эхом кукушки!

Наполню свои строки в скорби…

Наполню свои строки в скорби

Слезами узника души,

Рукой метаясь по бумаге,

Как в яме зверь в лесной глуши.

И черной вязью слов нетленных

В вуали бреда своего

Впишу на выжженных страницах,

Смотря бессмертию в лицо.

И на пределе вдохновений,

Невидимых живущих сил,

Паду покорно на колени,

Смиренно голову склонив.

Среди крестов, теней былого,

Рук распахнувших в тишине,

Не вспомню, сколько было горя,

Испитого в моей судьбе!

Обманутой надежды грезы

Давно исчезли в небесах,

Под пасмурной в судьбе погодой

Гоняет ветром только страх.

В испуге неопределенность

Застыла паузой внутри.

От прошлого, того, что помню,

Огонь и пепел позади.

Галлюцинаций и сомнений,

Бед и тревог незримый путь,

Дурной бездарностью режима

Клеймом поставлен мне на грудь.

И в утонувшем небосводе

Пока живой еще мечты,

Пытая память новой строчкой,

Боюсь к безумию прийти!

У русских всех в Париже…

У русских всех в Париже

Уставшие глаза.

Нет блеска в них, задора,

Все больше пустота.

Помяты грустью лица,

Изорвана душа.

У русских всех в Париже

Уставшие глаза.

Здесь русские забыли,

Что значит слово «дом»,

Равнины и пшеница,

Залитая дождем,

Березовые рощи

Под пенье соловья,

И мамы взгляд чудесный,

И школьные друзья.

Проходят дни и ночи

В парижской суете,

Всё бегаем по кругу,

Нет времени себе.

Раздавлены мечтою

О лучших временах,

Мы жизнь свою хороним

Под аркой, на полях…

Под чудный вечер в числах марта

Как нежно поздняя зима

Под чудный вечер в числах марта,

Последним холодом дыша,

Снежком навеяла приятно!

А воздух, с запахом весны,

С сыростью мягко обрученный,

Напомнил, словно дивный сон,

Когда впервые был влюбленный!

Повеяв, легкий ветерок

Мне юность вновь вернул игриво,

Рисуя в памяти, как ждал,

Волнуясь, девушку стыдливо.

Снег под ногой, оставив след

Воспоминаний так далеких,

Заретушировал фрагмент

Потерь пожизненных, глубоких.

Стелется музой благодать,

Душу лаская днем вчерашним.

Как волей хочется дышать,

Стать молодым и бесшабашным!

В шалости мысли озорной,

Под чудный вечер в числах марта…

Жаль, не вернуться во вчера,

Где жизнь пела песней барда.

Ветер воспоминаний

Ветер воспоминаний

Навеял в сердце грусть,

Спустилась ночь в тумане

Под взором хмурых туч.

Седая память вяжет

Из мыслей полотно,

Рисуя блеклым образ

Прошедшего кино.

Потрепаны страницы,

И выцвели цвета,

Отрывками фрагменты

Того былого дня.

И память глубже, глубже

Меж сырости в ночи

Цепляет бликом прошлым

Никчемной суеты.

Зачем ты, ветер странствий,

Мне память ворошишь,

Печаль рисуешь в мыслях

И душеньку сверлишь?

Хочу о том, что было,

Забыть, не вспоминать.

Нет смысла в днях грядущих

Безудержно страдать.

Ушло, прошло, исчезло —

И в этом жизни суть,

Нет смысла вязать скорбью

Все то, что не вернуть!

Живым — вперед дорога,

Умершим — все равно…

Оставь меня, тревога,

Что будет — суждено!

Тридцать седьмой

Тридцать седьмой, нависший в горизонте,

В закате красном наших дней грядущих,

Сгущает небо, омрачает души

Грозой в дороге всех вперед идущих!

Страх стелет в сердце, безысходность мысли

И обреченность не дают ответа:

Ради чего, зачем нас в этой жизни

Ввергают в смуты лет, где нет просвета?!

Безумие застыло пред порогом

В завтрашний день, закрыв надежды двери!

И неизбежен путь, ведущий в хаос

Терзаний зримых в сталинской манере!

Время циклично, замкнуто по кругу,

Не учит пройденное ленинским террором!

Только вздохнули светлым, да недолго,

Опять бросает в черное раздором!

Идем на бойню, и все ближе, ближе,

Нерадостное скорбью тянет мысли,

Над пропастью с угрозой наше завтра,

Мечты давно в потерянном зависли!

Тридцать седьмой лежит на горизонте,

Еще немного — скоро будет с нами!

И путь кровавый снова повторится

Под нашими уставшими ногами!

Ой ты, мать моя Россия…

Ой ты, мать моя Россия,

В сердце льет драматургия,

Рубануть бы все с плеча,

Да любовь к тебе сильна!

Ты как мачеха бываешь,

Сыновей, народ свой давишь,

А ведь я тебя люблю,

Жить иначе не могу!

Как же счастья мне напиться,

Как ненастьем не умыться,

Подскажи мне, мать моя,

Русская моя земля!

Всех скитаний непроглядных,

Что в безверье, непонятных,

Позабыть бы — не смогу,

Болью дышит по нутру!

Знаю, впереди дорога,

И поющая тревога:

Как ты будешь без меня,

Мать моя — земля моя?!

Может, и настанет время

И иссохнет скорби бремя,

Бог вернет нам все и вся…

И откроет небеса!

Шесть-шесть-шесть

Противостоящий Богу

Дух порочащий, во тьме

Подозрительность вселяя,

Дьявол ходит по земле!

Отвергая свет надежды,

Ложью навевая лесть,

Метит черным в наши души

Цифр порядок — шесть-шесть-шесть!

Зло, раздор — его стихия, —

Похоть в страсти не благой,

Перемешивая мысли,

Нас толкают в грех земной!

Он, презрев и ненавидя,

Сея зависть в глубине,

Разочарованьем жизни

В разум льет тебе и мне!

Велик дьявольский соблазн

Перед глупостью людской.

Не единым хлебом сыты —

Страхом, подлостью, враждой!

И азарт надежд безумных

Цифр порядка шесть-шесть-шесть

Суммой со стола рулетки

В жизнь несет плохую весть!

Веры нет, бездушьем стелет,

Жажда денег — наша цель.

И все мало, мало, мало —

Кружит лихо карусель!

Ненасытность и безверье,

Жадность, трусость, низость, месть…

Дьявол нам в судьбу дарует

Цифр порядок — шесть-шесть-шесть!

Когда ты слышишь, как поет Орфей!

В летнем саду под шум цикад сварливых

Теплом налитых августовских дней

Грудь наполняет свежестью великой

В преддверье тихом сладостных страстей.

С просторов зримых, веянных погодой,

Оставив в прошлом то, чего так жаль,

Себе поверю, что пройдут невзгоды,

Раздумьем сладким бросив мысль вдаль.

Улыбкой в счастье суету оставлю,

Вздохну привольно, мягко, глубоко.

Вернется вера с искренней молитвой,

Теплом согреет тело, как вино.

Чаруясь тишью, снизошедшей с неба,

Под россыпь жемчуга таких горящих звезд,

Мысль шальная, может, рядом где-то

Поднимет в этот дивный вечер тост!

С запахом ветра, полетевшим к дому,

В чаяньях нежных веру отыщу.

В мечтах благих желанного, простого

На душу негой чисто расстелю.

Радушно сердцу в час такой блаженный,

Когда с небес струится благодать,

Когда душой ты слышишь глас Господний

И вновь надежду хочешь отыскать.

С кудрявых яблонь в шелесте манящем

Под ароматом яблок наливных,

Мягкой слезой ланиты омывая,

Взгрустнув, напомнит о годах былых.

Память откроет прошлого страницы

В годах минувших, словно один день,

Той безмятежностью прекрасного в природе…

Когда ты слышишь, как поет Орфей!

Какая благодать с утра!

Какая благодать с утра!

Какое нежное дыхание,

Тепла зимы очарование,

И сладостью душа болит.

А неба гладь, что так парит,

Купая в пуховой постели,

Рисуя белым даже тени,

Во вдохновенье на пределе.

И воздух, этот чистый воздух,

Простором свежести пьянящий,

Так сладко, тихо говорящий,

Во славе празднества объятый,

Живому сердцу лишь понятный,

С широко дышащей груди.

Очами ясно вдаль узри

Это величие зимы!

В навеянном ладонью Бога —

Для хаоса здесь все убого.

Погода только для любви,

Душой ее благоволи —

Земную жизни благодать,

Как смысл разуму дышать

Всей красотою бытия,

Где жизнь твоя, как и моя!

Запомни этот миг блаженства,

Желаний грешных совершенство,

Всей плотью сердца возлюби

Утро не лета, а зимы!

Пусть встретит всех нас впереди

И Божий дар, и день Крещения,

И чуда Рая провидение!

Не вдохновил Владимир Маяковский…

Не вдохновил Владимир Маяковский,

И Мандельштам строкой не вскрыл нарывы.

Возможно, в жизни так гораздо проще,

Когда ты сжег душевные порывы.

В те времена, уже былых столетий,

Мир был другой — им, а не нам понятный.

Мне не нужны железные доспехи,

Когда в ладони ствол восьмизарядный!

Строки убоги и слова пустые,

То теребят, щекоча, то хохочут.

Когда слеза к моей щеке крадется,

Ее давно уже душа не хочет.

Береза

Ветер утренней шевелит рябью,

В хоре листьев шелестом поет.

Из-под неба, с тучи, своим хладом

Дождь тоской сегодня не прольет.

Солнца луч, толкая тени светом,

Теплым расползается вокруг,

И береза, в косы облаченна,

Зеленью мне машет, словно друг.

Ты о чем грустишь, моя береза,

Ветки прядью шелка распустив,

Неужель тебе так одиноко

В летний сладострастный лейтмотив?

Подивись на небо голубое,

Обласкайся ветром во плоти,

Девушкой-красой на косогоре,

Не печалью в сердце разбуди!

Мне ль не принять грудью нараспашку

В душу твою чувственную дрожь

В том ежевечерье так желанном,

Что в жару обеденную ждешь?

Может, солнца жар тебя печалит,

Что ползет в грядущего часы,

Иль ты думаешь о том, о главном,

Как и я сегодня, — о любви!

На музыку Рахманинова

(концерт № 2. Адажио)

Слыша Рахманинова музы,

Вдыхая стон его души,

Я говорю Вам: «Безвозвратно

Потеряны у нас мечты!

Надежды те, что обгорели,

И вера, что уже мертва…

Я здесь сегодня, в Беларуси,

Где не живет страна моя!

Где болью льет всегда без края

И правды, как и счастья, нет.

Одна лишь в бездну переправа,

В которой ночь, а не рассвет.

Где в землю смотрит грусть безбрежно

И горе ходит за спиной.

Где так давно и бесконечно

Народ мой обручен с бедой».

Как меня черт сюда занес?

Бывало в жизни, просыпаясь,

Не помнишь… кто с тобой лежит.

И незнакомая квартира,

И с бодуна — башка трещит!

И не до шуток, без одежды,

И неудобно за вопрос:

«Откуда ты такая, Леди?

Как меня черт сюда занес?»

Москва, централ большой — Бутырка…

Москва, централ большой — Бутырка,

На Пасху в сборке люду тьма.

Всех на этап в тот праздник Божий

Собрала древняя тюрьма.

Таджики, русские, узбеки,

Грузины, белорусы есть,

Азербайджанцы и армяне —

Всех наций и не перечесть.

Сто человек, а может, больше.

Меж стен дым, как туман, лежит.

Взяв слово, поясняет жулик,

В словах тех — мудрость говорит!

Как будто Библию читает

Достойный в жизни арестант.

Обняв рукой таджика-брата,

Он старший здесь над всеми брат.

Конкретны образные речи,

Слова Вора имеют вес.

Смотря с улыбкой на таджика,

Он произнес: «Христос воскрес!»

Чабан не медлил своей мыслью,

Как с гор, слетел его ответ.

Серьезно головой качая,

Он выдал так: «Базара нет!»

Смехом, как бурей всемогущей,

Сменив «Во истину воскрес»,

Ответила Бутырка сборкой

На Пасху — к празднику в довес.

Историю я слышал эту

От арестанта, что там был,

Стихом как формой изложений

В строке своей лишь повторил.

Быть может, мне и не дано…

Быть может, мне и не дано

Достойной жизни на земле,

Если темны так небеса

Начертанного по судьбе,

Когда не станешь на поклон

С протянутой рукой стоять,

Когда решаешь за себя,

Где воздухом тебе дышать!

Несправедливо — ну и пусть,

Раз мне с несчастьем по пути,

Я буду радость там искать,

Где нет надежды и мечты!

Когда обман блажен вокруг

В порочных деяниях мирских,

Я во главу себе возьму

С основ понятий воровских!

В ответе буду за себя,

За свое слово, совесть, честь!

Предупреждаю, господа:

Сегодня я охочусь здесь!