Кремль 2222. Охотный ряд

Владислав Выставной, 2017

Враг приходит, когда не ждешь. Откуда не ждешь. И помощи ждать неоткуда. Никто не знал, что у самых стен Кремля притаилась угроза, ждавшая своего часа две сотни лет. Эхо Последней Войны грозит обернуться падением древней крепости. Единственный предвестник грядущей катастрофы – кремлевский семинарист Книжник. Он пытается донести свои опасения до власть имущих. Но ему не верят. Более того – он сам под подозрением. Книжник бежит. И волей случая оказывается в самом сердце силы, собирающейся стереть с карты его родной дом – Кремль. Что может слабый человек против нечеловеческой мощи? Придет ли на помощь единственный друг – Зигфрид? Что делать, когда ты – чужой среди чужих?

Глава 1

Дежа вю

— Ну, хорошо, скажи мне тогда, мой юный друг, столицей чего был в свое время Кремль?

Книжник с удовольствием разглядывал ученика, конопатого мальчишку лет двенадцати, который немного обалдел от такого вопроса. Это даже для настоящего семинариста вопрос с подвохом, а для сынишки простолюдина с подземной плантации — так вообще загадка.

— Я не знаю… — пробормотал ученик. — Ну, Кремль — он столица… Красной площади?

Остальные дружно рассмеялись. Это не означало, что они знали ответ — просто уж больно смешной был этот худенький веснушчатый мальчонка. Они тоже были такими же простыми ребятами — из тех, кому не по происхождению учиться в Семинарии.

Отчего-то Книжник решил, что должен найти талантливых мальчишек, которым просто не повезло, как ему. А он… Он даст им шанс.

Сейчас они сидели на травке, на тесном пустыре у кремлевской стены. Не так-то просто найти тихое место в тесном пространстве Кремля, где все используется по максимуму, где почти не осталось ни одного неиспользуемого клочка земли.

— Кто еще хочет предположить? — с улыбкой поинтересовался Книжник.

— Столица Центрального округа?

— Столица Москвы?

— Ну уж, скажешь тоже — целой Москвы! Разве что территории внутри Садового Кольца. Да и то не факт…

Оглядев группку ребят, жадно ждущих его слов, Книжник покачал головой. Невежество среди кремлевских было страшное. Вот как с таким населением поднимешь с колен цивилизацию? Одни семинаристы, Наставники да Хранители, некоторые бояре из начитанных да служители Церкви — вот он, узкий круг имевших представление об окружающем мире за кремлевской стеной, об истории и науках, хотя бы в общих чертах.

Тяжелую он взвалил на себя ношу, неподъемную.

— Нет, друзья. Кремль не столица Центрального округа, и даже не столица Москвы. Когда-то отсюда управлялось полмира. Но, конечно же, столицей не Кремль был, а сам город — Москва. Это был очень большой город, но кроме него в стране были сотни больших городов. А Кремль — он всего лишь крепость в центре древней столицы.

Конопатый мальчишка в голос расхохотался:

— Сотни городов? Это вы шутите, да? Где взять столько народа, чтобы в них жить?

На него зашикали со всех сторон: мол, Книжник поумнее будет тебя, дурака. Семинарист грустно оглядел мальчишек, кивнул:

— В том-то и дело. Когда-то только в нашей стране жило столько людей, что можно было населить множество таких городов, как Москва. И наша огромная страна называлась Россией. Русью. Кто из вас слышал про нее?

Поднялась всего одна рука. Затем вторая — уже не так уверенно. Впрочем, неудивительно: человек, ни разу в жизни не покидавший пределов Кремля, вряд ли может представить себе невероятную грандиозность окружающего мира. Да и кто из них читал хоть какие-то книги, кроме примитивных учебных пособий?

Книжник закрыл глаза, покачал головой:

— Нам с вами еще столько предстоит узнать! Мы только в самом начале пути. Путь этот труден — гораздо труднее, чем дорога ко МКАД через развалины и ловушки, засады врагов и логова мутов. Но и добыча на этом пути особенная — та, что дает силу, куда большую, чем крепкие мышцы и оружие. Конечно, если уметь обращаться с этой силой. Имя ей — знания. Когда-то знания практически обо всем на свете были доступны каждому. Сейчас же каждый источник информации — на вес золота. Компьютеров почти не осталось, и электронные хранилища бесценных знаний обратились в ржавую пыль. Остались книги — те, которые не сожгли во времена ядерной зимы, которые не источили черви, не уничтожили фанатики новых религий. Но и книги — не панацея от невежества, ведь мало осталось людей, способных разобраться в написанном. Да и, сказать по правде, кому интересно вытаскивать из невежества таких, как вы?

Книжник невесело усмехнулся, осматривая учеников.

— Учеба в Семинарии длится годами. А кто все это время будет работать на подземных плантациях, в мастерских, кто будет перерабатывать отходы и выгребать за остальными дерьмо? Не говоря уж о том, что темными, безграмотными людьми просто легче управлять…

Семинарист осекся, прикусив губу. Мальчишки смотрели на него с тревогой. Он и сам понял, что начинает нести крамолу. Еще, чего доброго, обвинят в заговоре. Надо бы сгладить углы, чтобы эти ребятишки не вообразили о нем невесть чего.

— Я не о том, что наше общество несправедливо устроено, — мягко сказал он. — Все у нас правильно, по-другому и быть не может. Просто потому, что иначе Кремль бы не выжил. А потому у нас рабочие работают в мастерских, крестьяне — на плантациях, воины воюют, а семинаристы учатся в семинариях. Просто иногда даже у нас забывают, что в центре всего этого — человек. Кремль выживает не ради своих древних стен, а ради тех, кто живет в нем. А человек — это не только рот, в который попадает пища, и задница, производящая удобрения для этой пищи. Человек — прежде всего свободное существо, способное выйти за установленные рамки. Я вот что хочу донести до вас: каждый может стать тем, кем хочет. Надо просто хотеть этого больше жизни. И тогда, будь ты хоть выходец из самого низкого сословия ассенизаторов, никогда не выходивших на поверхность, — ты сможешь открыть для себя весь мир.

Книжник замолчал, перед тем как сказать самое главное, из-за чего и решился держать речь перед этими жадными до нового глазами и ушами. И произнес:

— Посмотрите на меня: я — простой семинарист, вся жизнь которого была расписана на годы вперед, до самой смерти. Это не худшая судьба, о которой многие из вас даже мечтать не могут. Но все дело в том, что я сам желал другого. Я хотел стать ратником.

Среди подростков пробежал тихий ропот. Каждый знает, что сказанное Книжником — полнейшая крамола: никто не может стать ратником без изначально привитого Д-гена. Это невозможно по определению. И даже мечтать об этом — значит, создавать антиобщественную смуту. И как все запретное, эти слова вызвали у молодых самый острый интерес — их глаза аж засверкали от любопытства.

Книжник улыбнулся:

— Конечно, ратником я не стал. У меня ведь нет Д-гена. А вот воином… Пожалуй. Я приблизился к своей мечте — насколько это возможно. И главное — я вырвался за пределы Кремля, что вроде бы не дано выпускнику Семинарии по определению. Но я сделал это. Я путешествовал в чертовски далекие места, делал поразительные открытия. Я дрался насмерть, спасая друзей, и друзья вырывали меня из лап смерти. И знаете что? Я обрел свое счастье. И все только потому, что силой вырвал у судьбы то, что по праву принадлежит мне. Мою свободу. Это и есть то главное, о чем бы я хотел говорить с вами. О свободе, которая не возможна для темного, забитого, ничего не знающего о мире и о себе самом человека. Обретайте знания — обретете свободу.

Книжник замолчал — и вдруг рассмеялся под удивленными взглядами мальчишек: он вдруг подумал, что, наверное, выглядит со стороны старым, умудренным опытом гуру. Это было странно, и не могло не вызывать иронии над самим собой. Еще недавно ему сказали бы: через год-другой ты станешь Наставником, заведешь учеников — и будешь поучать их с высоты пройденных лет — Книжник бы ни за что не поверил. Наставник в Кремлевской Семинарии — это не работа, не должность. Это что-то сродни духовному сану, получить который можно лишь, заработав огромный опыт и авторитет старших коллег. У него в Семинарии не было Наставников младше сорока лет. А ему, Книжнику, едва исполнилось двадцать.

Но он уже стоит в окружении учеников, которых и сам не намного старше, но которые с жадностью заглядывают ему в рот, как будто каждое сказанное им слово — бесценное сокровище. Книжнику не особо нравилось такое к себе отношение. Сам он считал, что все это — случайная популярность, подаренная ему судьбой, а вовсе не собственные достижения. Ведь прославился он не научными трудами, не служением Семинарии или Церкви, а дальними походами да драками плечом к плечу с Зигфридом, вождем народа вестов. Тогда уж логичнее сделать Наставником этого храброго воина.

Впрочем, Книжник и сам понимал, что немного кривит душой. Ведь и открытий он сделал куда больше некоторых старших, много знаний принес из дальних странствий. Это не считая своего участия в обороне Кремля и спасения целого народа — тех самых вестов. Так что роль Наставника он получил по праву.

Правда, неофициально. Семинария консервативна, и никому не хочется нарушать каноны. И в этом есть важный смысл: Кремль тщательно оберегает свои знания и традиции. Любые новшества грозят уничтожить хорошо проверенное старое. А ведь цель кремлевских не просто выжить, но и передать знания, обычаи потомкам. Тем, кто будет восстанавливать мир, разрушенный двести лет назад, во времена Последней Войны, нужно передать цели, смыслы, обычаи. Язык. Тут, как говорится, не до экспериментов. Впрочем, Книжник не пер напролом против обычаев предков — это могло плохо кончиться. Он заручился самой действенной поддержкой из всех возможных — разрешением князя.

— Ну, хватит на сегодня, друзья, — сказал Книжник, поднимаясь с камня, который использовал в качестве стула. — Завтра соберемся в это же время. Будем наверстывать ваше отставание в географии. А там и историю припомним…

— А покажите, как вы со стилосом обращаетесь! — неожиданно попросил веснушчатый мальчишка.

— Стилосом? Да обыкновенно. — Книжник достал из кармана заостренный металлический стержень — стандартное приспособление любого школяра. — Просто беру вот так — и царапаю на бересте то, что требуется записать…

— Нет! Я про другое! — веснушчатый шмыгнул носом. — Говорят, что стилос для вас — как оружие! А вот они не верят! — паренек указал на товарищей. — Говорят: какое же это оружие? Гвоздь гвоздем — а толку от него в драке против меча?

— Да, правы твои друзья, — усмехнулся семинарист, подбрасывая в ладони увесистый стержень. Гвоздь против меча мало на что годится. А вот такой стилос…

Вместо окончания фразы Книжник коротко замахнулся — и с силой запустил стилос в древний кривой пень, торчавший у стены метрах в десяти. Мальчишки сначала непонимающе похлопали глазами, а затем бросились ко пню, с изумлением разглядывая стилос, почти до половины вошедший в дерево.

— Ух ты! — протянул кто-то. — Так и убить можно?

— Можно, — сухо сказал Книжник. — Особенно, если острие смазано мощным ядом.

Он показал подросткам второй стилос — не повседневный, необычное владение которым продемонстрировал только что, а специально заточенный для боевого применения, с острием, черным от слоя паралитического яда. Таких у него всегда имелась с собой небольшая связка. Что-то вроде мини-дротиков — если уметь пользоваться. Конечно, если б ему, тогда еще юному семинаристу, было дозволено иметь дело с настоящим оружием, он не стал бы так изощряться. Но так уж заведено, что допуск к оружию есть только у ратников. Вот и пришлось вырабатывать навыки боя с подручными предметами. Как-то довелось прочитать про древних японских воинов — нинзя, которые имели обыкновение использовать в качестве оружия все, что можно взять в руки. В этом смысле тяжелый, хорошо сбалансированный металлический стержень стилоса — неплохой вариант.

Резкий взмах — и второй, ядовитый стилос воткнулся в бревно в паре сантиметров от первого. На этом вопросы закончились. Зато в мальчишеских взглядах уважения стало еще больше. В этот момент они напомнили Книжнику его же самого, мечтавшего вырваться за кремлевские стены, став настоящим воином.

Удивительно и немного даже смешно вспоминать. Конечно же, профессиональным воином он не стал — не судьба стать великаном тому, кто родился карликом. Да, он научился сражаться, но никогда не сравнится в этом качестве с тем же Зигфридом или любым из кремлевских ратников. Да ему и не нужно это — и данный факт он начал понимать лишь позже. Его, Книжника, сила — в знаниях и остроте ума. В сочетании с надежными боевыми друзьями это значит куда больше, чем посредственное владение мечом.

Впрочем, из арбалета он тоже бьет неплохо.

Про старое доброе оружие вспомнилось кстати. Давно было пора показать арбалет мастеру. Ни разу не подводившее в бою смертоносное устройство в мирное время зачахло. То ли истосковалось по вражьей крови, то ли срок пришел, да только электромеханический самовзвод категорически отказывался взводить тетиву. В ручном режиме скорострельность была низкой, да и силенок не хватит на несколько взводов подряд. А ведь хотелось показать оружие ученикам — чтобы убедились: глубокие знания и арбалет гораздо убедительнее для противника, чем просто знания.

Путь лежал в оружейную мастерскую у стен арсенала. Вообще там располагался небольшой рынок, посещаемый в основном ратниками. Оттого и именовался среди своих «военторгом». Торговали здесь различными товарами, что могли пригодиться кремлевскому воину, из того, что не было положено тому по штату. Дополнительная броня в виде платин и жилетов, удобные сапоги и боевые перчатки, кольчуги и плотные подкольчужники, ножи, фонари, веревки, всякие «приспособы» непонятного простому смертному назначения — много чего здесь было, кроме настоящего боевого оружия, носить которое имели право лишь ратники, да те, кому это было позволено особым распоряжением князя. Как Книжнику, например — в виду особых заслуг в обороне Кремля.

Вот и сейчас он прошел по узким рядам, под навесами, почти смыкающимися над головой, слушая назойливые предложения торговцев:

— Парнишка, шлем нужен? Смотри — как раз на тебя!

— Какой он тебе парнишка, дурень? Он княжий советник! Советник, не желаете ли нож приобресть? Достойное лезвие — смотрите, какое воронение, какой узор!

— А книги не интересуют? Вы же известный знаток книжного дела! Имеются каталоги оружия в хорошем состоянии! А вот — учебник по тактике! Редкость!

— По боевым искусствам трактат интересует?

— Стимуляторы есть, мышечные! Вам, советник, не повредят — экий вы тощий! Берите, не пожалеете! Не Д-ген, конечно, но массу наберете, реакция раза в два увеличится!

— Не слушайте его, советник. Реакция-то от этих стимуляторов увеличивается, но через час — упадок сил, тоска и голод. Опасная штука, если с непривычки!

— А ну, не отговаривай! Советник небось сам разберется!

Книжник с улыбкой прошел мимо, отвечая на эти заманчивые предложения молчаливыми кивками. Остановился перед узкой и низенькой дверью в неказистое сооружение из обломков бетона. Из двери выползал густой пар, над крышей из кривой железной трубы струился ядовитый дымок. Это и была оружейная мастерская. С опаской заглянув в дымный ад, Книжник позвал:

— Эй, есть кто живой?

— А что, похоже, кто-то может тут выжить? — глухо донеслось изнутри. — А ну, отойди-ка в сторонку!

Сочтя благоразумным послушаться, Книжник торопливо отошел в сторону. Глухо грохнуло, из двери вырвался сноп пламени и следом — густой черный дым.

— Все, заходь! — проворчали внутри.

Пригнувшись, Книжник вошел, огляделся с интересом. К оружейнику направил знакомый ратник Данила, до этого не приходилось бывать в таких местах, оберегаемых кремлевскими дружинниками от постороннего взгляда. Внутри, впрочем, мастерская походила на обычную «гражданскую» кузню, правда, стены ее были плотно увешаны мечами, кольчугами, фузеями и пищалями — это не считая разобранных винтовок, автоматов и пистолетов. Скудное на ресурсы время заставляло вернуться от совершенных «Калашниковых» к примитивным гладкоствольным ружьям и дульнозарядным пушкам — в них можно было использовать столь же простой в изготовлении дымный порох. Ничего не поделаешь — погоду в обороне Кремля не делали немногочисленные восстановленные «калаши» и жалкие горсти патронов к ним. А потому труд оружейных дел мастеров ценился на вес золота. Это была особая каста, не менее уважаемая, чем кремлевская дружина.

Посреди удушливого дымного великолепия, рядом с ослепительно горящим горном стоял бородатый, крепкий, чуть ли не квадратный здоровяк, опиравшийся на молот, уткнутый в наковальню. Книжника он оглядывал с сомнением.

— Вы — Макар-мастер? — внезапно оробев, спросил Книжник.

— Допустим. А ты кто таков, и чего тебе надобно? — степенно поинтересовался мастер.

— Данила к вам направил. Я княжий советник — Книжник меня звать. Может, слыхали?

— Не слыхивал, не видовал. Я, мил человек, в работе весь и мастерскую покидаю редко. Кто там у князя в советниках, кто в Думе, кто кого возвысил, кто кого подсидел, задушил, отравил — это мне неведомо. Я железо кую — вот это и есть мой интерес, — мастер помолчал, разглядывая гостя. — А вот то, что тебя Данила прислал — это другое дело. Данила — мужчина серьезный, в оружии толк знает, с ним можно иметь дело. Посмотрим, можно ли иметь дело с тобой. Так с чем пожаловал?

— Вот, — Книжник протянул мастеру арбалет.

Тот подошел, взял в руки оружие, оглядел, с интересом поднял взгляд на Книжника:

— Машинка-то не кремлевская. Похоже, вестов работа. Хм… Сделано здорово, у нас так не могут. Просто мы давно на порох перешли, а тут такая механика хитрая…

— Так и есть, весты делали, — кивнул Книжник. — Надежное и точное оружие. Ни разу меня не подвело.

Мастер удивленно вскинул брови:

— Ты хочешь сказать… Хм… Ты не похож на воина.

— Я и не воин, — Книжник смущенно пожал плечами. — Точнее, не совсем воин. Так уж получилось.

Совсем кратко он описал свою историю встречи с Зигфридом, спасение народа вестов и похождений с лидером союзного народа. Странно, вообще-то, что приходилось делать это — его, Книжника, в Кремле давно все прекрасно знали.

— Так это был ты? — покачал головой оружейник. — Ну и ну. А я думал, кто-то из бойцов кремлевских чужеземцам помогал. Не удивляйся — нет у меня времени на всякие истории. Вот и сейчас давай не будем зря языками чесать. Что с арбалетом?

Выбравшись из мастерской, Книжник ощутил легкое головокружение от свежего воздуха и света. Неудивительно, что Макар-мастер имел смутное представление о происходящем во внешнем мире — там, в мастерской, легко было одуреть и потерять связь с реальностью, сутки напролет стуча молотом, как какой-нибудь гном в недрах железной горы.

Оставив оружие мастеру, Книжник решил пройтись по торговым рядам. Всякие военные штучки его интересовали мало, но вот книги здесь действительно встречались интересные. Последнее время из-за стены стали доставлять отдельные экземпляры — в основном силами кремлевских разведчиков да редкими заходами маркитантов. Последних обычно держали на расстоянии, но кремлевские правила слабо распространялись на союзников — вестов, чей Форт теперь высился на Красной площади.

Покупателей в «Военторге» было немного. Ратники в гражданском, которых выдавали широченные плечи и руки, больше похожие на клещи. Такие невозможно «накачать» даже самыми усердными тренировками, тут дело в особой генетике, подкорректированной кремлевскими медиками. Даже девки у них особенные — сочные, как яблоки наливные. Вон две стоят, разглядывая прилавок с какими-то полувоенными шмотками. Глядя на ладных, румяных, с толстыми русыми косами девушек, Книжник невольно залюбовался. Девушки заметили внимание и, стреляя в его сторону глазками, перешептывались и хихикали.

Неожиданно в поле зрения семинариста попала еще одна фигура, отчего-то сразу резанувшая глаз. Вроде бы ничего особенного — монах в черной рясе, с накинутым на голову капюшоном. Странно, конечно, что он околачивался в неподобающем монаху месте. Впрочем, это мог быть воин-монах, отчего-то забывший нацепить характерный боевой ремень.

Но внимание Книжника привлекло не это — мало ли зачем монах забрел в эти ряды? Может, задумался и заблудился — с кем не бывает. А вот вел он себя действительно странно. Было заметно: не интересует монаха товар на прилавках. Он явно осматривался, задерживая взгляд на стенах и зданиях. Поймав взгляд Книжника, он как-то неуютно вжал голову в плечи и засеменил прочь. И что любопытно — Книжник так и не увидел его лица, несмотря на то, что незнакомец явно таращился на него: низко надвинутый капюшон мешал разглядеть лицо. И еще походка — совершенно не характерная для монаха, легкая, пружинистая. Странно: почудилось в этом монахе «без лица» что-то неуловимо знакомое.

Что-то беспокойно кольнуло в сердце. Ноги сами понесли семинариста вслед за монахом. Стараясь оставаться незамеченным, Книжник шел вслед за незнакомцем, мысленно ругая себя за глупую паранойю: с чего он вообще взял, что за этим парнем надо следить? Мало ли, какие бывают монахи. В братию вообще редко нормальные люди идут.

Рассуждая таким образом, Книжник следовал за неизвестным «на мягких лапах». И чем дольше он двигался таким образом, тем более мрачнел, укрепляясь в своих подозрениях. Монах двигался не хаотично, он не брел в сторону монастыря или к местам службы боевой братии. Он методично обходил внешние стены, чуть задерживаясь у башен, точек ПВО, у зданий, не имевших никакого отношения к монашеским делам, но имевшим явно фортификационный характер. Это можно было бы считать случайностью, если бы монах вдруг не ускорил шаг. Книжнику пришлось тоже прибавить темпу. Когда незнакомец перешел на бег — семинарист бросился следом. Теперь уже не было никаких сомнений: незнакомец пытался скрыться от него. Монах петлял узкими переулками, ведущими в сторону Кремлевской стены, круто заложил за угол.

И исчез. Подбежавший Книжник оказался в тупике, выбраться из которого на первый взгляд не представлялось возможным.

— Что за черт? — недоуменно проговорил Книжник.

Повертелся вокруг себя, пытаясь понять, куда делся незнакомец. Тупик был совершенно глухой — каменные стены со всех сторон, каменная же мостовая под ногами. Мелькнула безумная мысль: может, в этих стенах потайные двери имеются? Бросился к крепостной стене замшелого красного кирпича, принялся ощупывать шершавую поверхность. Даже полез сдуру по торчащим обломкам кирпича вверх — мало ли, может, странный незнакомец умудрился перемахнуть через стену?!

В этот момент его схватили поперек туловища, повалили наземь, выкручивая руки.

— Стойте, что вы делаете?! Он же…

Он хотел крикнуть, что странный монах — не монах вовсе, что он может быть опасен, что он уйдет — и будет поздно… Но договорить не дали — просто заткнули рот плотной тряпкой, туго связали, набросили на голову плотный мешок и поволокли куда-то. От духоты, веревок и кляпа Книжник едва не потерял сознание, не понимая, кто и куда его тащит.

Его привели в чувство, окатив ледяной водой из ведра. Сняли веревки, выдернули кляп, и семинарист получил, наконец, возможность оглядеться. И он не обманулся в своих самых худших ожиданиях: он был в подземелье Тайного Приказа. Бывать здесь уже доводилось, и воспоминания по этому поводу остались самые мрачные.

Вот, значит, как. Его схватили опричники. Эти ребята давно тянули к нему свои руки, надеясь поквитаться за былые обиды. Главной обидой было, конечно, особое покровительство со стороны князя — иначе он давно уже бы гнил в каменном мешке. И если сейчас опричники наплевали на его охранную грамоту, значит, произошло что-то из ряда вон выходящее.

Он сидел на дико неудобном стуле напротив тощего и бледного человека, безликого, как и все опричники. За спиной стоял еще один — на случай, если парень решит «наделать глупостей». Книжник не собирался совершать никаких глупостей — их и без того хватило в его недолгой пока жизни.

А потому он заговорил — сразу, быстро и в лоб, как будто боясь, что его оборвут на полуслове:

— Я ничего не понимаю… Зачем вы меня притащили сюда?

— Не понимаешь, — человек напротив кивнул. — Все так говорят.

— Должна же быть какая-то причина!

— Скажи-ка, мил человек: ты с какой целью обходил стратегические объекты? Зачем осматривал все так тщательно?

— Кто? — недоуменно произнес Книжник. — Я? Какие объекты?

Парень осекся, осознав, что опричник-то прав: ведь он, кравшийся по пятам за незнакомцем, вместе с ним обходил важнейшие точки обороны Кремля!

Книжника бросило в жар.

— Вы что же, меня за шпиона принимаете? — возмутился парень. Голос предательски сфальшивил. — Вы с ума сошли! Я княжий советник!

— Знаем, — равнодушно кивнул тот, за столом. — Для нас все равны — что советник, что ратник, что боярин…

–…что князь? — ядовито предположил Книжник.

И тут же запнулся, получив локтем под ребро. Опричник проигнорировал его выпад. Он медленно разматывал тесемку на берестяной папке. Откинул плотную обложку, склонился над стопкой мятых берестяных же листков. Принялся читать, беззвучно шевеля губами. Улыбнулся — и продолжил вслух:

— Вот… «Считаю своим долгом сообщить, что сей человек, выдающий себя за советника княжеского по прозвищу Книжник — субъект крайне подозрительный и явно требующий внимания со стороны Тайного Приказа… После очередного возвращения из-за стены сам на себя не похож и речи говорит безумные…»

— Это что, донос, что ли? — недоуменно пробормотал Книжник.

Опричник его не слушал, он переложил листок, и продолжил читать уже новый:

— «Еще спешу сообщить, что некий Книжник проводит тайные сборища с юными выходцами из числа черни. Собираются в разных местах, в основном недоступных для посторонних взглядов. Чем они там занимаются, о чем говорят — неизвестно…»

Книжник возмущенно фыркнул, дернул плечом. Получилось не очень убедительно. Опричник же читал уже новый листок:

— «Я попал на его урок совершенно случайно, в чем искренне раскаиваюсь. Думал, он интересные истории рассказывать станет, а Книжник давай крамолу нести и хулить кремлевские порядки. После этого я возмутился и сразу же отписал вам с просьбой простить мою глупость. А еще прошу взять меня к себе на службу…» Ну это уже не важно… — опричник поднял голову, оторвавшись от чтения. — Что скажешь, советник?

— Клевета! — отрезал Книжник.

Сам же торопливо, с досадой пытался сообразить: кто из его новых учеников оказался доносчиком? Вот как, выходит — даже дома нельзя чувствовать себя по-настоящему свободно. Не зря его все время тянет прочь из Кремля, на простор, где друг — это друг, а враг — это враг, где все ясно, где не нужно интриговать, извиваться, лебезить, постоянно доказывая себе и другим очевидные вещи.

— Вот и складывается у нас подозрение, — не слушая его, продолжал опричник, — что ты, мил человек, изменник. А что — все один к одному. Шпионаж, враждебная пропаганда, тайные сборища — уж не заговор ли готовится, а?

— Вранье все это, — сквозь зубы процедил семинарист. — Никакой крамолы я не говорил, в княжеской власти не сомневался. За князя я кровь проливал и не раз, жизнью за Кремль рисковал. Как я могу быть изменником?

— А вот так оно и бывает, — с сочувствием кивнул опричник. — Был парень лихим воином, кровь за Кремль проливал, живота не жалел. А потом то ли обидел его кто, то ли бабу у него увели — да только по пьяной лавочке стал крамольные слова говорить, князя да Думу боярскую хулить, брожение в умах ратников подымать. Вот и что тут прикажешь делать Тайному приказу?

— Что, что, — хмуро сказал Книжник, — разобраться надо, а не с обвинениями бросаться.

— Правильно! — обрадовался опричник. — Именно — разобраться! А потому взяли этого болтливого ратника под белые руки — да к нам, в Приказ, как это ты верно сказал — разбираться. Вот, уже года два и разбираемся.

— А сам ратник где? — обмер парень.

— В темнице, где ж ему быть. Вот и с тобой разбираться будем. Только ты случай посложней, так что не факт, что за такой срок управимся.

— Вы что же, без суда и следствия меня упечь собрались?! — Книжник попытался подняться со стула, но был жестко возвращен на место.

— Ты бы помалкивал, щенок! — неожиданно окрысился опричник, даже привстал из-за стола. — Или забыл, какое оскорбление нанес Приказу во время своего побега? Думал, здесь забыли про это?!

Книжник невольно втянул голову в плечи. Он ждал, что ему припомнят прежнее, но почему-то надеялся на лучшее. Но надеяться, видимо, было особо не на что. Нет более злопамятных людей, чем эти серые, бесстрастные на вид чиновники.

— В тот раз князь замял твое дело. Такова уж княжья воля, а мы все у него в подчинении и, в отличие от тебя, на крамолу не пойдем, приказ княжий всегда исполним.

— Князь не допустит, чтобы я здесь хоть на минуту остался!

— Но ты забыл про другую возможность: князь может просто ничего не узнать, — опричник не смог сдержать самодовольной улыбки. — Пропал советник по прозвищу Книжник? Скажите на милость, какая новость! Он же все время где-то пропадает! Ведь так? Может, опять в какую-то экспедицию отправился — мало ли, что ему снова в голову ударило? Так что приплыл ты, советник. Поздравляю.

— Зачем вам это нужно? — прохрипел Книжник. Только теперь до него стала доходить вся серьезность положения. — Что толку с того, что вы меня схватили? Вы же сами не верите, что я изменник!

— Дело принципа, — ровно сказал опричник. — Так уж устроено наше ведомство: попал к нам — значит, уже виноват. А в чем конкретно — будем разбираться. Ладно, хватит болтать попусту, — опричник перевел взгляд на охранников за спиной побледневшего парня. — Сейчас он даст показания — и в камеру его. В секретную, на нижний уровень.

Перед глазами все плыло, в голове стоял тупой звон. Книжнику казалось, что голос этого серого человека далек, как будто с трудом пробивается сквозь густой туман.

Книжник давно уже не боялся драки и боли, стал выносливым и терпеливым. Долгая дорога, голод и жажда не пугали его. Но перспектива сгинуть в безвестности в сыром, глухом подземелье, без вины, не имея возможности доказать свою правоту, была невыносима и вызывала инфернальный ужас. Хуже всего то, что вместе с ним сгинут драгоценные знания, что могут еще принести пользу людям. В том числе — то, что он узнал в последние часы, что-то очень важное, тревожное, то, что немедленно следовало доложить тем, кто принимает решения…

— Стойте! — крикнул Книжник. — А как же тот, неизвестный?! Который удрал через дыру в земле?! Может, он и есть настоящий шпион — а вы хотите всех собак на меня повесить?! Почему вы не ищете его? Почему вы тратите драгоценное время на пустые обвинения?! Сообщите князю, ратникам — хоть кому-нибудь, кто отвечает за оборону!

Его не слушали. Опричник за столом с ужасающей неторопливостью скрипел стилом, заполняя протокол допроса, охранники неподвижно стояли за спиной. Где-то мерно капала вода, пахло плесенью и безысходностью.

Это было ужасное дежа вю — как будто он не покидал этих серых стен, грозивших похоронить его заживо. Или просто вернулся в свой самый лютый кошмар, из которого нет спасения. Обхватив руками голову, семинарист обессиленно склонился к коленям и тихо застонал.

В этот момент пол под ногами завибрировал. Из-за толстых стен донесся далекий грохот. Опричник за столом вздрогнул, медленно поднял голову и недоуменно произнес:

— Что такое?..

Секундой позже мощный удар обрушился на низкие своды Тайного приказа. Книжника как будто огромной рукой сорвало со стула для допрашиваемых и швырнуло в сторону стены. Тряхнув головой и немного придя в себя, семинарист увидел сюрреалистическую картину.

Опричника за столом не было — лишь ноги в серых сапогах торчали из груды обломков рухнувшего свода. В черном дыму зияла дыра, в которой виднелось серое небо.

Взрыв? Черт возьми — кто-то взорвал здание Тайного Приказа! Даже вообразить невозможно, кому взбрело в голову такое безумие. Ведь, несмотря на гнусную репутацию опричников, Тайный Приказ — важнейшая силовая структура Кремля!

Мгновениями позже стало ясно, что никакой это не взрыв: что-то огромное, тяжелое копошилось в проломе над головой, то и дело заслоняя небесный свет. Кто-то заорал от страха: в пролом провалилась огромная, метров трех, сочлененная нога — вроде как у насекомого, только имевшая неуловимо механические очертания. Крик перешел в визг: один из опричников, что шатаясь, направлялся к двери, вдруг содрогнулся, окатив Книжника кровавыми брызгами: чудовищная «нога» пробила насквозь его тело и рывком утащила вверх, в зияющую дыру над головой.

Книжник уже попрощался с жизнью, но там, наверху, раздались крики и характерное «харканье» пулемета «Корд». Что бы там ни было наверху — оно издало омерзительный визг и, выдернув оставшуюся внизу лапу, исчезло. Над головой снова образовался просвет.

— Что это за погань такая? — пробормотал Книжник.

Однако, не время гадать. Что бы ни стряслось — это был шанс. И Книжник, наученный горьким опытом общения с Тайным Приказом, не раздумывал ни секунды. Вскочив на ноги, преодолевая слабость и звон в ушах, он бросился к уродливому склону из обломков кирпича и камня и принялся карабкаться по осыпающейся наклонной поверхности.

— Стоять! — слабо крикнули вслед. Там копошился, пытаясь подняться на ноги, один из охранников. — Арестованный, назад!

— Сам себя арестуй, умник! — огрызнулся Книжник.

— Измена! Все сюда!

За спиной раздались крики, началась какая-то возня — очевидно, Тайный Приказ приходил в себя после неожиданного удара.

— Тревога! У нас беглец!

— Брать живым! Ноги переломать — разрешаю!

— Ничего, не уйдет.

Эти крики оптимизма не внушали. Выскочив в переулок, Книжник бросился бежать. Он еще успел удивиться: отчего это его не схватила наружная охрана?

Но то, что предстало взгляду, объясняло многое. Похоже, сейчас никому не было дела до какого-то беглеца-одиночки. Ибо во всем Кремле творилось невообразимое. Все вокруг было в дыму и копоти. Сверкали зарницы, грохотали взрывы. Что-то сыпалось на голову, было тяжело дышать. В воздухе носились испуганные женские крики, перекрываемые зычными окриками ратников.

Нападение?! Обстрел?

Очень на то похоже. Видимо, штаб опричников также не избежал одного из ударов со стороны неизвестной пока силы. И нельзя сказать, что семинарист сильно расстроился по этому поводу.

В другое время он немедленно отправился бы в княжьи палаты, чтобы получить распоряжения по действиям в такой ситуации. Но по пятам неслись разъяренные опричники, жаждавшие его крови больше, нежели чем разобраться в происходящем. А потому парень лишь прибавил ходу, с трудом прошмыгивая между ратниками и штатскими, спешащими занять боевые посты согласно расписанию на случай чрезвычайной ситуации.

Метнувшись в боковую улочку, он шарахнулся обратно: там его уже поджидали. Опричники действовали методично и ловко, загоняя его в угол, как дикого зверя. Над головой что-то оглушительно грохнуло, заставив упасть на мостовую. Краем глаза Книжник заметил узкий проход между кривыми стенами домов. Нырнул туда, пробежал несколько шагов — и замер как вкопанный.

Это был тупик. По злой иронии судьбы — тот самый, в котором его совсем недавно схватили служители Тайного Приказа. И тот же, откуда до этого так поразительно и непонятно улизнул неизвестный.

— Куда же ты смылся, черт бы тебя побрал?! — чуть не взмолился Книжник.

Упал на холодные камни, принялся шарить. И вдруг наткнулся на едва ощутимую щель между камнями. Сунул туда руки, дернул — и приподнял нечто, напоминавшее крышку погреба с налепленными на нее муляжами камней. Под крышкой оказалась темная дыра, ведущая в неизвестность.

«Кроличья нора…» — мелькнул в голове образ из прочитанной в детстве книги. Видать, сюда и сбежал тогда этот странный человек.

Раздумывать было некогда, да и выбор оказался невелик.

Зажмурившись и задержав дыхание, как при нырке в воду, Книжник нырнул головой вперед, ощущая, как скользит куда-то вниз, в неизвестность. Секунда — и все погрузилось в абсолютный мрак.

Крышка захлопнулась.