Любовь с приправами. Кулинарный детектив

Владислав Писанов

Эта книга для тех, кто любит. Кто любит приключения и… готовить оригинальные блюда. Крутой детектив полон старинных рецептов, разжигающих страсть.Узнаем, почему Кутузов отпустил Наполеона, и куда исчезли 400 возов из разграбленного Кремля.Узнаем тайны древней Италии, Византии и Московии; тайны масонов и сицилийской мафии.А дамам – секрет петербургских красавиц: как ухаживать за плечами и линией декольте, чтобы носить открытые платья до самых серебряных лет.Ну, и, конечно, мы узнаем убийцу!

Кто готовил преступление?

Забыл сказать, что я работаю в полиции. Работа эта интересная, но совсем не семейная. А, впрочем, и учителя, и токаря тоже часто задерживаются после положенных трудовых часов. Потому жаловаться — грех, да и пустое. А ресторан откладывал назавтра потому, что завтра — мой выходной, хотел с утра сбегать, купить ей цветов, шампанское, коробочку суши и колечко с небольшим бриллиантиком. Честно говоря, я и тянул с официальным прошением руки и сердца только потому, что два года откладывал деньги на такое вот колечко. Нет, про зарплату полицейского говорить ничего не буду. Это тоже — пустое.

Итак, она решила, что — сегодня.

Значит, останется без шампанского и без суши (она любит «Филадельфию»). А кольцо и цветы я всё же успел купить, сгоняв за ними в обеденный перерыв. Белоснежная рубаха и шикарный тёмно-синий костюм висели в рабочем шкафу, в кабинете. Так что, к вечернему ресторану я был вполне готов.

Нам не надо было уточнять: какой именно ресторан примет нас сегодня, и во сколько произойдёт эта встреча. Три года назад это произошло в 19.00, в «Посейдоне».

Вот и сейчас, как тогда, прозрачные автоматические двери «Посейдона», подчиняющиеся электрическому волшебству, раздвинулись передо мной. Заходя, я привычно отметил камеры видеонаблюдения за стоянкой и входящими. «Толково расставлены», — подумал на ходу, ощущая аромат букета алых роз, который полыхал в моей руке словно факел.

Она была уже там, сидела на самом выгодном месте: с этого столика был виден и весь зал, и вход. Почему-то мы оба не любим сидеть ко входу спиной и обычно наперегонки занимаем место самой удобной дислокации. Но она оказалась хитрее и пришла чуть раньше. И меня она заметила чуть раньше. Улыбнулась.

У меня перехватило дыхание. Женщина моей мечты сидела в глубине ресторанного зала вся такая красивая, ослепительная в белой сорочке с кружевной отделкой, которая странно, но удачно сочеталась с её светло-голубыми джинсами. За скатертью стола джинсы не были видны, но…. Я знал, что именно в них она была сейчас, как три года назад. И так же ей официант принёс высоченный бокал пива, яйцо «в мешочек», и селёдочку, жирную, маслянистую, припорошенную смесью белого и розового лука.

Это было именно в 19.00. Музыканты здесь начинают с 21.00.

— Траххх! — грохот выстрела разрубил расслабленную дремоту ресторана.

Я застыл на входе. Она повернула голову чуть вправо. Я посмотрел туда же.

Тучный мужчина валился на длинный стол, за которым сидело около пятнадцати человек. Головы у мужчины уже почти не было, а правая рука, согнутая в локте, продолжала держать бокал с шампанским, левая — микрофон. Микрофон, в который он только что говорил…. Через мгновение эта замершая картина рухнула. Учитывая его гигантский вес, стол со снедью просто подскочил, тарелки и фужеры взлетели праздничным салютом. Всё завертелось в скоростном движении. Мужчина падает, дамы визжат, мужской голос вторит крепкое словцо, посетители ресторана вскакивают со своих мест, а кто-то наоборот, падает на пол и закрывает голову руками. Официанты застыли со своими полотенцами через руку и блокнотиками, будто изваяния. Общий шум тут же сменился общей тишиной растерянности.

Я понял, что больше выстрелов не будет и громко, твёрдо сказал:

— Спокойно! Всем оставаться на своих местах! Сейчас сюда прибудет наряд полиции, опасности больше нет!

Я прошёл к ней.

— Это тебе, дорогая, — протянул ей цветы. Перехватил протянутую руку и поцеловал её.

Изумлённые взоры всего ресторана были устремлены теперь на нас.

Она мило улыбнулась и обняла букет, ткнувшись лицом в его аромат и нежность красных лепестков.

Я, продолжая стоять у стола, достал свой телефон, привычно ткнув в экран, нашёл номер дежурного, представился, продиктовал. «Ресторан „Посейдон“ — труп. Мужчина. Я слышал выстрел или взрыв. Свидетелей много, так что — давайте группу на выезд в полном составе».

— Мажордом?! — вопросительно обратился я к группе людей в белых фартуках и чёрных смокингах. Кажется, весь персонал вывалил из подсобных помещений.

— Метрдотель, — тихо подсказала мне Туличка.

— Метрдотель, проследите, чтобы никто не покидал здания, — громко повторил я в эту достаточно большую толпу, из которой увидел утвердительный кивок невысокого, но осанистого мужчины с сединой.

— Все по рабочим местам! — скомандовал он персоналу. — Мы пока закрыты, но расходиться нельзя.

Вышколенный персонал тут же «растворился» в дверях, ведущих в святая святых заведения. Остался только сам метрдотель и охранник с жёлтой надписью «Баярд» на чёрной форменной куртке.

— Скопируйте, пожалуйста, все сегодняшние записи с камер, — обратился я к охраннику, а метрдотеля попросил принести список сотрудников ресторана. Он дважды кивнул.

— Уважаемые гости! — мэтр обратился к залу. — Прошу простить за этот, хм…, инцидент. Надеюсь, вы понимаете, что это произошло не по вине ресторана. В связи со сложившимися обстоятельствами мы закрываем кухню. По просьбе полиции оставайтесь на своих местах.

Зал ответил невнятным гулом.

— Все ваши заказы аннулированы. Всё, что у вас на столах — за счёт заведения! Можете спокойно кушать!

Похоже, последнюю фразу он произнёс зря.

В двух местах зала посетители откликнулись… характерными звуками рвоты. Несколько дам в вечерних туалетах, зажимая себе рты, ринулись в дамскую комнату. В мужскую прошли трое мужчин. Потом за ними пробежал ещё один.

Я, наконец-то, сел за наш столик.

— Стреляли, похоже, вон из-за того занавеса, — кивнула вглубь ресторана Туличка.

Там была небольшая вип-комната, зашторенная от основного зала по-посейдоновски гирляндами сетей. Эту оригинальную портьеру можно было чуть сдвинуть и выйти на общий танцпол, но вход туда был и с внутренней стороны помещения, чтобы важные посетители не сталкивались с остальной публикой.

— Этот убитый, толстенный мужик лет 50-ти с хвостиком, — продолжала моя спутница (или я — её?). — Он встал, чтобы произнести тост. Похоже, это корпоративная вечеринка, и он там был самым главным. И, похоже, — иностранец. Говорил с акцентом. Только он произнёс: «В этот радостный день…», как прогремел выстрел. Я смотрела на тебя, но краем глаза заметила, что голова его разлетелась, как спелый арбуз….

У меня зазвонил телефон.

— Да!? — прервал её рассказ. — Есть возглавить расследование. Так точно.

Трубка дала отбой.

— Вот, теперь могу официально приступить к осмотру места преступления, — пояснил я суть разговора. — Назначен возглавить расследование.

В это время она невозмутимо попивала своё пиво и, постучав маленькой ложечкой по макушке яйца, покоившегося в посеребрённой подставке, срезала её ножом. Чуть подсолила. Ложечкой же зачерпнула содержимое.

Я проглотил слюну.

Но, получив распоряжение работать, уже не мог себе позволить даже пива. Тем более, что и опергруппа уже подъехала. Ребята деловито преступили к штатным процедурам фиксации места преступления.

Подойдя к ним, поздоровался. Всё внимание экспертов поначалу занял труп. Фотографии, отпечатки пальцев, проверка карманов…. Описание ранения.

— Ну, что, убитый — Альбано Писано, генеральный директор итальянской фирмы по производству солнечных батарей. Филиалу его предприятия в России исполнилось сегодня пять лет, — откуда-то сбоку проговорил капитан Морозов. — Сейчас опросим всех присутствующих.

Он протянул мне визитную карточку убитого: «Albano Pisano. Direttore Generale. Dei pannelli solari D’Italia». В углу — логотип фирмы: апельсиновое дерево и коса на щите герба.

— Очень важно зафиксировать: кто, где находился в момент выстрела, — проинструктировал я его и направился в комнату для особо важных персон, откуда, предположительно, прогремел выстрел.

Откинув довольно тяжёлый занавес из сетей, я остолбенел. Посреди просторного обеденного стола спокойно лежал настоящий старинный… мушкет. Такой, какой я видел только на картинках и в исторических фильмах. Но это явно был мушкет: длинный гранёный ствол из толстого металла, хищная стальная дужка кремниевого ударного механизма, деревянный приклад, потемневший от времени.

Кто-то присвистнул у меня над ухом и тут же раздался голос нашего эксперта Свиридова:

— Экзотика, однако! Похоже, мушкет 17 века, калибр, наверное, не меньше 25-го…. А я-то думаю: чего это убитому голову в клочья разнесло? А тут вона что!

Он привычно начал наносить на диковинное оружие свой чёрный порошок, тут же смахивая его кисточкой.

— Опаньки, есть отпечаточки! — радостно сообщил он.

— Ладно, тащи его к себе в лабораторию, исследуй дотошно, — отозвался я. — Ну, и, конечно, у всех присутствующих надо взять отпечатки пальцев.

— Ес, сэр! — улыбнулся неугомонный Свиридов.

Я тем временем вернулся в зал к своему столику. Точнее, к тому, что заказала для нас Туличка. Она невозмутимо попивала своё пиво, словно в зрительном зале, наблюдая за работой оперативников, за поведением гостей ресторана.

— Представляешь, орудие убийства — мушкет 17-го века! — негромко сказал я ей, наклонившись почти к самому уху. Конечно, запах её цветочных духов, близость нежной кожи поманили чмокнуть в милую щёчку, но… пришлось сдержаться.

Она улыбнулась. Она постучала ноготком по листу бумаги, лежащему перед ней.

— Что это?

— Список сотрудников твой «мажордом» принёс. Вот, погляди.

Я проследил за указанием алого ноготка. Чёрным по белому было отпечатано: «Антон Николаевич Писани — повар».

— Допрошу его лично, — утвердительно кивнул я.

Подозвав метрдотеля, указал на эту фамилию: «Он говорит по-русски? Давно у вас работает»?

— Да, работает у нас уже лет пять. Он — русский. «Итальянский повар» мы пишем в рекламе для привлечения клиентов, — степенно пояснил тот.

— Пригласите его, пожалуйста, в кабинет, — попросил я, потом уточнил: — В вашу вип-комнату.

— Извини, дорогая, — привстав, извинился я, — пойду, допрошу этого Писани.

Она благосклонно улыбнулась в ответ.

— Метрдотель! — обратилась она к стоящему ещё возле нашего столика мужчине. — Как вас зовут?

— Фёдор Иванович, мадам, — галантно отозвался тот.

— Фёдор Иванович, кухня, конечно, закрыта, но нельзя ли вас попросить об ещё одном бокале пива? Жаль оставлять такую вкусную селёдочку….

— Да, конечно. Я передам официанту, он принесёт.

— И, всё-таки, принесите мне счёт…. На память.

— Будет исполнено.

Она осталась наблюдать за развивающейся сценой расследования.

Карась под соусом. Задремал.

Фаэтон, поскрипывая, легко бежал по старой булыжной дороге. После изнурительной корабельной качки, его пошатывания казались даже милыми. Приятный тёплый ветерок овевал седые кудри пассажира: крепкого, сановитого вида мужчины в изящном европейском костюме и с тяжёлой серебряной тростью в руках.

Он любовался зелёными пейзажами Тоскани, стройными кипарисами и кряжистыми оливами, что росли вдоль дороги. Цветущие виноградники и небесно-синие лавандовые поляны источали непередаваемый аромат, подогретый щедрым итальянским солнцем.

Николо Писани планировал из порта Леворно сперва отправиться в свой родной город, откуда пошёл их дворянский род — в Пису. Хотелось навестить могилы предков, дяди Андреа, увидеть свой старый дом, вновь увидеть дорогую сердцу Писанскую башню, которая стала наклонной не из-за ошибки строителей, а по замыслу архитектора. Кому, как не роду Писани знать об этом…. Ведь главным архитектором был Бонанно Писани, далёкий предок славного семейства. Правда, сейчас из близкой родни там никого уже не осталось: кто переехал в Венецию, кто — на Сицилию…, а его вон занесло в заснеженный Санкт-Петербург.

Именно дела иностранного департамента российской столицы привели его в родные пенаты. Поручение было от Казначейства Её Императорского Величества к российскому поверенному в делах великого герцога Тосканского во Флоренции. А из-за штормов корабль проболтало в море на трое суток дольше, потому Пису он решил отложить на потом, когда все дела будут сделаны. Тем более, у него было и приятное поручение от князя Михаила Илларионовича Голенищева-Кутузова, почившего почти четыре года назад — навестить его дочку и внучек, передать подарки и некую сумму денег. А её муж, генерал-майор Николай Хитрово как раз и служил поверенным в делах герцога. Но исполнение поручения так вот затягивалось….

Хотя пара лошадок легко несёт его открытый фаэтон, но расстояние всё же приличное, около 100 километров. Потому Николай Антонович решил разбить их на три перехода. Самый длинный — из Леворно до Понтедеры, потом из Понтедеры до Эмоли, и уже из Эмоли — во Флоренцию.

В лучшей гостинице Понтадеры с ним случился неприятный инцидент. Мужчина одновременно нахмурился и улыбнулся своим мыслям. Конечно, жаль того оборванца, который влез к нему в окно тёмной и душной ночью, хотел поживиться имуществом и деньгами проезжего. Видимо, днём ещё приглядел, что постоялец немолод, вот и решился.

На его беду, Николай Антонович, несмотря на усталость, не мог заснуть. И тут вдруг в окно вскочил этот парень с большим кривым ножом в руке. «Ты что делаешь? Вон отсюда!» — крикнул ему Николо. Но тут же спохватился и повторил по-итальянски: «Che stai facendo? Fuori di qui!».

От неожиданности или от глупости тот вдруг застыл, а потом решительно бросился на гостя. Николо, сидя в кровати, парировал его выпад ударом трости, наверняка, сломавшим руку нападавшего. Но тот, коротко взвыв, бросился к постели и другой рукой вцепился в горло гостя, придавил его железной хваткой. Более полувека на дипломатической работе воспитали в русском итальянце не менее железное хладнокровие. Претерпевая боль удушения, он всё же нажал заученным жестом тайную кнопочку на рукояти трости и в его руке оказался длинный стальной стилет. Удар под левую лопатку пришёлся прямо в сердце. Оборванец рухнул и умер мгновенно.

Разбирательство с карабинерами было недолгим. Синьор Писани освободил Италию от одного из бандитов, честь ему и хвала.

Зато в Эмоли порадовали исключительным блюдом. Нет, сперва-то он заказал обычный луковый суп, которым ещё римские солдаты восстанавливали свои силы, но потом местный повар (которому возница рассказал историю, как синьор расправился со страшным разбойником) принёс своё фирменное блюдо.

Это был простой карась. Нет, не простой. Этот карась опрокинул Николетто в далёкое детство.

Вспомнилось, как бабушка делала это на их просторной кухне. Вся поварская дворня сбегалась, чтобы посмотреть, как готовит старая графиня Писани.

Бабушка смешивала в большой миске сметану, сок лимона, кусочки апельсина (она нарезала их прямо с цедрой), добавляла туда хорошую порцию горчицы и всё энергично смешивала.

— Смотри, Николетто, — говорила она, — это настоящее блюдо этрусков, наших предков. Это были сильные люди, нечета нынешним худосочным итальянцам. Этруски, расены основали Рим, им покорялось полсвета. А всё почему? Потому, что питались хорошо, умели и воевать, и пировать.

Она ловко нашинковала лук и бросила его на сковороду, туда же сыпанула тонко нарезанный соломкой сладкий перец. Дала им пропассироваться, легко помешивая. Потом, словно пушинку подхватив тяжёлую сковороду, ссыпала всё в тот же сметано-апельсиновый соус, быстро-быстро размешала.

Тут же на раскалённый чугун с шипением плюхнулись караси. Чищенные, но — целиком. Буквально две-три минуты, и они покрылись аппетитной корочкой.

Потом она брала большую жаровню с высокими краями, выливала туда соус, укладывала в него поджаренных карасей, заливала остатками соуса и отправляла всё это в горячее жерло печи. Минут 15—20 томились караси и мы, вдыхая всё усиливающийся аромат этого старинного блюда, от которого веяло экзотикой античности.

— Да, синьор Писани, я был тогда мальчиком-поварёнком в вашем доме и помню волшебные рецепты вашей бабушки, — вошёл извне голос пожилого мужчины в высоком поварском колпаке. — Надеюсь, моё приготовление не испортит ваших гастрономических воспоминаний.

— Спасибо, Жанкарло, — внезапно ответил граф и сам удивился, что как-то само собой всплыло в памяти имя этого поварёнка, с которым были ровесниками.

— Grazie, Signore! Buon appetito!

…Ох, похоже, приятные воспоминания затянули в дрёму. Но хороший булыжник для того и лежит на дороге, чтобы встряхнуть путника.

Тем более, что на горизонте уже показались знакомые с детства очертания Флоренции. Те очертания, что создали ей ещё любезные сердцу бабушки древние этруски.