Миссия невыполнима (сборник)

Владислав Картавцев, 2014

Без предисловия никак нельзя. И точка. Предисловие должно быть. Вот и здесь – оно есть.

На курорт!

2012 г.

Судорожно прогремел будильник, пытаясь избавить лежащих в постели от последних иллюзий субботнего сна. Он тяжело приоткрыл глаза и сел на край кровати. Голова ничего не соображала. Она сделала вид, что звонок будильника ее не касается, перевернулась на другой бок и сладко засопела. Он легонько толкнул ее и хриплым голосом произнес: «Давай, милая, пора вставать. Уже утро, нужно ехать». Пошатываясь, встал и пошел в столовую. Она покорно поднялась и направилась в ванную комнату принимать душ.

Зажурчали струйки воды. Он включил электрический чайник, достал из коробки пакетик элитного цейлонского чая и кинул в кружку два кусочка тростникового сахара. Поморщился и включил телевизор. Переключил канал на новости и, убедившись, что ничего в мире за прошедшую ночь не изменилось, налил кипятка в кружку. С удовольствием сделал первый глоток. Крепкий черный чай был для него настоящим спасением, особенно с тех пор, как он бросил курить. Он часто думал, что мало чего существует на свете лучше этот душистого напитка с сахаром рано утром — когда так хочется спать, и кошки скребут на душе.

Она вышла из душа. Прохладная вода наполовину сделала свое дело — ее глаза начинали приобретать осмысленное выражение. Она вытирала полотенцем намокшие снизу волосы и улыбалась. Он посмотрел на нее. Она была хороша. «Что же — в конце концов, с кем-то рядом должны быть красивые женщины! Не все же им олигархам прислуживать», — подумал он. Поднялся из-за стола. Чай всегда влиял на него благотворно. Вот и сейчас горячая жидкость привела его в почти нормальное состояние.

В соседней комнате посапывали дети. Сегодня они должны будут поехать с ними. Такое бывало нечасто, а в столь ранний час — почти никогда. Но сегодня был особенный день. Он еще не определился, нравится он ему или нет, и какие перспективы сулит. «Пожалуй, что нравится», — подумал он. Этот день обещал ему долгожданную свободу, долгожданный отдых от надоевших опостылевших дел. Долгожданную возможность проводить больше времени с семьей и, может быть, даже попутешествовать по миру в свое удовольствие. Еще полчаса на сборы, и нужно будет их поднимать. Как всегда, младший начнет плакать, а старший сядет на кровати и будет спать сидя. Но ничего не поделаешь — так было всегда, и так всегда будет. Раннее пробуждение предусматривало определенные жертвы с их стороны, и к этому нужно было быть готовым.

Она уже одевалась. Достала из шкафа новые шорты и яркую майку, купленную тоже совсем недавно по случаю наступления лета. Как всегда, лето начиналось с новых покупок для всей семьи. Как-то само собой случалось, что вся — ну или почти вся прошлогодняя одежда уже не подходила, а только вызывала сочувствие к их обладателям со стороны друзей и знакомых. Так что нужно было соответствовать имиджу. Поэтому все силы бросались на обновление гардероба. Зато в хозяйстве сильно прибавлялось ярких тряпок, которым было удобно вытирать пыль или мыть посуду. Но чаще всего старые вещи стирали, гладили, раскладывали по пакетам и выносили к ближайшим мусорным контейнерам. Обычно хватало и трех минут, чтобы пакетов с одеждой и след простыл.

Она одевалась. Расчесала волосы и застегнула часы на руке. Открыла шкатулку с бижутерией, придирчиво осмотрела содержимое и выбрала несколько браслетов и пару цепочек. Браслеты были массивные — из дерева и камня. Цепочки — тоже с большими разноцветными камнями и обилием полированных медных колец.

Он всегда думал, как же можно вот так спокойно на протяжении всего дня выдерживать вес такого количества бижутерии на шее и запястьях? Впрочем, вопрос был достаточно фигуральный и не требовал ответа. Он ничем не отличался от подобных ему — из разряда: «Как можно так долго ходить на таких высоких каблуках?», и: «Как можно вообще не упасть с таких каблуков?» Или, например, почему обязательно нужно, чтобы пойти за хлебом или на пляж, полдня рыться в шкафу в поисках подходящей одежды?

Он и так знал, что ничего не понимает в женщинах и в их поступках, поэтому никогда не задавал вопросов, на которые не надеялся получить вразумительный ответ. Она была красива — даже слишком красива для него одного, и он отдавал себе в этом отчет. Иногда его посещали определенные сомнения в ее верности, но он старался не акцентировать на них внимание. Еще когда-то в детстве его отец, стараясь донести до него свет житейской мудрости, наставлял его следующим образом: «Красивую женщину никогда не будет устраивать только один мужчина, находящийся рядом с ней. Каким бы богатым и влиятельным он не был. Она всегда знает, что у нее слишком много вариантов. И всегда будет этим пользоваться. Как минимум — в своих мыслях или мечтах».

По правде сказать, слог, с помощью которого отец разговаривал с сыном, был весьма далек от вышеизложенного, но смысл был понятен. Папа частенько любил залить за воротник и тогда становился разговорчивым и пытался учить всех смыслу жизни. В том числе и его. Почти все, что он говорил, представлялось чистым бредом, но иногда и у отца проскальзывали светлые мысли.

Она одевалась. Пришел черед макияжа. Яркий электрический свет и громадное зеркало были необходимым атрибутом каждой уважающей себя женщины. Зеркало имело над ними сакральную власть. Оно звало, манило и притягивало. Приятно собой любоваться и сознавать свою красоту! Она любила зеркала. Особенно, зеркала в магазинах одежды, которые вытягивали и стройнили фигуру. Хотя и понимала, что это в определенной степени иллюзия. Впрочем, она была красива, и специальные зеркала ей были не нужны.

Она задумчиво повертела в руках роскошный косметический набор. Хотелось чего-то утонченного. Она решила только подвести глаза и подкрасить губы. Для раннего сонного утра и этого было вполне достаточно. «И для него тоже будет вполне достаточно! — подумала она, — я и так для него чересчур красива!»

Он не спорил. Он был уже немолодой мужчина, не красавец. Не Ален Делон и не Жан-Поль Бельмондо в лучшие годы. Но разве что только еще достаточно строен и подтянут. Спорт он любил и уделял много времени поддержанию хорошей физической формы. Он посмотрел на себя и подумал: «А может, я все-таки чуть-чуть прибедняюсь — находит же она во мне что-то особенное!»

Она не спорила. Он был для нее в определенной степени привлекателен. По правде говоря, ей было с ним хорошо. Уютно и тепло. Он обладал какой-то гипнотической силой, которая заставляла окружающих людей его уважать. Она тоже иногда чувствовала перед ним определенную робость. Но вида не показывала и старалась держаться прямо и независимо. В конце концов, у нее всегда были варианты, хотя и считалось, что всех хороших парней давно уже разобрали.

Он не спорил. Он никогда не причислял себя к хорошим парням, иногда был груб и безжалостен, иногда угрюм, иногда даже мрачен и зол. Так бывает со всеми. Жизнь — она всегда похожа на волну, которая то поднимает наверх, то опрокидывает вниз. Он понимал, что пока он будет наверху, она будет с ним. Если окажется внизу — она уйдет. Такова C`est La Vie, как говорится.

И она всегда знала, что будет с ним только до тех пор, пока ее будет это устраивать. Она была хищницей — охотницей. Ее не сильно волновали красота или мужественность находящегося рядом с ней мужчины. Она признавала только материальное. Материальное правило миром — она это знала доподлинно. И готовилась проявить себя во всей красе с самого детства. Она всегда мечтала о богатстве и славе, и когда была возможность, прокладывала себе дорогу по головам других — таких же, как и она — ее конкуренток.

Сначала были кружки хорового пения и бальных танцев, потом — студия современной пластики и конкурсы детской красоты. Потом папа проплатил фотосессию в одном глянцевом журнале и наскреб денег, чтобы его дочь снялась в нескольких рекламных роликах. Борьба на кастинге была, как говорили, сверхнапряженной, но как всегда, деньги одержали верх.

Дальше — больше. Вперед, по карьерной модельной лестнице! Через некоторое время ее кое-кто даже стал узнавать. Она была счастлива, но время от времени червячок сомнения давал о себе знать. Пока что ее известность редко конвертировалась в деньги, и приходилось вести образ жизни совсем не такой, о котором она мечтала. Но красота, молодость и абсолютное отсутствие всяких принципов были по-настоящему грозным ее оружием. Которым она владела в совершенстве и пускала в ход, не задумываясь. Карьера потихоньку продвигалась вперед, и уже были значительные победы на амурном фронте. Мужчины ее любили — она была красива. И вот в один прекрасный день она оказалась с ним. Завоевать такого, как он, было для нее всего лишь делом техники. Не Аполлон и не Юлий Цезарь, и даже не Калигула. Невысокий нескладный «папик» — таких она обычно ела на завтрак, и даже без соли.

Он вошел в спальню. Она закончила краситься. Он критически осмотрел ее со всех сторон и подумал: «Действительно, шорты и майки — это ее все. Недаром она так их любит». В окно светило солнце. Веяло утренней прохладой. Она вышла на лоджию. Посмотрела вниз. Внизу было пусто, и только одинокий дворник возился со своей любимой газонокосилкой вдалеке у высокого каменного забора. Пахло свежестью и росой.

Он принял душ. Оделся — в первый раз за многие годы так, как хотел. На нем был строгий костюм-тройка шоколадного цвета, шикарный шелковый галстук в крупную розовую клетку и колониальные мягкие туфли производства Бангладеш. Она осталась в майке и шортах.

«Пора будить детей», — подумал он и направился к детским спальням. В коридорах уж хлопотали горничные и няньки. Он посмотрел на них и подумал: «Интересно, будет ли мне не хватать всего этого, или я спокойно переживу? А как она? Сколько времени пройдет до того момента, как она решит меня бросить? А с другой стороны, ну и что с того? Приспичит, так найду еще кого-нибудь, теперь я свободный человек!»

Детей разбудили. Младший плакал. Старший пытался спать сидя. «Придется им сегодня потерпеть», — подумал он и решительно направился во двор, где водители и швейцар дружно паковали чемоданы в багажные отсеки. Он посмотрел на небо. Солнечные лучи начинали лизать крышу особняка, наполняя воздух светом. Неподалеку суетилась охранники, подготавливая их отъезд.

Она вышла — красавица в шортах и майке без лифа. Она ловила на себе восхищенные взгляды. Следом вывели детей и усадили их на заднее сидение лимузина. Она поедет с детьми. Он — отдельно. Теперь уже не было смысла соблюдать формальности — они, наконец, почувствовали себя по-настоящему свободными. Майка и шорты — как хорошо! Даже лучше, чем галстук в розовую клетку!

Ворота особняка отворились, и колонна выкатила на широкую автомагистраль, ведущую в аэропорт. Набирая скорость, автомобили понесли их навстречу судьбе. Загорался новый день, который будет лучше, чем все предыдущие до него — он был в этом абсолютно уверен.

Жан Пьер, не торопясь, шел по пустынной улице. Скоро начиналась его смена в парижском метро. Вдруг мимом на огромной скорости пронеслись несколько автомобилей с тонированными стеклами, обдав его жарким воздухом и чуть не сбив с ног — он еле-еле успел отскочить в сторону и долго потом махал кулаками им вслед.

«Интересно, кто это такие, и куда они так летят в такую рань?» Он купил газету. С первой полосы на него смотрело улыбающееся тонкими безжизненными губами, похожее на бледную поганку лицо вновь избранного президента. Надпись над фотографией гласила: «Сегодня я выполнил главное свое предвыборное обещание и отправил своего предшественника вместе со всей семьей в ссылку на остров Эльба!» Жан Пьер рассеянно прочитал заголовок, свернул газету и засунул ее в задний карман джинсов. Настроение испортилось — он голосовал против. Но новая эра поборников социальной справедливости вступала в свои права и без его голоса.