Три ада

Владислав Эдуардович Черенков, 2020

Это – ода компромиссу. Тому, что я бессознательно избегаю и более чем сознательно использую. Это – то, чем живу я и, как показывает реальность, живет нынешнее общество. Это – компромисс между мной прошлым и нынешним, компромисс в выборе формы, компромисс между искренностью и внутренней цензурой; компромисс между прошлой и настоящей эпохой. Это – о компромиссе между тремя мирами и о том, к чему он приводит – к небытию. Напоминаю. Литература умерла и взывает к воскрешению. «Три ада» – это акция спасения.

СОЛИПСИСТ

В зале стиснув

сердце

проводом,

солипсистом чувствую себя —

и вдруг:

пропало сердце с проводом

без повода;

и вдруг:

надвое порушилась земля,

как опричнина, —

обиженки попали под страты вен,

я держу солнце, будто стратосфера.

Да, я к миру приспособлен,

хотя не бы́л приспособленцем.

Я не коммунист,

но дедушка нам показал пример,

как надо делать революцию —

я сделаю её культурной,

но не нужны ликбезы,

они делают тебя безликим.

Новые перо и кисть

делят мир напополам:

за победу «нового»

я поджигаю пламя прямиком из Рима;

целюсь в «старое»:

окурок сжимаю,

на курок нажимаю незримый.

Смотрю в зеркало и говорю: «И ты Брут», —

не знаю кто тут —

но даже он пропал.

В зале стиснув

сердце

проводом,

солипсистом чувствую себя —

и вдруг:

пропало сердце с проводом

без повода;

и вдруг:

надвое порушилась земля,

как опричнина, —

обиженки попали под страты вен,

я держу солнце, будто стратосфера.

Да, меня мучает

цейтнот,

но меня спасает

цвет нот;

я начинаю кричать,

как Слипкнот,

пробуждает меня

лишь свет тот,

который

доносится

из дивного города

и молнией пронзает агаты;

Конец ознакомительного фрагмента.