Ермак. Тобол-река

Владислав Клевакин, 2023

Конец 16 века. Сложное и тяжелое время. Западные границы Руси терзают поляки и ливонцы. Южные рубежи тревожит набегами Крымский хан. И только на востоке, у берегов Камы, за Камнем: для Руси открывается новое великое царство. Но сумеет ли казачий атаман Ермак покорить его, сам не сгинув в бесконечных просторах Сибири.

Послы с Камы

Москва. Грановитая палата. Год 1581-й.

— Государь! — В палату зашел посыльный. Низко поклонившись, он тихо произнес: — Делегация от купцов Строгановых с Перми Великой.

— Час от часу не легче, — пробормотал человек в черной собольей шубе и кутье, расшитой жемчугом. — Андрейка! — Он пнул ногой слугу, сидевшего рядом. — Почему в палатях плохо топлено, черт бородатый?

Слуга бросился в ноги царю и проревел:

— Так с утра топили, государь.

— Вечер уже! — Царь легко стукнул слугу посохом по спине. — Иди, распорядись, чтобы еще раз затопили. Беда мне с вами. Все отлынить от трудов норовите. Вниз спущу, пусть высекут. Ну да Бог с вами.

Шут, сидевший у трона, видя, что царь отошел от гнева и теперь можно что-нибудь сострить, на четвереньках подполз к царю и взял его за руку.

— Ну, чего тебе, дуралей? — Царь милостиво посмотрел на шута, который сейчас преданно глядел ему прямо в глаза, словно дворовая шавка. — Сказать чего хочешь, так говори.

Шут поцеловал царю руку.

— Ну, полно тебе подлизываться-то, говори: чего хотел?

Шут встал на четвереньки, снял свой колпак и смял его в руках.

— Государь, купцы Строгановы пришли. С челобитною к тебе, государь.

Царь отмахнулся рукой:

— Да знаю я, зачем они пришли. Опять земельки просить, все им мало. Не за пользу престолу радеют. Все мошну свою купцы набить не могут.

— А ты прими, Вань, Строгановых, — не унимался шут, — чай, вести добрые из земли Камской принесли.

— Знаю я, какие вести они принесли… — Царь сел на трон. — Они думают, у батюшки-царя войска много, выручит государь. А у меня вон ливонцы под носом опять войну затеяли. — Царь вытянул руку, облаченную в кафтан, шитый жемчугом, в сторону запада и погрозил пальцем: — Нехристи римские. — Он сжал кулаки и грозно посмотрел на распластавшегося у его ног шута. — А они там со своими татарами да местными народишками справиться не могут, а у меня, почитай, все царство православное о защите молит. Выслушать — выслушаю, но стрельцов не дам. Пущай своими силами управляются. И точка! — Царь стукнул посохом по полу. — Зови их.

Царь помнил распри торговых людей между собой. Пелымский князь со своими людьми в осень 1581 года прямо на Семенов день осадил Чердынь, Канкор и другие чусовские городишки, а Никитка Строганов отсиделся в своем городке Орел, пока нехристи грабили и чинили осаду братьям его Максиму и Семену Строгановым. Меж собой согласия купцы найти не могут, все на царя надеются.

— Батанов, — крикнул Иван Грозный дьяка посольского приказа, — принеси-ка нам жалобную грамоту Семена Строганова на брата своего. Посмотрим, что они на сие скажут. И пусть, наконец, заходят, чего у дверей мяться… — Царь указал посохом на двери.

Двери дворца распахнулись, и в палати вошли три мужика в соболиных кафтанах, перевязанных шелковыми поясами. Смяв в руках шапки, они отвесили три низких поклона и встали, как истуканы, опустив глаза в пол.

— Проходите, коли пожаловали, купцы.

Строгановы сделали шаг вперед и застыли.

— Сказывайте, с чем пожаловали… — И царь подал знак рукой.

Никита Строганов прокашлялся. Увидел так близко царя, и к его горлу подкатил ком, лоб покрылся испариной. Не в силах что-либо выговорить, он толкнул брата рукой:

— Говори, Максим, царь ждет!

Максим встрепенулся. Поначалу его глаза судорожно бегали по царским палатям, словно ища укрытия от неминуемого гнева, но затем он успокоился и, в очередной раз поклонившись царю, произнес:

— Народ православный, что по берегам Камы живет, да и мы, купцы, государь, просим у тебя защиты, покровительства и содействия в делах наших торговых.

Глаза царя налились злостью.

— Стрельцов не дам! — крикнул он. — Почитай и так деревеньки обезлюдели после Ливонской.

— Знаем, государь. — Строгановы вновь отвесили поклон. — Просим тебя не за вотчины наши, а за землю новую, за сибирскую, что казну твою пополнит изрядно и веру нашу за Урал-камень принесет.

— Казну наполнит, говоришь? — Царь переменился в лице.

Хитер был Иоанн Васильевич. Еще тогда, четверть века назад, в 1555 году послы сибирского хана Едиге-ра привезли ему грамоту и прошение принять Сибирь под свою сильную руку вместе со всеми улусами и народом. Но без военной операции это было вряд ли осуществимо. Москва только взяла под свою руку Казань и Астрахань.

«Но стоит ли говорить об этом сейчас Строгановым?»

— А велика ли та земля сибирская, а, купцы? Сколько с нее доходу можно брать? — Царя явно заинтересовало предложение Строгановых.

— Сколь возьмешь, государь, все твое, — продолжал Максим. — Только у самих нас силы-то не хватит землю такую у Кучума-хана отобрать да людишек православных за Урал-камень расселить.

— Об том после! — Царь поднял руку, показывая купцам, что ему нужно подумать.

Иван Васильевич подошел к зеркалу. Седые волосы выбивались из-под кутьи нечесаными прядями.

— Старею, старею, купцы, некому государство доверить. — Царь обернулся к иконам и перекрестился. — А было время, хорошо гулял Иоанн Васильевич по землям Московским.

— Ну, — Максим толкнул Семена в бок, — говори, видишь, царь сомневается.

— Государь, дозволь молвить? — Младший Строганов сделал шаг вперед.

— Ну, — царь поднял глаза на него, — говори.

— У прошлом годе купцы аглицкие в Соль Вычегодскую заезжали. Ищут путь за Урал-камень и в Сибирь, говорят, хороший подарок та Сибирь ее величеству королеве Лизавете будет.

На царя нахлынул внезапный приступ ярости. Он бросил посреди зала посох и подбежал к Строгановым. Схватив Семена за грудки правой рукой, он сложил пальцы левой в кукиш:

— Шиш ей, Лизавете, а не Сибирь! Сами возьмем! Казань и Астрахань взяли, и с Сибирью, даст Бог, управимся.

— Так и мы о том, государь… — Строгановы облегченно выдохнули и переглянулись.

— Ну, вот видишь, а не токмо помощи просить могут купцы! — Царь указал шуту на Строгановых.

Шут, весело взвизгнув, перевернулся через голову:

— Лизка, девка дворовая! Не нам, государям Московским, чета! — Он скорчил в зеркало рожу и разлегся у трона.

— Не токмо помощи, государь.

Максим сделал знак. Двери в палати открылись, и слуги Строгановых положили у трона большую связку соболиных шкурок. Здесь были и темно-бурые, и светлые соболя, и лисьи шкурки, тщательно выделанные охотниками из пермским племен, заселявших берега Камы и Вишеры. У ног царя поставили небольшой сундук, доверху наполненный пермяцкими украшениями из золота и серебра. Большая золотая тамга, в которую было вставлено несколько драгоценных камней, переливалась в свете солнечных лучей, проникающих через маленькие окна царских палатей.

Царь прикрыл рукою глаза:

— Вижу богатство немалое, купцы.

— Велика земля за Урал-камнем, — молвил Максим, — и тебе, государь, с той земли большой прибыток будет. Только не оставляй детей своих без царской милости. Помоги казачками, государь, а мы уж, государь, тебе земли Сибирские как на блюде принесём.

— Складно говоришь, Максим… — Царь подошел к столу и налил в бокал студеного морса. — Будут вам казачки. Самые отважные, что есть в государстве моем. Садись, пиши! — И царь указал посольскому дьяку на стол.

— Кому писать-то, государь? — Посольский дьяк вопросительно уставился на царя.

— Пиши так: верному нашему служивому человеку, старейшине круга казацкого атаману Ермаку Тимофеевичу. Просим тебя не мешкая собрать дружину казацкую и идти на Каму-реку к торговым людям Строгановым. Печать и подпись. А вы, купцы, снарядите атамана нашего, хлеба и пушек, ядер пушечных без меры дать, ничего не жалеть для дела.

Царь довольно хмыкнул и подошел к зеркалу. Скорчив кривую рожу, он вновь соорудил кукиш, ткнув им прямо в зеркало:

— Хрен тебе, Лизавета, а не Сибирь.

Строгановы рассмеялись.

— Цыц мне! — Царь повернулся к купцам. — И чтобы казачки не жаловались, что недодали им купцы заряда пушечного али хлеба. Без меры дадите!

— Как можно, государь? — Строгановы склонили головы. — Все сделаем, как велишь!

— Ну а с вами мы опосля о награде и вотчинах поговорим. Не обижу.

Царь подошел к окну.

— Максим, — кликнул он одного из братьев, — поди сюда. Чего видишь?

Максим нерешительно подошел к царю и выглянул в окно. На стеленной листвянкой мостовой стояли трое англичан и о чем-то ожесточенно спорили между собой.

— Негоцианты аглицкие, государь, — произнес Максим.

— То-то же, — царь кивнул головой. — Учуяли, собаки, что земелька Сибирская из-под ног уплыть может. Повезут Лизавете весточку, а там и эшпедицию в Сибирь снарядят.

— И что делать, государь? — Максим виновато посмотрел на царя.

— Не мешкать, — сурово произнес царь. — Как прибудут казаки, так и в поход отправляйте.

— Поняли. — Строгановы кивнули головой и поклонились.

— А теперь ступайте.

Царь сел на трон и крепко задумался. Война с Кучу-мом дорого бы обошлась казне. Да и ливонцы никак не успокоятся. Снаряжать экспедиции в Сибирь — значит оголить западную окраину государства, а тут эвон как вышло, купцы сами в ноги поклонились. Почему же не взять земельку, коли они за свои деньги снарядят казачков? Такого рода убытки и казна стерпит, и казачкам работа. Нечего им по Волге шастать да разбойничать.

От размышлений царя оторвал посыльный. Он ворвался в палати, словно ураган. Упав на колени, посыльный тихо произнес:

— Государь, владыка митрополит к тебе.

Царь удивленно поднял бровь. С чего бы? Он и раньше в мирских делах с митрополитом не советовался.

— Ну, раз уж пришел владыко, то примем.

Шаги митрополита по дворцу были слышны издали. Митрополит прошел в палати к иконостасу и три раза перекрестился. Было слышно, как митрополит тяжело дышит: постоянные разъезды по дальним монастырям подорвали его здоровье. Буквально за несколько лет он превратился в дряхлого, вечно кашляющего старца.

— Слышал я, государь, ты дело великое затеял. Землю Сибирскую под свою руку взять решил.

— С Божьей помощью, владыко. — Царь сошел с трона и подошел к митрополиту. — Отправлю, владыко, казачьи отряды к торговым людям Строгановым. Пущай они снарядят да отправят казаков за Урал-камень.

— Что ж, дело богоугодное, — произнес митрополит и, повернувшись к иконам, вновь перекрестился.

Царь сел за стол и хлопнул ладонью по скамье:

— Садись, владыко, поговорим.

Митрополит сел рядом с царем. Царь сделал небольшую паузу и посмотрел на митрополита. Да, возраст давал о себе знать, лицо митрополита было покрыто мелкими темными пятнами.

— О митрополии Сибирской пришел поговорить, владыко?

— Верно, государь, о ней самой.

— Так рано еще, владыко. Под Кучум-ханом пока Сибирь. — Царь тяжело вздохнул. — Как Бог управит, так и о митрополии думать будем. А тебе решать, кого на кафедру ставить.

— Вань, а Вань? — в палати влетел шут. — Вели Лизавете посольство великое слать.

— Это еще зачем? — Царь сердито посмотрел на шута.

— Как зачем, Вань? — не унимался шут. — Подарки слать. Я уже все приготовил. — Шут протянул царю деревянную шкатулку, покрытую резьбой. — Посмотри, государь, хорош ли подарок?

Царь поднял крышку шкатулки. Лицо царя приняло удивленное выражение, сменившееся на громкий хохот. В шкатулке лежали кукиш, слепленный из черного хлеба, и клочок бумаги. Царь развернул и прочел:

— Шиш тебе, Лизавета, а не Сибирь.

Поначалу его глаза налились гневом, но затем уголки губ поднялись, и он хрипло рассмеялся.

— Взгляни и ты, отче, — ехидно заулыбался шут.

Митрополит осторожно заглянул в письмена и тоже расхохотался. Царский шут был сегодня в ударе. На него нашла какая-то неведомая дурость, переплетающаяся с остроумием. То ли визит Строгановых на него так подействовал, то ли приход митрополита. Про то царь не знал. Он лишь протянул руку с массивными перстнями на пальцах и ласково потрепал шута за ухо.

— Дурень! Разве можно так с царскими особами обращаться.